– Не стоит, – процедила сквозь зубы я, надеясь, что со стороны все это выглядит, будто иду по собственному желанию – легкая, воздушная. А что платье путается между ног, так просто очень тороплюсь удивиться роскошной обстановке риорского особняка.
Мы не вышли, скорее, вылетели из комнаты под ошеломленное молчание. Стоило нам исчезнуть из поля зрения, как аристократы загалдели, точно гуси и индюки на птичьем дворе.
– Сюда.
Без особого пиетета Доар впихнул меня в дорогой кабинет с эркерным окном и плотно закрыл дверь. Некоторое время в абсолютном молчании мы не сводили друг с друга глаз.
– Что ты здесь делаешь? – наконец вымолвил он.
– Ну как же? – издевательски развела я руками. – В письме ты послал меня…
– В задницу, – услужливо напомнил Доар.
– Именно! – быстро улыбнулась. – Так вот я здесь. Кстати, благодарю, дорога действительно была легкой.
Он сощурился, на скулах заиграли желваки. От знакомого выражения на почти незнакомом лице екнуло сердце. После нашего с Доаром неудачного побега матушка оскорбляла его в кабинете ректора, называя грязным риорцем, покусившимся на чистокровную эссу, а он щурил глаза и молчал. Скукожившись на краешке дивана, с ног до головы вымазанная в грязи, я тогда умышленно промолчала, что в ту минуту он был чище этой самой чистокровной эссы.
– Не то чтобы кто-то считает Риор или твой дом задницей, – поспешно оговорилась я. – Фонтан, конечно, спорный…
– Аделис? – обманчиво мягким тоном перебил он меня.
– Что?
– Ты превратилась в изумительно красивую женщину.
– Что? – вдруг снова испугалась я.
– Пошла вон.
Он услужливо раскрыл дверь кабинета и сделал приглашающий жест рукой. Мол, легкой дороги, дорогая Аделис, осторожнее, не поломай ногу на парадной лестнице, иначе придется добираться до башни перемещений ползком.
– Так… – почесала я кончик носа. – Видимо, мирно договориться не выйдет.
Ткань платья протестующе хрустнула, когда я резко вздернула рукав и продемонстрировала брачную метку.
– Смирись, Доар, мы женаты. И эту проблему придется решать.
В следующую секунду дверь кабинета с треском захлопнулась. Я вздрогнула и прикусила язык, в прямом смысле этого слова. На глаза навернулись слезы, а во рту появился металлический привкус. От грохота в настенных светильниках почти потухли живые огни, и кабинет погрузился в интимный полумрак.
– Мы – это кто? – Доар сорвал гнев на безответной двери и теперь изображал любезный тон.
– А что, много вариантов?
– Тебе лучше знать, – издевательски усмехнулся он уголком рта.
С ума сойти, кое-что в этом мире действительно остается неизменным: смена времен года, отвратительные дороги на западной стороне Эсхарда и ироничная ухмылка Доара Гери, заставлявшая меня беситься до красной пелены в глазах. Убила бы! Кстати, отличная возможность избавиться от ненужного замужества.
В напряженном молчании Доар расстегнул пиджак и сдернул его с плеч. Тут я почувствовала глухую тревогу и на всякий случай уточнила:
– Ты что делаешь?
В ответ меня прожег испепеляющий взгляд.
Доар вытащил из петелек запонки, со стуком швырнул их на кофейный столик и закатал рукава. Сначала один, потом второй. На сильных предплечьях с прожилками вен не было ничего похожего на брачные метки.
– Какого демона? – Я стремительно приблизилась к бывшему любовнику и принялась лихорадочно развязывать галстук, чтобы добраться до пуговиц на его белой рубашке.
Он не сопротивлялся, лишь с любопытством следил за внезапным нападением, а потом, щекоча дыханием, вымолвил:
– Полагаешь, если набросишься на меня, то получишь то, для чего пришла?
– А? – подняла я голову и не сразу сообразила, что мы стоим буквально нос к носу.
– Зачем так откровенно предлагать себя?
– Ты в своем уме? – вытаращилась я. – У вас, риорцев, все не как у нормальных людей. Может, у вас метки выступают на спине или на животе.
– Или ниже, – ухмыльнулся он, покосившись на то самое место, которое приличные эссы никак не называют, чтобы не сдохнуть от стыда во время разговора.
Знаете ли, умирать, когда ведешь светскую беседу, ужасно неприлично.
Я замерла, посмотрела Доару в глаза.
– Появились свежие мысли? – откровенно насмехался он.
– Не перебивай меня! – огрызнулась я.
– Ты ничего пока не сказала.
Я принялась завязывать галстук, стараясь не думать ни о божественном запахе мужского одеколона, который дразнил обоняние, ни о едва заметной усмешке Доара, в прошлом вызывавшей у меня паралич мозгов. Только ступора сейчас не хватало, когда жизнь, можно сказать, висела на волоске, а я почти записалась в ряды старых дев и отправилась покупать первую из сотни кошек.
