Я остановился, пару секунд постоял и пошел дальше.
– …достану деньги! – крикнул он мне в спину.
– Семьдесят процентов, – ответил я ему. – На конкурсе «Мисс Университет».
– Жесткий ты тип, – неприязненно процедил Олег и хлебнул вина прямо из горлышка бутылки.
– Это ж не я заказал папочку своей сестренки, – ухмыльнулся я.
– Ты забываешься, Гром, – оскалился мажор, повышая голос. – В моей власти превратить твою жизнь в ад!
– А деньжат хватит? – хмыкнул я, подцепив за живое. За то, что уберу медиамагната, я запросил нехилую сумму. Оказалось, не по Сеньке шапка – мажор не тянул. У него и было как раз тридцать процентов, а я загонял его в угол. – Если на конкурсе не будет налички, я продам Верхову его досье. И твое тоже. – И я зловеще улыбнулся ровной линией губ.
***
Алинка опять нафеячилась. После разговора с Олегом я заглянул в бар за парой коктейлей и уже приготовился и дальше изображать провинившегося щенка, высунув язык, таскаться за королевой и выполнять команду «к ноге», но она укокошилась в говнище.
Я не сразу это понял. Она сидела на диване в вип-зоне и, казалось, дремала, раскинув руки ладошками вверх и запрокинув голову, или наслаждалась музыкой и коктейлем – ее бокал был пуст. Я почувствовал, что она дрожит, но сначала принял это за вибрацию – музыка лупила так, что стены трясло, не то что организмы. Но когда обнял, чтобы подлизаться к королеве виноватым ежиком, даже через плотную ткань ее платья почувствовал, как она горит. Взял за руку и не успел нащупать пульс, как тонкие пальцы с длинным маникюром свело спазмом.
– Твою мать!
– Че?! – поднял на меня глаза Олег – пока я ставил диагнозы, этот накушался коньячком. – Да забей, – он понял, что я обеспокоен состоянием Алинки, но отмахнулся от сестры, – поймала трип.
У королевы совсем не по-королевски задрожали губешки, а по коже прокатился судорожный озноб. Я вскочил и подхватил ее на руки – тяжеловата, но взваливать на плечо нельзя – голова должна быть выше задницы. Иначе пиздец девке.
Хотя ей, похоже, и так…
Пока несся к выходу из клуба, расшибая человеческий трафик телом почти закатившейся звезды, туфли с нее слетели, узкое платье сползло выше, наверняка явив окружающим задницу в капроновых колготках. Но думать об этом было просто некогда. Фото ее зада в соцсетях – последнее, о чем стоило сейчас думать. Эти фото могут легко и стремительно смениться посмертными.
Из клуба выскочил как в жопу ужаленный, бросился к своей машине, матерясь, что не многорукий Шива. Верхову пришлось усадить на капот и прислонить к лобовому стеклу, чтобы достать ключи и открыть дверцу. Устроил ее на переднем сиденье, пристегнул и в три прыжка обежал машину, рухнул за руль и дал газу, даже не прогрев движок – в чудеса не верил, был уверен, что довезу труп.
Выхватил из кармана сотовый, и он заорал у меня в руках – звонил сводный братец Алинки.
– Пошел на хер! – рявкнул я в трубу и тут же нашел нужный контакт.
Ночь, пришлось звонить два раза до упора, пока на другом конце раздался не слишком довольный голос:
– Виталий, вы видели, который час?
– Вадим Юрич! Передоз кокаином! Лечу к вам!
– А я-то чем помогу?! – раздался уже вообще не сонный вопрос. – У меня психдиспансер, а не наркология!
– Вы ближе! Не довезу даже до вас, чую! Делайте что-нибудь!
– Вызову скорую.
– Нет! И полицию нельзя! Думайте, думайте, Вадим Юрьич! Я уже вижу клинику! Каталку давайте!
Бросил телефон на панель и протянул руку нащупать пульс на шее Алинки…
Жива еще.
Чуть не снес ворота, но, видимо, главврач охранника успел предупредить, потому что они уже почти совсем открылись, и я сам не понял, как пронырнул в не до конца еще раззявленную пасть кованых створок.
У главного входа торчали санитары с носилками.
Мне бы даже Димка-таксист позавидовал – такой я выписал дрифт, боком паркуясь у главного входа аккурат в сантиметрах от медиков. Дверь со стороны Алинки открыл изнутри и отстегнул девушку, когда ее уже тащили наружу. Успел увидеть, как её в предплечье всадили какой-то укол и бегом унесли. Бросил машину и рванул за ней, но санитар величиной со шкаф выписал мне стоп ладонью размером во всю мою грудную клетку.
