Кассандра Тарасова "Чёрная Гронья"

Потом она наклонилась к его уху.

– Вскоре всё начнётся, и ты сможешь привести меня домой. Но помни, что грома и овец надо опасаться, братец, – Корина ткнула носом в щёку Поля.

* * *

Гронья и Корина неторопливо удалялись от имения графа. Девушка на ходу расчёсывала волосы серебряным гребнем, её мать молчала. Её удивило то, что граф не попытался уговорить их дочь остаться с ним. Обычно, он не упускал возможности поговорить об этом.

– Ну что же, по крайней мере, он прислушался к твоим советам, Корина. Ни его младший сын, ни его дочери ещё не пристроены.

– Папа давно понял, что Корину надо слушать. Корина плохого не посоветует. Ведь я будущее вижу, предрекаю Смерть и Горе, и увожу от них в цветущее поле! – последние слова девушка пропела.

– Лебёдушка моя, – проворчала ведьма и поправила капюшон на голове.

– Мама, тебе следует кое-что знать, – Корина подвязала волосы белой лентой. – Я унесла маленького кукушонка из нашего вороньего гнезда, но на его месте теперь лежит испепелившийся феникс. Если мы не поторопимся, то он, боюсь, уже никогда не возгорится возрождающим пламенем.

Ведьма молча посмотрела на Корину и злобно нахмурилась. Чёрная Гронья не терпела секреты и сюрпризы – даже от родной любимой дочери.

* * *

Наступил вечер. Над опустевшим поместьем барона Жонкиля сгущались серые тучи, смолкли крики птиц. Начался дождь, но через его пелену из опустевшего овина можно было различить чей-то тонкий блеющий голос.

– Ску-у-учно, оставили опять они бабушку одну, ску-учно, гадкие вороны, я вас дождусь вновь, отомщу гадкой чёрной вороне, ску-у-учно бабушке…

Воронье гнездо

Франция, 1347 г.

…Обычно шумный город теперь стал тихим и опустошённым. Глядя на него с монастырской стены, юный воспитанник ордена монахов Святого Франциска, Ксавье тяжело вздохнул. Мир снаружи казался как никогда враждебным и опасным. Его приёмный отец сегодня уходил туда – возможно, навсегда.

Ксавье вытер слёзы и поднял взгляд на крышу монастыря – там толпились белые голуби. Ксавье достал из-за пояса мешочек с хлебными крошками и высыпал их на пол рядом с собой. Белоснежная стая вспорхнула и набросилась на еду. Ксавье хохотнул и стал тихо наблюдать за голубями.

Отец Даниэль в своей келье собирался в дорогу. Нет, он не будет ему мешать, отвлекать, уговаривать остаться. В конце концов, во внешнем мире в его возрасте люди уже сами ищут свою судьбу.

Внешний мир за монастырской стеной.

– Я не хочу туда, – прошептал Ксавье и вновь посмотрел на снующих и воркующих голубей. – Отцу не следует туда идти. Неужели нам плохо в обители? Неужели не безопаснее за монастырскими стенами? Нет, отец уже всё решил. Он решил бороться с чёрной смертью, он решил сражаться за жизни людей. Он хороший хирург и учёный, хоть и не признанный! Он умный, он меня всему научил, я помогал ему во врачевании, когда в монастырь приходили страждущие. Нет, его не заберёт чума, он вернётся…

Забил монастырский колокол, звон разнёсся над всем городом. Ксавье от неожиданности пригнулся и зажал уши. Стая голубей встрепенулась, заметалась и полетела над городом. Лишь один голубь замешкался, сбитый громким звоном, ударился о скат крыши и упал обратно на монастырскую стену. Ксавье испуганно ахнул, бросился к птице, но та уже затихла навечно. Горькие слёзы градом потекли из глаз юноши, из груди вырвался разочарованный стон.

– Ксавье, мальчик мой, что случилось? – он услышал над головой знакомый голос Даниэля. Его приёмный отец уже облачился в чёрную птицу – костюм чумного доктора, а в руках держал походную сумку и тяжёлую железную трость. – Что ты льёшь слёзы, сын мой?

Ксавье не выдержал. Он изо всех сил обнял своего отца и стал умолять его не уходить из монастыря, не бросать его. Кричал, что он может не вернуться, пропадёт зазря. Лёгкий подзатыльник остановил причитания.

– Я не умру, мы обязательно свидимся вновь. Мои знания и твоя вера уберегут меня от мора, – Даниэль ласково взлохматил волосы Ксавье, – Людям по ту сторону стены нужна помощь, вера в жизнь. Мы вольны им это дать. Мы служим Всевышнему и блага Его должны давать каждой заблудшей овце.

Даниэль протянул Ксавье маленькую пахнущую ладаном круглую коробочку на цепочке.

– Отец! Твой поммандер! Как же он убережёт тебя от чумы? – выкрикнул Ксавье, отшатываясь от подвески.

Даниэль вложил поммандер в ладонь приёмного сына.

