Я уставился я на Зою, не понимая, о чём она:
– Почему?
– Ты ещё не понял, кто она?
– Нет.
– Она вампир. Кровь из мужиков сосёт. Ищет таких, как ты, доноров…
И вдруг увидев боль в моих глазах, она не стала продолжать, а встала, сняла с огня сковороду и начала раскладывать яичницу на тарелки.
– Твоё счастье, что она уехала. – Продолжала Зоя, унося сковороду к мойке. – А то бы она из тебя всё высосала, а потом выбросила. Скажи спасибо, что цел остался! Ты добрый мальчик, она бы к тебе присосалась.
– Зря ты так, – буркнул я.
– Да что же ты за рыцарь! – Ласково пожурила она. – Поезжай тогда в Торжок и сам увидишь, кто она такая. Сам её и спросишь, хочет она быть с тобой или нет.
Слова Зои будто крохотные кувалдочки, крепко тюкнули меня по натянутым струнам в душе и в голове, выдав доминантный септ – аккорд. Ну, конечно, как мне сразу это не пришло в голову! На до поехать в Торжок и найти там Цилю!
– Точно! Спасибо за совет!
Благодарно кивнув Зое, я отправился в ванну смыть с себя недельную хандру. Встав там ногами в адски пахнущее от долгого лежания в воде бельё, замоченное ещё Цилей, я с удовольствием подставлял рот и голову под струи тёплой воды. Позавтракав, я начал одеваться. Из хаоса мыслей оформилась, наконец, главная – надо разыскать в Торжке Цилю и вернуть её.
Попутно я начал вспоминать, что знаю о Торжке. Слава богу, наша учительница литературы была оттуда родом! От неё я узнал, что туда ездили Левитан и Серов. Там гостили Лажечников, Пушкин и Толстой. Что ж, двинусь и я вместе с ними. Прибьюсь, так сказать, к их гениальной компании. В конце концов, у меня есть роман? Да. Значит, я имею право называться писателем! Решено. Огромный земной шар, прыгавший перед моими глазами, сжался вдруг до крошечного коричневого глазка в Тверской области. «Ну, ладно», подумал я. «Если всё закончится плохо, так значит это судьба, и ничего не поделаешь»! Вот так я думал, одеваясь.
– А как узнать, где она там живёт? – Спросил я Зою, выходя из комнаты и заглядывая к ней на кухню.
– Ты что, правда, собираешься туда ехать? – Направляясь вслед за мной в комнату и садясь на наш с Цилей диван. –Ты что? Я пошутила, Лео. Насчёт Торжка. Не надо. Не сходи с ума.
– Почему? –Удивился я, поворачиваясь к ней от бельевого шкафа.
– Во –первых, точного адреса я её не знаю. – Сказала Зоя. – Во –вторых, у кого там ты будешь его спрашивать? Это тебе не Москва. Справочных там наверно нет. Можешь, кстати, и назад не вернуться. Обухом по голове шмякнут в подворотне и все дела. Это же деревня!
Я отвёл глаза, раздумывая над её словами. В словах Зои была доля истины. Может, в самом деле, лучше не ехать?
– Оставайся, не валяй дурака, – словно прочитав мои мысли, сказала она. – Раз она уехала, значит, так надо!
Я замотал головой, так как в мыслях уже решил, что ехать всё же придётся. Зоя вдруг встала, подошла ко мне, положив свои руки мне на плечи. В её глазах было столько нежности, что я прямо загорелся от желания обладать ей. «Зачем она это делает?», думал я. Ведь между нами ничего нет! «Сначала милиционерша, теперь Зоя. Что они, сговорились»?
– Нет, я всё же поеду. – Отвёл я глаза. – Если знаешь, как её там найти, скажи. Ты ведь знаешь?
– Там любой знает, где дом Каретова, – сказала Зоя, отходя, садясь на диван, закидывая ногу на ногу и продолжая сидеть в такой соблазнительной позе. – Он известный в городе фарцовщик. На вокзале какому –нибудь таксисту скажешь, он тебя отвезёт.
– А если не скажет, тогда что?
– Тогда поезжай к церкви, той, которая возле реки. Спроси, где, мол, тут Каретовы, тебе покажут.
Она встала и ушла на кухню, чтобы вымыть сковородку, затем вернулась, отодвинула шторы, и опять села диван, чтобы понаблюдать за моими сборами. Било в окно солнце, безжалостно освещая запылённое наше жилище, неубранную кровать и две подушки с углублениями по середине. Этот свет будто осветил весь чувственный хлам внутри меня, ослепив на время глаза моего разума. Ибо как объяснить то, что произошло дальше.
