Тот скучно пожал плечами, мол, еще в прошлом году кто-то из деревенской ребятни приволок ему эти листки, как единственному грамотному в деревне, однако у него по веским причинам не доходили руки, чтобы прочесть пожелтевшие записи.
Рэй помешивал дымящий гуляш, который только собирался закипать. Сольвейг лежала на голой траве, разглядывая кучевые облака, лениво повисшие на небе. К полудню оно обрело зеленоватый налив, который, как и предсказывала Настя, стал наблюдаться еще сильнее в эти жаркие дни. Парило. Можно было даже ожидать грозу. Заметив, что Левша целиком поглощен чтивом, Рэй негромко спросил:
– Все Великие Герои вели дневники?
– Само собой нет. Кому-то просто не нравилась идея переложения своей жизни на бумагу, кому-то вовсе нечего было записывать – бездари вроде тебя и в те времена встречались. Да и каждый, кто вел дневник, описывал историю по-своему. Дневник Александра – это журнал натуралиста и исследователя. Дневник Велимира – тетрадь поэта, этот вояка писал чудесные стихи. Дневник Олега – записки мыслителя, чрез которые он познавал себя. Дневник Мирослава – преисполненный пылкими чувствами роман.
– А говорила, ничего не помнишь о первой эпохе.
Сольвейг посмотрела на него уязвленно.
– Но для тебя эти сведения не имеют значения.
– А вот это я сам могу решить, – сухо ответил Рэй, поднявшись и прихватив с собой лук.
– Ты куда?
– Пройдусь до реки. Смотри за похлебкой.
– Шмотри жа поклепкой, – пробурчала Сольвейг, глядя тому в спину. – Обиделся, что ли?
Стрелок прошел через кустарники и оказался на приятном, поросшем короткой травкой берегу, вдоль которого бежали глубокие изумрудные воды. Стрекоза протрещала крыльями возле лица, уклонившись от столкновения в последний момент. Вид рябящего на ярком солнце водоема умиротворял.
«Надо было на берегу разместиться. И чего Сольвейг не захотела у воды?» – подумал он, проветривая жилет под ветерком, шептавшим с реки.
Присмотрев иссохшую яблоню, он снарядил тетиву, решив пострелять. Новый композитный лук из дуба и ясеня имел довольно увесистый натяг, зато бил метко и сильно. Сольвейг, правда, учила, что стрелять по деревьям – полностью дурная идея: стрела, вонзившись в твердую древесину, может незаметно треснуть и подвести при следующем выстреле. Да и деревья жалко. Но соломенного стрелоулавливателя тут не было, а пострелять из нового лука страсть как хотелось.
Только он взвел тетивой стрелу и прицелился, как взгляд его провалился вдаль. Там, еще шагах в пятидесяти очутилась деревянная конструкция вроде короткого лодочного причала. И это было странно, учитывая отсутствие известных в этой местности поселений.
Причал был маленький, крепкий, собранный без единого гвоздя. Пористая, белесая древесина выгорела и потрескалась от минувших лет, точно ископаемая кость. Вода щекотала пузатые сваи, покрытые мочалкой водорослей, влекомых течением. Помост твердо отдавался под ногами. Удивительное дело: такой крепкий причал посреди леса, да на столь неприметной речке. Наверное, местные рыбаки или охотники построили под свои нужды.
Жара.
На горизонте всё-таки собиралась летняя гроза, но над головой небо оставалось ясным. Герой отложил лук, отметая идею пострелять, присел на разогретые доски пирса. А когда полуденное солнце пригрело и его, откинулся на спину, прижавшись к горячему помосту. Ветер касался его лица, а сочное солнце горело краснотой под закрытыми веками. Он безмятежно прикрыл лицо охотничьей шапочкой.
Приятно было отстраниться от тягучих мыслей, что червяками ворочались в голове: о Насте, которая пропала при столь тревожных обстоятельствах, о Сольвейг, которая скрывала невесть что и не пойми почему, о геройской миссии – тут, поди, и сами боги не знают, куда она его, бездарного героя, заведет. Что за чертовщина случилась в лесу у Бересты, когда привиделась изба без окон, даже и вспоминать не хотелось. «Хорошо, это эпизод позади». Еще была Алекто – экспромт Правой Башни, существо, что рвет на части преступников сугубо из садистского удовольствия. Куда унесло эту госпожу вамп, оставалось отдельным вопросом.
«Интересно, Ярослав уже в Стяготе?»
Гордость и самолюбие – ипостаси этого воина. Рэю казалось, что этим чертам, пусть не самым лицеприятным, можно всецело доверять, ибо они несовместимы с обманом.
Под причалом вдруг плюхнула волна, которой на этой тихой речке не могло быть. Рэй поднялся, уронив с лица шапку, огляделся вокруг подслеповатыми от яркого солнца глазами.
