– Четвёртый день пошел.
Юноша охнул и уставился на капельницу. Там оставалась ровно половина прозрачной жидкости, которая не спешила капать быстро.
Странно, но есть не хотелось, а наоборот – подташнивало.
– К тебе тут заходили.
– Кто?
– Девушка одна. Каждый день тебя навещает, – и старик подмигнул, согнув газету.
Саймон попытался припомнить, что за девушка могла его навестить, но никаких домыслов не было. Вроде бы он с женским полом не так хорошо общался, кроме Карси. А та в реанимации и вряд ли придёт в себя. От этой мысли в груди что-то сжалось. Захотелось отвернуться к стенке, но мешала капельница. Смотреть на шприц, воткнутый в вену, не было никакого желания. В горле снова возник болезненный ком.
В этот момент за дверью послышались неспешные шаги, ручка повернулась, дверь открылась, и вошла Карсилина. Совершенно здоровая!
Саймон вздрогнул, в груди что-то полыхнуло. Он хотел лихорадочно присесть, но голова закружилась, и ему пришлось остаться в таком положении.
Карсилина подошла ближе и, улыбаясь, присела на стул возле его кровати:
– Как ты? – поинтересовалась девушка с беспокойством.
– Я?.. – Саймон почувствовал смущение, а его щеки покраснели. – Да вроде хорошо.
Он попытался убрать правую руку за голову, но капельница напомнила о себе.
Наступила пауза, во время которой Саймон подумал, что выглядит сейчас в глазах Карсилины максимально неловко. Старик с соседней кровати заинтересованно наблюдал за ними.
– А как ты?.. – начал было Саймон, не понимая, как девушка пришла в себя. Ведь у неё было множество травм и шансов выкарабкаться не предполагалось.
– Врачи думают, что это чудо. Они не могут объяснить произошедшее, – ответила Карсилина, смотря ему прямо в глаза. Саймон не мог отвести свой взгляд. Она поправила волосы и продолжила:
– Ты был в моей палате, без сознания. И знаешь, что я думаю?
– Что?
Девушка склонилась над ним и прошептала на ухо, чтобы любопытный старик не услышал:
– Это ты меня исцелил. Чародеи так могут, я знаю.
Саймон ощущал исходящее от неё тепло, и она была так близко, чуть ли не касалась его кожи, сердце трепетало, словно бабочка, которая почувствовала первый луч солнца во время рассвета.
– Перед тем, как прийти в себя, я слышала твой голос, – сообщила Карсилина, – ты призывал бороться, как будто звал меня. В этот момент я ощутила большое желание жить.
Она выпрямилась и продолжила уже в полный голос:
– Я вдруг поняла, как много ты, Саймон, для меня значишь.
Саймон вздрогнул, словно его поразил слабый разряд электричества, он собирался что-то сказать, но Карси прислонила палец к его губам:
– Ты всегда поддерживал меня, часто выручал, приходил мне на помощь. Мы с тобой хорошо проводили время вместе. А я встречалась с другими парнями. Не замечала, что рядом со мной есть человек, который гораздо лучше их всех.
Она вздохнула, и Саймон понял, что может вставить и своё слово:
– Карси, я люблю тебя. Всё это время… – и замолчал.
Он наконец решился ей это сказать, не боясь быть отвергнутым.
Девушка снова улыбнулась и взяла его за руку:
– Ради этого стоит жить. Ты дал мне стимул.
– Давай будем вместе? – предложил Саймон с надеждой, сжимая её ладонь.
– Давай, – кивнула Карсилина, а затем поцеловала его.
Саймон обнял её одной рукой, растворяясь в поцелуе. Старику, который за ними наблюдал, это зрелище явно понравилось.
– Как в кино! – произнёс он.
Часть 2. Глава 2. Куштовина
– Может, он с ума сошёл, с ума сошёл, с ума сошёл? – тараторила Сорока.
– Да нет, он в своём уме, в своём уме, в своём уме! – долбил Дятел.
(с) Сергей Козлов
Саймона и Карсилину держали в больнице ещё неделю, и они пропустили свой выпускной. Что не шибко их расстроило. Случившееся с девушкой считали чудом, об этом писали в местных газетах, приходили брать интервью у врачей и Карси, но та им ничего определённого не говорила. Также её расспрашивали следователи, пытаясь выяснить, что же произошло тогда на крыше.
***
И вот – самое начало июля. Время, когда солнце греет усерднее, чем обычно. Когда птицы поют свои трели особенно радостно, а прохожие изнывают от жары, не наблюдая на небе ни облачка.
Саймон проснулся, неохотно поднялся и задёрнул зелёную штору, чтобы солнце не разливалось по всей комнате своими ослепительными лучами.
Ведь вчера был трудный день. Он ходил подавать заявление и копии документов в институт на экономический факультет ЗГИ (Зебровский Государственный Институт). Должны взять, по крайней мере, экзамены сдал хорошо.
Вдруг на тумбочке затрезвонил мобильник, дрожа, он пытался подползти к самому краю. Но был спасён от падения:
– Алло. Кто это?
– Саймон! Это я! У меня проблемы! – закричал из трубки незнакомый голос.
– И кто же ты?..
– Балда! Димка Морквинов, твой лучший друг.
– У тебя голос какой-то странный.
– Конечно. Я не в своём теле сейчас нахожусь!
– Как это?
– Это всё Серебринка со своей статуэткой!..
– А как тебя угораздило поменяться с кем-то телами?
– Я же говорю, это все – статуэтка! – разозлился Морквинов. И поведал свою историю.
