Анна Андросенко "Браслет неудачи"

– Спасибо!

Света вспомнила его признание, стоя в полуметре от него на концерте Фолькера Винтера[3 - См. главу «Музыка вещей» одноименной повести.]. «Вы нравитесь мне, даже более чем». Его забота о ней, одержимой каким-то существом из книги, тоже вспомнилась. А впрочем, её странные чувства к шефу тоже были объяснимы. Когда долго работаешь вместе, невольно проникаешься жизнью другого человека.

Поэтому он решил жениться?

– Вы сказали тогда, что я вам нравлюсь и даже более чем. Более чем – что?

– Более, чем нравишься, – закончил он наконец ту мысль. – Я долго думал и пытался понять, что же появилось у меня после того случая со змеёй. Всё-таки я тебя люблю…

Когда Света встала на цыпочки, чтобы поцеловать его и ответить «Да», она тоже поняла природу этих чувств. Родители не знали об инциденте с книжкой. Никто не знал. Значит, ближе у неё никого не было.

– Всё-таки я вас… я тебя тоже люблю.

И вот подошёл к завершению шумный свадебный вечер. Сказаны главные слова. Но осталось что-то, что ещё было недосказано.

– Книжка притягивала меня. Но я не хотела соблазнять тебя тогда, – призналась новобрачная уже после того, как все гости разъехались из клуба «Стим», и родители Светланы после долгих поцелуев и слёз счастья тоже распрощались с ними.

– Ты и не смогла бы, – уверенно ответил новобрачный, помогая ей надеть пальто.

– Почему это?

– Думаю, привороты не действуют на того, кто и так твой.

Маша-Мария

Народы Урала, мастеря своим детям тряпичных кукол, никогда не рисовали тем лица. Считалось, что то, у чего есть глаза и рот, получает душу, а значит, в качестве артефакта может вытянуть оную душу и из живого существа. Ещё они считали, что нельзя прерывать детей, когда они играли в куклы. Они думали, что до тех пор, пока продолжалась детская игра, сохранялся и лад в семье, и мир не мог бы погрязнуть в войне.

2015

В лавке «Анти-КВА» рабочий день шёл своим чередом. Хозяин лавки с рано поседевшими волосами уткнулся в какие-то таинственные рукописи, происхождение которых он никак не желал раскрывать своей жене. Света спокойно относилась к его уходам в себя – всё равно ведь рано или поздно охочий до её внимания антиквар всё расскажет. Сама же она занималась обычными для магазина хозяйственными делами. Нужно было сделать кое-какие заказы, убрать следы пальцев на стёклах витрин и так далее.

И вот настала та волшебная минута, когда муж отложил безымянные манускрипты и хитро посмотрел в её сторону.

– Веришь ли ты, бесценный Цветик, что вещи могут быть живыми? – спросил он вдруг.

– А разве ты сам в это веришь?

– Я, скромный торговец антиквариатом, стараюсь быть приземлённым и толстокожим ко всякого рода мистике. Однако товар наш с тобой весьма специфичен, – Осипов задумался. – И ты так и не ответила.

Света улыбнулась.

– Я, как и ты, верю в энергетику вещи, которую передал ей прошлый хозяин. Однако её может передать и сам мастер, который изготовил вещь. Не зря ведь ходят целые легенды о проклятых дарах…

– Угу, – ответ его удовлетворил. – Посмотри в очередной раз на витрины нашего «Анти-КВА». Какие из наших товаров кажутся тебе наиболее загадочными на вид?

Света не стала томить его ожиданием, а послушно осмотрела стеклянные витрины, на которых не было ни пылинки. Медведи, книги, часы, монеты не вызывали у неё никакого мистического настроения. Взгляд её задержался на верхней полке. О! Вот что!

– Я могу назвать только кукол.

– Почему?

– Куклы – это как маленькие человечки. Вот уж о ком ходят самые страшные легенды иногда.

– Я тоже так думаю, – он хлопнул в ладоши. – Хорошо, у нас мысли сходятся! А что ты чувствуешь, глядя на эти копии мальчиков и девочек?

– Некоторую неловкость, – призналась жена. – Кажется, что они следят за мной. Но мне от этого не страшно и даже не тревожно, это совсем не беспокоит. Этих пупсов сделал кто-то один?

– От пупса и слышу, – шутливо обиделся Матвей. – Нет, это замечательные редкие куклы. Но сделаны они одними руками, тут ты угадала. Мастер передал дело торговли антиквариатом моему отцу, а тот – мне.

– Ух ты! – восхитилась она. – Значит, их всех сделал Моисей?

– Именно он, мой дедушка.

– Расскажешь мне их историю?

– Обязательно расскажу. Пока работы немного!

Матвей мог говорить о семейном деле часами, но это ни разу не утомляло. Как раз за это Света и полюбила его. Его и самого подстёгивало говорить присутствие столь внимательной слушательницы в его жизни. Осипов достал с верхней полки витрины мальчика-куклу в костюмчике матроса и начал рассказ.

