Эйвинда собравшаяся группа матросов отнесла на место происшествия. Юноша не мог оторвать взгляд от картины, написанной смертью и хорошо видной через щель между глянцевыми от пота голыми торсами.
В основании трапа, где у бочки от удара треснул обод, и она раскрылась большим деревянным цветком, на куче белых, тускло мерцающих кристаллов, перемешанных с зерном и кровью, лежал парень примерно его возраста. Худое лицо с ямкой на подбородке и тело атлета выглядели расслабленными. Будто сон сморил-таки человека в самом неподходящем месте.
«Вот она – свобода…». Додумать не дал увесистый хлопок по спине и хриплый голос: «Орм не любит ждать».
Принц оглянулся, но не обнаружил вестового и Мунта. Нагнувшись, прихватил с края немного просыпанного и поспешил на борт. По дороге понюхал и лизнул ладонь. Свобода оказалась солёной, пахла порохом и железом…
Дул упорный норд-ост и Орм поверх безрукавки надел шерстяной камзол. Платье шкипера выглядело весьма помятым, но из-под треуголки посверкивали почти прозрачные глаза. Серая щетина на багровой коже и угрюмость придавали ему настолько опасный вид, который один превращал снующую по палубе команду в крыс, готовых пищать, обороняясь. Здоровяк никого не дожидался. Прислонившись к лестничной балясине, посматривал на темнеющий горизонт и наблюдал последние приготовления к отплытию. Рядом стоял боцман Слип и простуженным срывающимся голосом кричал, отдавая команды.
Орм не слушал, думая о наболевшем. Вчера, после расчёта со скупым королевским казначеем – «Жалкий мешочек ноблей», решил, что «Пинте» не нужно настолько дешёвое покровительство двора, и пора увеличивать команду. Оводом кусала мысль, что он совершил первый настоящий промах, а второго не будет. «Слишком велик риск получить чёрную метку и галстук от Слипа».
Вдобавок под горячую руку попал упёртый лоцман Барт, твердивший, что ветер нагоняет снегопад и надо переждать бурю. После короткого препирательства отправил надоеду кормить рыб.
Всё это раздражало кэптена. В трактир шёл злой, соображая, где маленькой пинке раздобыть большой корабль.
Кажется, ещё вчера удар абордажной кошкой выбил его из седла. Прошло-то всего полгода, а от непобедимой армады, непререкаемой власти и прежней славы осталось грузовое вёсельное судно, несколько пушек и самые суеверные бродяги.
Однако ему не изменил быстрый, как у пресмыкающегося, ум («за что получил свою кличку, хе!») и хитрость обезьяны. И вот-те на! Всего-то одну монету поставил на тёмную лошадку у Локи и поймал фортуну за хвост. Но эта портовая шлюха снова пыталась ускользнуть.
Он пососал меж зубами и как раз увидел перелетающий через борт кожаный мешок. А следом – светлую голову золотого мальчика с птичьей клеткой в руке.
В приступе оглушительного хохота капитан сложился пополам. Любопытные «крысы» – палубные матросы, гримасничая, боязливо обступили их.
– Господа! К нам пожаловала сама Фортуна с почтой! – воскликнул он и внезапно сделал книксен.
Дикий гогот поднял в небо стаю воробьёв.
– Но дамам, даже если это самые великие чародейки, не место на корабле. Поэтому мы будем её называть… мм… Как, милейшая, изволите? – наигранная галантность не скрывала издёвки.
Бледный Эйвинд едва держался на ногах. Он боялся открыть рот, сдерживая рвотный позыв. Если сейчас опозорится перед этим сбродом, дикари вышвырнут слабака за борт. Еле слышно прохрипел:
– Эйвинд… Ви… – Из-за поднявшегося гвалта вторую часть имени расслышали лишь двое ближайших к нему: шкипер и боцман Слип.
– Чудесно. Мы будем, памятуя, кто ты есть, звать тебя Красавчик Эйв. – Согласны? – Повеселевший капитан уже обращался к команде.
Послышались отдельные выкрики, а следом тройное:
– Орм! Орм! Орм!
Боцман рядом хохотнул, скривился, изображая презрение, но развивать внезапно возникшую неприязнь к вельможе времени не было. Подул в рожок и приказал:
– Отдать швартовы!
