Много впечатлений и событий записала. Опять – куча мала, теперь в айподе и компьютере, и всё это просится в организованный объем с обложкой.
Моя подруга Оля, поэт и энтузиаст, посоветовала писать и подарила контакт со своей питерской подругой – писателем, журналистом, редактором, большим профессионалом Викой Шервуд.
Вика почитала мои мемуаразмы и изрекла вердикт: «Книге быть!»
Теперь, несмотря на большую активность повседневности – работа (с пяти часов вечера я опять на виртуальной работе), обязательное плавание по часу в бассейне (тренируюсь на звание рыбы?), ланчи с такими же бездельниками, домашняя нелюбимая работа, идиотские русские сериалы, иногда просто прилипающие к жопе, как банный лист, реже киношедевры, и жизнь уже на день короче. Отсюда угрызения совести, чувство вины и невыполненного долга перед человечеством.
И я дала обещание Вике прилепить пятую точку к стулу, а не к телевизору, и, как Ленин, писать, писать и писать.
Только иногда отойти пописать.
Мой американский муж (последний, пятый) сразу после знакомства со мной выучил по-русски разницу: писать и писать; плачу и плачу, а я от него усвоила американскую фразу: «Не кусай руку, которая тебя кормит!»
Итак, мое блаженство и наслаждение раем накрывается медным тазом, а начинается писчий зуд, возвращается невроз, время сжимается шагреневой кожей… И возрастает недовольство собой и текстами.
Вам нравится мой режим жизни?
Мне, в основном, очень нравится, но вот конец моего дня: до состояния засыпания – перед экраном, борюсь со сном, боюсь привычной бессонницы. В постели одна! Размышляю иногда и еще не понимаю, это хорошо или плохо. После пятого мужа я овдовела, но полна энергии, задора и вкуса к жизни. И опыта!
Так что? Надо продолжать наслаждаться жизнью, общением с интересными и приятными людьми (желательно только с такими, но выбор за вами); хочется смотреть, слушать, читать, путешествовать и еще много разных глаголов по вашему выбору и возможностям.
А как насчет секса?
Считается (и некоторыми теоретиками, и практиками), что сексом заниматься надо до смерти.
Это якобы тонизирует, тренирует, выжимает остатки гормонов, хорошо для кожи, для мышечного тонуса и для «конуса»…
Слушаешь видных сексологов – они рекомендуют поддерживать секс просто для здоровья: почаще, с игрушками и, несмотря на брезгливость, даже с чужими, много раз пользованными мужчинами. И это называется «для здоровья»?
Я бы сказала, что это чушь собачья.
Главное – не фрикции во время секса, а нежность к человеку, уважение, почтение (особенно к старому человеку), не говоря уже о симпатии, любви, страсти (обычно короткоживущей).
Важно желание не только самой потешиться, но и доставить удовольствие другому. Даже если это не любовь, а временное увлечение. Но оно точно стимулирует душу, мозг, мышцы, эмоции и остаток гормонов.
Я, конечно, говорю о немолодых и пожилых людях.
В молодости, да и в зрелости, всё бурно, бездумно, часто неосторожно. Просто несет тебя по гребню страсти, похоти, нетерпения. Если по Фрейду – требует либидо.
У меня было такое стихотворение: «Мне не нужен толстый член, доходящий до колен; мне б хватило нежных рук, сладких зон расширить круг.» – и так далее; написала я это лет в пятьдесят, живя в это время с четвертым мужем, который как раз отличался неплохим либидо.
Но для меня был не вкусным, не душистым и не желанным.
Хотя был искусен, искушен, с хорошей эрекцией, хитер, образован и опытен. Но неласков, неискренен. Короче, я его не хотела.
Из всех моих мужей и любовников только одного бы повторила. Кстати, он был на 12 лет моложе.
Мы были на одной гормональный волне, что теоретически объясняется совпадением амплитуд сексуальности у мужчин и женщин соответственно возрасту. Гиперсексуальности мужчин до 25 лет и женщин после 35 лет.
На графике это выглядит совпадением волнообразной кривой в верхней точке.
