Альберт закашлялся от неповторимого акцента своей ученицы.
– А что, остальное можно и на пальцах объяснить! Понимаю-то я все! – продолжала она. – Вот недавно меня спросили: была ли я в «сентро де салют»? Понятно же, что в центре, на салюте! Конечно была! Я так и ответила: «Си!»
– Да, только «centro de salud» – это центр здоровья, поликлиника.
– Что ты! Правда? Вот незадача! – соскользнув со стола, она села за парту и уставилась в телефон.
Шумно распахнув дверь, влетела запыхавшаяся женщина, волоча за собой сопротивляющегося мальчика лет семи.
– Нет, мама! Я хочу домой!
– Тебе надо учить испанский!
– Не надо! Я в английской школе!
– Отсидишь испанский, останешься на английский! – отрезала мама.
– Ма-ма! – заныл мальчик, усиленно тря кулаками глаза.
– Не зли меня! Через два часа заберу! – захлопнула она за собой дверь.
Альберт взял за руку бедолагу и усадил за парту:
– Меня зовут Альберт. А тебя как?
– Але-еша-а, – растянул, хныча, мальчик.
– Не расстраивайся, Леша! Давай поиграем?
Не ожидая подобного предложения, Алексей перестал хныкать и вопросительно уставился на Альберта.
– Во! Точно! Давайте в картишки перекинемся? – цокнув языком, обрадовалась Любовь Ивановна, взбивая костлявыми пальцами редкие седые кудри.
Не обращая на нее внимания, Альберт продолжал:
– Во что тебе нравится играть?
– В «Star Wars», – тихо ответил Алеша.
– А кто твой любимый герой?
– У меня их много! – оживился мальчик и полез в карманы. Через несколько секунд армия маленьких фигурок была расставлена на столе. Он увлеченно рассказывал на смеси русского и английского, кто есть кто и какую миссию выполняет. Даже страстная женщина притихла и пыталась вникнуть. Потом не выдержала:
– Бред! Они все такие страшные, с ужасными именами, а некоторые вообще без лиц! Как тебе это может нравиться?
– Ничего ты не понимаешь! Отвернись и не играй с нами, если не хочешь! – отрезал Алешка.
– Ну что ж, – вмешался Альберт, совершенно не запомнив действующих лиц, – кто из них хороший?
– Вот эти!
– Да! Они высадились на планете Espa?ola, где можно говорить только по-испански! Если будешь говорить на другом языке – взорвешься!
– Да! А дроны не знали этого и повзрывались! – залился смехом Алеша.
– Por eso todos nosotros para mantenernos con la vida tenemos que hablar espa?ol ?de acuerdo?
– Че? – сморщилась Любовь Ивановна.
– Все просто, бабуля, – снисходительно улыбнулся Алешка, – чтобы остаться в живых, мы должны разговаривать на испанском!
– Какая я тебе бабуля! Безобразие! – заметалась по классу женщина. – Нет, вы видели? Слышали? Нахал!
* * *
Любовь Ивановна больше не пришла на занятия. Зато Алешка прибегал с радостью. Как и многих других детей, его оставляли ежедневно на несколько часов вне зависимости от того, есть ли занятия. Он пытался общаться с ровесниками, но не находил общих тем. Им не были интересны маленькие пластмассовые фигурки, пусть даже из разных галактик. Они обсуждали только компьютерные игры, как пройти уровни или заработать дополнительные жизни. Алешка в этом ничего не смыслил, поэтому тихонько сидел в углу, придумывая новые истории вселенских сражений. Он сильно переживал из-за непохожести на остальных и не понимал основной причины страданий.
Альберта он воспринял как единственного друга, надежного и мудрого, и с легкостью делился сокровенными тайнами. Альберт всегда давал возможность высказаться и находил нужные слова, чтобы поддержать. Однажды Алешка пришел грустным и задумчивым. Молча сел за парту и уставился, не моргая прозрачно-серыми глазами, на доску.
– Что случилось, Леш? – поинтересовался Альберт.
Ответа не последовало.
– Алексей! – Альберт подошел к нему и тронул за плечо.
Алешка вздрогнул, быстро глянул на учителя и вернулся обратно в свой мир. Широко открытые глаза постепенно наполнились слезами.
– Что бы ни произошло, – тихо, но уверенно сказал Альберт, присев перед ребенком на корточки, – все наладится!
– Откуда тебе знать! – просипел мальчик.
– Жизненный опыт позволяет сказать это.
– Меня бьют в школе! – выпалил Алешка. – И что бы я ни делал, они издеваются все больше! – он зарыдал, закрыв лицо руками.
Альберт обнял содрогающееся худенькое тельце и погладил по жестким белобрысым волосам.
– Ты маме говорил?
– Она не поможет!
– Почему?
– Потому что она не понимает! – выкрикнул он.
– Почему ты думаешь, что она не понимает?
