– Я понимаю, что вы удивлены…
– Удивлены? Может быть, правильнее сказать – шокированы? Сначала наш отец вызывает нас к себе в больницу, куда попадает после несчастного случая, и сообщает, что отдает треть семейной компании какому-то постороннему человеку. Потом он начинает нести какую-то чушь о том, что мы не понимаем, что такое семья, и если не сможем объединиться, то вскоре лишимся всего, что имеем. Потом он умирает. А теперь вы говорите, что, помимо всего этого, у нас есть еще один брат?
– Хочу заметить, что раз до этого момента вы и не подозревали о его существовании, ваши семейные узы действительно не слишком сильны.
Дариус с трудом удержался от проклятия. Какое право имел его бабник-отец рассуждать о семье, после того как бросил его мать и игнорировал его существование до тех пор, пока ему не пришло время поступать в старшую школу? Тут Стефан заинтересовался сыном и проследил, чтобы тот поступил в самое лучшее учебное заведение. Но не из-за большой любви к нему, а потому что хотел быть уверенным, что из Дариуса вырастет достойный наследник, который в будущем сможет возглавить его компанию.
– Долгие годы наш отец твердил, что мы не должны посвящать в семейные проблемы посторонних, но, похоже, именно это он и сделал. – Дариус поднялся. Теперь, когда он преодолел свое изумление и внимательно оглядел ребенка, он понял, что тест ДНК действительно не нужен. Он и так видел, что перед ним его брат – уже сейчас он был очень похож на своих старших родственников. Такая внешность и имя Стефана в его свидетельстве о рождении делали Джино законным наследником Андреаса и частью семьи. Если отец хотел, чтобы Дариус позаботился о ребенке, что ж, он сделает это. В отличие от своих младших братьев, он всегда выполнял просьбы отца.
– Мы забираем нашего брата и уходим.
Уитни перевела взгляд со стоявшего над ней Дариуса на отца:
– Папа?
Он кивнул ей и повернулся к братьям:
– Я еще не закончил.
– Неужели? – Дариус уже с трудом сдерживал гнев.
– Да. По завещанию именно вы должны стать опекуном Джино, вы и моя дочь, Уитни.
Дариус перевел пылающий взгляд на дочь Герарда. Наверное, ее золотистые волосы были красивы, но он не мог сказать наверняка, потому что она носила их заколотыми в тугой пучок на затылке. Ее серый костюм скрывал под своей плотной тканью малейший намек на фигуру. Но, несмотря на это, когда Дариус поймал взгляд лучистых серо-голубых глаз, он почувствовал влечение к этой девушке.
– Вы сами решите, как лучше организовать жизнь Джино так, чтобы он проводил время с обоими опекунами. Может быть, он будет три дня жить с одним опекуном и четыре дня с другим, или он может жить по две недели с каждым из вас.
В этот раз Дариус не смог удержаться от тихого проклятия. Он на несколько секунд задержал дыхание, стараясь взять себя в руки, и еще раз внимательно посмотрел на Уитни. И вновь, как только их взгляды встретились, он почувствовал, что его тянет к ней. В другое время и в другом месте он бы поухаживал за Уитни Росс, пригласил бы на ужин, медленно снял слои мешковатой одежды и наверняка обнаружил бы под ними рай.
Но голубые глаза, которые могли бы принадлежать нежной персидской кошечке, велели ему забыть об этом. Не важно, влечет ли их друг к другу. У них есть общее дело – они должны растить его младшего брата. Вместе.
Уитни приложила немало усилий, чтобы сохранить спокойное выражение лица под пристальным взглядом Дариуса Андреаса. Горячая волна желания прошла по ее телу, но она предпочла проигнорировать ее. Любая женщина отреагировала бы так же, глядя на этого красивого, сильного, властного мужчину, на его сияющие темные глаза и дорогой, сшитый на заказ костюм, подчеркивающий широкие плечи и узкие бедра.
От пристального взгляда колючих ониксовых глаз по коже Уитни побежали мурашки, но она не боялась попасть в плен его обаяния: притяжение может перерасти в отношения, а отношения делают людей уязвимыми. Боль, которую Уитни пережила после смерти мужа, нельзя было описать, она никогда не позволит себе вновь пройти через что-то подобное. Даже если речь идет о неотразимом Дариусе Андреасе.
Дариус на секунду прикрыл глаза и, тяжело вздохнув, заставил себя кивнуть:
– Хорошо, договорились. Пойдемте.
– Пойдемте? – эхом повторила Уитни.
– Если этот ребенок действительно член семьи Андреас, то его ждет масса работы.
– Очень смешно, Дариус.