Если вы еще не поняли, о чем я говорю, то могу сказать попроще и покороче: ебля – это не главное в жизни!
Состояние влюбленности, увы, полный психологический и гормональный дисбаланс. «То загорится кровь огнем, а то, как лед, остынет» (цитирую себя).
Это состояние – настоящая болезнь. Короткая или долгая, в легкой или тяжелой форме, с психическими отклонениями или без оных…
И у всех по-разному. Но именно в этом состоянии создаются шедевры, вот тогда человек может всё, даже летать и двигать горы, решать все проблемы. Он светится, и он счастлив… или пребывает в надежде на счастье.
Это высшее состояние человеческого духа и физиологии.
И я бы сказала, что частая потребность секса, чтобы удовлетворить свое либидо, равна необходимости мочеиспускания или дефекации. Это безусловный рефлекс. Это не высшая форма божьего создания – человека.
Не обязательно со мной соглашаться или спорить.
Конечно, это мое личное мнение, но за ним – богатый опыт и даже теоретическая база.
Думайте об этом и спорьте с собой, с партнерами, с друзьями. Это полезно! В конце концов, можете найти истину.
А человеческий организм сам регулирует свои потребности, их удовлетворение и чувство завершенности и освобождения.
Вот его и слушайте, когда речь идет просто о физиологических потребностях.
Влюбленность, любовь, привязанность к человеку, желание быть с ним, потребность слиться с ним во всех ипостасях физических и духовных – вот что ценно и ожидается в мечтах и в реальности любым человеком, невзирая на пол, возраст и состояние здоровья.
Иногда в своих ожиданиях можно наткнуться на жесткую и грустную реальность. Но и здесь теперь есть выход.
Врачи и психологи много придумали в сфере сексологии, и не надо от этого отгораживаться.
Делать себя счастливым и довольным жизнью вы сможете, если захотите. Даже маленькие душевные и физиологические радости вам доступны. Мы к этому еще вернемся.
А нечастое состояние влюбленности и любовь человек проносит по всей жизни, не забывает, заново переживает всё в мыслях, и это с ним до конца его человеческой жизни.
Про «дальше» ничего не знаю.
Хочется, конечно, верить всем, кто говорит, что жизнь продолжается в разных формах; радует в этой концепции то, что не надо бояться смерти.
Я в этом не уверена и поэтому считаю, что в свой земной период жизни человек может попробовать всё и без ограничений, но только не скатываясь в скотское, не унижая достоинства Человека.
Так что дерзайте, люди! Наслаждайтесь сегодняшней жизнью, делайте ее сами удобной и приятной.
И пишите мемуары, это помогает в самоанализе и в познании самого себя и окружающего мира.
А я постараюсь вас развлечь или поделиться опытом и мыслями, а лучше бы и то и другое.
Да, я на «спуске с горы», но у меня была очень насыщенная событиями, путешествиями, приключениями и мужьями жизнь. Этим всем я хочу поделиться с вами с призывом сесть и писать про себя.
Для себя, для детей, для внуков, для человечества или для тех, кто хочет познать мир. И спасибо вам, если вы прочтете…
Часть первая
Осколки памяти советского
и постсоветского периода
Глава 1
Дитя любви
Вот и начался последний завиток жизни. Хочется надеяться, что предпоследний, но вряд ли.
Уже маячит впереди «абзац с пейзажем».
Ну и скорость у этой жизни! Она проносится как метеор.
А началась спираль в первый день Великой Отечественной войны, 22 июня 1941 года. Женщина, запечатленная на фото, исхудавшая, как скелет, с толстым, в перевязочках, ребенком, стоящим на старинном стуле, демонстрировала героизм, мужественное одинокое материнство.
Не было еды – сдавала кровь, чтобы прокормиться. На фото намеренно высоко и гордо поднята голова. Ребенок – дитя любви, зачатый и рожденный вне брака.
Двое встретились в Монголии: Он – солдат, она – учительница при русском посольстве, во временной командировке.
Любовь, встречи, беременность и отъезд в Москву – рожать – накануне начала войны.