– Говорит, что я – не мужчина! Ведь мужчина должен уметь за себя постоять. А я не умею! Говорит, я не знаю, что такое проблемы, так как учусь в хорошей школе, не надо думать о жилье и еде, поэтому я должен быть счастливым и довольным. Но я так больше не могу! – он уткнулся лицом в парту и зарыдал в голос.
– Тише-тише! Если хочешь, расскажи, и мы вместе разберем твою проблему. Вот увидишь, она разрешится.
– Не разрешится! – он прерывисто дышал, но рыдания прекратились.
– Иди умойся, а я пока тебе налью воды. Еще у меня где-то были космические сладости, – Альберт встал, подошел к столу и достал маленькие мятные леденцы.
Алешка поднял голову и, не отводя глаз, наблюдал за учителем. Удостоверившись, что его ожидают леденцы, он поспешил в уборную, откуда вернулся уже без тени грусти.
– Вот теперь узнаю тебя! Так держать! – протянул Альберт леденец.
Тот, высунув язык, быстро избавил конфету от скрипучего фантика и незамедлительно отправил ее в рот. С громким хрустом разжевав ее, он жадно выпил целый стакан воды.
– Люблю мятные леденцы! Можно еще, пожалуйста?! – не дожидаясь ответа, бледная ручонка потянулась за лакомством.
– Хорошо. Так что же все-таки за проблема у тебя в школе? Кто тебя бьет и почему?
Радостный хруст прекратился. Алешка тяжело вздохнул.
– Да нет, никто, – пролепетал он.
– Значит, нет проблемы?
– Вообще-то есть, – еле слышно прошептал он. – Там один мальчик издевается надо мной, потом бьет по яйцам. А все смеются.
– Так, давай по порядку. Что значит «издевается»?
– Ну, там… обзывается, гадости всякие говорит…
– А ты?
– Ну, я ему отвечаю, типа, сам такой, иди отсюда.
– А он?
– А он еще больше! Гадости говорит и ржет!
– А ты?
– А я кричу: отстань от меня! Надоел! Сам такой! А он подбегает и толкает, потом убегает. Я за ним. Он резко останавливается, разворачивается и бьет по яйцам. Сильно.
– А учитель?
– Учителя нет с нами на перемене. И да, жаловался, но после этого меня еще сильнее избили.
– Попробуй не обращать внимания с самого начала и не отвечать ему.
– Легко сказать! Он меня дебилом называет и другими плохими словами.
– Ты же не дебил, так? И другим плохим словам не соответствуешь!
– Не соответствую!
– А он этими словами привлекает твое внимание, заманивает. Хочет, чтобы ты разозлился и побежал за ним. Его это веселит и дает ощущение власти над тобой. Не давай ему это почувствовать!
– Но-о-о… – неуверенно протянул Алешка.
– Попробуй! Просто попробуй! Не отвечай ни на его слова, ни на его провокации. Как будто он не к тебе обращается. Или как будто его нет. Но, как запасной вариант, только на крайний случай, если он все же ударит, дай ему сдачи. Только бей со всей силы! Так, чтобы ему не захотелось добавки! Никогда!
Алешка рассмеялся и обнял своего учителя-друга.
Какое-то время совет по игнорированию прекрасно работал. Но в один день Киму, его обидчику, пришло в голову кидаться галькой, что, конечно же, не мог проигнорировать Алешка и побежал за ним, метко возвращая острые камешки. Тот внезапно остановился, развернулся и с широкой улыбкой врезал Алешке… Под детский гогот он упал прямо по середине площадки, скорчился и беззвучно заплакал. На следующей перемене Ким подошел вплотную к Алешке и злорадно прошептал:
– Хочешь снова по яйцам, дебил? Я знаю! Хочешь! Отвечай, придурок!
Алешка рассвирепел, в глазах потемнело. Его тело напряглось и отпружинило головой в лоб обидчика. От удара в голове засверкало и все закружилось. Но через мгновенье он увидел, как оседает грузное тело Кима на пол. Дети молча собрались вокруг, но уже через несколько секунд, истошно вопя, рассыпались цветными горошинами. Когда вбежала учительница, Ким сидел на полу и непонимающе крутил головой по сторонам. Молча указал на Алешку пальцем. Несмотря на то, что наш герой весь день просидел наказанным, а шишка во весь лоб сильно болела, безмерная радость с лихвой компенсировала неприятности. Больше он никому не позволит обижать себя!
Алешкины родители пытались разрешить семейные проблемы, переехав в Испанию. Но как они ошибались! К старым нерешенным проблемам добавились новые.
Девять лет назад молодой англичанин Джон, завсегдатай баров и всевозможных увеселительных учреждений, лишился поддержки родителей. К тридцати годам он не освоил профессии, никогда не работал, уже страдал алкоголизмом и нажил кучу долгов. Выход видел в знакомстве с состоятельной немолодой женщиной. Вскоре в одной забегаловке встретил заливающую свое одиночество Ирину, брошенную мужем и повзрослевшим сыном. Она всячески потакала прихотям Джона, боясь снова в свои сорок восемь остаться одинокой. В алкогольном угаре они зачали ребенка. Сыграли свадьбу. Алешка родился слабым. Сутками напролет плакал, что сильно раздражало Джона. Он начал пить ежедневно, не приходил домой. Ирина его находила спящим на улицах с бомжами и даже на свалках. Перестала давать деньги. Но всегда находился «добрый человек», готовый поделиться выпивкой. Затем последовали годы лечения от гепатита и всего, что подарила уличная жизнь.
