– Оставьте меня в покое…
Происходящее напоминало кошмар наяву: этого типа наверняка задержали за сексуальные приставания, а он прямо в комиссариате нашел себе новую жертву – и в гробу видал всех полицейских! Двери лифта открылись, и вышедший из кабины мужчина в штатском прикрикнул на негодяя:
– Пошел вон, Гектор! – Затем он посмотрел на журналистку. – Вы – Кристина Штайнмайер?
На вид ему было около тридцати. Карие глаза, густые вьющиеся волосы и несколько вялый подбородок… В прошлый раз она встречалась с другим полицейским. Впрочем, галстук у этого оказался таким же уродливым…
– Лейтенант Больё, – представился он. – Пойдемте со мной.
Он открыл магнитной карточкой двери лифта, они вошли в кабину, и Кристина отодвинулась к дальней стенке. Она чувствовала взгляд своего нового знакомого и пыталась держать себя в руках, не показывать, что это ее нервирует. Полицейский, судя по всему, считал, что беззастенчивое разглядывание людей является неотъемлемой прерогативой его профессии. Выглядел лейтенант паршиво: мешки под глазами и разочарованно-брезгливое выражение лица свидетельствовали о том, что сыщицкого азарта у него уже поубавилось.
Кабинет Больё находился на третьем этаже. Он снял со стула стопку бумаг, чтобы посетительница могла сесть, и ответил на телефонный звонок – разговор был коротким и односложным.
– Прошу меня извинить… – обратился он затем к радиожурналистке.
Сожаления в его тоне она не расслышала. Этот человек не моргая смотрел на нее круглыми, чуть навыкате глазами, намеренно выдерживая паузу, а потом спросил:
– Скажите, мадемуазель Штайнмайер, у вас в последнее время были какие-нибудь личные проблемы?
Вопрос застал ее врасплох.
– О чем вы? – не поняла женщина.
– Меня интересует, всё ли у вас в порядке.
– А какое отношение это имеет к делу? Меня ведь пригласили, чтобы поговорить о письме, верно?
– Именно так.
– Вот и давайте говорить о деле, а не о моей личной жизни.
Больё одарил ее хмурым подозрительным взглядом:
– Что вы делали двадцать четвертого декабря? Были одна или с семьей?
– С моим женихом…
Лейтенант никак не отреагировал, и Кристина сочла нужным добавить:
– Мои родители пригласили нас на рождественский ужин.
Она поудобнее устроилась на стуле, лихорадочно соображая, стоит ли говорить, что какой-то мужчина достает ее по телефону и о моче на коврике. «Не лучшая твоя идея, милочка», – съязвил внутренний голос. Ее собеседник выглядел не слишком восприимчивым. Интересно, коллега рассказал ему, чем она занимается? Видимо, нет, хотя это вряд ли помогло бы…
– Очень хорошо. Давайте поговорим о письме, – продолжил полицейский. – Его бросили в ящик двадцать четвертого декабря, так?
– Да. Мы собирались на обед с родителями Жеральда, опаздывали, нервничали…
– Письмо было в конверте?
– Да. Я отдала его вашему…
– Моему коллеге, знаю. И вы не имеете ни малейшего представления о том, кто мог его написать?
– Нет. Мы обошли соседей, потому что решили, что произошла ошибка и письмо предназначается одному из жильцов дома.
– Да, конечно. А что думает об истории с письмом ваш жених?
Кристина заколебалась – отвечать на этот вопрос ей не хотелось.
– Ему не очень улыбалось расспрашивать незнакомых людей в праздничный вечер.
Больё вздернул брови:
– Ммм?..
– Он не хотел еще больше опаздывать, – поспешила пояснить Штайнмайер.
– Понимаю… А в остальном между вами нет разногласий?
– Конечно, нет. К чему этот вопрос?
– Вы во всем согласны друг с другом? Никаких споров, никаких ссор?
– Я не понимаю, как это связано с письмом…
– Прошу вас, ответьте.
– Повторяю: у нас все в порядке. Мы скоро поженимся.
– Поздравляю! – Полицейский улыбнулся. – И когда же случится это радостное событие?
У Кристины появилось неприятное ощущение, что Больё расставляет ей ловушку. Но зачем?
– Точную дату пока не назначили.
Лейтенант многозначительно вздернул брови и кивнул с отсутствующим видом, как будто скоропостижно заболел раздвоением личности. Его собеседница тут же пожалела о своей откровенности: она ничего не знает об этом человеке, он может неправильно истолковать ее слова.
– Послушайте, – сказал он, помассировав веки, – ни двадцать четвертого, ни двадцать пятого, ни сегодня не было зарегистрировано ни одного самоубийства – что не может не радовать. Это почти подвиг, уж вы мне поверьте. В праздничные дни склонные к депрессии люди погружаются в безысходную тоску и нередко совершают непоправимое. Одиноким приходится нелегко.