– Ты сбережёшь его, а я сберегу себя. Дай мне слово не открывать его, пока я не вернусь.

– Да, отец!

– Вот ещё что, сын мой, – Даниэль огляделся по сторонам и наклонился к уху Ксавье. – Отец-настоятель дал слово, что если я помогу уничтожить чуму и вернусь, то смогу уйти из монастыря навсегда. Не принимай постриг, Ксавье. Дождись меня, и мы сможем покинуть обитель вместе. Помни, что я люблю тебя и никогда не откажусь от тебя, сын мой – лишь смерть может разлучить нас! До встречи, мальчик мой!

Оставив поражённого услышанным Ксавье на монастырской стене, Даниэль спустился к повозке, что ждала его внизу. Лишь когда ворота монастыря захлопнулись, и телега поехала по дороге к городской черте, Ксавье опомнился и выкрикнул ей вслед имя своего отца. Крик остался без ответа.

Каждую ночь Ксавье молился в своей келье, но спустя три месяца он узнал, что отец Даниэль умер. Гонец с горькой вестью прибыл именно тогда, когда оборвалась цепочка, и поммандер упал на пол кельи, раскрывшись при ударе. В пепле горелого ладана, Ксавье увидел старый серебряный перстень с печаткой в виде герба. На нём пёс гнался за летящей к лесу вороной…

* * *

Франция, 1352 г.

Ксавье чувствовал, что умирает. Сводило грудь, лёгкие хрипели, глаза драло, воздуха не хватало, крутило живот. Нет! Нельзя снимать маску, нельзя! Если он заразен, а он понимал, что чёрный мор его пометил, то надо бежать как можно быстрее, и как можно дальше. Так быстро и так далеко, чтобы уже никогда не вернуться.

Брошенный им факел стал последней каплей. И другие доктора делали это до него. Но ранее он просто смотрел на то, как они поджигают обречённые деревни – но на этот раз ему пришлось самому сделать этот страшный шаг. Он бросил горящую палку в солому, сложенную у околицы деревни. Тогда ещё он утешал себя тем, что все жители умерли, и никого не осталось. Но когда огонь добрался до первого дома и из приоткрытого окна раздался предсмертный хрип старика, Ксавье не выдержал. Он побежал прочь, прочь от огня, от горящей деревни, от других докторов, от мортусов с их вечно грязными телегами и лопатами. Как его ни звали и ни искали, его не смогли ни найти, ни догнать. В длинном кожаном плаще особо не побегаешь, но останавливаться Ксавье не мог и не хотел.

– Меня объявят мёртвым, ну и пусть, ну и пусть! Пусть всё закончится! Я так больше не могу! – кричал он, продолжая бежать сквозь высокую траву и чувствуя, как горит изнутри его тело, немеют лёгкие, а живот начинает крутить от боли.

Силы заканчивались. Еле переставляя ноги, опираясь на трость, он доковылял до границы Тёмного леса. Кожаная перчатка заскользила по шершавой коре дуба, юноша вскрикнул и упал на траву. Клюв перегнулся, скрипнули ремни, маска соскочила с его лица. Ксавье в отчаянии сорвал с себя шляпу и капюшон, отстегнул оставшиеся ремни. Свежий воздух ударил в голову, мокрые волосы захолодил ветер. Дышать стало чуть легче, но воздуха всё равно не хватало.

– О Боже, Господи, Боже… – застонал юноша, с трудом переворачиваясь на спину. – Боже, помоги мне…

По темнеющему небу плыли облака. Наверняка будет дождь.

Только сейчас Ксавье понял, как сильно ему хочется пить. Пить. Те люди, которых он пытался спасти тоже хотели пить, постоянно хотели пить. Он вспомнил, как мортусы доставали чумной труп из колодца. Мертвец тоже хотел пить.

– Хватит, – из глаз юноши потекли слёзы, расплываясь по раскрасневшимся от жара щекам. – Я не хочу.

В ушах звенело, глаза заволакивало тьмой, Ксавье чувствовал, как стучит кровь в висках и тяжелеет затылок.

– Нет, папа, нет… – кажется, он прокусил губу. В рот потекла струйка крови.

Последним, что увидел Ксавье, была девушка в белоснежном платье с корзиной в руках, что вышла из леса, тихо напевая колыбельную.

А потом сомкнулась тьма.

* * *

На жаровне кипел котелок, пахло сырой землёй и травами. Корина процедила отвар коры дуба, отжала лишнюю влагу с тряпки, положила её на горячий лоб юноши. Спустя минуту, он застонал и открыл глаза.

– Лежи и не двигайся, у тебя тело ослабло, – сказала девушка, оборачиваясь на стон.

«Где я? Куда делось небо? Я уже в могиле?» – Ксавье попытался поднять руку, но тело не слушалось.

– Меня зовут Корина, я живу в лесу Вен-Либре вместе с матерью. Ты в нашей землянке. Не бойся, тебя здесь не обидят – если ты не будешь обижать меня и мою матушку.

Юноша посмотрел на девушку мутными глазами.

