Ольга Пойманова "Далеко и близко"

"Лагутина, похоже, у тебя проблемы", – вдруг дал о себе знать внутренний голос. Не тот, который звался Ефимов, а мой собственный, тонкий подростковый голосок. Обычно суматошный, сбивчивый и неуверенный, сейчас он говорил весомо и конкретно: – "Поздравляю тебя, Ритка, ты влюбилась".

И я замерла. Влюбилась. Впервые.

Да, так уж вышло. До того дня ни разу в жизни я не могла сказать о ком-то, что этот парень задел в моей душе самое заповедное. Попадались, конечно, вполне симпатичные и приятные ребята, но вот чтоб дело дошло до любви… Нет, не было такого. Однако, как я уже говорила, все они напрочь проигрывали Ефимову. Пересмотрев и переслушав все его интервью, перечитав скупые посты в соцсетях, я была уверена, что он – идеален. Но ведь идеалов не бывает, так? Вот только мне очень хотелось в них верить.

С тех пор Илья Ефимов из статуса друга перешёл в высшую лигу. И на вопрос, а есть ли у меня любимый человек, я спокойно отвечала: да, есть.

Что во мне происходят какие-то изменения, замечали все. Мама сказала, что я стала излишне задумчивой. Щепка – что я перестала ее слушать. Учителя вообще клеймили позором. А мне было все равно. У меня был он.

Однажды Щепка, не выдержав, насела на меня как следует. Это она с виду маленькая и безобидная, а на деле танк.

– Ну чего там с тобой, Лагутина? Ой, только не ври, что ничего. Я по глазам твоим вижу, что у тебя в черепушке полный караул. Говори давай!

И я рассказала.

– Делаааа, – протянула Алёнка, услышав мою исповедь. – Ритка, но ведь он недосягаем.

– Я в курсе.

– И к тому же, откуда ты знаешь, может, он уже лет десять как женат, и у них там целый детский сад?

– Ты знаешь, мне так не кажется, – пожала я плечами. Ну не производит он впечатления почтенного отца семейства.

– Ой, а ты их много повидала-то?

– Не особо, – меня было не сбить с намеченного пути. – Но… Не может у него быть семьи, ну не может! Взгляд у него какой-то… Внутрь себя, что ли? Не верится, что он о ком-то заботится и кого-то воспитывает. И кольца на пальце опять же нет…

– Кольцо не показатель! Ох, Ритка… Мало тебе обычных парней. Надо, чтоб был такой вот, да?

И я кивнула: мало.

Глава 5. Слишком много новостей

Этой ночью я так не выспалась, что мелькнула даже шальная мысль: а не прогулять ли… Мама, сочувственно глядя на меня, молча пододвинула чашку кофе. Она и сама выглядела не лучше. Лицо серое, глаза опухшие, волосы кое-как скручены в хвост, но вряд ли их сегодня касалась расческа.

– Моя ты красавица, – улыбнулась я и взяла протянутую мне порцию. Уселась поудобней и принялась лечиться.

– Издеваешься? – родительница исподлобья посмотрела на меня.

– Мамуль, я плоть от плоти твоей. И признать вслух, что ты пока что выглядишь не очень, мне не позволяет самолюбие. Раз ты страшненькая, то и я тоже, а я так не хочу. Не ломай мою хрупкую подростковую самооценку!

– Как много слов… И зачем ты у меня такая умная? – проворчала мама, отпив из чашки. – Хорошо хоть отца дома не было…

Тут не поспоришь. Слушать, как пьяный дембель орет под гитару песни во все горло – удовольствия мало. Папины уши счастливо избегли этой пытки, отец как раз ушел на смену. Так что терпеть нам пришлось вдвоем. Мама пару раз попыталась постучаться к соседям и попросить прекратить выступление, но в конце концов махнули рукой. Домой из армии вернулся человек, чего ж ему не порадоваться, имеет право… Тем более что соседка, мать хмельного менестреля, клятвенно заверила, что это только сегодня. А завтра она самолично эту гитару или утопит, или сожжёт, или все струны пообрывает. Потому как саму уже достало, и петь ее кровиночка совершенно не умеет. Да его песнями, откровенно говоря, только врагов на войне глушить…

И мы вошли в положение. И потерпели. Там было ещё много всяких «И», которые мы с утра запивали крепким кофе. Мама даже разбавлять его не стала ни мне, ни себе. Иначе было просто не проснуться.

