– Но самое большое искушение – это мысли, – подсказала Нина Васильевна, – раньше, до воцерковления, как хорошо было: тебе нагрубили – ты ответил, да не просто ответил, а обозвал и даже послал в самые далекие дали. А теперь тебе нагрубили, а ты думаешь, как имя этого человека узнать, чтобы за него помолиться.
– Тебя предали, а ты должен это предательство полюбить, – дополнила Ольга Васильевна, – ответить такой волной любви, чтобы предателя она подняла над всем миром, чтоб он осознал, какой он мелкий и бессмысленный человек!
– А зачем? – специально продолжал задавать я один и тот же вопрос. Мне, в принципе это было понятно, но хотелось, чтобы высказались странницы.
Паломницы помолчали немного, а потом заговорили:
– Потому что этот мир создал Бог. Потом Бог послал к нам своего Сына, а Сын рассказал законы, по которым нужно жить. И эти законы вот такие: любить врагов и всех ненавидящих нас и молиться за них, не мстить никому.
– Но если Бог создал нас вот с этими недостатками, – не унимался я, – может быть, стоит жить «око за око». Тебя обидели – ты обижай.
– Так мы до прихода Христа так и жили, – сказала Ольга Васильевна, – а Сын Бога пришел к нам поведать, что так жить неправильно. Это путь, ведущий в никуда. Если хотите вечной жизни, надо меняться.
– А меняться трудно, – вздохнула Нина Васильевна, – чтобы поменяться – нужно укреплять себя постоянно. И молитвами, и постами, и вот такими поездками.
– А сейчас ведь поста нет, вы в дороге, – продолжил я их спрашивать, – так почему вы от почти всей еды за свадебным столом отказались? Я напротив сидел – видел. Сейчас, наверное, голодные?
– Нет! Знаете, как мы винегрета наелись с вареной картошкой! – принялась уверять меня Нина Васильевна.
– Да какой винегрет! Что ж вы от уток и бутербродов с икрой отказались?
– Ну, во-первых, нам было неудобно! – ответила Ольга Васильевна. – Все-таки мы сюда напросились. Не должны же они нас еще и кормить. А во-вторых, вдруг нам на Валааме причаститься получится? А мы уток ели! Да вино пили. Турнут нас с острова поганой метлой!
– Если Господь решил, что мы недостойны Валаама, Он бы нам помогать не стал! – сказал я. – А Он, наоборот, нашел возможность для нас не только в монастыре оказаться, но еще приехать без денег, сытыми и в тепле.
– Возможность нам представилась, – согласилась она. – А вообразите, что потом мы набросились на мясное, на салаты с майонезами и на утку с яблоками…
– Как я, – пришлось мне усмехнуться над собой, потому что я именно так и поступил.
– Ну, может быть, – закивала вторая сестра, – Господь посмотрел на нас и эту возможность раз – да прихлопнул.
– Не хотелось бы, – вздохнул я.
– А вот у меня так получилось, – вдруг рядом с нами заговорил призывник, который, оказывается, терпеливо слушал нас все это время, – вот у разных народов своя еда. Одни не едят это. Другие – то. Вот у меня родня живет и в Белоруссии, и в Калмыкии. Когда приезжаю в Колмыкию, меня там бабушка спрашивает:
– Надеюсь, ты в Белоруссии свинину не ешь?
А белорусские бабушка с дедушкой, в свою очередь, каждый раз интересуются: «Тебя там кониной случайно не кормят? Не ешь, как это можно – есть коней?» И я тоже возмущаюсь вместе с ними этой дикости. А я ем все. Сыровяленая конина от одной бабушки и свиные котлетки от другой – мои любимые блюда. Вот как надо питаться! А вы придумали для себя разное! И мучаетесь!
– Почему мы мучаемся? – растерянно спросила у сестры Ольга Васильевна, когда призывник отошел.
5
– Остров, остров! – закричала невеста, которая вышла прогуляться до руля. – Капитан объявил, что остров приближается!
– Вот радость-то, – я вздохнул еще раз, – дохлую псину проведывать!
– Дохлую псину? – изумились сестры.