Кристина могла бы ответить, что она вообще-то в курсе и даже сделала передачу на эту тему, но поостереглась перебивать полицейского. Пусть он доведет мысль до конца.
– Но в этом году – аллилуйя! – ничего, niente. Самоубийство – совсем не развлечение, уж я-то знаю! – заверил ее мужчина.
Журналистка почувствовала глубокое облегчение. Ни одного самоубийства… Просто груз с души свалился. Раз ничего не случилось, она ни в чем не виновата. Телефонному мучителю не за что ее обвинять.
– Так вы сумеете разыскать женщину, которая написала письмо? Возможно, она пока жива, но ее жизнь все еще в опасности. Я права? – спросила Штайнмайер.
– Ммм… Вы так думаете?
– Да. А вы не согласны? Я, конечно, не психолог, но… письмо – не шутка и не розыгрыш.
Полицейский встрепенулся:
– С чего вы взяли?
– Не понимаю…
– Почему вам в голову пришла мысль о розыгрыше?
Кристина помрачнела:
– Не знаю… пришла, и всё.
– Вы считаете, что кто-то мог сочинить идиотское письмо и не поленился зайти в ваш дом, чтобы бросить письмо в ящик? – Больё развел руками. – Зачем кому-то так поступать? Вам не кажется, что это несколько… странно?
Кристина нахмурилась, различив в его голосе новые нотки.
– Наверное… не знаю. Я просто высказываю гипотезы.
– В таком случае, не логичнее ли будет предположить, что некто написал письмо, желая привлечь к себе внимание?
– Да, конечно, но одно не исключает другого.
– Некто – сознательно или неосознанно – хочет, чтобы о нем… или о ней… говорили, посылает сигнал бедствия…
Женщина напряглась. Она вдруг поняла, что лейтенант не просто отвлеченно рассуждает – он к чему-то ведет. Сужает круги и вот-вот выдаст истинную цель встречи.
– Мне жаль, – мужчина наклонился вперед и бросил на посетительницу внимательный взгляд исподлобья, – но ни на бумаге, ни на конверте мы не обнаружили никаких отпечатков – кроме ваших. Каким печатающим устройством вы пользуетесь?
– Что-о-о?! Да о чем вы? Вы же не думаете, что…
– Скажите, мадемуазель Штайнмайер, свадьбу решил отложить ваш жених? Он хочет взять паузу? У него возникли сомнения? Он не заговаривал о… разрыве?
Кристине показалось, что она ослышалась:
– Конечно же, нет!
Лейтенант повысил голос:
– У вас уже были проблемы с психикой? Не лгите! Я легко могу это проверить.
Пол ушел из-под ног журналистки. Мерзавец с самого начала к этому подводил. Кретин, он считает, что письмо написала она! Принимает ее за психованную мифоманку!
– Вы намекаете на то, что я сама сочинила эту галиматью и потом принесла письмо в полицию? – уточнила женщина.
– Я ничего подобного не говорил. – Глаза сыщика блеснули, и он наклонился еще ближе. – Но, возможно, я угадал?
– Идите к черту! – Кристина оттолкнула стул и вскочила.
– Что вы сказали?! – Больё побагровел. – Я могу привлечь вас за оскорбление офицера при исполнении и…
– Проводите меня, – перебила его посетительница. – Нам больше не о чем говорить.
– Как вам будет угодно…
8. Мелодрама
Сервас вошел в украшенные гербом двери «Гранд-Отеля Томас Вильсон» ровно в 13.00 и направился по устланному коврами холлу к стойке портье. Отделанные деревянными панелями и кожей стены поражали воображение своей роскошью. Майор протянул администратору электронный ключ и показал полицейский жетон.
Девушка посмотрела на карточку, потом на Серваса и перевела взгляд на экран компьютера. Она была молодой и очень хорошенькой, и в вырезе ее белой блузки виднелось кружево лифчика.
– Все верно, – сказала она, – но этот ключ дезактивирован: сегодня утром в сто семнадцатый номер заселился постоялец. Где вы его нашли?
– У вас часто исчезают ключи? – спросил сыщик.
– Случается… – Администратор многозначительно поджала губы. – Их теряют, крадут, забывают вернуть, прежде чем сесть в самолет и улететь в Китай…
– Номер заказан на сегодня?
Красавица снова сверилась с компьютером:
– Да.
– Для кого?
– Не уверена, что имею право…
– Я сам назову фамилию – Сервас, так?
Девушка кивнула.
– Когда забронировали номер? – задал Мартен следующий вопрос.
– Три дня назад, на интернет-сайте нашего отеля.
Полицейский уставился на собеседницу с жадным нетерпением, как наркоман на дилера:
– У вас есть электронный адрес и номер банковской карты заказчика?
– Конечно. И номер телефона.
– Можете сделать распечатку?
– Ну… придется получить разрешение управляющего.
