Мария Ордынцева "Дело было в Хмелёвке, или Деревенские рассказы"

– Это тебе не поможет, – сказал Серому второй черт миролюбиво. – Сдавайся лучше сам.

– Ага! – усмехнулся им Серый, готовый драться за себя до последнего. – Я ментам не давался, а вам прям сейчас! Только шнурки поглажу!

– Нет у тебя шнурков, дурачок, – не понял юмора второй чёрт.

– И ментам ты сдался только так, – напомнил первый чёрт.

– Не ваше дело! – огрызнулся Серый. – Вам все равно не дамся!

Черти засмеялись и еще ближе придвинулись к своей жертве, но почему-то дальше ничего не предпринимали.

"Иконы!" – осенило Серого, и он вжался в угол еще более прежнего, а для верности начал читать обрывки молитв, которые помнил (только сейчас он пожалел, что не знал ни одной молитвы целиком).

– Отче наш иже еси на небеси! – выпалил Серый, усердно крестясь.

Черти переглянулись с усмешкой и ждали, что он будет делать дальше.

– Верую во единого Бога-Отца! – стараясь не очень громко орать, чтобы не разбудить деда с бабкой, пробормотал Серый.

– И мы веруем, дружок, – захихикали черти. – Дальше-то что?

– Да воскреснет Бог! – в отчаянии заговорил лихорадочно Серый и вдруг заметил, что черти поплыли. "Как же дальше, Господи?" – взмолился он про себя и вдруг словно вживую предстала перед ним картинка: бабка у зажжённой лампады бормочет строки молитвы, и Серый, отчетливо слыша старческий этот шепот, стал повторять за ним: – … да расточатся врази его… да убегут от лица его… ненавидящие его… – и крестился, крестился, крестился.

– Гад! – зло оценил его старания второй чёрт и, кажется, даже обиделся на Серого.

– Яко исчезает дым да исчезнут! – обрадованно добавил Серый, наблюдая за своими врагами. Тех явно корёжило от его слов.

– Подонок! – обозвал его первый чёрт, стараясь казаться невозмутимым.

– Тварь и есть! – подтвердил второй.

– Яко тает воск от лица огня… – продолжал Серый воодушевленно из угла.

– Да пошёл ты! – отмахнулись черти и растворились в воздухе.

– Тако да погибнут беси … – по инерции продолжил Серый и упал на колени, чтобы отдышаться и осознать пережитое.

Выйти из угла он решился только с петухами. Уже светало. Бабка с дедом зашевелились по своим углам, и Серый, решив, что те двое точно больше не вернутся, тихо выскользнул в сени, окунул голову в ведро с водой. Почувствовав себя спасённым, наконец, и возблагодарив мысленно Бога, он рысью пустился, едва одевшись, за ворота и буквально через несколько метров наткнулся на Шурею.

Та, словно поджидая его, поманила его к себе. Серый, помня, что пути чертей шли мимо нее, сначала шарахнулся в сторону (да и за соль его бабка еще не простила), но старая карга стала ругать его на чём свет стоит, что не прибавляло Серому энтузиазма. Но он всё-таки подошёл, зная, что лучше пусть она выговорится и отвалит, чем потом распустит о нем очередные сплетни по селу.

– Ну здрасьте что ли, – нехотя буркнул он старухе.

Та постучала довольно клюкой по тропинке, радуясь обретению слушателя:

– Здравствуй, голубок! Слышала, друг твой возвернулся вчера.

– Это какой? – заинтересовался Серый.

– Димка Ильин, – возвестила Шурея.

– О как! – заключил Серый. В детали, откуда ей это известно, он не стал вдаваться. Весть была добрая, и Серый хотел уже отваливать, но Шурея задержала его, цепко ухватив сухой лапкой за руку:

– Погоди ты! Самого чуть черти не унесли, а доброго слова боишься!

– Ты чего это мелешь? – Серый попытался вырваться, но, как ни странно, у него не получилось.

– Сам знаешь, – рассмеялась Шурея. – Смотри, в следующий раз могут и унести. По деревне до следующей пятницы один не шастай. Слышишь? С Димкой ходи. А за мешок ответишь!

– За какой еще мешок? – Серый, раздраженный ее нелепыми советами и озадаченный, откуда ей известно про чертей, наконец, вырвался от нее и со всех ног пустился прочь к Митяевскому дому.

Глава 5. Воронины

Чем больше Митяй и Серый обсуждали вышеописанные события, тем больше утверждались в мысли, что Шурея часто лезет не в свое дело и ее необходимо проучить.

Митяй решил пока про приключения с банкой Серому не рассказывать, но ему казалось странным, что черти так активизировались в одну и ту же ночь в разных местах деревни. Интересно также было ему, что с этим странным фактом совпал его приезд в родную Хмелёвку. Объяснений – разумных или фантастических – Митяй этому не находил, кроме одного – что всё это им обоим приснилось, но почему именно черти и сразу обоим, всё равно было не ясно. И потому он пока отложил размышления о сем предмете до лучших времен.

Вместе с Серым они побрели по улице. Митяй грыз по привычке травинку и вполуха слушал план Ковалёва по проведению сегодняшнего вечера. А план был грандиозный.

Оказывается, Серый нашел лазейку в фермерский амбар и, следовательно, мог раздобыть сыпучую валюту – комбикорм. А вечером в клубе предполагалась дискотека – самое ожидаемое мероприятие недели в округе. Прослеживалась очевидная связь, которую Серый и намеревался теперь реализовать.

Поскольку особых планов у самого Митяя не было, то он не имел ничего против плана Ковалёва в части дискотеки и согласно мычал на его риторические вопросы. Часть с комбикормом у него вызывала больше сомнений, учитывая его службу в правоохранительных органах, поэтому он, не особо воспринимая сие намерение всерьёз, оставил эту часть на совесть самого Ковалёва. Одновременно успевал он скользить взглядом по заборам и крышам домов, мимо которых пролегал их утренний моцион, и наслаждался тишиной и таким сладким ощущением родных мест, что под ложечкой засосало.

Вот чуть покосившийся зелёный частокол Белки Машиной, где все детство воровали они вкуснющую викторию, рискуя своими задами и головушками. Дальше пара заброшенных избушек, наполовину ушедших уже в землю и поросших мхом от старости и ветхости. Иногда деревенские ребята таскали туда своих зазноб пощекотать им нервы, а заодно и их прелести.

Вот рядком выстроилось несколько добротных домов односельчан – завклубом (родной Митяевской тетки Марины), фельдшера Дуськи Михеевой, колхозного сторожа Осипенко, других уважаемых соседей. От каждого из них веяло целым ворохом воспоминаний, и Митяй, поддавшись ностальгии, вообще перестал слушать Серого, который продолжал трендеть как радио.

Наконец, показался аккуратный и явно новый, еще не крашеный даже заборчик сельской учительницы Таисии Степановны Ворониной. По молодости лет Митяй любил похулиганить на уроках, и Таисия Степановна всегда строго отчитывала его за очередные художества. Когда же Митяй соизволил устроить на уроке химии микровзрыв, сперев предварительно в учебной лаборатории селитру, терпение Ворониной лопнуло, и она за ухо отвела начинающего химика к директору школы. Тут бы Митяю и несдобровать, но у директора в тот день поросилась свинья. Он влетел в кабинет, где ждал своей участи Митяй, и спросил удивленно:

– А ты здесь что делаешь?

– Таисия Степановна сказала вас здесь подождать, – сообщил Митяй как можно более нейтральным голосом, внутренне сжавшись, так как вид у директора был странный и оттого едва предсказуемый.

– Натворил что-то опять? – спросил тот, не глядя на Митяя и роясь в столе.

– Ну да, – вздохнул Митяй грустно, уже подсчитывая мысленно тумаки от отца сегодня вечером.

– Ладно, иди и больше так не делай, – велел директор, найдя, наконец, ключи с победным возгласом "ага!". – Некогда мне сейчас…

И Митяй, не веря своему счастью, рванул вон, благодаря Бога за счастливое материнство директорской хрюшки.

Ему не было известно, чем закончилось потом недовольство Таисии Степановны, доводившейся директору родной женой, но никаких последствий своего страшного преступления Митяй больше не испытал.

Сейчас, невольно вспомнив и немного устыдившись своего тогдашнего юношеского разгильдяйства, Митяй внимательно оглядывал новый воронинский забор и дом за ним, стараясь понять, что же в нем изменилось. И хотя серьезных отличий от прежнего состояния он не находил, что-то удерживало его на месте и заставляло вглядываться в клумбы палисадника, занавески, скамейку.

Они стояли возле этого дома уже, наверное, минут пять или десять, что было верхом нахального бесстыдства, поскольку конкретного дела к Ворониным у них не имелось, когда в палисаднике показалась русая головка Воронинской дочки Анюты.

За время, что они не виделись, вымахала Анна из курносой веснушчатой девчушки с двумя косичками в настоящую русскую красавицу с глазами-озерами в пол-лица и бархатистой кожей. Непослушные завитки густых светло-русых волос выбивались у нее из-под белой косынки, и она нетерпеливо убирала их обратно, взявшись копаться в клумбе и не обращая никакого внимания на прохожих за забором.

Митяя пригвоздило к тому месту, где он стоял столбом. Отвести от нее глаз он не мог, не веря все еще в такое чудо преображения. Помнил ведь, как лет пятнадцать назад она с визгом убегала от него, когда он разок решил полить её из шланга, а потом подсунул ей ящерицу в корзину с земляникой, которую та насобирала на лугу. Корзина тогда рассыпалась, Анютка с плачем стартанула домой, а Митяй с подружкой слопали халявную ягоду и даже корзинку Ворониным не вернули.

От этих промелькнувших в голове давних его подвигов стало Митяю ещё более стыдно, а потому решил он уже улизнуть подобру-поздорову подальше, но все испортил Серый, который со всей своей непосредственностью вдруг заорал, махая рукой:

– Привет, Нюрка!

Митяя словно током прошибло. Очнувшись от своего полузабытья, он попытался одёрнуть приятеля за штаны:

– Ты чего орёшь?

– Да ладно, не менжуйся, – гыгыкнул Серый. – Поздороваемся да и все.

Анна уже приближалась к забору, бросив свои перчатки и маленькие грабельки возле клумбы. Заметив Митяя, она озорно улыбнулась:

– Ну привет! Смотрю, у нас гости. Надолго что ли?

– Как получится, – прохрипел Митяй, удивляясь, как невовремя сел у него голос. Уж с кем-кем, а с девками он никогда ещё не терялся, опыт городского ловеласа был отточен у него регулярными многолетними тренировками до совершенства. Да и в деревне его еще помнили.

– Привет передавай тёте Гале, – девица, ничуть не стесняясь, улыбнулась широко и еще больше распахнула свои глазищи под длинными густыми ресницами. От этого маневра у Митяя засосало под ложечкой, и, чтобы не натворить чего-нибудь не того, решил он ретироваться побыстрее, а заодно и Серого поволок за собой прочь, только кинул на ходу:

– Твоим тоже привет передавай!

И поспешил, не оглядываясь, в сторону речки.

Глава 6. Охота за шаром

На реке было хорошо и никого. Быстрое течение на середине позволяло воде оставаться чистой и холодной даже в самую адскую жару. Родники, питающие реку, были повсюду в окрестностях. Митяй знал их все наперечёт: где вода вкуснее, где по берегу ежевика или малинник, а куда лучше и не соваться вовсе, чтобы ногу ненароком не проколоть.

Раки, речные мидии, щуки – кого только не ловили они здесь в заводях. Дед Митяя в свое время голыми руками собирал вьюнов, переползающих по утренней росе змеями в притоки и озёра, видимо, сокращая себе путь и этим обнаруживая лень, близкую к человеческой привычке срезать углы. Сам Митяй жарил на углях мидий, и их желтенькое мяско шло на ура у его друзей и подружек. С соседом Юркой они охотились за щуками побольше до обморози в ногах, зато уха потом получалась у них знатная и душистая, так что соседские кошки в обморок от зависти с заборов падали.

– Охолониться надо, – Митяй сбежал с пригорка к самой береговой линии. Пляжа как такового не было, но на траве в такую погоду и лучше – не так жарко. Ивы, карагачи и немного сосен вдоль берега также скрашивали дневную жару. Побросав наскоро шорты и сланцы на берегу, он нырнул дельфинчиком на глубину прямо с мостков, сооруженных кем-то в незапамятные времена прямо в конце тропинки, упирающейся в воду.

Серый последовал его примеру, и некоторое время они, как в детстве, ребячились и плескались, подныривая друг под друга, играясь и смеясь.

Изрядно замерзнув и устав бороться с течением, они, наконец, выползли на берег и распластались звездами на солнышке.

Впервые Митяй подумал вдруг, как хорошо жить без мобильника. В городе в это время его давно уже атаковали бы звонки приятелей, девиц, в том числе и замужних. Нужно было бы планировать, решать, спешить куда-то через "не могу" и "не хочу". Сейчас мобильник остался лежать в сумке на веранде, и Митяй вообще сомневался, что мобильная связь и интернет достигают такой глуши.

Полная свобода от городской цивилизации заставляла чувствовать некое облегчение. Не хотелось думать, что дальше. Не хотелось ничего планировать или спешить. Хотелось просто жить и наслаждаться каждой минутой.

От блаженного состояния Митяя отвлек Серый, который толкнул его локтем в бок и страшно зашептал:

– Смотри, Митяй!

С трудом разлепив глаза, уже засыпавший Митяй открыл рот. Разморённое состояние мгновенно улетучилось.

Вдоль противоположного берега реки неспешно плыл по воздуху огненный шар размером с футбольный мяч. Почуяв, видимо, внимание к себе со стороны, шар вдруг завис на пару секунд, словно раздумывал, как ему дальше поступить, а затем с бешеной скоростью метнулся прочь и через пару секунд исчез за изгибом реки.

– Может, посмотрим, куда он полетел? – предложил Серый, всё ещё пребывая в столбенелом состоянии и не отрывая глаз от места, где скрылся из виду шар.

– Зачем? – спросил Митяй.

– Просто, – пожал плечами Серый. – Интересно же, куда. Вдруг на барскую усадьбу. Или на курган.

– Ну, допустим, туда. И что дальше? – хмыкнул Митяй, размышляя.

Раньше он не замечал, чтобы в его родном селе располагались какие-то аномальные зоны. Что-то изменилось что ли за время его отсутствия? Городского повесу трудно было удивить даже сверхъестественными штучками, тем более что его родная прабабка Прасковья слыла сильной ведуньей и вечно шептала многочисленным посетителям, съезжавшимся со всей области, какие-то наговоры на травы, чай, конфеты, а то и просто на больные места. И ведь помогало, как ни странно. Возвращались благодарные, что-то там дарили, руки целовали.

Митяю же больше нравилась прабабкина старинная книга с золотыми застежками, толстенная как собрание сочинений Ленина, вместе взятое, с листами из настоящего пергамента, исписанного мелкими непонятными письменами. Прабабка Митяя уж больно любила и даже книгу показывала не раз, надеясь заинтересовать своим ремеслом и научить чему-то, но Митяй в то время больше думал о лягушках, мотоциклах и соседской девчонке Надьке, у которой раньше положенного выросла грудь. Огорчённая прабабка отступилась и переключила внимание на младшую сестру Митяя Катерину.

Интересно, куда делась эта книга? Ведь после прабабкиной смерти это сокровище никто не видел, словно книга сквозь землю провалилась.

– Поймаем его, – слова Серого вывели Митяя из задумчивости.

Тот посмотрел на товарища с удивлением:

– Как поймаем?!

Серый почесал в затылке, прикидывая возможные способы.

– Дуршлагом можно попробовать или решетом, – наконец, его инженерная мысль сдвинулась с мёртвой точки.

– И что ты с ним делать будешь? – засмеялся Митяй. Дураку было ясно, что предложенным способом такую штуковину не поймать. Да и зачем вообще её ловить? Куда её потом? В аккумуляторе запереть, чтоб свет бесплатный давала? Или просто в банку вместо большой лампочки? Ничего из этого критики не выдерживало, но было интересно, куда заведут Ковалёва его рассуждения.

– Ну-у, – протянул Серый, пытаясь доработать первоначальный план и его обосновать с точки зрения целесообразности. – Можно людям за деньги показывать или учёным продать.

– А-а, – с пониманием улыбнулся Митяй и далее расспрашивать не стал.

– Так что? Пойдем что ли? – Серому уже не терпелось подсчитать барыши от продажи огненного шара учёным, так что он торопливо стал одеваться.

– Ну пойдём, – кивнул с усмешкой Митяй, спокойно надевая шорты и сланцы. Ему было интересно не столько ловить шар, сколько еще раз побывать на развалинах усадьбы и кургане, где они лазили еще в детстве. Но и от наблюдения за потугами Серого на охоту за сверхъестественным он не хотел отказываться.

Неспеша они побрели вдоль реки и вскоре вышли к холму, отороченному старыми липами и вязами, за которыми виднелась полуразрушенная стена с окном на уровне второго этажа, а чуть поодаль – круглая белая часовня с анфиладой облезлых колонн по периметру. Это и были остатки некогда богатого поместья. От огромного дома осталась одна стена и части фундамента – хозяйственные деревенские мужики в годы революции многое растащили по своим избушкам, не гнушаясь кирпичом и паркетом. Сейчас можно было лишь гадать, где что находилось в этом доме, да фантазировать о его внешнем виде. В районном центре краеведческий музей, правда, выставил пару дореволюционных фотографий этой усадьбы, где господа попивали чай на лужайках, утопающих в гортензиях и сирени. Но цветники уже давно повырубали особо активные борцы с монархией, хотя лично Митяй не понимал, как кусты гортензий могли помешать строить коммунизм.

Часовня – необычная из-за своей круглой формы – была признана объектом культурного наследия местного значения, но поскольку в местных бюджетах на такую ерунду денег никогда не находилось, потихоньку ветшала и рушилась под грузом воспоминаний о прежнем своем великолепии. На полупровалившейся крыше не было давно креста, и только голуби да вороны похаживали по балконам открытой галереи, идущим вдоль стен часовни изнутри. К галерее вела длинная лестница, выступающая из стены, с поломанными балясинами и перилами. Кое-где на стенах еще проглядывали остатки фресок под облупившейся штукатуркой, которой их старательно замазывали в советские годы, а на месте алтаря высилась прямо из земли квадратная гряда добротно сложенных кирпичей. Местные бабки принесли сюда несколько бумажных иконок, чтобы святое место не пустовало, но ходили сюда редко, и все подступы к часовне заросли полынью и зверобоем.

Полюбовавшись еще раз былым величием развалин издали и помечтав немного, как все это выглядело в старину, Серый и Митяй пролезли через выемку фундамента на территорию усадьбы и огляделись.

Ничего не изменилось с последнего раза, когда Митяй был здесь много лет назад. Тот же бурьян, лопухи и крапива, те же обломки кирпичей и даже на прежних местах, только мха стало заметно больше по углам.

– Вот сюда он летел, – убежденно заявил Серый. – Больше некуда тут. Если в засаде посидеть, по любому видим его снова. Вон там, за перегородкой усядемся и подождем.