– Нельзя. Ждите тут – так Юрич сказал, – прогудел пароходом и выпихнул меня на улицу.
Я матюгнулся и вернулся в машину. Сел за руль, захлопнул пассажирскую дверцу и только тогда понял, как меня колбасит. Я успел. Но теперь все зависело от Вадима Юрьевича.
От звонка сотового чуть не подпрыгнул, как на пружине. Снова Олег:
– Ты, борзый! – заорал он с ходу, и я отодвинул трубку от уха. – Где Алинка?! Я за нее перед Верховым яйцами отвечаю!
– Тогда считай, что ты уже кастрат, – ответил я спокойно, хотя внутри просто горело вернуться сейчас и въебать ему от души. Отвечало, блядь…
Прикурил, нервно поглядывая сквозь стеклянные двери в диспансер. В конце длинного и широкого холла было видно открытую дверь в какое-то помещение, залитое ярким светом. Туда и унесли Алинку.
– Чё ты сказал?.. – пытался наехать мажор.
Я скинул его вызов и выудил из списка контактов другой номер. Мне ответили после второго гудка:
– Слушаю… – настороженный голос.
– Верхов Роман Ильич?
– Вы кто, молодой человек?
– Алина сейчас находится в частном психдиспансере…
– Это какая-то шутка?! – зарычал мужик. – Я тебе шею сверну, щенок!..
Но я игнорировал и продолжал, поставив на громкую связь и уже отправляя ему координаты для навигатора. Услышал, как пиликнул его телефон – сообщение принято.
– …Вы можете не успеть увидеть дочь живой. Передозировка кокаином. Полиц…
– Никакой полиции! – медведем взревел медиамагнат. – Еду!
Я снова бросил сотовый на приборную панель и откинул голову на подголовник.
Минуты тянулись, я терял терпение. Вышел, помаялся у стеклянного входа в клинику, вглядываясь в то, что происходило внутри. Но видел лишь прямоугольник желтого света, вытянувшийся от двери и постепенно растворявшийся в темноте, как мост из этого мира в другой. Поежился от таких мыслей и решил, что надо отвлечься. Ведь если Вадим Юрьевич еще не вышел, значит, жива Алинка, откачивают. Иначе здесь уже была бы и полиция, и скорая – засвидетельствовать смерть, – а он сам разводил бы руками и говорил, что везти надо было не к нему.
***
Где-нибудь в Штатах Верхова бы застрелили еще на подступах за то, как он ломился на частную территорию, хоть и клиники. А у нас он просто гавкнул на охранника, посветил известным всей стране таблом с мощной озвучкой «Урою, гнида! В асфальт закатаю!» – и всё, уже размазывает меня по стеклянной двери главного входа, словно фотообои валиком. Радовало, что хоть яйца целые остались, отрежут их пасынку – я в этом уже вообще не сомневался.
– Ты ее накормил?! – ревел медиамагнат, поднимая такой кипиш, что даже мёртвые встали бы.
– Сама наелась, – прохрипел я, выпуская последний воздух из легких, потому что вдохнуть этот сыч мне не давал – как обручем стянул горло пальцами. Точно браток из девяностых, вообще не изящно дела решает. Нет бы его охрана тут беспредел чинила, так он сам руки замарать был не прочь. Чувствовалось, что отрывался на мне на всю катушку. – В «Синем… фи-лине»… – почти беззвучно просипел…
…и Верхов меня отпустил.
– «Синем филине»? – переспросил и тут же пнул стекло ногой.
Только оно бронированное, ибо психи тут разные встречаются.
Но все же его рьяные попытки «достать и уничтожить» принесли успех – санитар, что задвинул меня за дверь лапищей, как у Годзиллы, пришел утихомирить буйного родителя. Я отошел подальше, чтобы не попасть под руку ни тому, ни этому. На фоне шкафа в зелененьком хлопковом костюме даже медиамагнат как-то сник. У медбрата он фейс-контроль не прошел, и корочки какие-то там не помогли. Его пообещали переодеть в смирительную рубашку и поселить в палату к такому же буйному. Я от греха забился в свою машину. Ибо этот в костюмчике сейчас уйдет за бронированные двери, а я тут с бешеным родителем один останусь. Больно оно мне надо?
Только спрятаться не удалось. Этот груздь ввалился на переднее сиденье и как-то смиренно спросил:
– Закурить есть? – и тут же сам взял с панели пачку. Прикурил, закашлялся. – Лет двадцать назад бросил.
– А сейчас зачем начали? – вышло хрипло – горло будто смялось, говорить было не то чтобы больно, а как-то физически неприятно, будто звуки железной щеткой по гортани скребли, как по сковородке.