День объявления нападения на Советскую Россию совпал с моментом рождения дочери. Меня…
Родители практически никогда не жили вместе друг с другом семьей, и я мало знаю об их отношениях. Знаю, что с началом войны отец ушел на фронт в разведбат, а мама родила в Москве меня, не будучи замужем, что мучило ее всю сознательную жизнь.
В России ханжество всегда цвело махровым цветом. Правда, отец, узнавший о рождении дочери, тут же послал военный аттестат на ребенка, что означало для дочери фронтовика какую-то помощь или довольствие.
После войны мои родители встретились на короткое время: он приехал к ней в ближнее Подмосковье. Увидел убогий домик, бывший в старину коровником при барской усадьбе, и тихо слинял в столицу, где его уже ждала дама сердца.
Мать страдала, воевала с ним за алименты на ребенка. Мне было сказано, что отец погиб на фронте. Как у всех матерей одиночек, отец – герой!
Думаю, что она долго продолжала его любить, а гордость пожирала ее, но и давала силы растить дочь.
Работала она учительницей в школе, а он, окончив два вуза, стремительно шел в карьерный рост и занимал уже значимые посты.
Моя мама, интеллигентка в первом поколении, хотела воспитать культурную дочь, для чего купила подержанный рояль, занимающий половину нашего жилого пространства, и отдала меня учиться музыке, хотя лишних денег не было совсем. Зарплата учительницы была мизерной.
Я не любила заниматься, не любила часами сидеть на стуле; мне не разрешали подбирать мелодии на слух, заставляя учить скучные этюды, повторяя и повторяя одни и те же такты. Мама никогда не бывала дома днем, приезжала на электричке вечером уставшая и контролировать меня не могла. Она просила мою тетку за тонкой стенкой прислушиваться – играю ли я на пианино, и я, пользуясь наивностью этой необразованной женщины, ставила на пюпитр вместо нот книжку, читала и бренчала, как пальцы хотели. На вопрос мамы, занималась ли я, тетя уверенно отвечала: «Да».
Когда я читала под свою «музыку», у меня в ногах на электроплитке в алюминиевой, кривой и помятой кастрюле булькал аппетитно пахнущий борщ из банки, который я просто разводила водой и ждала, когда он прокипит и можно будет его съесть. Это было детское, неконтролируемое никем счастье и свобода!
А музыканта из меня не получилось вовсе, хотя музыку люблю и немного знаю.
Позже я свою лень передала дочери – мы отдали ее учиться играть на скрипочке, потому что не хотели утруждать себя большим инструментом, и она, ненавидя и скрипку, и музыку, лелеяла детскую мечту: скинуть ее и «училку» с балкона.
В детстве я неосознанно получила знак, что удачлива. К маме приехала подруга, и мы все вместе с местными ребятишками пошли гулять в подмосковный лес.
Мы с детьми, как водится, бегали, соревновались. Я попросила у мамы снять кольцо с пальца – повоображать перед гостями.
Мама носила это кольцо, не снимая; дешевое серебряное кольцо с большим плоским ярким камнем или даже стеклом.
Я не помню, были ли у нее еще украшения; это кольцо было любимое, возможно, единственное. Мы нашли стог сена и завалились все вместе. Нас окликнули мама с подругой, мы вскочили, и я обнаружила, что кольца нет; конечно, оно было мне велико и соскочило с пальца.
Я в ужасе! Мама расстроилась и строго сказала: ищи!
Я, плача от абсолютной безнадеги найти «иголку в стоге сена», начала ковырять сено в стогу.
И, не поверите, нашла это цветное кольцо. Радости не было границ. И только много лет позже я поняла: это знак, что я, кажется, удачлива и всё, что я хотела и задумывала, кто-то помогал осуществлять. Через полсотни лет одна кубинка-вуду подтвердила, что я нахожусь под большой защитой (неизвестно кого), ко мне тянутся люди, и те, кто рядом со мной, находятся под моим зонтом. Я посмеялась про себя, чтобы не обидеть или не разозлить предсказательницу. Но не раз ловила себя на мысли о своей удачливости и проверяла ее на деле. Как-то раз, когда мне было уже лет восемь, мы с мамой поехали в Москву в театр на спектакль «Синяя птица».