К пяти годам у Алешки развилась тяжелая астма. Тогда и созрела идея переехать в теплый климат, где целительные море и воздух вылечат всех и от всего сразу.
Испания – винный рай – пришлась по вкусу во всех смыслах этого слова. Джон быстро обзавелся друзьями. Языковой барьер никогда не был препятствием. Где ни проснешься – везде дом родной. Солнце греет. У входа в ближайший супермаркет всегда подкинут монетку хотя бы на пиво. А если повезет, то и на хлеб. Ближе к обеду обязательно встретятся на пути гостеприимные компании, пригласят «на огонек».
Ирина перестала его искать. Каждый вечер коротала на террасе за бутылкой красного вина. Воображение рисовало развратные сцены с участием мужа-изменника в объятиях страстных испанок. Утром чувствовала себя больной, отправляла сына в школу, а сама посещала врачей, жалуясь на обострение всевозможных хронических заболеваний. Врачи, чтобы отделаться от назойливой пациентки, выписывали очередные таблетки, от которых становилось хуже. Приходилось лечиться красным вином.
Общение с сыном она свела до бытового минимума: утомляли глупые детские рассуждения и раздражало непослушание.
Благодаря средиземноморскому климату у Алешки прошла астма. Но мама продолжала пичкать его многочисленными таблетками. Так она заботилась о сыне. Устроила его в частную английскую школу, где каждый месяц обучения стоил более тысячи евро. Даже несмотря на это, Алешку хотели выгнать, так как не тянул. Но Ирина не сдалась, нашла универсального преподавателя, Альберта, интеллигентного, свободно владеющего английским языком, который вытянул Алешку на десятки. Неосознанно мальчик пытался привлечь внимание матери, делая все наоборот, провоцировал ругань и затрещины. Зато все ее внимание в эти минуты было с ним. Потом он долго плакал у себя в комнате, а она сидела на террасе, запивая одиночество длинными глотками спиртного. Смотрела вдаль, представляя своего мужа в объятиях очередной жаркой женщины. А Джон в это время валялся в бессознательном состоянии под кустом или в грязном цыганском переулке. Проснувшись на рассвете, он не вспомнит ни о жене, ни о сыне. Пойдет, еле волоча ноги, искать ближайший супермаркет.
К сожалению, многие семьи, переехав, распадаются. Нерешенные проблемы становятся невыносимыми. Деньги тают, работу найти трудно. Многие мужья возвращаются на родину зарабатывать, чтобы содержать жену и детей. Со временем заводят новые отношения. Эмигранты теряют друзей, родных, работу, социальное и финансовое положение, себя… Не все выдерживают… Не все выживают…
Глава 8. Запись вторая. Предназначение
Мы сами выбираем предназначение. Осознанно. Зачастую совсем в несознательном возрасте.
Взрослые слышат от маленького ребенка мудрые высказывания, удивляются или смеются. Дети гораздо сильнее взрослых связаны с тем кладезем знаний, который я созерцала там. Почти все взрослые теряют это чувственное восприятие мира, поэтому истребляют его в детях.
Я рано себя помню. Каждое утро по дороге в ясли над нами кружили вороны. Они подлетали близко и заглядывали в коляску, словно пытаясь поговорить со мной. До сих пор помню любимую воспитательницу, Елену Викторовну, с теплым взглядом, и другую, Елену Николаевну, с холодным. Когда мне исполнилось три года, помню разговор мамы с нянечкой о моем переводе в детский сад рядом с домом. Первое ощущение утраты друзей и дорогих людей. Беспомощность перед ситуацией.
Именно тогда все мое естество восстало против нового детского сада.
Маме выдали путевку в санаторий, и все тяготы моего непослушания легли на хрупкие плечи Светы, маминой приятельницы, которую я считала своей лучшей подругой. Мы со Светой быстро договорились: если я сворачиваю демонстрацию неприятия перемен, тогда смогу каждую субботу навещать маму.
Двор санатория оказался уютным парком с раскидистыми кленами, журчащим фонтанчиком и бюстом В. И. Ленина при входе. Света усадила меня на скамейку и наказала ждать ее возвращения. Я наблюдала за солнечными зайчиками и брызгами фонтана, за неспешными прогулками и тихими беседами. Вывезли больных в инвалидных креслах. Стулья с колесами показались очень занятными, но внимание быстро переключилось на женщину, помогающую тем, кто не мог самостоятельно передвигаться. Она сильно отличалась от остальных, даже от других работников в белых халатах. Светилась. Я впервые увидела солнце, исходящее от человека.