– Моисей редко давал им имена, вот что важно. Разве что однажды он сделал Тристана и Изольду, вон они стоят. Этим развлекался маленький я, когда дед показывал мне свои творения. Незадолго до Второй мировой войны и во время неё он служил подмастерьем у кукольных дел мастера Иконовича. Мастер передал ему своё умение, но войну не пережил, увы. Дед говорил, что самая любимая игрушка ребёнка может впитать в себя его эмоции и забрать себе боль, страх… весь негатив, что испытывает малыш. Во время войны он делал детям, оставшимся без мам и пап, куклы-скрутки и дарил им просто так. Кукольник и его ученик считали: пока дети играют в куклы – мир не погрязнет в войне совсем.

– Почему?

– Дети – это будущее, а куклы – его охрана, вот так говорил дед. Впрочем, я хотел задать тебе вопрос. Какое имя ты дала бы вот этому морячку?

Света склонила голову, чтобы посмотреть на куклу, как художественный критик.

– Ну, я бы назвала его…

– Моисей! – раздался старческий голос, сливавшийся со звоном колокольчиков-оберегов.

Пара обернулась в сторону двери. В магазинчик заехала женщина в инвалидном кресле, сопровождаемая молодым парнем, одетым по погоде во всё чёрное и с лаковым зачёсом на голове – возможно, это был её внук.

– Добро пожаловать в «Анти-КВА», уважаемые! – Осипов расплылся в улыбке.

– Как такое возможно, Моисей? – продолжала удивляться женщина. – Ты совсем не изменился за столько лет!

Матвей хмыкнул, но продолжал общаться вежливо:

– Простите, госпожа! Вы, возможно, спутали меня с моим дедом Моисеем Осиповым, но я не он! Я его внук Матвей, а фамилию ношу ту же самую.

– Ах, это вы простите! – бабушка ничуть не расстроилась путанице. – Вы так похожи на него, просто невероятно!

– Здрасьте! – заговорил наконец с ними молодой человек. – Бабушка увидела вас через витрину и попросила завезти её сюда.

Мужчины обменялись рукопожатиями.

– Я Алексей. Очень рад!

Женщина сказала Матвею что-то на непонятном Светлане языке, но она смогла среди слов разобрать имя – Мария. Матвей столь же бодро ответил на нём же.

– Мария, прошу познакомиться! – Матвей продолжил на русском. – Светлана – моя супруга и коллега.

Он заметил, что Мария пристально смотрит на помощницу. Также он не мог не отметить, что к коляске прикреплён кислородный баллон, а на шее у женщины висит маска для дыхания.

– Мой покойный дед ничего не рассказывал о вас, – признался Матвей. – Отец, если и знал чего о вас, тоже уже давно оставил меня. Могу ли я услышать историю вашей дружбы?

Женщина заметно погрустнела.

– Значит, Олег уже умер? Так вот почему столько лет не было писем…

– Увы! Минуло уже двенадцать годков, как я схоронил отца. А вы, наверное, из Н-ска? Мой дед работал там у мастера кукольных дел до того, как ушёл добровольцем.

– Ваш дедушка очень помог мне однажды, но я… – женщина растерялась. – Ой, я забыла, что хотела сказать.

– Ба! – пришёл на помощь Алексей. – Ты хотела пригласить к нам в гости Матвея и Светлану и показать, какую куклу сшил для тебя его дед.

– Куклу?! – Матвей оживился. – Если вы и вправду приглашаете нас, мы обязательно придём.

Он оглянулся на Свету, которая кивнула в подтверждение слов мужа.

– Спасибо, Лёшенька! – сказала старуха. – Приходите сегодня вместе после шести часов вечера в отель «Октава» на Крестинского.

Мария не скрывала радости от случившейся встречи. Но видно было, что пожилая дама уже устала.

– Вы уж нас извините, – сказал Лёша. – Мы летели из Карловых Вар с пересадкой в Питере, и бабушке требуется отдых.

– А вы, значит, из Чехии! – догадался Матвей. – Теперь всё понятно.

– Я теперь живу там, Матвей, – сказала Мария. – Скоро Лёшу с собой заберу. Он подавал на воссоединение семьи, потому что мы с дочерью – его мамой – там живём давно. А жила я и правда в Н-ске.

– Что ж, мы не будем вас задерживать, – Матвей был, как никогда, приветлив. – До встречи в семь!

Мария с внуком распрощались с ними и покинули лавку.

Глаза Матвея заблестели от азарта.

– Что ж, я всегда готов услышать историю вещи, особенно если она связана с моей родословной. Значит, сегодня мы приглашены на чай к подруге моего деда. Надо одеться поприличнее!

– Угу! – согласилась Света. – Кстати, а что это был за язык?

– Разве ты не знаешь чешского? – удивился Матвей. Света помотала головой. Он расхохотался.

