Денис Куклин "Кино и прочее"

– Не знаю, свидимся ли еще,– покачал головой Вадим Данилович.– Прощай, Евпатий!

– Что ты, отец? Рано нам прощаться. Выстоит Рязань! Не одолеть татарину наших стен!

– Чует мое сердце недоброе,– снова покачал головой Вадим Данилович.– Ты уж не задерживайся в черниговской земле. На стенах нам каждый меч понадобится.

– Как можно скорей обернусь,– обещал Евпатий, бросая прощальный взгляд на заполоненную народом площадь.– Куда я без Рязани? Куда я без вас?..

У ворот дома его уже ждали спутники – княжеские дружинники. Старик-слуга принял от Евпатия повод.

Евпатий поздоровался с сотоварищами и поднялся на крыльцо, где его дожидались жена и дети.

– Скоро уж вернусь, Настенька,– он обнял жену и поцеловал в губы.– А вы, сорванцы, слушайте матушку, не балуйтесь!

– Как же не хочу отпускать тебя,– почти простонала Настасья Вадимовна.

– Скоро уж встретимся,– обещал ей Евпатий. Он еще не знал, что семью видит в последний раз.

Посольский поезд к хану Батыю собрали за день. Феодор Юрьевич вез хану подарки: оружие и золотую утварь, драгоценные украшения, меха и коней.

– Тяни время, сынок,– напутствовал Феодора Юрий Ингваревич.– Нам бы успеть рать к Рязани стянуть. Уж коли выпала судьба на рубежах русских жить, хлеб растить да детей поднимать, нам и принимать первый удар от ворога. Много мы от Дикого поля получали, торговали изрядно. За то и платим сей час.

– Батюшка, выполню все, что велишь. Не посрамлю нашего имени. Татарин хитер и жаден. Жадностью своей и обманется…

Князь неожиданно обнял сына и прошептал лихорадочно:

– На смерть тебя посылаю! Уповаю только на Господа!.. Если тебя татарин зарежет, кого мне винить, кроме себя?..

– Не зарежут,– улыбнулся Феодор.– Не печалься так, батюшка. Нам ли не знать: чему быть, того не миновать.

– Прости ты меня, сынок,– на глазах у князя навернулись слезы.

– Я вернусь,– уже без улыбки ответил Феодор.– А ежели не судьба, перед царем небесным за Русь молить стану. Богородице в ноги упаду!

Князь оторвал сына от груди:

– Прощай,– он с трудом проглотил застрявшие в горле слезы.– Иди, с матерью да с женой попрощайся.

Феодор поднялся на крыльцо, где дожидались его мать с супругой – греческой княжной Евпраксеей. А князь, словно окаменел, из его головы не выходили слова Евпатия, о том, что послав сына к Батыю, князь его на смерть обрекает.

– Но ведь он еще и о мире договориться может,– прошептал Юрий Ингваревич, глядя на низкое и серое от снеговых туч небо.

Феодор простился с родными, вскочил на гнедого коня, и княжеское посольство отправилось в путь.

Как только они выехали со двора, закружилась над городом снежная круговерть. На открытое, строгое лицо рязанского князя ветром наметало студеные снежинки. Они таяли тотчас, и вскоре лицо князя стало мокрым, то ли от растаявшего снега, то ли от слез, которые он никогда бы не показал на людях.

Вадим Данилович Кофа в любое время производил человека медлительного и рассудительного. Второе было верно, первое нет. Мало кто ожидал от этого человека уже преклонных лет не только медвежьей силы, но и необычайной, почти кошачьей ловкости. В народе поговаривали, что отцом Кофы был не рязанский боярин Данила Селянинович, а карачаровский богатырь Илья Муромец. Глядя на Вадима Даниловича, слухам невольно верилось.

У Вадима Даниловича была крепкая семья – женатые на боярских и княжеских дочках сыновья и две дочери: замужняя уже Настасья Вадимовна и девица Василиса пятнадцати лет от роду.

Дети жили в Рязани, и только внуков, не говоря уже о внучках, у Вадима Даниловича набиралось более тридцати. Половина из них была уже отроками, способными стоять в рукопашном бою против зрелых мужиков. Сыновей и внучат воеводы бог тоже силой не обделил.

В воскресенье после обедни сыновья собрались в отчем доме. Сидели в горнице за столом, уставленным яствами и старыми медами. Но к кушаньям не притрагивались, и едва пригубили кубки с медами.

Во главе сидел Вадим Данилович.

– Князь послал сына в татарский лагерь на реке Воронеже,– говорил он.– Четыре дня нам Господь ссудил. С татарами послы судить-рядить будут не меньше трех дней…– старик неожиданно осекся и добавил после короткого молчания:– Ежели татарин их сразу не зарежет… Да дня три на обратный путь уже налегке… Так что к следующей середе мы узнаем, чего ждать от татарина.