Я была в восторге, а в перерыве к нам подошел мужчина, который меня не заинтересовал, и я его даже не рассмотрела. Мама сказала, что это ее знакомый. Он подал мне… банан. Я не видела доселе этой экзотики. Он раскрыл фрукт, как длинный цветок, и предложил попробовать откусить от середины. Я от стыда за свою деревенскость (так чувствовалось) откусила и кинула им, смотревшим на меня выжидающе: «Мыло какое-то». Эпизод, кроме вкуса «мыла», я забыла очень скоро. Мужчину – маминого знакомого – не запомнила. Я не знала о существовании отца и не видела его лет до девяти, пока однажды на нашей неровной, ухабистой, не асфальтированной улице в подмосковном поселке мы, дети, играющие на улице, не увидели роскошный черный автомобиль ЗИЛ (его называли в народе правительственным). Машину корежило на неровной дороге.
Дети стали спорить, к кому и за кем приехала такая важная машина, а я нахально заявила: «Не спорьте! Это за мной!»
Из машины вышел худой, чуть выше среднего роста, седоватый мужчина с усами и направился в наш дом.
Мы с мамой жили в том же бывшем коровнике. Вскоре вышла мама и сказала, что это мой отец и он возьмет меня покататься. Дети, не услышав, кто это, поняли, что это действительно за мной, и стояли, онемев от удивления.
В машине оказались еще двое – мужчина и женщина.
Я утонула в мягком кресле в ужасе от происходящего и неизвестности маршрута. Наверное, потому, что мать всегда негативно вспоминала об отце. Мы поехали, и меня тут же стало укачивать и тошнить от тряски по ухабам. Со мной возились, останавливались, где-то кормили. Я не помню, потому что в голове пульсировала одна мысль: меня сейчас изнасилуют (не думаю, что понимала смысл этого слова) и выбросят в канаву, что казалось мне страшнее всего…
Так я в первый раз пообщалась с отцом. И потом встречались мы крайне редко. Его мать, моя бабушка, несказанно страшной внешности, как мне тогда казалось (что недалеко от истины), была образованной и когда-то работала ГЛАВНЫМ бухгалтером (как в анекдоте, ребенок спрашивает: «А наша бабушка экономист, как Маркс?» И получает ответ: «Маркс был экономист, а наша бабушка – старший экономист»). Бабушка Женя делала мне подарки. Я страшно смущалась, но брала, хотя чувствовала себя нищенкой. Это чувство усилила третья жена моего отца – когда я уже получила высшее образование и стала самостоятельной. Эта жена была дочерью водителя автопарка и кассирши в продуктовом магазине (я думала, что она обсчитывала покупателей, потому что у них всегда было много еды).
Она получила высшее образование и испытывала некую социальную гордость. Но еще у этой женщины имелся муж – замминистра, как она гордо говорила, и она чувствовала себя светской львицей, «номенклатурой», леди и феей, одаривающей сиротку (меня), несмотря на то что «замминистра» был мой отец, а еду для меня она доставала из холодильника, чтобы очистить его от старых запасов.
Я брала эти залежалые продукты и всегда уходила, глотая слезы унижения.
Я так и оставалась сироткой, изредка посещая семью отца, жившего на улице Горького, напротив Моссовета, где обитали генералы, космонавты и директора магазинов – высшая элита советского общества.
Я редко виделась с отцом и, вероятно, не производила на него и его жену приличного впечатления. Я была замужем с девятнадцати лет, сделала после института небольшую карьеру в санэпидстанции и уже работала в ведомственном институте, куда меня взял пациент мужа из Кремлевской больницы на неплохую должность и хорошую зарплату – выше, чем у мужа-хирурга.
Мой первый муж
МОЙ ПЕРВЫЙ МУЖ – Александр Попов (я так и оставила его фамилию, лишь позже присоединила к ней фамилию последнего, пятого, мужа и стала Popova-Blum). Мы встретились в стенах Первого московского медицинского института, а познакомились у… трупа.