«Она во всём белом, как ангел».

Ксавье попытался представиться. Из пересохшего горла вырвался хрип.

Корина расхохоталась.

– А ты забавно говоришь! Ты лежи, лежи. Твои вещи здесь, – она показала в угол, затянутый паутиной. Кожаный плащ и маска с длинным клювом ютились в старой корзине, рядом с ней стояла пара высоких крепких сапог.

– Твои штаны, жиппон и исподнее проветриваются, так что не удивляйся, когда посмотришь под одеяло, – ухмыльнулась Корина, насыпая в дубовый отвар истолчённый угольный порошок.

Ксавье с трудом поднял руку, посмотрел на запястье. Нет, бубонов пока нет. Ничего, скоро появятся. Значит, умирать он будет долго и мучительно. Нет, погодите, что сказала эта девушка? Он не в костюме. Нет! Он же заразен! Он же специально ушёл в лес, чтобы умереть в одиночестве и никого не заразить! Эта безумная подписала себе смертный приговор!

– Не!.. Не… – из горла вырывались только хрипы. Ксавье еле сглотнул и смог выдавить из себя фразу. – Чума! У меня! Чума…

Во рту снова привкус крови. Уже поздно, скоро он выкашляет лёгкие.

Корина чуть улыбнулась.

– Как тебя зовут?

Молчание.

– Как тебя зовут, парень?

Раздался кашель.

– Ксавье, – просипел юноша.

Корина кивнула.

– Вот что, Ксавье. Нет у тебя никакой чумы. Уж я-то точно знаю, – она показала на себя. – А вот то, что ты цикуту от снытки отличить не можешь, означает лишь то, что врачеванием ты занялся лишь недавно, а если давно, то плохо тебя учили.

Голос девушки становился всё более далёким, Ксавье чувствовал, как сознание вновь покидает его.

– Не… Нет… – Ксавье попытался приподняться, но рука скользнула, и он упал на лежанку.

«Господи, помоги мне, Господи!»

Корина не обратила внимания на реакцию юноши. Она толкнула чашу, стоящую на полу, ногой. На пол землянки высыпались увядшие травы, среди которых лежал сухой венчик с белыми цветами.

– У тебя отравление травами, да и перегрелся ты в своём плаще. Весь в коже – лето же! Правда, по-другому от мора не защитишься, верно?

Ксавье напряжённо кивнул. Корина помешала дубовый отвар с угольным порошком и подсела на лежанку к своему гостю.

– Пей, – она поднесла чашу к его губам и приподняла Ксавье голову. – Этот отвар поможет тебе справиться с недугом. Пей.

Ксавье мотнул головой и попытался разжать губы.

– Пей, а не то умрёшь.

«Не могу…»

– Можешь, пей, – твёрдым голосом сказала Корина. – Ты можешь. Борись.

Ксавье печально посмотрел на девушку, сипло вдохнул воздух и выпил отвар до дна.

– Вот молодец, вот умница, а теперь отдыхай, – она ласково положила его голову на мягкий мох, служивший подушкой. – Спи, утром полегчает. А мне надо идти.

– Но… подожди…

Корина почувствовала, как горячая ладонь юноши легла на её запястье. Его мокрые от слёз глаза с мольбой смотрели на неё.

«Господи, прости меня, я жить хочу!».

– Ой, вижу я, что сильно ты хочешь жить, парень. Даже готов принять помощь от незнакомки? – Корина взъерошила его волосы. – Ничего не бойся, я не дам тебе умереть, договорились?

– Да…

– Да? Вот хорошо, а теперь – спать и набираться сил, ясно? А я скоро вернусь.

Повинуясь приказу девушки, Ксавье заснул. Он не услышал, как Корина покинула землянку. В руках она баюкала корзинку с украденным младенцем и шла на встречу со своей матерью-ведьмой.

* * *

Чёрная ворона и белый лебедь летели над лесом. Солнце уже клонилось к закату, ворона недовольно каркнула и спикировала вниз. Лебедь последовала за ней. Осторожно поджав лапы, обе птицы приземлились в мягкую траву, уже начавшую покрываться вечерней росой. Через мгновение из зелёных зарослей поднялись женщина в чёрном плаще и девушка в белом платье.

– Когда ты нашла его, дочь? – ведьма недовольно откинула назад капюшон и отряхнула подол платья.

– Днём, мама, – Корина поправила белую ленту в волосах и перепрыгнула через травяную кочку. – Ты ушла, я покормила малышку, вышла с ней на край леса – и вижу, как лежит слёток с опалёнными костром крыльями.

Гронья сердито хмыкнула и поторопилась к землянке.

– Так, я вижу, что времени ты не теряла, дочь моя, – она указала на одежду, висящую на верёвке, протянутой между шестом и верхом землянки.

– Он бы испёкся полностью, мама, – улыбнулась Корина.

– Хулиганка и шалунья, – фыркнула ведьма и открыла дверь. Землянку наполнил густой прохладный вечерний воздух.