Глава 4
Заскрипели уключины. Пинка, разглаживая волны, медленно развернулась и, покинув бухту, направилась в сторону открытой воды. Королевский крест превратился в скрещённые кости, а вольный ветер трепал чёрное полотнище. Взбудораженные новой охотой работяги сновали на палубе, проверяя крепёж такелажа.
Через две склянки их спеленал плотный туман и полетели первые рыхлые мухи – предвестницы снегопада. В этих широтах – нередкое явление летом. Вскоре косой мокрый снег за считанные минуты облепил низ парусов, надстройки и всю палубу. Море наконец оставило манеры, взбесившись от долгого ожидания: подбрасывало судно, словно мяч.
Живая картина перед глазами быстро смешивала краски в пользу чёрного цвета. В какой-то момент произошло ужасное, чему суеверные бродяги приделают длинный хвост небылиц, пересказывая происшествие береговым бездельникам. Морское чрево вздулось, внутри него загрохотало, а после, сопровождаемое непереносимым визгом урагана, стало опадать. Пинта, проваливаясь в бездну, превратилась в неуправляемое пёрышко.
Боцман, пытаясь перекричать вой ветра, в рупор приказывал гребцам табанить вёслами, а парусным матросам – спускать паруса. Нужно было во что бы то ни стало предотвратить ускорение навстречу шторму, чтобы удержать судно на плаву.
«Ежели оно повторит трюк, мы встретимся с Бартом», – в голове морского волка мелькнула трусливая мысль.
Эйвинд вывернул остатки вчерашних излишеств за борт и, хватаясь за ванты, пробрался к Орму.
– Капитан, оставьте один косой и гребите изо всех сил зюйд-зюйд-вест. Держитесь примерно восемнадцати градусов западной долготы. Там остров и маленькая бухта. Так успеем проскочить по касательной, иначе погибнем! – кричал гость в заросшее седыми волосами ухо.
Орм на секунду оцепенел от непонятных слов и наглости мальчишки. Но Слип уже отдавал новый приказ: «Латинский с подветренной. Гребите, черти!»
Лёгкая пинка будто по нотам скользнула параллельно береговой линии и, спустя пару часов, бросила якорь в защищённой с севера бухте у ярко-зелёного, словно отмытого щёлоком островка. Неподалёку в бессильной ярости громыхало, и в чёрных тучах трещали злые молнии.
Пираты с перекошенными лицами и выпученными глазами приходили в себя. Истово целовали амулеты, благодарили фортуну, в очередной раз спасшую от ада.
Палубные надстройки снесло волнами. Судно с размотанными бухтами серых канатов напоминало морское животное с выпущенными кишками… Кэптен Орм исчез.
«Сдаётся мне, наступило моё время, – прикинул Слип и внутренне подобрался. – Теперь или никогда».
Ему, сыну свободного крестьянина Енса Тамба из Истеда, кажется, подмигнула ветреная фортуна.
«Всего-то нужно сделать правильный ход. Этот новичок непрост. Да и я не пальцем деланный», —самодовольно рыгнул мужчина.
Перед ним промелькнула непрошенная картина почти позабытого проклятого прошлого.
Его отец и дед до того разводили свиней в луговине на балтийском берегу для королевской семьи. Жили крепко в каменном домике под травяной крышей. Трудились от зари до зари, но гордились, что на короткой ноге с самим конунгом и могут позволить себе свободно сходить в путину на собственном гукере (рыбачья лодка, позже их размер увеличился и гукеры стали транспортами с несколькими пушками на борту и длинным бушпритом. Прим. автора).
Хорошее было время, и ведь никто из нас не ждёт беды. Та ходит свободно, где заблагорассудится. Так и с ними. Однажды набежали вооружённые люди местного помещика и сожгли свинарник, разметали двор, разрушили дом.
Слипа тогда звали Гунаром. Ему исполнилось двадцать семь, и осенью отец обещал отделить сына…
Озлобленный вероломным нападением, уже тогда будучи здоровяком, Гунар взял с поленницы колун, молча перешагнул через мёртвое тело папаши, и с размаху всадил в спину спешившегося захватчика. В сумятице никто его не задержал. Он ушёл к плёсу, вывел лодку на чистую воду и, спустя три дня, пристал к Борнхольму.
Там скоро и тесно переплелись их с Ормом пути, а вскоре Гунар стал Слипом – незаменимым помощником старого пирата. Шкипер назначил его боцманом и не ошибся.
