– И не думай, Ронан. Поговорите позже, не сейчас. – Чему Ева безусловно повиновалась.
Было кое-что неведомое, к чему она тянулась где-то глубоко в своем подсознании. Еве еще предстояло познать это в скором, наступающем ей на пятки, будущем…
***
Казалось, телефон не выдержит и лопнет от бесконечного потока звонков. Имя «Дилан» высвечивалось на экране без остановки, Ева продолжала натянуто улыбаться, чувствуя, как начинают побаливать мышцы лица.
Ронан опасливо поглядывала на Розенберга. Тот, в свою очередь, был не на шутку раздражен из-за выходок бойфренда своей подопечной, но молчал – как, собственно, всегда и делал. Итан прилагал отчаянные усилия, чтобы как можно мягче донести свою мысль. Потом отказался от этого и повторил:
– Поговорите позже.
– Я уже слышала.
– Он вечно так назойлив?
Ева сглотнула.
– Бывает. Мы с ним немного в ссоре.
– Потому он продолжает тебе названивать?
– Да. Он, наверное, просто хочет извиниться.
– А на деле мешает и не уважает твои границы.
От резкой фразы вздрогнули оба. Ева с небывалым удивлением застыла на месте, вопросительно зыркнув на Розенберга. Мужчина, прикусив язык, выдавил улыбку и принял удобную позицию:
– Прости старика, несу всякий бред. Не обращай внимания.
Ева пожала плечами. В какую-то секунду ей почудилось, что тревожные мысли не выдумка, не иллюзия, сотканная из сомнений в Дилане, а чистого рода правда. Девичье сердце вновь погрязло в смутном сожалении, но Ронан подавила чувства и заставила себя продержаться до конца. До момента, когда ей удастся перезвонить Клейману.
Было без двадцати пяти час; Ева считала минуты. Периодичность звонков уменьшилась, отчего гнетущая атмосфера только уплотнилась. Тревогу не так просто подавить – девушка дождалась удобного момента и, не останавливаясь и даже не поворачивая головы, выбежала в коридор.
Именно там Ронан настигло неведомое. У окна стоял Дилан.
Ева невольно сглотнула. Захотела пройти вперед, к нему, но ноги подкосились – она чуть не упала. Мгновенно приблизившись, парень легонько схватил ее за локоть, позволяя опереться на него. Девушка замерла: как можно скрывать в себе столь нежную сторону?
Только все было воспроизведено на публику. Он знал это, а она лишь догадывалась.
Клейман был уверен еще кое в чем: Ева Ронан напряжена. Скоро она не в силах будет сдерживаться; эмоции прорвут ее, как прорывает плотины вода. Дилан уничтожит ее, переместит, словно пешку, на исходную позицию; туда, где ей место. А пока… пока он ее испытает. Партия завершится его безоговорочной победой.
Ева неприветливо улыбнулась, Дилан рассеянно ее обнял. Девушка, конечно же, напряглась, но не сильно: здесь, в пучине людей, он не станет поднимать на нее руку. Пользуясь моментом, Клейман захотел поцеловать ее в щеку, однако Ронан, нервно усмехнувшись, мягко воспротивилась этому и сказала:
– Я ведь предупреждала, что буду занята. Почему названивал?
– А ты почему не отвечала?
– Открою тебе Америку: я на работе, Дилан.
– Ты, как я погляжу, расхрабрилась, – погладил ее по голове парень и, наклонившись, выдал: – Останешься ли такой же, когда мы окажемся тет-а-тет в одной комнате?..
Страх проснулся, расползаясь под кожей, разносясь по всему организму. И как птица, будучи взаперти, отчаянно машет крыльями, так и сердце забеспокоилось, забилось о грудную клетку в попытке сбежать и спастись. Явственный привкус железа во рту вызвал тошноту. Колени подогнулись, будто на плечи взвалили мешок муки.
Парень посмотрел на ее склоненный затылок и почувствовал себя неловко. Лик его похолодел. Только не здесь, только не среди людей. Когда Клейман поступал подобным образом, у него всегда возникали угрызения совести. Он безжалостно вырывал их из мыслей, словно сорняки, и заставлял исчезнуть.
Он – никто. И он такой из-за Евы.
Но что сильнее – собственная гордость или человечность? Каждый решает сам.
Дилан убрал со лба непослушную путаницу огненных волос. Лично он уже принял решение.
– Прости за вчерашнее, Иб.
Его глаза – горячий, дурманящий мятный чай. Она – всего-навсего сахар. Полагаю, вы и без слов понимаете, что с ней стало.
Ева одарила его шокированным взором. Это сокращение использовали лишь Дилан и мать. Первый искоренил редкую вариацию ее имени сразу же после того случая.