– Да я так, о своем, – решил я в этот капитанский секрет никого не посвящать.
– Вы поможете нам вынести провизию на борт? – спросил меня один из пятидесятилетних гостей, рыжий человек, у которого с трудом на животе застегивался пиджак и все время казалось, что пуговица вот-вот оторвется.
– Конечно, помогу! – поспешил согласиться я. – А чего же молодежь?
– Молодежь оказалась не так сильна. Не донесет молодежь эти ящики. Видно, ребята не только выпили, но и покурили чего-то там своего на палубе.
– А зачем ящики? – удивился я.
– Решено там основательно подкрепиться, – ответил мне мужичок, – может быть, это и правильно! Нечего пирушки на намоленной земле монастыря устраивать.
– Да нам, собственно говоря, по прибытию ничего не будет нужно, – заверила одна из дам-накрывальщиц. – На Валааме у нас своя кухня, свежие продукты. Лучше здесь все доесть, чтобы на Валаам прибыть без лишнего груза.
– И допить! – с усмешкой подчеркнул рыжий господин с животом.
– Допить не получится, – покачала головой дама, – больно много закупили, но мы на всякий случай берем с собой все.
– Кроме винегрета, его все равно никто не ест, – поддержала разговор вторая.
– Паломницы едят с удовольствием, – заметил я.
– Ты, Валентина, всегда умеешь так высказаться, чтобы у другого человека осадок остался, – заметила при этом обиженная накрывальщица Катерина.
– Катя, ну какой осадок? – наигранно удивилась Валентина.
– Ты же прекрасно знаешь, что винегрет я делала. Два дня овощи варила и резала. Ты думаешь, мне приятно слышать, что он самой бесполезной едой оказался?
– Ну почему бесполезной? Паломницы вон едят, – заметила язвительная Катя, но решила не униматься. – А ты знаешь, какой с твоим винегретом вчера казус вышел?
– Какой еще казус? – напряглась Валентина.
– А такой. Даша дома нарядилась в свадебное платье. Ну как бы примерить, чтоб все подходило и было красиво.
– Винегрет здесь при чем?
– Вот она нарядилась и идет на кухню, чтобы маме показать. А мама как раз твой винегрет пробовала. У нее весь рот был им забит. А когда Даша ее позвала, она резко развернулась и чихнула. И все платье невесты оказалось в свекольных точках. Они вечером его замочили, а потом полночи, чем могли, выводили винегретные следы. А вторую половину ночи – гладили. В доме такое творилось! Вот поэтому им сегодня его и не хочется!
– Ну а я разве виновата? – вздохнула Валентина.
– Разве говорю, что ты виновата? Просто объяснить хотелось.
– Спасибо, Катя. Утешила!
Женщины разошлись в разные стороны. И тут я увидел старичка.
– Где же вы были? – как-то я нешуточно ему обрадовался. – Здесь вроде бы и деваться некуда, а вас нет и нет!
– А я вот он! – засмеялся старичок. – Я и не прятался никуда.
– Я вас не видел!
– Так получилось, что только кораблик отчалил, мне поплохело! Здоровье не то! Качка, да все такое! И свадьбу омрачать не хочется. Не привык я, чтоб мной занимались. Тут поважнее люди есть. Я подошел к одному из морячков, говорю ему: «Нет ли укромного местечка, чтобы там немного отлежаться?» Он перепугался, «Ты не помрешь?» – меня спрашивает. Я говорю: «Просто полежать в тихом месте! Жив буду!» Он меня отвел в свою каюту. Там я хорошо отдохнул на нижней полочке. Теперь бодрячком.
– Только вы голодный остались.
– И трезвый, – согласился дед, – непорядок! Говорят, впереди остановка готовится, вот там я и перекушу.
– Хорошая мысль! Я тоже что-то давно к столу не подходил. Интересно, а до Валаама сколько отсюда идти осталось?
– Нашему кораблику около часа. Немного. Это ж моя родина, я там родился. Сто лет там не был. Я, кстати, Дашин дедушка, Михаил Иванович. А вас как звать?