– Ефимов твой как плохая попса в девяностые: изо всех утюгов уже играет! – проворчала моя родная. Она уже успела подучить репертуар "Чайки и дельтаплана" настолько, чтобы в кривых аккордах и неясных завываниях разобрать концепцию песни. Среди обычных армейских действительно прозвучала пара-тройка творений Ефимова.

– Дембеля тоже люди, – пожала я плечами.

В полном молчании мы допили кофе, и я побрела одеваться.

А в школе все стояли на ушах.

Пока мы с мамой собирали свои организмы в единое целое, пытаясь доспать на ходу, менее замученные злой судьбой люди поглощали утренние новости. Поэтому знали то, чего пока не знала я.

Вчера вечером в нашем городе произошло страшное. Пьяный водитель потерял управление и врезался автобусную остановку. Перепрыгнул на большой скорости бордюр и снёс стоящий на нем павильон вместе с людьми. Трое погибли на месте, двое отделались испугом и ушибами, потому что стояли подальше и успели отпрыгнуть. За жизнь последней жертвы сейчас боролись врачи.

Эту жертву звали Соня, ей было всего 15 лет, и она училась в моей школе.

Соньку я знала весьма отдаленно. Она хорошо играла на флейте, и я все собиралась позвать ее выступать на нашем концерте. Как знать, может, уже не позову…

Щепка сидела кислая. Они с Соней были знакомы поближе, их мамы работали вместе в одном магазине.

– Как там? – без предисловий начала я, и подруга тяжело вздохнула. Понятно. Дело плохо.

День прошел в томительном ожидании новостей. Уроки тянулись медленно, учителя сидели смурные. Ученики, те, у кого сердце на месте и душа отзывчивая, тоже повесили головы. В нашем городке, конечно, разное случалось, но вот такого ещё не бывало. И ведь сам-то этот гад почти не пострадал… Во истину, пьяниц сверху берегут.

– Говорят, когда он протрезвел, вообще ничего не помнил, – зло шепнула мне Щепка. Она не вылезала с новостных сайтов.

– Во даёт, – искренне возмутилась я.

– Деньги на лечение будут собирать, – добавила подруга, и я по ее решительным глазам поняла, что наушники, о которых так мечтала, Щепка купит теперь не скоро.

У меня тоже имелись кое-какие сбережения.

– Как жаль, что мы больше ничем не можем помочь, только деньгами…

Подруга тоскливо кивнула. Как оказалось, мы были не правы.

Едва прозвенел звонок с последнего урока, в класс заглянула секретарша нашего директора.

– Лагутина, зайди. Тебя вызывают.

Я кивнула. Переглянулись со Щепкой. Та пожала коротко плечами: кто знает, почему, может, надо что…

Собрали учебники. Пошли.

В кабинете к огромной моей неожиданности директор был не один. У окна стояла Удав.

– Проходи, проходи, Рита! А, и Алёна тут! Садитесь, девочки, – Иван Борисович показал нам на стулья. Мы сели. Я с удивлением косилась на Елену Семёновну, что она-то тут забыла? Вроде ничего особенно страшного за нами не числилось. Ну перепутала я стихи, с кем не бывает? За это к директору не вызывали до сих пор…

– Девочки, есть дело, – прямо заявил директор, прервав поток моих мыслей. – Вы, конечно, в курсе, что с одной из наших учениц произошло несчастье.

Мы кивнули.

– Соня в очень тяжёлом состоянии. На лечение нужны деньги, семья у них небогатая, возможности собрать такую сумму нет. Поэтому наша школа решила помочь.

Щепка подняла голову и выжидательно уставилась на директора. Она так вцепилась в стул, что костяшки пальцев побелели. Понимала, что не с шапкой по классам ходить придется, тут что-то другое.

– Рита, твой запланированный концерт придется пока отменить, – обратился директор ко мне. – Объясни ребятам, что это не навсегда, просто перенесем его на другие даты, все выступят. Концерт будет, но другой. И не в школе. Ради такого дела Елена Семёновна обратилась к одному из своих бывших учеников. Он согласился предоставить площадку. Мероприятие пройдет в нашем местном Дворце культуры "Зевс".