Дрожащие руки бережно прикоснулись к его лицу, большие пальцы мягко поглаживали точеные скулы. Глаза принялись выискивать в его взгляде что-то родное, пускай и некогда упущенное. Слезы закипели, но не пролились.
В надменном взоре, в этом диком дремучем лесу она видела свое погибающее от безнадежности отражение.
Ева припала к его плечу, несколько раз всхлипнула – обошлась без рыданий. Это все, что она могла себе позволить: сметающий со своего пути ураган, но тихий и незаметный.
– Ну же, успокойся, – шепнул он, бережно убрав с лица платиновую прядь.
(А ведь еще вчера он вырывал их с корнем.)
– Я люблю тебя, слышишь? – вторил голос.
Ронан прижалась к его груди сильнее. Она словно дух, мираж, пытающийся проникнуть в чужое тело. Завладеть им, вытеснить из него злобу, чтобы усилить любовь.
– Ты ведь знаешь, мне сложно контролировать себя… Отец, он всегда издевался надо мной, я рассказывал… и… и мне правда порой тягостно держаться в узде! Но я стараюсь. Ты видишь, что я пытаюсь искоренить это?..
– Да, – вяло подтвердила Ронан.
– Дай мне время. Все будет хорошо. – А в качестве ответа он получил ее кивок.
В то мгновение Ева лихорадочно пыталась сообразить, что она сделала не так. Она прекрасно знала: все его слова – пустой звук.
Однако полагаться на надежду девушка не переставала, потому-то она и умирает последней.
***
Еще в детстве Ева понимала, что если часто молчать, то люди постепенно забывают о твоем существовании. Да Хён был того же мнения и использовал эту фишку, не забывая выделяться своими грандиозными навыками. Поведение самого обычного человека.
Есть люди, которые, несмотря на количество внимания и любви, всегда одиноки. Хён приписывал себя к ним чуть ли не с детства. На то не было каких-то прямых причин, сковывающих его в кандалы детских травм и не позволяющих идти туда, куда хочется, – просто он чувствовал себя полустертым фальшивым бриллиантом среди кучи самоцветов. Зато глаз его был зорким, а взор метким: он отличал моменты, которые можно было смело приписать к искусству. Именно так Да Хён нашел свое предназначение.
Конечно, кореец был искренне рад побывать на съемочной площадке известного модельного агентства “VOMA”. Система работает как часы, люди исполняют роли шестеренок – каждый занят исключительно своим делом, благодаря чему в итоге получаются непревзойденные результаты.
Но больше всего фотограф был счастлив поработать со знаменитыми моделями. В конце концов, здесь отсутствовала надобность учить человека позировать или подготавливать к фотосессии. Не нужно бегать от одной локации к другой, выискивать на витиеватых и атмосферных авеню подходящие лица. Эти ребята знают, что делают. И именно поэтому практикант уповал от возможности окунуться в хаотичную, очень увлекательную повседневность.
Если часто молчать, люди перестают тебя замечать. Да Хён полагал, что это работает лишь в кругах знакомых или друзей, но в тот день ему было суждено изменить свою позицию.
Когда приветственное мероприятие и чрезмерное внимание порядком поднадоели, парень поспешил прогуляться по зданию. Фотограф не ожидал встретить за углом знаменитую Еву Ронан с каким-то парнем. Да Хён был в шоке, услышав его свирепые угрозы и заметив ее испуганный взор.
Веселье как рукой сняло. Паренек думал, что его ждут спокойные деньки, ведь ему и без того хватало обремененности там, у себя на родине. Да и зачем терпеть подобное в либеральной стране? Непонятно.
Потом произошло нечто еще более удивительное: он снова что-то сказал, и лицо модели смягчилось. Через мгновение она обнимала его так, как обнимают горячо любимых родителей.
Кореец смутился, однако не ушел. А какой бы парень на его месте не напрягся? Незнакомец принялся поглаживать ее по голове, ласково что-то нашептывая. Да Хён выдохнул и, поразмыслив, все же решил прекратить эту неуместную слежку.
Он медленно двинулся назад. В окна, расположенные по правой стороне, било солнце, разгоняя из дум фотографа мрачные мысли. Возвращаться к ребятам никакого желания не было. Все, чего он хотел, состояло из кофе. Максимально крепкого – чтобы заглушить беспокойство.
Путь до противоположного конца коридора занял минуту-две. Да Хён выбрал первое, что понравилось, нажал кнопку. Фотограф ждал, глядя на отражение в стекле аппарата. Неожиданно он заметил за своей спиной медленно подходящую к нему девичью фигуру.
Ева Ронан.
Когда девушка принялась терпеливо дожидаться очереди, в нем разгорелось пламя. Он должен был защитить ее. Не знал почему, но чувствовал, что должен. То он хотел удостовериться, что все в порядке, то мечтал усмирить желание вмешаться не в свое дело. Одно он мог сказать точно: в подобные моменты необходимо строить неведение и широко улыбаться. Во всяком случае, на начальном этапе.