– Александр.
– Очень приятно!
– И мне тоже!
Во время разговора я бросил случайный взгляд на пассажиров и заметил сцену, которая мне не понравилась: жених Костя что-то обсуждал с одной гостьей свадьбы по имени Анжела. Они смеялись, девушка курила тонкую коричневую сигарету. Вроде бы ничего особенно, но вдруг я увидел, что свободной рукой она незаметно поглаживает его пальцы. Как-то по-свойски, очень неподобающе к свадебному дню. Мой взгляд столкнулся с холодным взглядом Кости, он убрал свои руки в карманы, повернулся к подружке спиной и облокотился о борт корабля, рассматривая приближающийся островок.
Кораблик через несколько минут пришвартовался к берегу.
– Пусть сначала раненые выйдут, – шепнула мне педагог Тамара.
Это означало, что подгулявшая молодежь налегке, поддерживая друг друга, как бойцы после боя, каждым шагом рискуя упасть в холодную воду Ладоги, должны первыми сойти на землю.
Сначала на берег ступили ребята, затем свидетели Игорь и Жанна, а следом их друзья: призывник Серега, раскрашенные и расфуфыренные Леночка, Таня и Влада, а также не к месту проявившая нежность к пальчикам жениха Анжела и ее подружка Оксана. Причем все девочки были очень похожи, словно один косметолог увеличивал им груди и губы, один парикмахер выпрямлял и осветлял волосы, делал стрижку, один косметолог занимался гримом. Озабоченные своим внешним видом девушки при этом пили исключительно водку. И много. Не знаю, что бы с ними было, если бы их с молчаливой обреченностью не поддерживали Стас и Никита, которые при этом сами же пристально следили, чтобы рюмки в дамских руках никогда не опустевали. Про себя они тоже не забывали.
А потом, убедившись, что с молодыми все хорошо, пошли остальные: скрипачка с гармонистом продолжали играть на ходу, несмотря на то, что мостки были шаткими. Потом вышли рыжий господин с животом, дядя жениха, обладающий гусарскими усами, родители жениха и невесты, монахиня Силуана, ну и, конечно, тетушки-накрывальщицы. С коробками, ящиками напитков, остывшими утятницами, подносами с закуской. Мне досталась коробка с шампанским. Я не торопился и ждал, пока люди иссякнут. Отоспавшийся дед начал проявлять активность и заставил маму жениха взять на берег привезенные из Петербурга пледы. Она попыталась ворчать, на что дед заметил:
– Дочка, ты на остров взгляни! Здесь деревьев нет! Только вышка маяка! На чем сидеть? Чем укрыться?
– А что, мы здесь до ночи останемся? – сопротивлялась она.
– Не до ночи, но лучше, чтоб все было под рукой.
И когда оставался только отец жениха и я с шампанским, вдруг сзади робко заговорили паломницы:
– Вы знаете, мы не пойдем вместе со всеми, – сказала Ольга Васильевна, – мы вас здесь подождем. Там холодно, ветер, влажность большая. А мы с дороги. Слабенькие. Можем заболеть. Так что не сердитесь.
– Ну, оставайтесь, – ответил мужчина, – винегрет знаете, где!
6
И вот мы с ним вышли на землю острова. Поначалу мне даже понравилось. Это было романтично. Пустынный остров с маяком. Довольно просторный. И в то же время далеко не уйдешь и из видимости окончательно не скроешься. Красиво плескалась Ладога. То и дело пряталось в облаках быстро побагровевшее солнце, выкидывая на нашу землю световые раструбы. На заброшенном маяке – птичье гнездо внушительных размеров. Здесь оказалось немало птиц. Чайки или бакланы – я их не различаю. Они нехотя встревожились из-за редко сюда прибывающих людей и вынужденно покинули устроенные прямо на земле участки для своей будущей ночевки.
Я отнес коробку с шампанским к остальным продуктам и последовал за всеми гостями, которым что-то рассказывал капитан. Он увел всех на противоположный берег.
Когда я подошел, услышал только обрывок его речи:
– Двадцать лет служил! И все понимал! Только не говорил! И уже прежде один раз умирал!