– Я думаю, послы с мунгалами договорятся,– уверенно изрек старший сын Вадима Даниловича Петр.– Говорил я с Евпатием намедни, когда вече на площади шумело. Татарин жаден, купить его будет просто…

– Не за подарками супостат пришел!– оборвал его отец.– Табунщикам не подношения наши нужны – нажитое нами прельстило Батыгу. Он извести нас пришел, а жен и деток в полон увести. Глуп тот, кто иначе разумеет!

– Мы тоже не кольями биться будем!– запальчиво произнес средний из сыновей – Илья.

Вадим Данилович его слова пропустил мимо ушей.

– Вот зачем я вас позвал,– задумчиво произнес он.– Послы могут вернуться к следующей середе… Но может обернуться так, что уже к этой субботе под рязанские стены орда подойдет, а головы наших послов в Диком поле на шестах торчать будут!

– Не может того быть, батюшка!– почти в голос заговорили сыновья, а младшие и вовсе с лавок повскакивали.– Вернутся послы!!!

– Да не о том речь вернутся или нет!– вновь оборвал сыновей Вадим Данилович.– А о том, как нам с детьми да с добром поступить. Один только бог ведает, что с Рязанью будет, ежели татарин к городу подойдет.

– Отстоим мы Рязань! Господь с нами, и Богородица пречистая, и святые…

– Довольно!– неожиданно рявкнул Вадим Данилович.– Мы с вами не блажить собрались, а думу думать! Ответьте мне, что народ скажет, если воевода рязанский внуков своих и скарб по лесам раскидает?!

Сыновья притихли и смотрели на него уже со смущением.

– То-то и оно,– кивнул Вадим Данилович.– Скажет народ, что не верит воевода в Рязань… Так что костьми нам придется лечь… Всему нашему роду… За тем и позвал вас…

Вадим Данилович поднялся с лавки и поднял кубок. Сыновья встали вслед за ним.

– Так тому и быть!– произнес Вадим Данилович, пригубив мед.

– Так тому и быть,– отозвались сыновья.– Ляжем костьми за Рязань!

Вадим Данилович поставил кубок на стол, обернулся на богатый иконостас в красном углу, широко перекрестился и поклонился земно:

– Господь наш, бог правых! Не оставь нас в годину лихую! А коли судьба наша голову сложить, прими души наши и прости за все прегрешения вольные и невольные. Аминь!

– Аминь,– выдохнули вслед за ним сыновья.

В пятницу спустя почти неделю после рязанского вече в покои Юрия Ингваревича вбежал Иван Сапега.

– Беда, князь!!!– прохрипел он, срывая с себя шелом и падая на колени.

Увидев его глаза, Юрий Ингваревич все понял без слов. Он приподнялся с лавки, но тут же сел обратно без сил и схватился за голову, запустил в седые кудри пальцы и принялся раскачиваться из стороны в сторону.

Но спустя минуту все же взял себя в руки и молвил через силу:

– Говори…

– Апоница вернулся, пестун князя Феодора…– ответил Сапега.– Убит Феодор… И послы перебиты…

– Господи!– простонал князь.– И за что же мне это?! За какие грехи?..

– Князь,– Сапега поднялся с колен.– Гонец с Апоницей прибыл. Заставы наши порушены! Орда уже к ночи к стенам рязанским подойдет!

– Вот и встретим их с честью!– выдохнул Юрий Ингваревич, поднимаясь.– Собирай дружину, Иван Каземирович! Скликай полки! Навстречу орде выступим…

– Юрий Ингваревич, неразумно выступать с ратью за городские валы…– начал было Сапега.

– Собирай полки!– оборвал его князь.– За Феодора биться будем нынче же!..

Сапега вышел из княжеских покоев, притворил за собой дверь и прошептал:

– Боже святый, на погибель идем…

Где-то неподалеку раздавались горестные причитания и плач княгини Агриппины Ростиславовны.

Над Рязанью плыл набат.

Князь Юрий Ингваревич словно обезумел. Слушать никого не хотел, только поторапливал Сапегу и сотников, дабы собирали поскорей полки.

– Княже, ведаешь ли, что творишь?– пытался образумить его рязанский воевода.– Негоже город на ополчение оставлять. Рать погубишь и сам сгинешь…

– Ты мне не перечь…– оборвал его Юрий Ингваревич.– Я Батыгу своими руками на куски изрублю!

– Княже, не дело сейчас о крови думать! Сын твой знал, на что шел. И мы знали, на что он идет!..

– Да не стой ты у меня на пути, Вадим Данилович! Отойди прочь, Христа ради!– почти в голос выкрикнул князь.– Нам с Батыгой на земле тесно стало! Или я, или он!!!

– Как знаешь, князь,– опустил руки Кофа.– Не мне тебя судить…

Он надел шелом и отошел в сторону.

Юрий Ингваревич вдруг посмотрел на него:

– Не обессудь ты меня, Вадим Данилович… Простимся по-людски, ты мне старшим братом все эти годы был…

Они обнялись и троекратно расцеловались на прощание.

На городских улицах и площадях перекликались походные рожки. Княжеские дружинники стекались со всех концов города, и к полудню уже полки выступили за крепостные валы.

Князь осадил коня за городскими воротами. Взгляд его был сумрачным. Юрий Ингваревич видел лицо каждого ратника, проходившего или проезжавшего мимо него. В какой-то момент его сердце дрогнуло, словно дошли наконец слова воеводы: мало кто из этих людей вернется назад… Но с городской стены летели восторженные возгласы и напутствия – рязанцы в отличие от воеводы, стоявшего там же, провожали рать с легким сердцем. Горожане верили, что их полки сомнут орду и погонят прочь в Дикое поле.

Не успела рязанская рать отойти от города, как заметны стали вдалеке столбы дыма – монголы жгли погосты окрест города, а навстречу воинам стали попадаться вереницы сбегов. Многие из мужчин оставляли подводы на жен и сыновей, а сами присоединялись к дружинникам. Они были озлоблены. Монголы, ворвавшись на рассвете в деревни, убивали всех без разбора, не щадили ни стариков, ни младенцев; баб и девок насиловали, а после вспарывали им животы; обчищенные дочиста дома и овины сжигали. Орда была похожа на полчища чертей, вырвавшихся за ворота ада.

Вскоре вереница сбегов иссякла, а дымы от горевших среди лесов погостов стали ближе и гуще.

И начали выскакивать навстречу рязанцам монгольские всадники. Встреча с русской ратью для них тоже была неожиданной. Монголы принимались отчаянно и злобно визжать, скалиться, размахивать мечами и пускать в урусутов стрелы, и уносились прочь.

– Знать скоро орда покажется,– переговаривались между собой ратники.

– Господи боже, дай мне выстоять в сече… Дай вернуться домой…– шептали многие из них.

Лес внезапно закончился и передовые отряды рязанцев вышли на открытое поле. И сердца многих из них дрогнули. Впереди, слева и справа, сколько хватало глаз, и до самого горизонта густо чернели ряды монгольских всадников.

Иван Сапега, ехавший в голове колонны, осадил коня и выхватил из ножен меч.

– Рязанцы!– зычно выкрикнул он.– Вот и пришел наш день! Не дрогнем перед ордой! Отстоим, Рязань!!!

Тяжелая рязанская конница с гулким топотом выстраивалась впереди пеших отрядов. Со всех сторон блистало русское оружие, над русичами полоскались княжеские стяги и хоругви с ликом Спасителя.

Юрий Ингваревич выехал впереди войска и обернулся к ратникам.

– Други мои!– прокатился над полками его сильный голос.– Вы видите, что ждет нас!– он взмахнул рукой, показывая на тяжелый дым, столбом стоявший над лесами и за полем.– Татарин никого не щадит, ни женок, ни детишек малых, ни стариков! Ежели орда дальше пройдет, от земли рязанской пепелище останется! Так не дадим ворогу праздновать! Не дадим злому татарину вырубить корень рязанский! За мной, други мои!!!

– А-а-а!!!– отозвалась рать.– Жива Русь!!!

Земля дрогнула от тяжелого топота закованных в латы коней. И орда с диким воем и визгом поскакала навстречу русичам:

– Кху!!! Кху!!! Кху!!! Уррагх!!!

Монголы сшиблись с рязанцами с такой силой и неистовством, что свет дневной померк и пала на воинов тень смертная.

Смешались русские и монгольские выкрики, зазвенела со всех сторон сталь, полилась кровь. В первые же мгновения боя сотни пали. Но на их место встали тысячи.

Ханы и князья, нукеры и ратники озверели и бились как бешенные. Монгольские батыры и русские богатыри сминали порядки супротивника. В них летели десятки копий, сотни стрел, и герои погибли первыми.

Юрия Ингваревича прорывавшегося к Бату-хану, ханские тургауды подняли на копья. Вслед за ним на те же копья подняли Ивана Сапегу.

Спустя всего несколько минут после этого ряды рязанцев дрогнули и смешались, а монголы, используя замешательство русичей, обошли их с краев и взяли в кольцо.

Рязанцы бились отчаянно, но силы были уже неравны.

– Перебить бешеных волков рязанских!– распорядился Бату-хан, наблюдая за битвой с расстояния.

Через час все было кончено. Разгоряченные схваткой, потемневшие от русской крови монголы рвались вперед. Бату-хан вскочил на коня и зычно выкрикнул:

– Уррагх!!! На Рязань!!!