– Поверьте, это не шутка. Мой отец оставил компанию в плачевном состоянии, и всем нам предстоит приложить массу усилий, если мы хотим, чтобы «Андреас Холдинг» опять стал лидером на международном рынке. Всем без исключения. И если вы теперь официальный опекун Джино, то на вас ложится и его ответственность перед семьей и компанией.
– О чем вы говорите, это невозможно… – начал Герард, приподнимаясь, но Уитни жестом остановила его.
– Все в порядке, папа. Я никогда не пренебрегала своими обязанностями, – холодно ответила она, глядя в глаза Дариусу. Если он думал, что сможет смутить ее с первой же минуты знакомства, то глубоко ошибался – она примет этот вызов.
– Хорошо, – кивнул Герард. – Но я должен сообщить вам еще кое-что.
– Еще? – Теперь голос Дариуса звучал почти угрожающе.
– Ни на минуту не забывайте о том, что теперь третья часть «Андреас Холдинг» принадлежит постороннему человеку, а другие две трети разделены между четырьмя братьями. Это значит, что больше ни у кого из вас нет контрольного пакета акций. Владелица трети «Андреас Холдинг» решила сохранять анонимность до тех пор, пока не определится, как ей поступить со своей долей. Ей уже больше семидесяти лет, так что она хочет просто получать прибыль от своего пакета акций. Но если она вдруг решит принять активное участие в управлении компанией, вам нужно будет объединиться, иначе все закончится тем, что компанией семьи Андреас будет управлять посторонний человек.
– Нам понадобится еще несколько минут, – сказал Дариус, обращаясь к Герарду и стараясь не думать о его мрачных предсказаниях. – Нам с братьями нужно кое-что обсудить.
Герард Росс поднялся, кивнув дочери, чтобы она следовала за ним.
– Мой офис в вашем полном распоряжении. Уитни, я и Джино подождем вас в ее кабинете, попросите Синтию позвать нас, когда закончите.
Когда дверь кабинета закрылась за ними, Дариус повернулся к братьям, до этого момента хранившим молчание:
– Прочтение завещания прошло не совсем так, как мы ожидали.
Ник тихо рассмеялся, а Кейд внимательно посмотрел на брата и поднялся:
– Вообще-то за исключением Джино, появление которого действительно оказалось большим сюрпризом, все было вполне предсказуемо. Ты получил практически все – место исполнительного директора и поместье Монток, но я не завидую тебе, потому что все это уравновешивается ребенком на шее. – Он отсалютовал брату и направился к двери.
Кейд всегда был мятежным, всегда сопротивлялся малейшему давлению. Дариус должен был предвидеть, что он не станет предлагать ему руку помощи. И Ник, скорее всего, тоже. Между братьями Андреас не было ни любви, ни стремления к взаимовыручке. Они шли по жизни разными путями, каждый из них управлял собственным трастовым фондом и собственными предприятиями. У каждого была своя жизнь и своя судьба. Но после предупреждения Герарда Росса Дариус начал понимать, о чем на смертном одре твердил отец.
– Перестань, ты не можешь просто взять и уйти, – попытался он урезонить брата, но вместо этого вслед за Кейдом поднялся и Ник.
– Поверь, мы можем. Ведь это ты исполнительный директор, ты тот, кто отвечает за весь этот бардак. Возможно, ты смог запугать мисс Росс, но с нами этот номер не пройдет. Встретимся на заседании совета директоров.
– Вы действительно уходите? Даже после слов отца о том, что мы должны объединиться?
– Мы уверены, что ты со всем справишься.
– Но эта компания принадлежит всем нам. Я думал, вы оба захотите принять участие в управлении ею.
– Неужели? А я думал, что отец будет рядом со мной, когда я был ребенком. Но этого не произошло, потому что его любимчиком был ты, Дариус. И теперь компания, проблемы и ребенок – это все твое. Удачи!
Братья вышли из комнаты, оставив его одного.
Годами Дариус проклинал своего донжуана отца, который произвел на свет троих настолько непохожих сыновей от трех разных женщин… теперь уже четырех. Теперь он наконец понял, что именно волновало Стефана последние годы. Братья Андреас определенно не были одной семьей. Возможно, у них были одинаковые черные волосы, ониксовые глаза и деловое чутье, но между ними не было любви.
Тишина кабинета старого адвоката сгущалась вокруг него, обволакивала. Теперь оба его родителя мертвы, у него нет ни кузенов, ни тетушек, ни дядюшек. Лишь двое взрослых братьев, которые не хотят иметь с ним ничего общего.
Недавно на Рождество он остался в полном одиночестве. То есть вечером он, конечно, побывал на нескольких шумных вечеринках, но рождественское утро встретил один, и его шаги глухим эхом раздавались в пустом доме. Именно такими звуками будет наполнена его жизнь, если он не сможет вырастить Джино лучше, чем его отец растил его самого, Ника и Кейда.