– Здравствуй! – произнес он.
– Здравствуй. – Она пыталась казаться максимально любезной, потому улыбнулась. – И добро пожаловать в команду! Надеюсь, сработаемся.
– Да Хён.
– Чего?
– Меня так зовут – Да Хён.
– А-а-а, – протянула модель, будто его имя интересовало ее хотя бы малость. – А я – Ева Ронан.
– Знаю, запомнил.
– Понятно, – был ответ.
Он смотрел на нее, она – на него. Далее Хён забрал свой кофе, взглянул на напиток без какого-либо желания пить. Ева, продолжая улыбаться, прошла вперед. Все как обычно. Все как у обычных одиноких людей.
Он приметил круги у нее под глазами. Под покровом безнадежного женского взгляда фотограф почувствовал себя обязанным обсудить увиденное. Даже если она поймет его неправильно, обвинит в сталкерстве… чтобы утихомирить свой пыл, ему стоило пойти на этот шаг.
– Что с тобой?
– Ничего, – отворачиваясь, отрезала она.
– Ты в норме?
– Да. Что-то не так?
«Действительно, Хён, а что не так?» – разозлился на себя парень, не зная, что ответить. Вертикальная морщина рассекла ему переносицу.
Неловкое молчание распространилось по коридору. Ронан поспешила удалиться. Прижимая к груди бутылку воды, Ева не совсем понимала, о чем говорить дальше. Оставалось лишь неловко улыбаться и уповать, чтобы случилось хоть что-нибудь: например, звонок, из-за которого ей бы пришлось срочно уйти.
Ничего не происходило.
– Хорошего дня! – на прощание бросила девушка.
Казалось, этим и должно было закончиться. Итог любого знакомства.
И все же что-то пошло не так.
Да Хён прошел вперед, а потом, набравшись смелости, признался:
– Я видел тебя и того парня в коридоре. И да, я слышал, как он тебе угрожал.
Его слова пригвоздили ее к полу. Страх ежовыми иглами впился в гортань; казалось, она вот-вот задохнется. Ева впервые услышала правду вне своих бесконечных дум. Правду, которая причиняла внезапную боль. Ничего нового, однако, когда это было сказано так откровенно, у нее сжалось сердце.
Он был эталоном актерского мастерства лишь в ее глазах.
(Его слова – это угрозы, Ева. Не иллюзии.)
– Тебе показалось, – ответила Ронан. – Ты неправильно понял.
(И с каких пор ты отчитываешься перед незнакомцами?)
Обернуться и посмотреть на него она не решилась. Быть умной – это вовремя прикинуться глупой, слепой и безнадежной. Пускай сегодня она побудет инвалидом третьей степени.
– Может, я неправильно делаю, раз вмешиваюсь, но со слухом у меня все хорошо. Не стоит лгать.
– Даже если так… тебе-то что? Почему интересуешься?..
Изначально Хён предполагал, что защитной реакцией Евы будет нападение – банальный человеческий инстинкт, когда тебя загнали в угол; оттого он и представить себе не мог, насколько бунтарским окажется ее нрав. Фотограф подошел к ней, попытавшись ступить на полосу правды через ее глаза. И пускай модель слышала приближающиеся шаги, она не сдвинулась с места, не убежала; будто в землю вросла. Главное – затуманить бдительность.
Ева кинула на него полный ярости взгляд. Каково же было ее удивление, когда девушка обнаружила чрезмерно выделяющиеся среди типичной корейской внешности черты: коротко подстриженные волосы (позже она заметила, что у остальных парней локоны были куда длиннее), крупную родинку под правым глазом. Его кожа не сияла неестественной белизной, напротив – была совершенно обычной.
Они пялились друг на друга чуть меньше минуты. Он – с состраданием, она – со злостью.
Первым сдался Да Хён:
– Знаю, что лезу не в свое дело, но, пожалуйста, не смотри на меня как на врага народа. Просто… если вдруг что-то не так, я готов тебя выслушать и помочь.
Ева Ронан посмотрела в его карие глаза. Казалось, она лишь тогда различила их цвет.
Хоть его слова и проникли ей в сердце с явной теплотой, она не могла позволить кинуть Дилана в яму. Ронан открыла было рот, чтобы съязвить, однако практикант оказался быстрее и миролюбивее:
– На этом, собственно, все. Мой номер известен вашему организатору. Хорошего дня! – поклонился он и ушел.
Ева поступила точно так же – продвинулась вперед, к двери. Хотелось выбежать из душного коридора. Уберечь себя от этого наглого юнца.
– Уж больно глаза у тебя потухшие, – выдал на прощание кореец, не забыв повысить голос, – чтобы девушка точно услышала.