– Поди сюда, я тебе воротник поправлю, – сказала Зоя, привстав на кровати и вся подавшись ко мне.
Я наклонился, ощутив запах её дорогого парфюма и упругий натиск грудей под её кофточкой. Мелькнули камни дорогого монисто на её шее, блеск золотых серёжек в мочках ушей, океаны глаз, и бермудский треугольник в глубине ног, куда взгляд, попав однажды, уже не может выбраться никогда.
Плохо понимая, что делаю, я стал валиться на Зою, а она, будто только этого и ждала. Ухватив меня за руки, она стала сразу опрокидываться на спину. Задралась юбка, завернулись вниз её колготки, стянулись белые трусики, обнажив переливающийся на солнце золотистый треугольник между её ног и белую кожу ляжек…
Очнулся я в коридоре, лихорадочно соображая: «Зачем я это сделал? Разве мне это было нужно? Нет. Разве мне было сейчас хорошо? Опять нет! Может, ещё хуже, чем с милиционершей?…Да, нет же, не хуже, даже лучше, но всё равно –это не то! Постой, но ведь это же ничего не меняет… Или меняет?».
В сердце у меня дымилась кратер, глубиной с вулканический. Вечные вопросы жгли разум –что делать, кто виноват и почему с тобой всё происходит не так, как надо??!!… Реки выжженной земли медленно оползали на стекло души, рисуя чьи -то мёртвые глаза и лица. Умирая от слабости, я едва находил силы, чтобы опустить на корточки и завязать шнурки.
– Не надо ругать себя. – Словно услышав мои мысли сказала Зоя. – Было и ладно.
Я поднял голову и посмотрел на неё, стоявшую в дверном проходе и опирающуюся плечом на косяк.
– Да?
– Да. Это ничего не меняет.
– Ты так думаешь?!
С пылающим лицом, я посмотрел на неё, попутно снимая с вешалки куртку и надевая её. Меня удивило, что Зоя выглядела так, как будто ничего не случилось. Это признаться меня слегка удивило – вот так выдержка!
– Конечно, – пожала она плечами, опять, будто читая мои мысли.– Что изменилось-то? Всё, как обычно.
– Ну, раз так, тогда счастливо оставаться, – помахал я ей двумя пальцами из пяти, а именно средним и указательным. И я собрался было уже шагнуть к двери, но вдруг сел на галошницу, потому что ноги мои отказывались идти. Мне в самый раз бы сейчас упасть на пол и не шевелиться, лежать, как лежат на кладбище, в могиле, где не имеют смысла ни слова, ни звуки, прислушиваясь к шевелению могильных червей.
– Лео, поди ко мне, – как ребёнку, сказала она, направив в мою сторону руки.
– Я не могу, прости, Зоя, – закачал я головой, вставая.
Она замерла с поднятыми руками, затем опустила их. Мне понравилось, что она не стала настаивать –нет, так нет! Я хотел объяснить, как мне больно, ведь она не виновата, но я промолчал. Но Зоя, кажется, и без того прочитала всё в моих глазах:
– Тебе что, худо?
Я кивнул, пробормотав:
– Прости, не могу больше тут с тобой… оставаться. Надо идти.
– А я? Ты меня спросил? Я, может, не могу без тебя! – Неожиданно выпалила Зоя, ударив меня этими словами по лицу, будто арапником.
– Что? – Уставился я на неё. –Нет…
Зоя слабо махнула рукой, уронив голову и рассыпав копну медных волос, которую тут же ловко подобрала рукой, задержав её в ладони:
– Да, я ещё тогда хотела тебе сказать на зоне отдыха, но Циля…– подняла она глаза. –Я не хотела, чтобы мы из –за тебя поссорились.
Мне показалось, я ослышался, так неуместно именно сейчас прозвучали эти слова:
– Я тебе нравлюсь?! Брось! А как же Анастас? Ведь вы с ним занималась этим здесь, в этой комнате!
– Чем занимались? – Не поняла она.
– Да этим…А, ладно, проехали…-махнув рукой, я повернулся к двери и клацнул замком, намереваясь выйти.
– Нет, подожди, чем мы занимались? – Догнав, Зря придержала меня Зоя за рукав. – Скажи!
– Как чем, любовью, вот там в комнате на полу, чем ещё?