Удивительно, но, похоже, он был искренне рад, что стал опекуном Джино. Мальчика, который станет его семьей.
Что ж, не совсем его. Его и мисс Уитни Росс.
Дрожь возбуждения пробежала по его мышцам, когда он вспомнил об этой девушке. Она казалась ему упакованным в оберточную бумагу подарком, который так хочется развернуть. Но это влечение не приведет ни к чему хорошему. В первую очередь они должны думать о благе Джино, а значит, о флирте с этой блондинкой, какой бы привлекательной она ни была, придется забыть.
Он понимал, почему Мисси настояла на том, чтобы в жизни Джино была женщина, которая заменила бы ему мать. Любой, кто провел хотя бы пару минут в компании братьев Андреас, понял бы, что они мало что знают о семейной жизни.
Но Дариус понятия не имел, как им с Уитни организовать эту совместную опеку. На что это будет похоже? На брак? Или на состояние после развода, когда оба родителя хотят проводить время с ребенком? И что будет с бедным Джино? Они будут перебрасывать его друг другу, как теннисный мячик?
Дариус нервно провел рукой по волосам. У него не было ни малейшего представления о том, как заботиться о ребенке и как быть отцом, ведь сам он рос без отца.
Может быть, Уитни сможет научить его этому?
Глава 2
Когда Уитни и ее отец вышли из офиса, к ним тут же подбежала обеспокоенная Синтия: – Мистер Росс, вы срочно нужны в конференц-зале.
– Но я пока еще работаю с братьями Андреас.
– Роджер сказал: «Как только Герри выйдет из кабинета, он должен прийти к нам, иначе дело Махони развалится по швам».
Отец обернулся к Уитни с беспомощной улыбкой:
– У вас все будет в порядке?
– Конечно, иди и ни о чем не беспокойся. Если мне понадобится помощь, я отправлю тебе сообщение.
– Спасибо. – Герард поцеловал дочь в щеку, подхватил документы и вышел.
Войдя в свой кабинет, Уитни посмотрела на Джи-но. Он лежал в сумке-переноске, посасывая зеленую соску. Взгляд больших темных глаз встретился с ее собственным, и грудь Уитни сдавила боль. Светло-голубые глаза Лайлы были комбинацией ее серо-голубых и небесно-голубых глаз ее мужа, ее золотистые волосы ложились на плечи пушистыми волнами. Уитни обожала заплетать их в косы и украшать разноцветными бантиками.
Боже, она отдала бы все, что имела, каждый день своей оставшейся жизни и каждый вздох, за то, чтобы снова прикоснуться к золотистым кудрям дочери.
Джино заворочался в своей сумке и начал плакать.
– Не плачь, моя радость, – тут же заворковала Уитни, осторожно ставя сумку-переноску на диван и садясь рядом.
Видимо, забота о ребенке похожа на плавание: раз научившись, ты никогда не забудешь, как это делать. Но, к сожалению, эти навыки вызывали к жизни воспоминания о Лайле: ее ночные колики, первый день рождения, когда она очень испугалась, увидев столько незнакомых людей одновременно, то как она купала ее, укладывала спать, любила ее…
Была ее мамой.
– Не плачь, не плачь, моя радость…
Она прикрыла глаза, стараясь взять себя в руки.
Джино плакал все громче, поэтому Уитни осторожно достала малыша из сумки и прижала к груди. Он пах детским лосьоном и был мягким, словно пух из крыльев ангела. Уитни закрыла глаза, вспоминая свою маленькую дочку, планы на будущее, которые она строила. Она попыталась думать о чем-то другом, но разрывающие сердце картины продолжали возникать в ее памяти, сопровождаемые звуками, которые когда-то наполняли ее сердце радостью: смех, детское гуление, первые слова – «папа», «мама», «деда», «киса».
Маленький мальчик внимательно смотрел на ее лицо.
– Наверное, тебе сейчас очень страшно? Я уверена, тебе понравилось жить у моей мамы, но ты наверняка скучаешь по своей собственной… – Произнеся эти слова, она поняла, как фальшиво они звучат. Разве можно словом «скучаешь» выразить чувство потери самого близкого человека? Хотя он еще не понимает, что его родители погибли, ее сердце разрывалось, потому что она прекрасно знала, каково это. Ты остался совсем один. Ты напуган. Ты хочешь к маме или к тому, рядом с кем почувствуешь себя в безопасности.
За последние три года Уитни ни разу не чувствовала себя в безопасности. Когда ее муж покончил жизнь самоубийством, прихватив с собой на тот свет их маленькую дочь, все, во что она верила, рассыпалось в прах.