Выносливый, сообразительный, преданный, а главное, чертовски злой, Слип поначалу мечтал заработать денег, чтобы вернуться в деревню, жениться и вести хозяйство, как это делал отец. Но пролитая вражеская кровь, лёгкая добыча и уважение среди морских оборванцев опьяняли получше пенного.
С каждым годом тускнела картинка мирной сельской жизни, пока не растаяла в небе глупым облаком. Тем более, что слухи доносили с суши нерадостные вести о плачевном состоянии крестьянского люда. И всё из-за разросшихся аппетитов феодалов, которым новый закон позволял захватывать земли свободных скотоводов и землепашцев – будь прокляты все господа! – Слип так скрипнул зубами, что Эйв с любопытством на него покосился. Но тот быстро оправился и, когда люди очухались, собрал совет, чтобы команда выбрала нового капитана.
Расчётливая жилка подсказала морскому волку, как теперь следует кинуть кости на игральной доске. Главной фигурой пусть считается Эйви. «Сперва нужно подмазать королевскому высерку, чтобы втереться в доверие. После выпытать, по какой такой надобности он сбежал из-под опеки двора. Из места, куда не мечтает попасть только слепоглухонемой. Хм!.. Дело явно в распре.
Все людишки – слабые грешники: хоть в рубахе, хоть голые родились. Когда узнаю, что такого не получил принц-полукровка от датского короля, буду им вертеть как хвостом. Дайте чуток время.
Буду помнить, что молокосос – откуда и не допрёшь сразу – дока в нашем деле, и то, как он дал Орму сто очков вперёд! Рыбы, жрущие жирные бока змея, не дадут соврать. Ха-га-га! – сдавленный хохот дрожью прокатилось по кливеру…
А какие ещё тузы за пазухой у золотого мальчика? Мой нос не проведёшь – чует большой куш», – он окинул мысленным взглядом свой безупречный план и, довольный, подвёл черту: «Да, это самый лучший расклад: командовать посудиной, оставаясь в тени. Perfekt!»
Никто не верил, что Красавчик сможет заменить старого шкипера. От этой тёмной лошадки так и разило законом. Но изгои заподозрили новичка в связи с нечистой силой: «А иначе как он сумел нас спасти?!». Одно это вызывало суеверный страх. Плюс прямой приказ Слипа, которому не один год доверяли жизни и деньги.
Глава 5
Пока «Пинта» латала потрёпанные во время шторма бока, Эйвинд, одержимый отчаянием, укреплял свои позиции в незнакомом мире отщепенцев. Когда в клетке с голубями нашёл мешочек с ноблями, уже решил, что путь домой ему заказан. Мысленно попросив прощения у брата, часть денег потратил на вооружение и оснастку пинки – дополнительную пару пушек, порох, парусину и доски для ремонта. Сам отобрал и нанял новых матросов. Таким образом заинтересовал бывалых и окружил себя лояльными новичками.
А через неделю неподалёку от стоянки они пленили одномачтовый буер, шедший с грузом соли и сельдей. Это судно не представляло никакой боевой мощи, хоть имело на борту две пушки. В то время подобное было распространённой мерой безопасности, вызванной грабежами на море —скорее для острастки. На захваченного торгаша кэптен перевёл Слипа и несколько человек из команды. Сам остался на «Пинте». Не то чтобы он боялся оставлять за спиной враждебно настроенного конкурента, но доверял в то время только своему чутью. Пары верных тактических ходов хватило, чтобы создать мало-мальски боевой кулак и, не догадываясь, отодвинуть реализацию плана соперника на неопределённое время.
«Из молодых, да ранний», – с долей невольного восхищения злился Слип, вынужденный перестроиться на затяжную осаду. Опыт ему подсказывал: выскочку сломает его же собственный характер. А пока они грабят и наживаются, какая к дьяволу разница, кто царь горы. «По ходу, я единственный здесь истинный пират. С молоком мамаши впитал главное правило суки-жизни. Уж коль тебе суждено вылупиться на этот сомнительно белый свет, бери от него всё и даже больше, чем хочешь. Нет и не будет никого, кому ты нужен без расчёта. Все живут только для себя. Наслаждайся каждым днём, пока не заберёт беззубая. Всё остальное не стоит и чиха…», – злобная зависть распирала Слипа.