Я успела заметить, как брови Щепки взлетели до небес от неожиданности. Да, тут было чему удивиться. Дворец наш был хоть и не самым богатым и престижным местом, а всё-таки играл в жизни города значительную роль. Мы с Алёнкой, например, туда на концерты разных музыкантов ходили, когда удавалось купить билеты и уговорить родителей отпустить.

– Директор ДК учился в нашей школе много лет назад, и у нас, особенно у Елены Семёновны, с ним до сих пор остались теплые дружеские отношения. Она с ним поговорила, через две недели зал наш, чтобы мы устроили там благотворительный концерт. Выступит на нем тоже наш добрый друг, внук вашей учительницы. Девочки, вы когда-нибудь слышали о группе "Чайка и дельтаплан"?

Тут настала моя очередь остолбенеть. Кто, простите? Внук? Впрочем, там же несколько человек… Это может быть…

– Да слышали они, – вмешалась Удав. – Эта вот мадмуазель мне Илюхины стихи вместо Гумилева у доски отвечала. Как будто можно сравнивать, в самом деле!

Я окаменела. Нет, ну такого был не может! Мозг отказывался верить тому, что услышали уши. Илья Ефимов, мой Альбатрос, моя мечта – внук Удава?! Мне до него – одно рукопожатие?!

Щепка пихнула меня локтем в бок и ответила за нас обеих:

– Да, конечно, мы знаем.

– Так вот, – продолжил директор. – Илья согласился выступить в нашем ДК, а все собранные деньги мы передадим семье Сони. Но ему нужны помощники. Нет, нет, оборудование и вот это вот все – это не ваша забота. У него есть какое-то задание.

"Все, что угодно!", – хотелось завопить мне. Но в горле пересохло, и я только кивнула.

– Так что вы обе поступаете в распоряжения товарища Ефимова, – вдруг проговорила Удав. – Я его предупредила, чтоб дурью не маялся и учиться вам не мешал. Понятия не имею, что он придумал, но если поймёте, что не тянете – сразу ко мне. Я или вас заменю, или дам ему по ушам, чтоб не заставлял вас делать что не надо.

Мои мысли и намерения Щепка, думаю, ощутила кожей. Заменить нас смогут только в случае внезапной смерти.

– Лагутина! – окликнула меня Удав. – Дай мне свой номер, я передам его Илюхе. Он позвонит и сам тебе все расскажет.

– Если вы, конечно, согласны, – уточнил директор.

Продиктовав цифры, мы выпали из кабинета совершенно оглушенные.

Не говоря ни слова вышли из школы.

– Ну Ритка… Плохо так говорить, но… Не было бы счастья, да несчастье помогло, – почти шепотом проговорила Щепка. – Будет тебе твой Ефимов.

А я и сама знала, что плохо. И ни за что бы не призналась подруге в том, что думала об этом же. Мне позвонит Илья. Я буду его помощницей на концерте.

Сонька, ты только живи! А уж мы расстараемся!

Глава 6. Журавлиный клин

Целые сутки я не выпускала телефон из рук. Каждую секунду проверяла. Ну а вдруг там выключен звук, он уже звонил, а я не ответила? Это же позор какой!

Мысли разбегались как тараканы. Мне никак не удавалось собрать их в кучу и заставить себя сделать хоть что-нибудь адекватно и с должным усердием. Единственное, что осилила – это русский и литература. Удав мне безалаберности не простит. А я не прощу сама себе, если она меня отодвинет в сторону и отправит помогать Ефимову кого-то, кому на Илью и его творчество глубоко до лампочки.

Вспомнила, с каким пренебрежением Елена Семёновна отозвалась о его стихах. Получается, она не считает внука поэтом? В лучшем случае рифмоплетом? Как жаль… Может, она не вчитывалась? Хотя нет, Удав въедливая и вредная. Она наверняка изучила все от корки до корки… И нашла, к чему придраться. Жуткая она все-таки. Как у такой тяжёлой и суровой тетки мог появиться такой глубокий и тонко чувствующий внук?