Мне не нужно было объяснять, что речь сейчас идет о его любимой собаке.
– Как это, уже умирал? – спросила бабушка Мариночки.
– Однажды друг позвал пожить на дачу! – Капитан тут же отреагировал на ее вопрос, расценивая как приглашение поведать важные этапы собачьей биографии. – Мы с другом днем пошли в магазин, а собака осталась во дворе. Его дети ее взяли и напоили. Представляете. Водкой! Вот проказники! Ей стало плохо. Она заскулила и откинулась. Дети испугались. Решили, что мы сейчас вернемся, а собака дохлая. Накажем! И решили ее по-быстрому закопать.
– Какой ужас! – звякнула неподалеку оскорбленная этой историей Тамара.
– Мы вернулись, собаки нет. Дети говорят, что убежала за нами. Я спокоен: сколько раз терялась – всегда находилась. Этот пес дураком не был! Сели мы за стол. Ужин, продолжение банкета, все такое! А пока мы гуляли, закопанная собака под землей пришла в себя, откопалась и приползла на наши голоса. Дети под стол залезли от страха. Представляете, вдруг является тайно похороненная ими собака! Вся в земле, шатаясь! И лезет на радостях, чтобы языком лизнуть! Ничего! Пришла в себя! И еще долго прожила! Пока я ее вот здесь не схоронил.
Ради приличия все постояли над местом захоронения капитанского пса в молчании. Музыканты выдали «Лунную сонату». Хорошо, хоть не похоронный марш. Все-таки есть у людей чувство вкуса!
А я зачем-то сказал:
– Надо было ее отдать на сожжение, а прах развеять над водами Ладоги.
– Вот ты с самым близким существом у себя так и поступай, – тут же ответила мне бабушка Мариночки. Девочка немедленно выглянула из-за бабушкиной юбки и сурово посмотрела на меня взглядом Медузы Горгоны. Я отметил, что девочка зачем-то взяла на берег свою корзинку с шоколадками.
– Кстати, хорошая идея! – неожиданно отреагировал капитан. – Как-то я не додумался! Может, откопать ее и…
– Давайте, не сегодня! – вмешался жених.
Капитан несколько разочарованно отошел от захоронения и стал показывать остальным, где находится Валаам, а в какой стороне остался Санкт-Петербург, где Сортавала, а сколько надо добираться до Приозерска. Откуда удобнее.
– А теперь доставайте свои телефоны и фотографируйте закат! – скомандовал капитан.
И все послушно, как зайчики, вытащили трубки мобильных, чтобы сделать исторические кадры. Но никакого заката не было! Все оглянулись на капитана. Он понял свою оплошность:
– Осенью закат в это время. А сейчас-то весна! Чего-то я перепутал. Пока еще светло будет! Но недолго.
При этом мы заметили, что мобильные телефоны на этом острове не ловят.
– Так это же мечта! – вскрикнула невеста. – Наконец-то, все связи с нашим миром разорваны! Мы можем чувствовать себя свободными людьми, которые никуда не торопятся, никому ничего не должны!
– Я-то вот должен за эту свадьбу! И немало должен. И за этот кораблик! – пробурчал отец Даши. Но услышал его только я.
– Давайте накроем столы и отметим первую остановку нашего путешествия, – прокричала свидетельница.
– Вообще-то вторую остановку, – своевременно заметил свидетель, – первая была плавающим деревом.
–Зато романтика, – сказала Леночка.
Я с восхищением посмотрел на девушку, мысли которой совпадали с моими. Посмотрел на нее – и вздохнул. Она не захватила никаких теплых вещей с собой. Платочек на плечах, прозрачная косыночка вокруг шеи – и все. Словно собралась по Невскому гулять. А здешний ветер уже начал коварно нас продувать. Я ей сказал:
– Вы бы пошли на кораблик и взяли что-нибудь теплое для себя, а то заболеете. Лечиться долго придется.
– Почему я должна заболеть? – попыталась она спорить, но очень неубедительно, потому что наступающее похолодание стало самым лучшим защитником моей правоты.