Но бандит не мог признаться себе в слабости и придумал месть за «друга». Он никогда не простит этому выскочке Орма. Его кэптен заслужил право владеть душами грешников пинки. Они вместе прошли чёртов ад. А эта гадина воспользовалась моментом и влезла в их дом. Устанавливает какие-то порядки. Сопляку, в качестве подачки – тьфу! – позволили обучиться с родными детками короля, а он подумал, что ему по судьбе везёт. Отобрал у Змея «Пинту»… «Приятель Орм, я затаюсь, но, когда придёт время, ударю вора в самое больное место. Обещаю – я отомщу!» – распалял себя Слип.
Добычу с буера продали в гавани, где пиратские суда запросто стояли бок о бок с датскими военными кораблями, и поровну разделили на всех. Не успели матросы перетереть это удивительное событие, как снова вышли в море. Уже на двух судах и сплочённые жаждой лёгкой наживы. Красавчик рассчитывал на удачу. Дама не заставила себя ждать.
В поиске жертв корабли разошлись в стороны, а через восемь дней встретились в пиратской гавани. Каждый с уловом. Буер на крюках привёл когг с тяжёлым грузом выделанных кож и отборного корабельного леса, что и стало причиной захвата. Судно сняло вооружение, чтобы оставаться на плаву, но всё же потеряло значительную долю манёвренности. «А не надо жадничать», – ржали разбойники.
«Пинта» снова всех удивила: поставила на прикол каракку водоизмещением восемьсот тонн. При виде этой громадины, бандиты пучили глаза, бормотали проклятья и плясали джигу одновременно. Дураку понятно, что только неподвластным разумению силам было угодно сделать так, чтобы трёхмачтовая пинка, уступающая четырёхкратно в размерах, смогла пленить манёвренное океанское судно с почти сотней пушек на борту.
Слип, а за ним весь Борнхольм уверовали, что Красавчику благоволил сам Левиафан. Эта история обросла ракушками вымыслов, что корма той каракки, и превратилась в легенду.
На деле же всё оказалось проще пареной репы. К вечеру пятого дня недели вблизи северной границы Дании окуляр подзорной трубы кэптена выхватил чёткий силуэт большого корабля на горизонте. Шкипер отдал приказ на сближение. Цель вела себя странно. Спустя несколько часов, когда судно можно было осмотреть невооружённым глазом, оно шло к берегу под полными, потрёпанными штормом парусами. Без видимых попыток маневрировать ввиду земли и явного противника. На расстоянии в полмили стало понятно, что судно неуправляемо.
«Что там произошло?» – прикидывал варианты атаки Эйв. Он приказал зайти с подветренной стороны и приготовить орудия к бою. Нужно было сделать упреждающий удар, чтобы убедиться в силе ответной реакции. Как только самая низкая часть борта сравнялась с ними, пушки плюнули ядрами в противника. Удивлённые пираты провожали взглядом проплывавший мимо, подёрнутый лёгким шлейфом дыма, похожий на привидение, огромный парусник с трёхглавым орлом на парусах.
Красавчик, напротив, не растерялся и действовал молниеносно. По каракке открыли огонь. Один из залпов завалил грот и почти обездвижил корабль. Пираты нагнали сухогруз, и на высокий борт полетели абордажные крюки и верёвочные лестницы.
Но боя не случилось. Жертва выкинула на корму белое полотнище. Перед поднявшимися на борт захватчиками предстала унылая картина смердящего лазарета. Команду уже повергла вульгарная дизентерия.
Шкипер отозвал матросов. Побеждённым, кто ещё был на ногах, поручил собрать трупы в шлюпки и сжечь на берегу. Самим же уносить ноги куда угодно.
Слим в гавани заставил каждого из экипажа «Пинты» выпить галлон настоя «кровохлёбки» и с раствором сулемы отправил отмывать захваченный борт.
Добыча гружёной рожью и дубовыми досками русской каракки для недавнего выскочки означила помазание его на пиратство, и в мгновение ока осенила шкипера-сира суеверным ореолом нечистой силы.
Эйвинд не спешил никого разуверять. Он думал, что нашёл свой путь. Каракку назначил флагманом будущей эскадры и назвал «Чёрной звездой» в честь предательства звёздочки Гутти. После удачного похода, никому не дав расслабиться, завинтил гайки своего предприятия ещё крепче. Списал на берег враждебно настроенных, выплатив им небольшое пособие. Нанял новых бандитов из борнхольмцев и датчан. По острову вновь поползли слухи о жестоком, но верном слову и делу пирате. Красавчик стремительно, ничтоже сумняшеся, доселе невиданными способами укреплял преступную репутацию: сколачивал мощную команду-армию, нёсшую службу уже за жалование.