Она снова стояла лицом к лицу со своим худшим кошмаром, со всепоглощающим чувством вины. Сколько бы ее психолог ни повторял ей, что она ни в чем не виновата, Уитни не слушала. Она не смогла защитить свою дочь – какие могут быть оправдания?
Никто не знал, специально ли Берн посадил Лайлу в машину, заполненную угарным газом, в тот роковой вечер, когда он решил покончить с собой. Предполагали, что он усадил Лайлу в детское кресло, собираясь куда-то отвезти, но потом, уже находясь в помутненном состоянии рассудка, забыл об этом.
Это объяснение устраивало всех, кроме Уитни. Если все признавали, что Берн, все глубже погружаясь в темные воды депрессии, начал сходить с ума и поэтому забыл, что с ним в наполненной газом машине находится невинный ребенок, то почему она раньше не поняла, что он слишком болен, чтобы заботиться об их дочери? Что было настолько важным в те последние месяцы, что интересовало ее больше, чем безопасность собственного ребенка и признаки того, что ее муж перешел черту?
Требовательный крик Джино вернул Уитни к реальности. Она правда хотела заботиться о нем, любить его, но каждое прикосновение к этому ребенку будило воспоминания о Лайле и ужасающее чувство вины, с которым она не могла справиться.
Уитни быстро поменяла Джино подгузник, но вместо того чтобы взять малыша на руки, положила его обратно в сумку-переноску. Она очень надеялась, что ее неспособность прикасаться к Джино – временное явление и скоро она сможет преодолеть его, ведь он не виноват в смерти ее близких. И Мисси хотела, чтобы она позаботилась о ее маленьком сыне…
Она достала из кармана пиджака чуть помявшийся синий конверт, распечатала его и начала читать:
«Дорогая Уитни!
Так странно сейчас писать эти строки. Надеюсь, тебе никогда не придется прочесть это письмо, но сегодня мы со Стефаном составляем завещания. У нас есть маленький сын. Мы должны были решить, кто будет заботиться о Джино, если нас не станет. Стефан сказал, что он хочет, чтобы опекуном стал Дариус, но мне эта идея не кажется слишком хорошей. Я сомневаюсь, что Дариус когда-нибудь захочет жениться, а это значит, что у Джино никогда не будет матери. Но отговорить Стефана от назначения опекуном именно Дариуса я не смогла. Все, чего я добилась, – это сделать тебя соопекуном Джино. Так что, если со мной и Стефаном что-то случится, Дариус станет новым папой Джино, а ты – мамой.
Прошу, люби его, Уитни, потому что я не уверена, что Дариус догадывается о существовании этого чувства.
Мисси».
Уитни вздохнула и стерла текущие по щекам слезы. Записка была короткой и содержала простую материнскую просьбу – любить ее ребенка.
Она взглянула на Джино. Этот малыш сначала переехал из семейного особняка в Греции в дом ее родителей, а теперь должен снова переехать. Наверняка происходящее пугало его, ведь его передавали от одних незнакомцев к другим, а его любимая мамочка все не приходила. И никогда больше не придет. Его жизнь должна как можно быстрее войти в нормальное русло, а окружение должно стать стабильным. И только она может позаботиться об этом, иначе велика вероятность того, что Джино будут воспитывать няни и гувернантки, а потом преподаватели какой-нибудь отдаленной школы-интерната. Никто, кроме нее, не сможет заставить Дариуса видеть в брате нечто большее, чем голос на совете директоров.
Она должна стать частью жизни этого малыша, должна заботиться о нем, любить его.
– У тебя были сложные дни, но теперь все будет хорошо, – прошептала она, ласково погладив Джино по голове. – Я обещаю позаботиться о тебе.
Сердце Уитни снова болезненно сжалось. Как она может обещать что-либо этому ребенку, если не смогла защитить собственную дочь?
* * *
Дариус позволил себе еще пару минут просто сидеть, закрыв глаза и собираясь с мыслями, а затем вышел из кабинета и попросил секретаршу позвать Россов.
Через пару минут дверь открылась, но в кабинет вошла только Уитни Росс. В руках она несла сумку-переноску с Джино, а через плечо у нее была перекинута объемная сумка с детскими вещами.
– Я сказала, что смогу начать работать в вашей компании уже сегодня, но сейчас я поняла, что тогда некому будет позаботиться о Джино. Кроме того, у меня дома нет ничего из того, что необходимо маленькому ребенку: ни колыбельки, ни коляски, ни детского стульчика… Мне нужно срочно сделать заказ, чтобы к вечеру все необходимое уже доставили.
– Конечно, – кивнул Дариус.