– Ах, прости, я же совсем забыл, что моя жена – «немец»! Ну что ж, расскажу. Дед знал, помимо русского, чешский, иврит и хинди. Последнему его научил кукольный мастер. За последние два не скажу, но вот в чешском он меня ещё как натаскал. Мария представилась мне, я же сказал, что очень рад. Как выяснилось, подруга деда теперь чешка. И, кажется, она неизлечимо больна чем-то. Её личность – весьма интересная для нас загадка…

– Дежавю, – сказала Света. – Уже имела счастье знакомства с одной чешкой из СССР[4 - См. повесть «Музыка вещей», глава 2 – «Случай со змеёй».]. Но ты ведь можешь поискать ответ. Ты гордился, что сохранил записи своего деда. Настало их время!

– Именно в них я сейчас и углублюсь. А ты пока что присмотри за залом для посетителей, не заглянет ли кто за покупками. И если придёт уборщица, выдай ей все ключи.

Когда муж спустился в подсобку, Света решила включить радиолу – то, что заменяло советским гражданам и радио, и патефон, и с чем Матвей даже в настоящее время, в современной России, никак не желал расстаться… хотя и сам приобрёл эту радиолу после знакомства со Светланой.

«Кукла Маша, кукла Даша, это дети стали старше», – пропела всем известная поп-группа девяностых.

– Фу, попса, – сказала Света и переключила станцию. Хотя не могла не отметить, что эта песня сегодня как будто в тему. Она случайно задела своим взглядом морячка на шкафу и отметила, что писаное личико будто бы погрустнело. Но, решив, что это игра света, женщина вернулась к повседневным обязанностям.

Матвей углубился в дедовы записи, пока жена заменяла его в торговом зале. Он изучал дневники Моисея 1940-х годов. Дед в в годы войны, уезжая на Урал, хотел взять с собой сиротку по имени Маша. Он писал, что знал семью Маши и что она выжила во время всеобщего городского голода.

– Вот вы где! – сказал себе Осипов-младший.

Маша, однако же, отказалась ехать с Моисеем. Но передала благодетелю оставшегося на её руках совсем маленького мальчика, понимая, что в силу малолетства не сможет о нём позаботиться. Моисей с малышом прибился к обозу с комиссованными солдатами, отправленными восстанавливать производство на заводах, эвакуированных в Свердловск и на остальной Урал. Он хотел быть полезным миру хотя бы так – по крайней мере, так он рассказывал иной раз внуку. Мальчика он представил людям как своего родного сына, назвав его Олегом. Как одинокий родитель, он получил небольшую комнату от производства.

Матвей улыбнулся во весь рот, жмурясь от нахлынувших воспоминаний. Папа знал, что он своего рода приёмный, но это нисколько не влияло на их взаимоотношения с приёмным отцом. Он воспитывался дедушкой во всесторонней поддержке и умеренной строгости. При этом, когда у Олега и его супруги Лидии родился мальчик, дед Моисей был не на шутку удивлён. Ведь малыш Матвей был, словно копия, похож на него самого.

Олег спрашивал меня, как такое возможно. Лидии он доверял больше всего, да и я не сомневался, что сноха ему верна. Я отвечал ему, что на самом деле я ему родной, но до последнего момента сомневался в этом. Но как?.. Неужели это правда?

– Загадка столетия, – тихо сам с собою вёл беседу Матвей. – Если дед мне родной, значит, у него в юном возрасте с кем-то было?.. И ещё, получается, Маша – родная тётя отца? Ну ты даёшь, дед!

Маша была дочерью постоянного клиента магазина игрушек. Моисей вспоминал в дневниках, как все дети в лавке сначала шли поздороваться к нему и больше любили весёлого смуглого юношу, чем старого ворчуна Иконовича. Но с мастером их объединяла безграничная любовь к маленьким гостям. Иной раз Моисей делал куклы-скрутки из обрезков ткани. Он дарил их детям из бедных семей просто так. Узнав об этом, мастер не стал бранить ученика за безотчётный расход материала, а только сказал: «Ты всё правильно делаешь, мальчик мой. Настанет день, и эти куклы спасут кого-то. Настанет день, и эти дети отблагодарят тебя!»

Из других записей он узнал о некой Софье, старшей сестре Маши, которую та постоянно приводила с собой в лавку игрушек Иконовича, и которая явно влюбилась в Моисея. Об этом говорил смущённо-нежный взгляд девушки. Подружившись, молодые люди гуляли вместе после его работы. Мечтали оба стать учителями, но 22 июня началась война. Тем не менее несостоявшиеся студенты договорились не бросать мечту. Спутниками их жизни были различные книги. Благо, что книг в семье Софьи было много…

Поняв, что голова вот-вот расколется от информации, Матвей отложил дневник деда. Как капитан корабля, он вышел «на капитанский мостик» помочь своему штурману. Но Света и без него неплохо справлялась.

– Спасибо, что держишь оборону, родная! – сказал Матвей, когда Света отпустила четырёх иностранных студенток с уловом октябрятских звёздочек и красноармейских пилоток. Одарив её широкими счастливыми улыбками, девушки из Китая ушли.

– Ты забыл, что скоро День Победы?

– Обижаешь, очень даже помню! Уже через три дня. Видимо, эти девушки в параде на площади 1905 года хотят участвовать.

Впрочем, интересу молодёжи из бывшего соцлагеря к культуре сталинской эпохи Матвей был только рад.