Глава 6
После первого крещения водой в судьбе Красавчика наступил черёд адскому огню. Люди, сворачивая фигу в карманах, болтали, мол, не иначе как с дьявольской помощью смертный за полгода смог захватить и вооружить до зубов пять кораблей. Говорили шёпотом, выкатив для убедительности глаза. Уверяли, будто бы он видит во тьме, может взглядом притягивать не только предметы, но и набитые дорогим товаром корабли. Что купцы, внезапно обнаружившие «Звезду» с подветренного борта, сдавались без боя. И что не найти среди морских бандитов человека, сумевшего его облапошить.
Простые морские бродяги боялись вечно хмурого шкипера: завидев, опускали голову и хватались за амулеты. Но ни у кого ещё не смогли бы заработать больше и получить причитающееся до пеннинга. Личный суеверный страх и несвойственная миру клятвопреступников надёжность этого человека привлекали к нему самых отчаянных головорезов. Преданней таких людей до поры до времени не найти.
Иногда Эйвинда отпускала волна ненависти к близким. Тогда он пытался разумно объяснить причину своего страшного успеха. В преступной среде морского разбоя, конечно же, были люди, более чем он образованные, талантливые и не в пример более дерзкие авантюристы. Но все они состояли на службе у держав, воюющих за власть на море. Открывали новые колонии и прокладывали путь золоту в казну правителя.
Ему же, как думалось вчерашнему пай-мальчику и надежде короля, судьба подставила ножку в самом начале праведного пути. Он почувствовал себя преданным отцом и жертвой неразделённой любви. Поэтому путь воина-одиночки казался единственно верным.
Намного чаще, пребывая в цепких лапах злости на несправедливую судьбу, он становился незащищённой мишенью дьявольского хвоста. Тот легко подхватывал жертву и мотал ею по замкнутому кругу: от лёгких побед к наживе, от откровенного восхищения разбойников к ненависти завистников. Туда-сюда. Всё выше и выше, вытряхивая душу. В приделы, откуда человеку вовек не выбраться не то что чистым, но вовсе живым.
Мнимое уважение суровых мореходов тешило юношеское самолюбие и затмевало разум. Запах пороховой гари заправлял полёт и подпитывал отчаянье вернуть себе былую веру в мужскую суть: служить Отечеству и защищать сирых.
В нём ещё не умерли корни, удерживающие от жажды насилия и крови: воспитание и образование. Но чаши весов добра и зла, на которых стоял потерявший себя Эйвинд, качаясь, расходились всё дальше друг от друга, грозя разорвать бренное тело заблудшей души. «А есть ли у меня Отечество?» – тосковала она.
Тут как тут возникал Слип – первый проводник и поборник демонической воли. Отвлекая от печали, одну за другой подкидывал «слюнтяю» привлекательные идеи. Он знал слабое место соперника. И как бы тот ни удивлял бесспорными способностями и ошеломительным успехом, Слип всё это относил к невероятному фарту: «новичкам везёт». Полукровка в их стае – чужак и никогда не станет своим. Уж об этом морской волк позаботится. Очень скоро наступит момент, когда ему достаточно будет подуть в затылок пареньку, чтобы тот улетел в тартарары. Где таким двуликим и место…
А пока карта шла, пираты веселились вовсю. Тогда все торговые суда Ганза вооружала. Но чтобы основательно обучать команды морскому и рукопашному бою, ей не хватало средств и сомнения в своей несокрушимости. Поэтому, завидев «Чёрную Звезду», ганзейские предпочитали, если не получалось скрыться в подходящем месте, сдаться.
«Лёгкая добыча. Когда ещё так подфартит?..»
В первой охоте план боцмана сорвался. Три судна сгорели и ушли под воду. Пиратам достался один неповоротливый хольк. Но буквально днями позже капризная девица расщедрилась и подкинула такой кусок пирога, что будь кто-нибудь другой, так и челюсть сломал бы. Только не пираты Эйва. Бродяги наткнулись на торговый караван и напали с такой яростной дерзостью, настолько согласованно, что в итоге отбуксировали на Борнхольм четырнадцать сухогрузов с шерстью, сукном, дёгтем, древесиной, воском и зерном.