– Метка появилась во время брачного обряда, – терпеливо объяснила я, только усилием воли заставляя себя не затягивать вивернов галстук до удушения. – Тебе следует опустить руки в святую воду венчальной чаши. Уверена, рисунок проявится.
– А если нет? – выгнул темную бровь Доар.
– Согласись, несколько нелогично полагать, будто я замужем за тобой, а ты свободен, – сухо вымолвила я и похлопала по кривому вздыбленному узлу галстука, надеясь его придавить (хлопнула от души, Доар даже кашлянул). – Предлагаю спокойно добраться до храма, вернуть брачные клятвы, и я растворюсь в тумане.
– Вернуть брачные клятвы, говоришь? – Он вдруг резко опустил голову, едва не прикасаясь губами к моим губам, а я от неожиданности позорно смутилась и машинально отклонилась. – Аделис…
– Да? – выдохнула.
– Просто растворись в тумане. Без всяких прелюдий.
– Ри…риат Гери? – прозвучал заикающийся женский голосок. В дверях, раскрывшихся абсолютно неслышно, судорожно сжимая тонкими пальцами бронзовую ручку, стояла та самая девица с отличной осанкой. Увлеченные азартным спором, мы с Доаром не заметили, как она появилась.
В нашем с матушкой доме подобной неловкости произойти просто не могло: скрипели и петли на дверях, и старый, местами проваленный паркет. В светильниках при малейшем шуме сами собой зажигались или гасли живые огни. Сидишь, бывает, читаешь, а за окном собака залает, и все – гостиная погружена во мрак.
– Что здесь происходит? – неожиданно требовательно вопросила девчонка, справившись с замешательством. – Риат Гери, почему вы…
– Чуточку раздет? – фыркнула я себе под нос.
– Все в порядке, риата Сиана, – за вежливо-бесстрастным тоном он пытался скрыть раздражение. – Мы уже закончили.
– Риат Гери, это вы закончили, – немедленно поправила я, проворно скрывая метку под рукавом платья, – но не я.
– Кто эта женщина? – без особенной любезности кивнула девчонка.
– А вы? – не осталась я в долгу.
– Кто я? – переспросила она, вдруг страшно оскорбившись.
– Почему вы у меня переспрашиваете?
– Я невеста Доара! – выпалила та и смутилась: – Почти. Батюшка и риат Гери скоро подпишут соглашение.
– Брак по договоренности? Поздравляю! – я бросила на скотину… кхм… Доара ироничный взгляд.
– Возвращайтесь к гостям, риата Сиана. Аделис уже уходит, – не дал он мне открыть страшную тайну, что уже пять лет женат на другой женщине, но отчего-то упорно отвергает необходимость развода. А потом снова сжал мою руку чуть повыше локтя и вывел в коридор. Невеста поспешно подвинулась в дверях. Видимо, боялась оказаться сметенной с дороги.
– Пиджак не хочешь надеть? – полюбопытствовала я.
– Мне и так удобно, – буркнул Доар.
Мы повернули к холлу, но заскучавшие без хозяина гости разбрелись по дому. Выпроваживать бывшую пассию через парадные двери на глазах у публики Доар не захотел. Даже не знаю, отчего его желание выпнуть меня через черный вход показалось столь оскорбительным, будто расположение дверей меняло тот факт, что я не добилась ровным счетом ничего.
Видимо, лучшее решение – позволить этим двоим сгонять к венчальной чаше, а самой спокойно дождаться появления муженька в Эсхарде. Почему только я опозорилась перед толпой аристократов и прослыла изменницей? Пусть тоже вкусит прелести всеобщего порицания. Жаль, что у Доара нет мамаши, чистокровной эссы, которая после сорванной свадьбы зажжет поминальную курительницу с лавром и превратит его жизнь в чистилище, а шикарный особняк – в демонический чертог.
Когда под изумленными взглядами взмыленных слуг мы пересекли кухню, одурительно пахнущую едой, я сделала последнюю попытку достучаться до мужа:
– Доар, когда твоя свадьба по договоренности накроется медным тазом, ты все равно будешь меня искать. Обещаю не поступать, как ты, и накормить на дорожку эсхардскими пирогами.
– Нет.
– Нет – не накроется? – хмыкнула я. – Нет – в Риоре не найти медных тазов? Нет – ты не будешь есть пироги…
– Я никогда не буду тебя искать, – перебил он и раскрыл дверь, впуская в горячую кухню сквозняк: – Легкой дороги, эсса Хилберт.
– Повторяешься…
Он выпихнул меня на хозяйственный двор.
– Отдай хотя бы мои вещи! – возмутилась я, вздрогнув от ледяного холода, но дверь с треском захлопнулась.
Впрочем, мерзнуть не пришлось. Не успела я вызвериться и в сердцах совершить какую-нибудь магическую глупость, вокруг началась суета. Лакей вернул плащ и саквояж, подъехала дорогая карета, точно кучер был наготове в любую минуту доставить незваных гостей к башне перемещений. Подоспели стражники и с подозрительной любезностью помогли усесться в экипаж. Складывалось впечатление, что вышколенная прислуга до мелких бесов боялась, что я взбрыкну и попытаюсь взять дом штурмом. Или заморожу паршивый фонтан.