И тут стрелой в мозг вонзилась мысль. Вспомнились слова нашего директора: дружеские отношения, она с ним поговорила… Я вдруг поняла то, что за пеленой внезапно обрушившихся новостей осталось незамеченным. Это ведь все Удав! Это она устроила шухер, подняла на уши всех, кого могла, наверняка долго и трудно выпрашивала зал, вытащила внука с гастролей, чтобы Соньке собрать на лечение. А теперь отошла в сторону, чтобы никто не знал об ее участии, но как серый кардинал контролирует и направляет ситуацию. И меня в эту кутерьму затащила именно она. Но не потому, что у меня есть опыт помощи музыкантам. А потому что поняла, что "Чайку и дельтаплан" я люблю, и мне будет важно там оказаться. Никакая она не суровая тетка, а добрый, отзывчивый и чуткий человек. Просто не каждому готовый эту свою сторону показать.

И с этой минуты я смотрела на Елену Семёновну совершенно другими глазами. Мой уровень уважения к ней возрос до немыслимых высот.

Телефон зазвонил около семи вечера.

– Рита, здравствуйте. Это…

Он мог бы не представляться. Этот глубокий голос с лёгкой хрипотцой я бы ни с чьим не перепутала.

– Здравствуйте, Илья, – ответила я. И сама себя похвалила. Ну надо же, какая молодец! Все буквы выговорила, голос твердый, бодрый… Прям как будто мне почти все равно. Почти.

Мама, роди меня обратно, как страшно! Ладно. Собралась и слушай!

– Бабушка сказала, что ты очень ответственная, и я могу тебе полностью доверять… Прости, ничего, что я на ты?

Да как угодно! Хоть на ты, хоть на вы! Вообще все равно! Но я вежливо согласилась, что это ничего, можно.

– Рита, я хотел тебя попросить вот о чем. Я хочу устроить флешмоб. Не могу сказать, что мне очень нравятся такие акции, но сейчас она просто необходима. Сама проситься, так сказать. Ты когда-нибудь слышала о тысяче бумажных журавликов?

Я не слышала ничего. И он рассказал.

Маленькая японка Садако Сасаки была жертвой обстоятельств, как и наша Сонька. Когда малышке исполнилось два года, неподалеку от ее дома упала в Хиросиме ядерная бомба. Девочку взрывной волной выбросило из окна. И вроде бы обошлось, ребенка нашли совершенно здоровым. А через девять лет аукнулось: лейкемия. Сказали, жить осталось год.

В больницу к Садако приходили друзья, и один из них напомнил древнюю легенду. Если сложить тысячу бумажных журавлей, самое заветное желание исполнится, а самый больной человек поправится. Девочка поверила. Она складывала, складывала. И не успела. Получилось только 644, а потом Садако умерла. Остальных доделали ее друзья.

– Хотя есть легенда, что она всё-таки успела. Во всяком случае, на ее похоронах журавлей было куда как больше тысячи, – закончил рассказ Ефимов.

Я вздохнула.

– Красивая история…

– Скажи мне, ты веришь в чудо? – вдруг спросил он.

Конечно верю. Как не верить, когда одно из них происходит со мной прямо сейчас?

– Тогда я прошу тебя вот о чем. Обратись к ребятам из школы. Пусть все, кто захочет прийти на концерт, сложат таких журавликов, напишут на их крыльях доброе пожелание Соне и принесут их с собой. А когда она поправится, мы подарим ей этих журавлей. Тому, кто выздоравливает, очень важно знать, что его ждут, в него верят, о нем беспокоятся. Расскажи ребятам эту историю. Кстати, а ты сама умеешь их складывать? Если нет, я тебе на почту пришлю видеоурок, хорошо?

Я понятия не имела, как нужно делать журавликов. Но была готова научиться ещё и не такому.

– Тогда дай мне свою электронную почту, я все тебе объясню. А через неделю созвонимся, и ты расскажешь, как идут дела. Договорились?

Продиктовав адрес в сети, я попрощалась и положила трубку. Тупо уставилась на экран: мне не приснилось? Но нет. В списке контактов значились незнакомые цифры, и я знала, кому они на самом деле принадлежат. Чтобы не забыть и не потерять, в спешке стала заносить их в телефонную книжку, да застопорилась на том, как записать. А потом набрала: Альбатрос.