Мальчик кивнул, встал, не отрываясь от телефона, и пошел к выходу из комнаты.
– Мне его даже и положить спать некуда, – пробурчал Матвей. – Могу пойти к Вере домой, да без ее разрешения как-то мне это несподручно.
– Там дверь захлопнулась, – неожиданно соврал ему Степа, сам не зная зачем, подчиняясь какой-то непонятной пока, неопределенной мысли. – Когда Веру уносили. Я надеюсь, ее скоро отпустят.
– Верка здоровая баба, вон деньжищ каких заработала, в дом буржуйский поселилась… – пробормотал Матвей. – Сколько миллионов квартиры ваши стоят?
– Много, – кивнул Степа. – Очень много. Мне за съемки прилично заплатили, всё равно не хватило.
– Машина небось у тебя «ламборджини»? – прищурился Гошин дед.
– Да нет, обычная «тойота».
– Мне всё равно! Я четыре года без холодильника жил и – ничего.
– Почему?
– Хотел понять, как раньше люди жили, когда у них ничего не было, а они счастливые были. Не то, что сейчас, с жиру бесятся, то девки голодают добровольно, до костей худеют, то еще хуже – пол себе меняют… Ты, Степан, иди за пацаном, иначе не ровен час он заиграется, уйдет, не разбирая дороги, потом искать его будешь. Однажды так было. Шел от меня домой, я в окно за ним смотрел, провожать не пошел. А что тут – близко, дойдет, думаю. Так он мимо дома протопал и ушел куда-то, с милицией потом возвращали.
Раздался звук сообщения в компьютере. Матвей показал Степе:
– Вот, видишь? – Он ткнул мышкой. – Читай: «Верочка, как ты была права! Сошло с меня это чувство ненужности. Я вчера вечером решила – не буду я больше от него ничего таить, взяла прямо так и сказала…» Видишь?
– Вы их обманываете, – заметил Степа.
– Вовсе нет! – Матвей подбоченился. – Ты не поймешь. Им нужна собеседница и романы мои нужны. Они себя узнают в героинях – в молодых, прекрасных. И хотят слышать мои советы.
– Как вы можете что-то советовать женщинам? – удивился Степа.
– А кто им еще посоветует? Такие же глупые, как они? Их подружки и сестры, безграмотные и самоуверенные, или мамы, родившиеся в другое время?
– Вы тоже родились в другое время…
– Я – писатель. Я живу и там, и здесь. Нигде и везде.
Степа с сомнением взглянул на Матвея. Надо хоть попробовать почитать, что он пишет. Так уверен в своей избранности и исключительности…
Гоша, приостановившийся было с телефоном у двери, тем временем вышел в коридор, не оборачиваясь ни на деда, ни на Степу, не поднимая головы от своей игры.
– Слова – это мысли и чувства. Э, где тебе понять!.. – Матвей махнул на Степу рукой.
Степа ничего отвечать не стал, лишь пожал плечами (с чего Матвей решил, что он совсем неразвитый?), кивнул писателю на прощание и побыстрее пошел за Гошей. Он видел, как маленькие смуглые мальчики подставили тому подножку, Гоша спокойно перешагнул и пошел дальше, всё так же глядя только в телефон.
Степа догнал Гошу, отобрал у него телефон. Мальчик неожиданно закричал, да так, что женщина, которая шла навстречу, неодобрительно покачала головой:
– Бьют детей, а потом удивляются, что у них вырастает! Что посеешь, то потом тебе на голову и…
Степа не стал дальше слушать, в растерянности вернул Гоше телефон.
– Ты чего так орешь?
– Не твое, не бери. Это моя эта… – Гоша телефоном почесал голову, – сейчас… собственность.
– Молодец. Кто научил?
– В школе…
Степа засмеялся.
– Да ладно! Класс у тебя какой?
– Второй.
– Как урок называется?
– Окружающий мир и эта… экономика!
– А при чем тут экономика? – хмыкнул Степа. – Хотя, конечно, в каком-то смысле это и есть окружающий нас с тобой мир… И что вы там делаете?
Гоша подумал.
– Этот… типа… как там… кредит…
– Кредит? На что? На чупа-чупс? Все, будешь меня консультировать. Давай завернем в магазин, купим чего-нибудь, отнесем Матвею и себе тоже на ужин.
– Дед не возьмет, – помотал головой Гоша.
– Почему?
– Мама всегда ему еду носит, а он ругается, выбрасывает даже…
– Зачем?
– Чтобы… – Гоша подумал, – чтобы мама не носила еду.
– Я понял. Тебе уроки надо делать?
– Неа.
– Совсем?
– Ну там… писать букву «ж». И еще это… типа… придумать… свой бизнес.
– Придумал? – хмыкнул Степа.
– Не-а. Димка говорит – надо, чтобы круто было, как у его папы…
– А папа чем занимается?
Степа и не мог предположить, что ему будет так интересно разговаривать с ребенком.
– Мой?
– Нет, Димкин. Ты же про своего ничего не знаешь.
– Знаю, – сказал Гоша. – А мама думает, что я не знаю.
– И что ты знаешь?
– Он нас бросил.
– Необязательно, – пожал плечами Степа. – Может быть, твоя мама его бросила. Или он служит в таком месте, что ему нельзя временно к вам приезжать. Такое тоже бывает. Например, если он на атомной подлодке. Или в космосе. Так что не переживай. Ты почему в таких ботинках?