А у меня и впрямь чесались руки нарастить ледяные рога каменному грифону! Длинные, изогнутые. Один надломленный на острие, другой – торжественно указывающий в звездное небо. Это дополнение как нельзя точно подчеркнет принадлежность хозяина дома к блеющей парнокопытной братии.
– Риат, не надо к порталу, просто отвезите меня в гостевой дом, иначе скончаюсь по дороге, – устало попросила я у охранника и без сил откинулась на сиденье.
Гостевой дом оказался вполне сносным. Комната – чистой, пусть и без изысков. С большой кроватью и даже с ванной на изогнутых ножках, что расположилась за раскладной ширмой. Я попросила ужин в номер, но, завершив туалет, вырубилась, словно потушенный в ночнике живой огонек, и не услышала стука коридорного…
Это был даже не сон, а видение из прошлой жизни, когда ясно осознаешь, что спишь, но реалистичность происходящего снова заставляет погружаться в забытые мучительные чувства. За окнами бил ледяной ливень. Тяжелые, тугие струи дождя колотили по брусчатке, и мостовые моментально покрывались гладкой наледью. Неожиданно раздался стук дверь, требовательный, категоричный и спешный, словно гость являлся беглецом, которого вот-вот поймают.
Я ни секунды не сомневалась, что увижу на пороге Доара. С гулко стучащим сердцем выскочила из крошечной мастерской, где пыталась вырезать изо льда половинки разбитого сердца, но не успела открыть – его встретила матушка. Из холла неслись ледяные, как дождь на улице, голоса:
– Где она?
– Вы не пересечете порог моего дома, – ответила матушка.
– Уже пересек… Лиса! – выкрикнул он. – Лиса, ты где?
Задыхаясь, я ворвалась в тесный холл. Доар промок до нитки, от одежды и сапог налилась целая лужа. Глаза его лихорадочно блестели. Я была полна противоречий. Разве человек может одновременно испытывать ошеломительную радость и столь же ошеломляющий ужас?
– Идем со мной, – не обращая внимания на мою мать, Доар протянул руку. – Идем, Лиса. Ты никогда не пожалеешь, что выбрала меня.
Во рту пересохло. Я сглотнула. Светлые боги знали, каких усилий стоило удержаться на месте! С жадностью я рассматривала любимое лицо, мокрые от дождя завитки волос, обветренные крепко сжатые губы. Впитывала, высекала в сознании, словно на ледяном полотне, не догадываясь, сколь дырявой окажется девичья память. Как же мне хотелось протянуть руку в ответ, переплести пальцы, снова сбежать, чтобы больше никто не вернул. Но не в этой жизни. Тот человек, что приходил накануне, заявил, что Доар стоит в начале длинного пути к блестящему будущему в Риоре, и преграда в лице хорошенькой эссы ему ни к чему.
– Беги, – хриплым шепотом выдохнула я. – Беги отсюда!
– Что? – Он поменялся в лице, становясь белее савана. – Только с тобой.
– Немедленно! – заорала я, срывая голос.
Но дверь уже открылась. Из пелены ледяного дождя в дом вошли страшные люди…
Вздрогнув, я проснулась. За окном брезжило пасмурное утро. В комнате царил острый холод и восхитительно пахло свежим тэем. Я предпочитала сладкий чай, но, когда голова напоминала полую ледяшку, как сейчас, не отказалась бы от крепкого бодрящего напитка.
– Доброе утро, Аделис, – поприветствовали меня в тишине на риорский манер.
От неожиданности я подскочила на кровати, не хуже облитой кипятком кошки. В кресле с высокой спинкой, прихлебывая горячий тэй, восседал Доар. Он многозначительно разглядывал крошечные искры ледяного заклятья, потрескивающего на кончиках моих пальцев.
– Ты собиралась ударить магией? – вкрадчиво уточнил он.
– Какого демона ты забыл в моей комнате? – проворчала я, туша колдовство. – Как тебя вообще сюда пустили? Выметайся!
Вдруг вспомнилось, что на мне весьма легкомысленная ночная сорочка из тонкого кружева, купленная специально для первой брачной ночи. Сделав вид, что просто решила размять спину, я натянула одеяло до самого подбородка. Как назло, оно лежало поперек, и из-под края высунулись голые ступни. Пришлось подогнуть колени.
– Ты всегда такая милая по утрам или только когда не выспишься? – полюбопытствовал Доар, следя за моими постельными маневрами.
– Сказал человек, который выставил девушку, даже не напоив тэем, – издевательски фыркнула я.
– Поэтому я решил накормить тебя завтраком.
На столе действительно остывала еда, прикрытая серебряным колпаком. Никогда бы не подумала, что в гостевом доме средней руки имелись подобные сервировочные изыски.
– Сейчас умру от благодарности, – хмыкнула я. Пустой желудок напомнил, что скорее мне грозило умереть от голода.
– Так позавтракаешь со мной? – кивнул Доар в сторону стола.