– Ой! А ты кто? – звонко раздалось внизу.
Дивясь послышавшемуся голосу, он заметил в воде молоденькую девчонку с круглыми чертами лица и мокрыми, русыми волосами. Она подплыла к пирсу и остановилась рядом, балансируя на воде.
– А ты красивый! Откуда такой горазд? – спросила она высоким голоском, глядя снизу вверх.
– Ничего себе, вот бы я тебя об этом спросил. Вода не холодная?
– Вода чудесная! Мы с подружками на реку ходили, – обернулась она по течению, – я просто отплыла подальше.
Девчонка, толкнувшись назад, погрузилась в воду, а глубина реки скрывала собой любое движение. Стрелок приблизился ко краю, а та вдруг вынырнула уже совсем близко, едва не задев его холодным носом. Две пухлых полусферы дружно подпрыгнули, дав понять, что молодка купается нагишом.
– Айдёшь с нами? – игриво спросила она. – Мы парней из деревни звали, а они, дураки, не пошли. Работаем, говорят!
– И правда дураки, – улыбнулся Рэй, глядя на симпатичную девчушку. – Но, извини, у меня тоже дела.
– Ха-ха, будет тебе! – она махнула рукой по поверхности, и в героя полетел веер холодных капелек. – Оп.
– Не брызгайся, – усмехнулся Рэй. – Откуда ты здесь? – спросил он и тут же вспомнил, что такой же точно вопрос он задал Сольвейг, когда встретил ее. «Ох, чур меня».
– Да с Дрягвы, откуда бы.
– Брось. Деревня в пятнадцати верстах отсюда, далековато ты, однако, отплыла, – сказал он, подгибая ноги и усаживаясь на краю пирса.
Девчонка озорно рассмеялась от такой шутки:
– Ха-ха, скажешь тоже, пятнадцати! Она же здесь, вон, за поворотом реки первые избы стоят.
Рэй не поверил ушам. Дрягва была совсем рядом?! А Сольвейг нарочно взялась устроить привал в версте от их цели? Зная, как они спешат. Зная, что на кону жизнь близкого ему человека.
– Ты уверена? – недовольно переспросил Рэй.
– Да кто ж в глухой лес-то купаться ходит? Того и гляди кикимора или богинка под воду утащит. А возле деревень вода чистая, Иван Купало ж недавно прошел – всю нечисть из воды прогнал. Мы сейчас каждый день на ручье купаемся! А ты чего-сь, первый раз в этом краю?
«Вот же коза эта лисица. Сначала не сказала, что я свернул не там, теперь это. Ох, получит, хвостатая».
Девочка водила пальцами по поверхности воды, а ее тонкие плечи соблазнительно выглядывали из воды.
– Что, не пойдешь купаться? Хоть поддоспешник свой снимай. Не спарился на таком-то солнце? Откуда пришел к нам, расскажи!
Рэй, уступая жаре, освободил завязки на жилете. И правда стало хорошо.
– Издалека пришел, ох, издалека.
– А «издалека» это где? – дурашливо спросила она.
– Слышала про деревню Падуб?
– Па-дуб, – приложив пальчик к губам, задумалась она. – Падуб – оно как дерево остролист?
– Ага, точно.
– Нет, никогда не слышала! – усмехнулась она.
– Ну а мой дом и того дальше.
Пышущее полуденное солнце буквально раскаляло героя на этом пирсе, который, казалось, и правда построен из истлевших костей. Идея искупаться казалась соблазнительной: тело, липкое от дорожного пота, так и просилось нырнуть в прохладную, чистую воду. Да еще компания намечалась приятная и разговорчивая – как и напутствовал Ярослав.
– Но ведь издалека это здорово! – воскликнула девчонка. – Ты, наверное, много-много всего видел в пути. Я вот всю жизнь тут прожила. Дрягва маленькая, редко к нам заходят. Но я очень, очень люблю послушать о других местах от путешественников. Месяц тому назад тут проходил странник с юга, в чудной разноцветной одежде, но тоже очень красивый. Он мне столько всего рассказал о южных землях. Ночь напролет болтали, – застенчиво улыбнулась она, блеснув порозовевшими щеками. – Расскажешь что-нибудь?
Она ухватилась за невысокий причал и оперлась на локти. Древесина темнела, увлажняемая водой, что ручьями стекала с ее белой, сияющей кожи.
– Рассказ может выйти долгим. Замерзнешь в воде сидеть, – решился позаигрывать стрелок, видя, как внимательно та глядит на него.
– А ты на солнце раньше сопреешь, – уложив голову на плечо, возвратила она.
– Как тебя зовут?
– Сначала ты!