Степа только сейчас обратил внимание, что Гоша почему-то в разных ботинках. Один синий, другой темно-серый, на толстой рифленой подошве.
– Я не нашел второй ботинок.
– Что, у обеих пар?
– Нет. Просто вот эти… синие… промокают. Мама говорит – не надевай их, сегодня лужи.
– Поэтому ты хотя бы один непромокающий надел, да? – хмыкнул Степа. – Логично. Я бы тоже так сделал.
По дороге домой Степа дозвонился в «скорую», с трудом узнал, куда увезли Веру, пытался позвонить деду Матвею, но тот, наверное, уже сел работать, на звонок не отвечал.
– Ну что, Гошан, придется тебе со мной недельку перекантоваться. Маму твою пока лечить будут. Уроки пошли делать. С экономикой я тебе не помогу, я не по этой части. Могу только подсказать, как профукать кредит. Так что будешь букву «ж» писать.
– Не! Это на потом. У меня каникулы.
– Как каникулы? – удивился Степа. – Осенние? Не рано? Еще ведь октябрь, начало только…
Гоша прожал плечами и снова уткнулся было в телефон.
– Э, нет, убирай телефон. А то ты с ним с ума уже сошел. Ничего не видишь и не слышишь. Сейчас перекусим и спать. А завтра пойдем в театр. Ты был когда-нибудь в театре?
– Не, не хочу, – твердо ответил Гоша. – Мы с мамой ходили, мне не понравилось. Я ушел.
– Ушел?
– Да. Тупо.
– То есть вот это – не тупо? – Степа щелкнул по его телефону. – А театр – тупо?
Гоша кивнул.
– А фильм мой ты досмотрел до конца?
– Да. Там круто. Ты там… – Гоша с восхищением посмотрел на Степу. – Крутой.
– Ясно. А книги – тупые?
– Тупые. Отстой.
– Ты хорошо читаешь, быстро?
Гоша пожал плечами.
– А мама тебе читает?
– Да ну, неохота.
Степа шел рядом с крохотным, по сравнению с ним, человечком и думал: неужели его отделяет от Матвея и даже от его родителей такая же пропасть, как Гошу от него? Он сам в семь лет стихи наизусть шпарил, читал уже два года увлеченно. Потом, правда, любовь к книгам как-то уменьшилась, особенно когда в театральный поступил. Никто вокруг не читал, к зачетам по литературе мучились, краткое содержание друг у друга списывали, кто где нашел получше…
– Как-то ты мне со стороны больше нравился, когда мы в лифте встречались, – заметил Степа.
Гоша взглянул на него.
– И ты мне.
– Смелый. А деваться тебе некуда. Будешь со мной жить пока. Дед Матвей тебя не берет.
– Я один буду дома, – заявил вдруг Гоша. – И тебя не пущу. Ты придурок.
– Ты не боишься, что я возьму тебя и… – Степа показал, как он кулаком делает из Гоши лепешку.
– Не-а, – сказал Гоша и на всякий случай отодвинулся от Степы.
– Хорошо, пожалуйста. Номер мой запиши и звони, если что. Очень ты мне нужен.
В лифте Гоша встал в угол, подальше от Степы, и продолжал играть.
– Тебе выходить! – кивнул ему Степа, когда лифт остановился на его этаже.
Мальчик молча вышел, продолжая играть.
– Ключ твой у меня! – Степа протянул мальчику ключ, увидев в глазах того некоторое сомнение, и решил спуститься к нему через некоторое время. Через… полчаса, например.
Степа приехал на свой этаж, подошел к двери и сначала не понял, что происходит.
На двери была наклейка с плохо читаемыми буквами «Опечатано» и письмо. На письме написано «Заказное»… Как странно, не вручили и в ящик внизу не положили… Думали, наверное, что он дома – сквозь замочную скважину видно, что внутри горит свет. Или вообще ничего не думали – всем всё равно. Не пойдет же такой бесправный и никому не нужный человек добиваться правды? Да и правда явно будет не на его стороне.
Степа быстро открыл конверт и проглядел письмо. Решение суда… Всё решили без него? Хотя он как-то так и думал. Были же предупреждения… Ему звонили, звонили, и всё так не вовремя… Пугали, угрожали… предлагали взять кредит на кредит, что, собственно, он один раз и сделал… Но почему шесть месяцев… Он думал – четыре… Оказывается, он не гасил долг и не платил проценты уже полгода… Или они не так считали, или как-то быстро прошло время… куда-то оно потерялось…Время, его, Степы, время потерялось.
Недолго думая, Степа порвал тонкую полоску бумажки и открыл дверь. То, что он прочитал в приложенном к постановлению письме, было понятно. Он ожидал этого. Квартира его оплачена не полностью, и ее теперь забирают за долги. Главное, чтобы не забрали машину. Машина оплачена, но ведь и она может пойти в счет долга? Разобраться в этом трудно, Степа никогда ничего не докажет, истории он такие слышал и каждый раз ужасался, думая, что лично он бы не выпутался… На юристов денег нет, а сам он не справится, ни одного заявления написать не сможет, а тем более внятно выступить на суде. Да и чем бы он попробовал оправдаться? Глупостью?
Степа прошел на кухню, налил полный стакан вина, поднес было ко рту и остановился. Нет. Так дело не пойдет. Он вылил в раковину вино и из стакана, и из бутылки. Он и так столько времени потерял – в прямом смысле.