***
Димка ждал её на набережной. Солнце припекало голову, и ужасно хотелось пить. Серебринка опаздывала.
Наконец, когда девушка, держа тяжелую бронзовую статуэтку, соизволила появиться, Морквинов недовольно буркнул. Слов девушка не разобрала.
– Я тоже рада тебя видеть, – кивнула Серебринка.
– Зачем ты хотела со мной повидаться?..
– Ну, во-первых, не с тобой одним. А где твои друзья?
– Карси и Саймон? Ну, они вчера заявление в институт подавали, я им ничего про тебя не говорил…
– А ты с ними почему не пошел?
– Ну, сама подумай, какой из меня экономист. Я в ТУЗ (Технический Университет Зебровска) поступил на сантехника. Только не смейся.
– Ладно-ладно, сантехник это – достойная профессия. Не каждый сможет так героически прочищать засоры в раковинах и ремонтировать ржавые трубы в ванной. Трубопровод – дело тонкое!
– Сильв, ну пожалуйста, не издевайся! – простонал Димка.
– Я тут вот по какому вопросу обращаюсь. Дело в том, что мне надо сплавить ненадолго эту бронзовую статуэтку, пусть пока у тебя полежит, – Серебринка передала Димке статуэтку.
А эта штука была очень тяжелой.
– Что это за ерунда такая? – поинтересовался Димка, вглядываясь в эту вещь, не вызывающую доверия. Там изображался пузатый старец, почему-то без правой руки.
– Не «ерунда», – отрезала Сильв, – а древнежипский божок.
– А, ну тогда понятно! – хмыкнул Димка, хотя ему было ничего не понятно.
– Жипс – государство не с Колльди, – произнесла Серебринка деловым тоном, заметив, что до Димки так суть и не дошла, а если и дошла, то какая-то искривлённая.
– Вы опять с Зольтером по параллельным мирам путешествовали? – Дима даже не удивился.
Зольтер Золотский, кстати, приятель Серебринки, тоже колдун, в чьих жилах текла эльфийская кровь. Только волосы у него короткие и золотые, в отличие от Сильв. И предпочитал он одеваться во всё позолоченное. Если честно, никто из друзей не знал, сколько им обоим лет, выглядели они на восемнадцать; три года назад, когда Саймон с ними только познакомился, Серебринка утверждала, что ей двадцать, но он в это не верил. Ведь если Сильв и Золотский – эльфы, то и лет им должно быть очень много. Неизвестно, почему они скрывают правду.
– Ты же знаешь, это моя работа! Давай, я тебе лучше объясню, что это за божок. А то сделаешь со статуэткой что-нибудь бредовое! Тебе же известно, что я собираю только волшебные артефакты… Так вот, это изображение Геуча, бога сознания и воли. Я не испытывала на себе воздействие его магии и тебе не советую. Просто поставь божка куда-нибудь в тёмное укромное местечко и никому не показывай. Потом Золотский придёт и заберёт… когда-нибудь.
– А ты знаешь, в чём заключается волшебство статуэтки?
– Не имею понятия! Вот, Зольтер доставит статуэтку куда надо, там её изучат, и потом об этом поговорим.
Серебринка замолчала и посмотрела на лодочку, скользящую по реке Зебре. Довольный пенсионер закидывал удочку, спешить ему было некуда. Вот он – один из примеров безмятежности.
– Это всё, что ты хотела сказать? – терпеливо спросил Дима, ожидая, когда Сильв налюбуется пейзажем.
– А?.. Чего?
– Я говорю, это всё, что ты хотела мне сказать?
– Конечно, Димочка, можешь идти.
– Пока! Золотскому привет передавай!
– Ну пока, – попрощалась Сильв, развернулась и пошла в обратную сторону.
Димка долго глядел ей вслед, пока она не перешла дорогу и не скрылась за поворотом. Затем, словно опомнившись ото сна, он вздрогнул и, казалось, только сейчас осознал всю тяжесть бронзовой статуэтки, которую уже минут десять держал в руках.
***
Дальнейшие его действия были примерно такими:
Он прошёл где-то половину пути до дома от набережной, оставалось свернуть направо возле магазина «Ваша свежесть», где продавались исключительно морепродукты: оптом и только для честных предпринимателей; и пройти через площадь.
Вдруг около тротуара, чуть не обрызгав Димку водой, затормозил шикарный серебристый автомобиль марки «Химбарачи» с тонированными стеклами. Оттуда вышли два совершенно лысых персонажа в длинных жёлтых шортах и в широких серых футболках с жёлтыми надписями: «Глобус КоФФш». Их лысины при желании можно было использовать как зеркало, наверняка бы вы там разглядели застрявший у себя в зубах укроп.
Вслед за мужчинами появился низенький вспотевший паренёк, телосложения колобка. На его большой голове красовалась довольно-таки маленькая кепочка. Глаза закрывали большие очень тёмные очки. Носил он точно такой же наряд, как и у тех двоих. Только футболка – без надписи.
Этот юноша являлся солистом группы «КоФФшики». Группа малоизвестная, но, несмотря на это, уже пользовалась популярностью. В основном у некоторых школьников, которые принадлежали к субкультуре, называющей себя «Мэ». Откуда точно вытекла эта «субкультура», сказать сложно. Лучше бы она поскорее втекла в какую-нибудь канализацию и благополучно забылась молодёжью Зебровска. Так же неизвестно, откуда у них такое название. «КоФФшики» выступали под ужасную музыку, которую и музыкой сложно назвать, да и петь они совсем не умели. Все песни были примерно такого содержания:
