Яна Мелевич "Поцелуи под омелой"

Я улыбнулась, ставя свой заказ. В кружке с горячим молоком и шоколадом толкались кубики зефира. Они наполняли рот слюной и забивали нос ванильным ароматом, керамические бока посуды приятно согревали ладони.

– Друга встретил, общаются, – я неопределенно махнула в сторону ограждения, взгляд уперся в светящееся меню. Желудок запротестовал, недовольно урча, ведь ничего путного из еды ему не купили.

Ничего, обойдемся маршмеллоу из шоколадной бомбочки. Сладости тоже дают насыщение.

– Вы не остались?

Я озадаченно посмотрела на Штерна.

– Мы не друзья, Иван Петрович, – осторожно протянула я. Пластиковая ложка легла на салфетку, оставив несколько коричневых пятен на белоснежной поверхности. – Не думаю, что стоило им мешать. У них свои разговоры.

«И не самые приятные», – промелькнула в голове мысль.

– Знаете, Алена, – Иван Петрович перевел рассеянный взгляд с очередной украшенной елочки за моей спиной на меня. – Ваша встреча не случайна. Возможно, это шанс.

Я поморщилась, чем вызвала короткий смешок у Штерна. Он и не догадывался, насколько близок в предположениях к правде. Только в одном ошибся: никаких «шансов» с Рудольфом у нас не было.

Конечно, вероятность встретить незнакомца, с которым ты провела ночь, у дома клиента очень мала. Но не настолько, чтобы верить в превратности судьбы. Скорее банальная неудача, такое случалось даже с лучшими из нас.

– Иван Петрович, – я решила не заострять внимание на теме Рудольфа, потому вернулась к делам. – Давайте все-таки обсудим контракт. Или хотя бы вероятность его заключения.

Штерн прищурился, плечи под темным пуховиком напряглись. Весь флер наивности стерся, маска безобидного старичка треснула во мгновения ока. Все мастер понимал, принимал, играл по этим правилам давно. Вряд ли, конечно, сам, однако наивным дураком точно не являлся.

– На самом деле все контракты заключает моя дочь, – просто ответил он, и я разочарованно прикусила губу. – Без Люды я стараюсь ничего не подписывать. Мне проще работать со стеклом, чем вникать в сложности ваших…

Он неопределенно пошевелил пальцами, и я хмыкнула.

– Бизнес-процессов? – подсказала и услышала в ответ усталое:

– Да. Люда сейчас в Европе, вернется на праздниках. Мне немного стыдно, следовало сразу все прояснить…

В глазах Штерна появилась тоска. Она, как сосущая трясина, вытягивала из мастера детскую радость, которую испытывает каждый взрослый в канун Нового года. В эти дни люди ждали чуда, надеялись на изменение судьбы после боя курантов.

Иван Петрович тоже мечтал о празднике в кругу семьи, а вместо этого получил тот звонок с отказом. Он явственно читался в молчаливой правде об отношениях отца и дочери.

– Вас устраивает зависимое положение? – неожиданно для себя спросила я, потом запнулась и исправилась: – В смысле, вы могли бы сами контролировать процесс. Наши юристы, команда маркетологов, менеджеры. Контракт с «Драгоценностью» позволил бы выйти на другой уровень.

Иван Петрович поднес к губам чашку, медленно вдыхая бодрящий аромат кофе.

– Знаю, – кивнул наконец Штерн, керамика звонко откликнулась при встрече с блюдцем. – Видите ли, Алена, я все понимаю. Но слишком стар для разрыва отношений с дочерью, пусть они больше напоминают деловые.

Я промолчала, все-таки не мне осуждать кого-то. Хотя в душе с мнением Ивана Петровича не согласилась: какой смысл в семье, где ты просто источник благополучия?

– Когда я звонила, супруг Людмилы договорился о встрече от вашего имени, – отпила шоколад, смакуя приятное молочное послевкусие, и почувствовала, как тепло растеклось по венам.

– Я удивился, ведь была оговорена встреча с Рудольфом, – пожал плечами Иван Петрович. – Он позвонил незадолго до вас.

Тяжело вздохнув, я поставила чашку на стол. На языке вертелась парочка ругательств.

– Для людей, которые ведут бизнес, ваш зять и дочь поступили непрофессионально, – мрачно изрекла я. – Бросили вас и нас перед фактом без объявления войны в надежде, что мы перебьемся как пираньи за добычу. Кто выживет, тому и тапки.

– Вы очень прямолинейны, Алена, – улыбнулся мягко Штерн. – Одна из причин, почему я сейчас здесь.

– Веселье?

Мой вопрос, заданный кислым тоном, вызвал у мастера смех.

– Вроде того. Как будто проводишь время с людьми, которые тебе дороги, – Иван Петрович снова замер, большой очертил круглый край чашки с остатками кофе.

Мне оно не нужно, все эти сложности с контрактом. В прошлом я бы развернулась и ушла без оглядки, поскольку слишком ценила свое время. Тратить его на эфемерный шанс заполучить желаемое, пусть и с приятными бонусами – нет, увольте.

Только никуда я не пошла, осталась на месте. С кружкой в руках и мыслями о Рудольфе.

– Тогда ждем вашу дочь, – обреченно заявила я. – И обсуждаем по ходу дела пункты договора. Есть какие-то предпочтения? Мы планировали запустить авторскую серию, а к следующему году – адвент-календари с игрушками.

В уютный мирок гирлянд и ледяных фигур ворвалась шумная, голодная толпа. Я глянула на экран смартфона: ага, сеанс закончился. Посетителей катка погнали со льда, значит, где-то здесь Рудольф с дружком.

– Прекрасная мысль, – сказал Штерн и вскинул брови, заметив кого-то за моей спиной.

Внезапно мужские ладони легли плечи, горячее дыхание обожгло кожу. Знакомый аромат одурманил рассудок, затем недовольный голос Морозова протянул мне в ухо:

– Сахарочек, ты что, моего клиента уводишь?

Глава 11

Рядом со скрипом отодвинулся стул и к нам подсел Кеша, а подле меня – ну кто бы сомневался! – устроился Рудольф. Забросил руку на спинку позади меня, как бы обозначив территорию.

Вид у мужчин казался вполне благодушным, проблемы личного характера они, похоже, решили. И вроде бы надо расслабиться, да не тут-то было. Взгляд Кеши, долгий и пристальный, пронзил не хуже крохотных молний, что еще недавно искрили на катке.

– Иван Петрович, Алена, это мой друг Иннокентий Хорас, – представил Рудольф с привычной улыбкой.

– Можно просто Кеша, – в тон оленю ответил Кеша.

– Очень приятно, – кивнул озадаченный Штерн, а я не удержалась от вопроса:

– Разве Хорас не псевдоним?

Какое глупое сочетание, ей-богу. Но поклонницам Кеши, наверное, нравилось.

– Моя настоящая фамилия довольно специфична, чтобы ее называть. Для блога лучше не светить – подписчики испугаются, – он очаровательно склонил голову, смоляная прядь упала на глаза.

Я похлопала ресницами, мысленно поражаясь бессмысленности нашего диалога. Еще выражение лица Кеши не давало покоя, будто этот попугай ряженый жаждет мне что-то сообщить. Или гадость какую-нибудь плюнуть.

– Попугайчиков? – совершенно невинно поинтересовалась я, на что Кеша хмыкнул.

– Не совсем…

– А давайте кофе? – засуетился Рудольф, чувствуя и рогами, и копытами проблемы. – Сахарочек, тебе еще шоколаду принести? Булочку будешь? Обещаю не класть туда яд за попытку увести у меня клиента. Разве только слабительное…

Штерн рассмеялся, я закатила глаза, а Кеша чуть сморщил нос.

– Морозов, – вздохнула устало, – детский сад, пятая ясельная группа. Мы все-таки на работе.

– И-и-и?

Он неожиданно прижался вплотную, как любил делать часто в наши встречи, и обхватил плечи. Ароматы морозной свежести, шоколада, кофе, сладких булочек корицы, миндаля, вишни вызвали дурман в голове похлеще любого алкоголя. Кружили сознание, звуки резко отошли на второй план. Я с трудом сглотнула, на мгновение утонув в пристальном взгляде.

Сместила фокус на губы, чтобы немного отвлечься, и сделала хуже. Отчаянное желание прикоснуться к ним до сухости во рту украло последние капли влаги в теле. Олень шумно вдохнул, ресницы дрогнули, а пальцы на плече сжались крепче.

Зрачки у Рудольфа расширились. Выглядел он одновременно растерянным и слегка пришибленным той гаммой эмоций, что испытал за несколько секунд. Никаких страстных прикосновений, поцелуев, объятий, зато сколько чувств за раз!

Да и я, кажется, ушла недалеко.

– Вы очень красивая пара, – слова Штерна заставили вздрогнуть, я отстранилась.

Незаметно пихнув застывшего Рудольфа вбок, прошипела ему:

– Напитки, северный олень.

Мне надо от него отдохнуть.

Странный день, странная встреча, странное все.

Голова чумная, ноги дрожат, коленки смыкаются. Внизу живота непонятное давление, а эмоций столько, что волна вот-вот смоет половину праздничного городка. Огоньки от гирлянд слились в единое пятно из-за Морозова, я нормально дышать не могла!

– Какие напитки?

Судя по виду, Рудольф уже забыл про обещание отравить меня за кражу клиента.

– С зефирками, – пришел на выручку Кеша. – Давай, друг, поиграй в джентльмена.

Клянусь машинкой, этот Хорас мне взглядом спину прожигал до позвоночника.

– А почему не ты, Аспидов?

Вот теперь я очнулась и резко повернулась к мрачному Кеше.

Как, как? Аспидов? Фамилия и правда говорящая: вместо попугая, кутающегося в шарф, перед нами сидела змея, чья чешуя лоснилась на солнышке. Она щурила глазки, копила яд в защечных мешочках, мерзла, тихо шипела… Очень подходящий образ, который отражал истинный характер друга Рудольфа.

– Лень, – чуть надменно заявил Кеша.

Не успела я переварить полученную информацию, он быстро пододвинулся ближе. Улыбнулся Штерну, весь расцвел и бесцеремонно сбросил руку возмущенного Рудольфа с моих плеч.

– Булочки там, – Кеша указал на скопившуюся очередь у кафе. – Мне, пожалуйста, с корицей.

– Я помогу, – неожиданно зашевелился Штерн и поднялся. – Заодно обсудим дела.

– Конечно, – миролюбиво сказал Кеша, на хмурый вид Морозова он не обратил внимания. – Вы идите, мы посидим. Поговорим, познакомимся. Хочу принести Алене извинения за случайное столкновение.

Что происходит?

Рудольф напрягся, однако спорить не стал. Выбор между мной и Штерном очевиден, хоть сделал он его неохотно.

Эти метания обязательно согрели бы мне душу, не опасайся я оставаться с Аспидовым наедине. Пока думала, Иван Петрович уже торопился к очереди.

– Давай без твоих выкрутасов, – предупредил напоследок Рудольф, затем поплёлся за воодушевленным Штерном.

Морозов отошел, дважды оглянулся, фиксируя наши искусственные улыбки на лицах. А Кеша сидел, молча, барабанил пальцами по деревянной поверхности. Он явно ждал, когда друг скроется. И едва Рудольф растворился в толпе, вдруг прекратил изображать радушие.

Наклонился и протянул холодно:

– Предупреждаю всего раз: разобьешь этому долбаному рыцарю сердце, твои останки собаки в тайге не найдут.

Кеша отстранился, затем стряхнул снежинку с куртки, содрогнулся, поправил ворот и продемонстрировал мне очаровательную улыбочку. Вторую за сегодня, притом совершенно сбивающую с толку. Мое недоумение его изрядно развеселило. На дне темных озер загорелись смешинки.

– Шутка, – промурлыкал он, однако я ни на грош не поверила ему.

Озвученная угроза никакого отношения к юмору не имела. Да и настрой у Кеши был однозначный. По какой-то причине Аспидов записал меня во враги народа – и оленя в частности.

Я уставилась на невозмутимого Кешу.

Чего? Останки? О чем он вообще? Да о каком сердце речь, мы знакомы меньше двух суток!

– У тебя крыша поехала? – выдавила я, чувствуя, как оттаиваю от шока и закипаю уже от ярости. – Ты, собственно, кто такой, чтобы претензии высказывать?!

С каждым словом градус агрессии в моей отповеди повышался, пальцами я нащупала кружку и крепко стиснула. Надеялась сдержать разбушевавшийся ураган, только провалила экзамен: из очаровательной принцессы вылупился огнедышащий дракон. Щеки запылали, дыхание участилось, ноздри затрепетали, втягивая аромат кожи и булочек.

Жалобно заголосил желудок, отчего я стала еще злее. Раз так в двадцать. Голодная женщина гораздо опаснее сытой.

– Ба, сколько страсти, – Кеша в притворном испуге коснулся груди. – Не женщина, а вулкан! Теперь понятно, чего Рудик влюбился. Эмоций через край.

– Сейчас тебе будет край, – взбешенно выпалила я, чудом удержавшись от крика. – Крышка стола тебе могильной плитой станет!

Кеша склонил голову к плечу и подпер ладонью щеку. Наслаждение, с которым он впитывал каждую фразу, вывело меня из себя и сорвало тормоза. Алая простыня упала на глаза, закрыв от всего мира.

– Проваливай в свой серпентарий, пока шипелки не лишился, василиск доморощенный! – озверела я.

В груди все клокотало, тело сотрясала крупная дрожь. Кружку отпустила, саму себя – нет.

Оленя обижу, сердечко разобью. Нашел хрустальную статую мужика, жертву тонкой душевной организации. Что не женщина, так потенциальная угроза психике бедного парнокопытного. Тьфу, неженки!

Правильно Ирка говорит: нечего жалеть – надо бить. И желательно посильнее, чтобы мозги на место встали.

– Алена, – протянул тягучим, как жвачка, басом Кеша, – ты прелесть. Пожалуй, закрою глаза на ваше сходство с…