– Тупой вопрос, – ответил он, сверкнув глазами, и снова затянулся. – Ты кто вообще?
Ответить я не успел – вышел Вадим Юрьевич. Мы с родителем феечки одновременно рванули из машины. Главврач даже на шаг отступил, будто его нашим напором откинуло.
– Жива, жива, жива! – выставил ладони вперед, предвосхищая все вопросы, Юрьич. – Но нужна срочная госпитализация, я ничем больше помочь не могу. Уже вызвал реанимобиль… а вот и он! – выглянул из-за наших сведенных вместе плеч врач, вытягивая шею и поправляя очки. – Девушку доставят в хорошую клинику к моему другу…
Алинку в этот момент вывезли на каталке, и Верхов все-таки чуть не раскидал санитаров, но к дочери прорвался. Правда, душещипательную встречу мне не удалось посмотреть – Вадим Юрьевич взял меня под локоть и отвел в сторонку:
– …И удружил ты мне, Виталий Семеныч, – покачал он головой в колпаке.
– Ну простите, – развел я руками. – Честно, я просто растерялся. На ум ни одна больница больше не пришла.
– Если бы не ты, у нее и шансов бы не было. Повезло ей, что лежал у меня один кокаинщик из… – главврач указательным пальцем ткнул в небо, – после его выписки пара ампул Е021 осталась, а то бы… всё, – теперь док развел руками.
Алинку уже погрузили и подключили к капельнице, она была в сознании, но белая, как простыня, которой ее укрыли по грудь. Верхов пытал врачей из реанимации, а когда дверцы захлопнулись, подошел к Юрьичу:
– Спасибо, – пожал руку с чувством, хлопнул по предплечью выразительно и рванул к своей машине.
Через минуту мы уже слышали заунывный вой скорой.
– Это же Верхов? – врач снял очки и протер их колпаком, подслеповато щурясь на меня.
– Ага, – вздохнул я тяжело.
– Ох, молодой человек, – покачал он горестно головой, водружая очки на нос, – ваша семья меня доведет, что я в собственную клинику пациентом попаду…
***
Я вернулся домой и рухнул на кровать как подкошенный, даже не раздеваясь. Закрыл глаза и вырубился сразу. По-моему, еще в полете. Правда, после первой фазы сна проснулся и разделся – стало жарко и неудобно. Умылся, выхлебал пол-литровую кружку ледяной воды и снова лег. На этот раз закутался в одеяло, обнял вторую подушку, ткнулся в нее носом, погладил по наволочке и проворчал с угрозой:
– Спи, Маринка, а то трахну – мало не покажется… уж очень хочется…
Мысль о том, что я придурок и угрожаю подушке, которую назвал именем пигалицы, не додумал – снова провалился в сон.
А утро придавило тяжестью понимания, что всё усложнилось. Хотелось броситься под кофемашину и выключить эту чертову пятницу. В универ пойти даже мысли не возникло – чувствовал себя так, будто сам скокосился. Сидел за кухонным столом и втыкал взгляд в сотовый – мажор больше не звонил. Интересно, ему уже Верхов яйца оторвал?
Я поджарил яичницу с ветчиной, прямо из тетрапака выхлебал почти литр молока, вымакал жир в сковородке батоном и упал на диван посмотреть телек. Зевал так, что думал – челюсть вывихну. Обошлось. Опять уснул под звуки полицейского сериала и снова проснулся уже далеко после обеда. День прошел зря. Но у меня еще оставался вечер.
Окончательно я проснулся, стоя под душем. Пока намыливался гелем, строил планы. Когда смывал пену – они таяли как пока неосуществимые. Когда вышел из ванной – уже не знал, зачем вообще проснулся. Разве что наведаться к Алинке… Не очень-то и хотелось, тем более я знал, что с ней все норм настолько, насколько может быть. И клиника наверняка лучшая, и папаня расстарается для дочурки. А мне все эти расшаркивания с цветами и апельсинами у больничной койки в тягость. И вообще, это банальная пошлость.
Но все-таки статус спасителя обязывал. Пока варил пельмени и заваривал крепкий чай, придумал, как превратить визит в больницу в нечто неортодоксальное.
Но сначала… Маринка.
Эта пигалица как кость в горле – она мне мешала, но я не мог ее вытащить, и потому думал о ней всеми возможными способами: во сне, наяву, членом… Этот вообще подскакивал, как надувной человечек, стоило мелькнуть мысли о ней или образу красивой попки в простых бордовых трусиках. Меня ломало, как, наверное, сейчас Алинку, от дикой потребности снять их, отшлепать эту классную задницу, упиваясь звуками сочных ударов по ее нежной коже…
Блядь!