– А, ну, если это называется любовью, тогда конечно, – ухмыльнулась она, скрестив руки на груди. Затем, выставив перед собой одну из них, она сделала характерный перезаряжающий жест. Да я лишь помогла твоего другу, чтобы он не доставал меня!
– Понятно. –Кивнул я. – Ладно, как бы там ни было, мне пора.
– Ты всё-таки поедешь? – Удручённо спросила она.
– Да, поеду.
Несмотря на то, что решение ехать возникло спонтанно, я всё же решил его придерживаться. В отличие от милиционерши, близость с Зоей не казалась мне такой уж чудовищной ошибкой, но искупить оба преступления, я мог лишь совершив это жертвоприношение, которое заключалось в этом рискованном путешествии. Такое вот я сам определил себе наказание.
– Ты со мной выйдешь или здесь останешься? – Спросил я.
– Задержусь. – Сказала Зоя. – Мне надо привести себя в порядок. К тому же, у тебя в ванной бельё. Оно пахнет. Ладно бы одно твоё, а том женские вещи замочены. Цилины наверное?
– Да, она не успела постирать, – сказал я, ощутив, как при слове «Цилины» в моей душе зашевелились, пребольно кусая, змеи.
– Я так и думала, это на неё похоже, – кивнула Зоя. – Всё за неё другие должны делать. Королева! Ладно уж, постираю. Мы же с ней подруги, как никак. И приберусь тут заодно, а то у тебя кошмар, что творится… Ключи мне оставь, хорошо?
Я достал ключи и повесил их на крючок.
– Где мне их потом оставить? -Спросила она.
Я хотел сказать: «у соседки». Но вовремя спохватился:
– Под ковриком снаружи.
– А если кто –нибудь найдёт?
– Ну и пусть, тут брать нечего.
– Испоганят же всё, есть не люди, а сволочи! – Возразила Зоя.
– Если хочешь, возьми их с собой. Мы с Цилей вернёмся и заедем к тебе…
Сказав, я прикусил губу, увидев, как изменилась после этих слов в лице Зоя. Но к её чести она быстро взяла себя в руки и, слабо усмехнувшись, кивнула головой, подняв на меня глаза и тут же отведя их в сторону, словно говоря: «ну, ну, мечтай о невозможном». Открыв сумочку и достав из неё блокнот, Зоя написала что –то на бумажке, вырвала листок и, сложив его вчетверо, передала мне:
– Это мой адрес.
– Зачем?
– На всякий случай. Вдруг ты захочешь меня навестить.
Я взял у неё бумажку, небрежно сунув её в карман. Всё было сказано и оставалось только уйти. Но едва я шагнул к двери, Зоя, опять схватила меня за рукав и сказала, нет, почти выкрикнула:
– Лео, обещай, что в любом случае зайдёшь ко мне c Цилей или без неё!
Я кивнул и, открыв дверь, не оглядываясь, пошёл вниз по лестнице. Уже идя по улице, я размышлял, правильно ли делаю, что уезжаю? Может, действительно лучше остаться здесь? Кажется, Зоя меня по-настоящему любит. Это чувствуется. Она сказала: «Лео, я не могу без тебя!». Такими словами не бросаются. Подумав так, я замедлил шаг, настолько захотелось обернуться и посмотреть, смотрит ли Зоя мне вслед из окна. Но тут я подумал, что же я кидаюсь из одной стороны в сторону! То я пошёл с Наташей и потом плевался! То с Зоей…Надо же наконец остановиться в выборе.
Невидимые весы в моей душе, качались из стороны в сторону, взвешивая, кто из девушек лучше. Наташа для меня почти ничего не значила. Зоя значила, но был в ней какой –то изъян, довольно смутный, который я пока не мог определить, какая –то непонятная лишняя тяжесть в её поведении, словно она использовала для веса запрещённую гирю, которую прятала под одеждой.
Самой лучшей была Циля. Несмотря на отъезд и всё остальное, её чистый и незапятнанный образ не вызывал у меня возражений.
Значит, всё правильно, я еду к Циле, думал я. Просто Зоя…И тут вдруг ослепительный блеск ее ляжек полоснул мне по глазам. Я снова мысленно оказался с ней в кровати. Ах, как чудесно она отдавалась, с каким почти цирковым изяществом избавилась от одежды, с каким невероятным шармом всё проделала!
И потом, после этого, когда раскалённые лавы раскаяния текли по моей душе, она с какой – то подкупающей простотой сказала: «ведь ничего не случилось»! Пусть это неправда, потому что случилось, но – как сказала! После этих мыслей вес Зои почти выровнялся с весом Цили.
Я очень хотел сейчас оглянуться, чтобы посмотреть, смотрит мне Зоя вслед или нет. Но страх, что обернувшись, я увижу её в окне, и это заставит меня вернуться к ней, пересилил. И вместо того, чтобы оглянуться, я лишь втянул голову в плечи и ускорил шаг.
Так я и шёл, глядя себе под ноги и заставляя встречных прохожих уступать мне дорогу, пока угол следующего дома не закрыл меня тот дом, где мы когда –то жили с Цилей, и где теперь осталась постирать её вещи Зоя. Лишь тут за углом я позволил себе расслабиться. «Нет, всё верно, что я еду, мужчина не должен распыляться», думал я «ему следует быть твёрдым в своих решениях.
И Зоя, она не та за кого….С этими мыслями, достав из заднего кармана брюк листок с её адресом, я скомкал его и, занёс уже было руку над урной, но вдруг подумал, что неплохо, отправляясь в неизвестность, иметь при себе хоть один точный адрес! Решив так, я сунул вчетверо сложенную бумажку обратно себе в карман, и чуть ли не бегом направился к остановке, где уже стоял, пыхтя выхлопной трубой автобус.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
ТОРЖОК
Мы далеко не всегда знаем, почему совершаем те или иные поступки. Мы придумываем себе всякие причины, почему делаем именно так, а не иначе. Мы оправдываем своё поведение неким кодексом правил, которые неизвестно кто и когда до нас придумал и внушил его нам. Мы боимся потерять уважение к себе и прём напролом, хотя все приметы вокруг очевидно указывают, что так делать нельзя. Но это, так сказать, уже взгляд из будущего. В настоящем, как правило, мы и на сотую долю процента на имеем представления о том, что следует предпринять. Вот в чём причина всех несчастий молодого человека – почти всегда он всё делает по своему разумению и почти всегда не правильно, так как никакого разумения у творения, едва начавшего жить, нет!
Ещё в вагоне –ресторане сидя у окна и наблюдая, как бешено мелькают фонарные столбы и путевые будки, я начал понимать, что возможно действительно совершаю самую непросительную за свою жизнь ошибку. Настроение было траурным. Искусственные цветы в вазочке на столе и те напоминали сейчас о кладбище. Поначалу мне, несмотря на слова Зои, и в голову не пришло, что поездка в самом деле может быть рискованной и опасной. Но чем ближе я подъезжал к Торжку, тем больше сомнений у меня возникало. Во-первых, что если Циля не захочет меня видеть? А её муж, напротив, захочет рассмотреть мою голову поближе?.. Во –вторых, что если так всё сложится, что я пропаду для всех? Даже маме я не сказал, что уехал! Но мысль о смерти почему –то казалась менее страшной, чем перспектива остаться без любимой женщины. Таким уж я уродился. Жизнь в моём представлении казалась не таким уж важным делом если не было любви. Получалось, я сознательно и даже с каким –то облегчением ехал к месту своего возможного погребения.
«Интересно, интересно», думал я, с оптимизмом висельника разглядывая пристанционные дома в Торжке, «вот оказывается, как это выглядит»! Поезд остановился возле скучного двухцветного особняка с фронтонами по бокам. Над входом была надпись «Торжок», под ним двумя лопухами висели громкоговорители. Вместе со мной из состава вышло дюжина человек и тут же растворились в наступивших сумерках. Я остался стоять на платформе, один в незнакомом месте, собираясь осуществить хитроумный манёвр похищения из неизвестного мне города женщины, муж которой, по словам Зои, "раскабанел", осуществляя незаконную коммерческую деятельность.
Всю дорогу я готовился умереть достойно. Но выйдя в Торжке, где жила моя любовь, мне вдруг отчаянно захотелось жить. «Зачем я сюда приехал, думал я, что тут делаю?», думал я. Надо срочно всё отменить, исправить, поставить на место. Где здесь касса?..». Поезд в этот момент тронулся, медленно набирая ход. Обернувшись, я в каком –то безумном отчаянии начал наблюдать за уходящим поездом, ища глазами открытую дверь. «В Ленинграде, по крайней мере, будет где заночевать, – думал я, – там большой вокзал». Но состав, как назло, ехал задраенным, как подлодка, собираясь нырнуть за поворотом в холодное туманное море. Лишь в последнем вагоне семафорила красным флажочком обвязанная, как мумия длинным шарфом, и будто замурованная в проёме тамбура проводница.