Стрелок представился. Уголки ее губ скользнули вверх, оставив ямочки на щеках. Она разомкнула пухлые розовые губы, чтобы произнести свое имя, но вместо того вдруг замерла, точно придумала что-то похитрее, и поманила пальчиком. Глаза их оказались совсем близко. Красавица, опершись на доску пирса, вытянулась на руках еще выше. Взгляд героя невольно опустился на вынырнувшие налитые округлости, а сама она, уложив одну руку ему на плечо, украдкой шепнула на самое ухо:
– Ныряй – скажу!
Она хихикнула, толкнувшись от плеча; вода плюхнула, опять скрыв девушку под причалом.
Рэй скинул горячий ватный жилет, отложил тяжелый пояс с мечом, убрав подальше от воды, снял сапоги и разместился на самом краю. Без походной одежды и дышать стало легче. Пловчиха юркнула под пирс, вынырнула с одной стороны, озорно плеснув на героя пригоршню воды. Тот подался, чтобы поймать преступницу, однако та опять пропала на секунду и, вынырнув уже с другой, снова окатила брызгами.
– Оп-ля! – рассмеялась. – Пока не спустишься, не поймаешь. А коль поймаешь… так и быть, скажу имя. Всё одно уже промок!
– Благодаря тебе.
– А ты плавать-то умеешь?
– Я неплохо плаваю, – ответил он, закрываясь от очередного каскада.
– Я тоже! Смотри, как быстро. Спорим, обгоню тебя?
– На что? – поднялся Рэй, азартно расстегнув до груди сорочку, однако в этот же момент вспомнилась ему Настя, ради которой занялось путешествие. И чего он, вообще, дурачиться взялся? – Прости, – сухо ответил он. – У меня действительно дела. Кое-кто потерялся в этих лесах.
– Кое-кто… твой? – осторожно спросила она, снова взявшись за пирс одной рукой. – Ищешь тут кого-то? Ребенка? – почему-то решила она.
– Нет, друга. Она очень мне дорога. Найти ее нужно во что бы то ни стало.
– «Она», значит? – с грустной нотой, спросила девочка. – Ну это хорошо, что не ребенка. Тереть детей страшно. И детям страшно и родителям. А скажи, эта твоя подруга, она красивая?
– Дело не в том, – ответил Рэй и коротко поведал о Насте: честном человеке, умелом воине, верном друге и: – Да, пожалуй, по-своему она очень красивая, – завершил он, а сердце опять затеснило.
Девушка опустила печальный взгляд ярких, с зеленцой глаз, прибирая за ухо мокрую прядь.
– Жаль, не могу тебе помочь. Не видали мы такую, как ты описал. Подружки бы мне уж рассказали, если б видели. Во?лос цвета платины, стройна, сероглаза и мужицком платье… уж не из геройских ли вы оба? Слышала, новое поколение героев не те, что раньше.
– Слух слуху рознь. Вот бы узнать, что было в эпоху прошлых героев.
– Правду говоришь, – согласилась девушка, растягивая плечи по горячим доскам. Но затем вдруг выпрямилась, подняв взгляд: – Но ты мне понравился. Может быть, я смогу кое-что для тебя сделать.
Рэй взглянул на нее: безупречная алебастровая кожа сверкала на солнце, а глубокие ямочки на линии ключицы так и манили.
– По глазам вижу, как ты о ней тоскуешь. Бессилье душу томит. А я твое бессилье сглажу, – медленно пожала она плечом, приковывая взгляд к большим глазам, наполненным океанской бирюзой. – И легче на душе станет, вот увидишь. Домой ко мне нельзя – братья заругаются. Но… этот берег всегда очень тихий.
– О чём ты… говоришь?
– Ты, – закусила она губу, – иди ко мне, – шепнула, подняв руку. – Помоги-ка мне выбраться. Я покажу, как легко забыть печали.
И не мог уже Рэй сопротивляться. Тонкая талия виднелась из-за края пирса. Она нежно провела мокрой рукой, остужая его горячую шею, и губы их сблизились настолько, что на своих он ощущал приятный холодок речной воды. Колдовство было исполнено.
– А-у! – раздалось на берегу чуть выше, и краем глаза Рэй увидел Сольвейг. – Слышишь? Твое варево вот-вот подгорит, а писарь нашел в своей котомке сивуху и уснул.
Герой не успел возмутиться поведением Левши, шедшим вразрез с договоренностью, не порадоваться тому, что Сольвейг следила за похлебкой, как и было наказано. Не успел он и подумать, в какую ситуацию попал, как Сольвейг вдруг выкрикнула что-то не своим голосом и ринулась к нему сквозь траву!
Миг еще было позволено недоумевать герою над странным поведением своего лесного духа. Холодная рука, обвитая вокруг шеи, отвердела, а улыбка, столь притягательная секунду назад, растянулась шире человечески вообразимой. Щеки разомкнулись, обнажив длинный ряд иглообразных зубов, превратив милое девичье лицо в гротескную гримасу! Речная девушка обвилась вокруг него, повиснув всем телом. Герой со всех сил подался назад, понимая, что всё его оружие осталось вне досягаемости. Когтями она вцепилась в шею, готовая утянуть его в непроглядную глубину реки; зеленая поверхность стала стремительно приближаться!
Как Сольвейг удалось преодолеть разделявшее их расстояние буквально в одну секунду, неясно, однако лишь ее хватка на груди удержала от падения в воду. Сольвейг рывком звериной силы вытащила на пирс обоих разом! А потом еще и выставила руку, спасая лицо героя от клацнувших перед ним рыбьих челюстей.
Подруга захватила речную девушку в яростный бой. На миг Рэй освободился, сумев-таки отползти от сражающихся, и лишь теперь осознал, какую страшную, непростительную глупость совершил: вместо девичьих ног, молотил по причалу гигантский, сверкающий радужной чешуей плавник! Девушка-рыба со змеиной ловкостью вывернулась из хватки Сольвейг, зыркнула на героя теми же бирюзовыми глазами, но наполненными теперь хищным голодом и, толкнувшись мускулистым хвостом, бросилась на него!
И снова: когти свистнули в сантиметре от его глаз, когда Сольвейг схватила рыбину за хвост, отчего та грохнулась на доски, не достигнув цели! Но и Сольвейг в следующий миг оказалась отброшена ударом гибкого плавника. Она попыталась подняться, но рыбина, до крови вонзив когти, схватила ее за голень. Монструозно извиваясь, она сократила дистанцию, и существа опять сплелись в битве!
С учетом проворности русалки соваться вблизь бесполезно. Рэй кувыркнулся назад, подхватив свой лук, протянул тетиву, прицелился. Девушки дрались мечущимся по пирсу, одичалым клубком!
– Стреляй! – выкрикнула Сольвейг, но лучник не мог выгадать и доли секунды, в которой бы не рисковал ранить ее же.
Стоило Сольвейг сбросить с себя рыбину, как та сию секунду бросалась в новую атаку. Причал окропили красные брызги и разводы, радужный хвост с острыми плавниками бешено метался по пирсу.
Сольвейг перехватила очередной удар, вцепившись ногтями в лицо этой амфибии и содрав лоскут кожи вместе с левым веком. Она обхватила чудище ногами и руками, еще сильнее прижав к себе и смирив движения. Сквозь боль снова выкрикнула приказ!
Стрелок сделал вдох, и время замерло.
Взгляды русалки и Рэя встретились. И пусть половина ее лица была обезображена лисьими когтями, другая оставалась так же чиста и невинна. Изящная бирюза, наполненная какой-то безысходной мольбой, глядела на него. Ни секунды колебания: пальцы скользнули по тетиве, и длинная стрела с пестрым петушиным пером в незримый момент поразила шею русалки.
Сольвейг безжалостно вырвала стрелу, открыв кровоток, и тут же повторно вонзила ей в грудь! Сверкающие брызги на помосте слились в толстый слой бурой жижи. Натяг тетивы – выстрел! И вторая стрела ударила в висок русоголовой. Дикая молотьба хвостом! Сольвейг еще удерживала ее, Рэй изготовил следующий снаряд. Но этот не потребовался.
Изможденная, Сольвейг наконец сбросила с себя не по виду тяжелое тело получеловека. Стрелок подбежал к подруге, пока не ощущая кровоточащей раны на своей шее. Хламида Сольвейг насквозь промокла от воды и крови, и страшно было гадать, где тут чья. Он взял ее за руку, открыв жаркому солнцу дугообразные ряды тонких отверстий, сочащихся яркой кровью. Щучьи зубы нещадно истерзали руку, которой она закрыла героя от первой атаки.
Та одернулась, с силой оттолкнув героя.
– Тупица, – прохрипела она, согнувшись от боли.
– Сольвейг, я… – он попытался приблизиться, но северная лиса одарила таким тяжелым взглядом, что Рэй замер на месте. Была в том взгляде не столько ненависть, сколько глубокое и бесповоротное разочарование. Свежие ушибы и царапины на ее лице заставили сердце героя сжаться.
– Соблазнила мавка. Гадство, ну какой из тебя герой?! – безысходно выкрикнула она. – Стоило девке поманить, так ты про всех на свете забыл!
Рэй сглотнул комок, но тот так и остался в горле. В груди всё еще билось волнение. Промозглый ветер вдруг промчался над узкой рекой, да с такой силой, что на поверхности взошли мелкие буруны. Небо быстро затягивалось наступающей грозовой тучей.
Что же вы натворили, господин герой! И главное, не по причине бездарности, не из-за того, что небожители в своих безответственных, несправедливых играх обделили талантом. Из-за собственной неосмотрительности.