Взвыл от того, что шлепать по этой заднице хотелось не только ладонью, и но бедрами, вколачиваясь членом в Маринкину плоть по самые яйца. Меня просто выкручивало от силы этой чертовой хотелки! Я бы кончил, едва всунув в нее член, а потом бы растянул удовольствие на час. Или на всю ночь. Может, на недельку… Наверное, этого бы хватило, чтобы наесться девчонкой и сбросить эту неуемную тягу к ней.
Опрокинул в желудок пельмени и чай и даже не заметил этого, потому что шарил в сети в поисках службы доставки цветов. Нашел одну интересную – на их сайте можно было выбрать и тематический подарочек. Я заказал кое-чего: одно доставят ко мне домой, нечто получит фея, и еще вручат небольшой презент Маринке.
***
Полное погружение в работу случилось сразу после пары лекций. Оксана позвонила мне и попросила сразу же зайти к ней.
– Держи ноутбук, – она выставила на стол новенькую машинку в сумке-переноске, – там уже стоят все нужные программы, тебе нужно войти во все сервисы – ссылки и пароли на рабочем столе. Дальше…
На стол легла оптическая мышь, планинг, нелинованный ежедневник, несколько подписанных именами преподавателей флешек, собранных в связку, как ключи. Ключей с бирками было два, и они ввели меня в ступор.
– А это… – я боялась озвучить догадку, замерла, вопросительно глядя на Оксану, держа две отмычки на вытянутой ладони.
– А это тебе выделили комнату в общаге, чтобы не моталась домой, когда придется задерживаться. Сейчас это будет часто, сама понимаешь: сессия, пересдачи, дипломы, потом набор абитуриентов – начнется самая жара! Ну и второй от кабинета. Правда, крошечного – раньше там была преподавательская подсобка при аудитории препода по физике, потом там собиралась тайная вечеря… – Оксана замолчала, отвлекшись от складывания в новую корзину для бумаг канцелярии, потом весело мне улыбнулась и объяснила: – Был у нас в прошлом потоке такой студенческий клуб. В смысле, он так не назывался и вообще не слишком долго продержался – непонятно было, чем молодежь там занималась, и его разогнали. Но с тех пор подсобка пустовала. Там, правда, не делали ремонт, и что-то еще от той секты осталось – пойдем вместе посмотрим.
– Здорово!
Я реально была рада, потому что голову сломала, как организовать свою работу именно в том плане, что у меня не было ноутбука – дома стоял мощный компьютер, на который я потратила заработанное в сауне в первые два месяца – и в кабинетах преподов пристраиваться где-то мне не хотелось. Я любитель тишины и одиночества, чем с Оксаной и поделилась.
– Ой, да ладно! – махнула она рукой.
Пока спускались на первый этаж, я поймала себя на том, что привычно ищу глазами Виталю. Но ни его, ни Верховой не было видно. Две ее подружки стояли у окна и о чем-то весело щебетали, а королевы не было. Чуть дальше я увидела Олега с двумя его постоянными спутниками – этот тоже имел свою свиту. Прям университет не имени Ломоносова, а во имя двух мерзких мажорчков – все только и смотрят им в рот. А то как же еще?! Медиамагнат – это пятая власть в стране, а этот и в первые четыре двери пинком открывает. Вернее, их перед ним распахивают, виляя полами дорогих пиджачков.
Стало противно. И обидно до спазмов в желудке, горле и в сердце – неспроста же нет Грома и Верховой, наверняка вместе где-то прогуливают. Уже и кабинет, и комната в общаге не так радовали.
А когда я этот кабинетик увидела, так вообще чуть корзину для бумаг с выданной канцелярией не выронила. Хорошо, ноут болтался в чехле на плече.
Абзац просто. Точно – здесь была тайная вечеря. Или сход масонов. Или рептилоидов. Не меньше. Всю стену занимала карта Москвы и Подмосковья, на ней пестрели какие-то отметки: красные кружки, синие и зеленые линии и просто дикое количество каких-то черных отметок, вокруг которых нарисованные, словно по циркулю, полукружья. Явно план по захвату города. Но это ладно. А вот свалка, в которую превратили комнату, угнетала. Дальше метра и войти было нельзя – все завалено офисными стульями, старыми досками, ведрами из-под краски и шпаклёвки и неизвестно чем еще – за горой мусора не просматривалось даже окно.
– М-да… – протянула Оксана. Помолчала немного задумчиво и сказала ободряюще: – Подожди тут, я сейчас…
И ушла, цокая каблучками по опустевшему коридору – шли ленты. Я терпеливо ждала, пока она вернется. Вместе с ней пришел зав по хозяйственной части, развёл руками:
