– Но…
– Я сам с ним поговорю. В понедельник.
– А он точно… сможет помочь? – Жанна с надеждой посмотрела на собеседника.
– Вы его давно знаете? – ответил тот вопросом на вопрос.
– Почти тридцать лет.
– Ровно тридцать?
– Двадцать семь. Почти столько же, сколько Андрея. Мы ведь с Андреем в 85-м году познакомились. Восемнадцатого числа, в сентябре.
– Какого-какого числа? – неожиданно заинтересовался Смирнов. Голос его при этом предательски дрогнул, но занятая собственными мыслями женщина ничего не заметила.
– Восемнадцатого сентября, – вздохнула она, поднявшись. – Мы этот день каждый год отмечаем.
– Понимаю, – тихо пробормотал Михаил Дмитриевич, вставая одновременно с ней. – Ну что же, спасибо вам, Жанна, что уделили мне время.
– Не за что, – пожала плечами женщина. – Надеюсь, вы сообщите мне о результатах встречи с Шурой Синицыным.
– Обязательно, – кивнул подполковник.
– Ну, тогда до свидания. Михаил…
– Дмитриевич.
– Буду ждать звонка, Михаил Дмитриевич, – ещё раз напомнила Жанна, после чего развернулась и через десять секунд скрылась за ведущей в больничный коридор дверью.
Проводив женщину взглядом, подполковник Смирнов снова сел на диван, откинулся на жёсткую спинку и перевёл дух.
Деньги супруге Андрея он передал. Телефон Синицына выяснил. Подозрений с её стороны, а заодно и со стороны гипотетических наблюдателей (что поделать – привычка) не вызвал. Единственное, что кольнуло… упомянутая в разговоре дата… 18 сентября 1985-го года…
Михаил Дмитриевич навсегда запомнил тот день.
Так же как Жанна с Андреем.
Вот только, в отличие от капитана Смирнова – для них он оказался счастливым…
18 сентября 1985г. Остров Кипр. Айя-Напа
Для любой женщины лишние двадцать минут – это почти ничего. Измаявшемуся в ожидании Михаилу оставалось лишь улыбнуться и помахать рукой вышедшей из-за пальм Анне. Девушка уже успела переодеться, сменив униформу отеля на короткие шорты, топик и легкомысленные сандалии в типичном греческом стиле, с многочисленными завязками и обтягивающими щиколотки ремешками. Впрочем, удивляться не стоило – всё-таки Анна была местной уроженкой, поэтому её облик вполне соответствовал здешним канонам. Правда, нос у девушки ни капельки не походил на «греческий». Не обычный для киприотов прямой и с горбинкой, а чуть вздёрнутый… почти рязанский, только без веснушек. Плюс глаза. Светло-серые, а не карие, как у большинства южных народов.
– Простите, Майк, что так долго, – Анна остановилась в шаге от «журналиста» и развела смущённо руками. – Думала, вы меня не дождётесь.
На взгляд Михаила, выглядела она потрясающе. Слегка запыхавшаяся, раскрасневшаяся от быстрой ходьбы, поправляющая сбившуюся от ветра причёску. «Видимо, и вправду спешила», – мысленно усмехнулся мужчина, с удовольствием разглядывая гречанку.
– Дурак был бы, если бы не дождался.
После этих слов девушка ещё больше смутилась. Михаил же, подняв с земли маленький камушек, запустил его в бьющееся о скалы море. «Эх, жалко, высоковато – блинчиков не получится».
– Ну что? Начнём осмотр достопримечательностей?
– Начнём, – рассмеялась Анна, оправляясь, наконец, от смущения и беря мужчину под заботливо выставленный вперёд локоть. – Прямо сейчас и начнём.
* * *
«Экскурсия» длилась почти три часа. Молодые люди даже не заметили, как дошли до края посёлка. Солнце уже скрылось за горизонтом, погрузившись в разом потемневшее море. Лишь едва угадываемая полоска от последнего блика ещё серебрилась в волнах.
Ноги у Михаила немного гудели, однако усталости он не чувствовал. Хотелось и дальше вот так брести и брести вдоль берега, слушая музыку волн и вечернего бриза, наслаждаясь покоем и близостью идущей рядом красавицы.
– Скажи, Майк, – девушка неожиданно остановилась и развернулась к задумавшемуся о чём-то мужчине. – А у тебя в роду случайно не было… эээ… русских?
– А… почему ты об этом спросила? – осторожно поинтересовался капитан Смирнов, стараясь казаться спокойным.
Полностью скрыть волнение не удалось.
– Нет-нет, ты не думай, я ни на что такое не намекаю, – торопливо ответила Анна, видимо, почувствовав напряжение в голосе спутника, но истолковав по-своему. – Извини, я не хотела обидеть.
– Да я и не обиделся вовсе, – улыбнулся разведчик. – Просто мне стало интересно, причём здесь русские.
– Правда?
– Правда-правда. Мне это действительно интересно.
– Да? Ну, хорошо. Просто… просто ты, Майк, очень похож на одного моего старого друга, – пояснила девушка, теребя спускающуюся до груди прядь волос, незнамо как выбившуюся из сложной причёски. – Почти как две капли и…
– Дай угадаю, – перебил её Михаил. – Этот твой друг – русский. Так?
– Не знаю.
– То есть?
– Я точно не знаю, но, кажется, да. Он был русским.
– Хм, а почему кажется? И почему был? Он что, умер?
Гречанка вздохнула.
– Его звали Митрос. Димитриос Руссос. Он был другом моего отца, а я считала его своим дядей, хотя, на самом деле, нашим родственником он не являлся. А ещё слова он иногда употреблял такие… особенные. Похожие я слышала, когда в Ларнаку или Лимасол заходило какое-нибудь советское судно и моряки сходили на берег.
– Ну, мало ли что можно услышать от моряков, – пожал плечами мужчина. – Сколько ни общался с ними, ругаются все одинаково. Вне зависимости от страны.
– Нет, он вовсе не ругался, – засмеялась девушка, перестав, наконец, наматывать на палец непослушную прядь. – Он говорил вполне обычные слова, некоторые я даже запомнила. Вот послушай… Пульемёт, глюпишка, чьорт побери, бардак…
Михаил с трудом удержал себя, чтобы не расхохотаться. Очень уж потешным получилось у Анны цитирование «дяди Митроса». «Да уж, действительно… полный бардак. И куда только смотрели местные контрики?»
– История нашей семьи всегда была связана с русскими, – продолжила девушка. – Впрочем, так же как и родовое имя. Шестьдесят лет назад моего деда спас один русский офицер. В 22-м году, при эвакуации из Смирны. Костас был тогда совсем маленьким. Родители потерялись, и если бы не…
– А как его звали?
– Кого? Деда? – удивилась гречанка. – Я ведь уже говорила. Костас. Он помнил только имя, а фамилию Смирниакис («малыш из Смирны») ему придумал тот русский.
– Да нет, я имею в виду не деда твоего, а того офицера из России.
– А, поняла. Мы его знали под именем Михалос Тавридис, хотя это конечно ненастоящее имя. Он был из тех русских, кто эмигрировал в Понтийскую Грецию из Крыма в ноябре 20-го. Ну, после той их гражданской с большевиками. Вот только, как выяснилось, попал из огня да в полымя. Опять на войну, только уже другую, с турками.
– Понятно. Не повезло мужику, – покачал головой Михаил. – А что с ним случилось потом?
– Они с моим дедом погибли на Крите, в 43-м. Во время карательной акции немцев в Вианносе и Като Сими. До последнего прикрывали отход к побережью отряда Бадуваса с беженцами. Там было много детей и женщин. И одним из спасённых был мой отец Никас Смирниадис.
– Что ж, они погибли героями, – Смирнов слегка наклонил голову, отдавая долг памяти павшим бойцам.
– Всё верно. Героями. И дядя Митрос был точно такой же. Он тоже спасал других и тоже погиб.
– Когда?
– В 74-м, 15 июля, когда в Никосии произошёл военный переворот. И если бы не он, мы бы сейчас не разговаривали.
– Мы?
– Да. Отец с дядей Митросом служили в охране архиепископа Макариоса. Я в тот день тоже оказалась в президентском дворце, совсем ещё девчонка. Они думали, что там безопаснее. Когда солдаты хунты стали стрелять, папа погиб одним из первых, а дядя Митрос… Он сумел вывести меня из дворца, а потом… заслонил от пули…
В глазах Анны блеснули слезы, и, не сумев совладать с собой, она отвернулась от спутника.
– А мама умерла ещё раньше. В 67-м, – добавила девушка секунд через пять, судорожно всхлипнув, поёжившись будто от холода.
– То есть… то есть, ты сейчас… совершенно одна?
Девушка молча кивнула, пряча заплаканное лицо, с трудом сдерживая прорывающееся наружу рыдание.
– Прости. Прости меня. Я не хотел.
Повинуясь какому-то неясному порыву, Михаил протянул руку и бережно погладил красавицу по вьющимся волосам. Анна отстраняться не стала. Наоборот, словно котёнок, чуть потерлась щекой о ладонь, а затем просто шагнула вперёд, прижимаясь к широкой груди застывшего рядом мужчины. Обхватывая его обеими руками, ничего и никого не стесняясь, тихонько вздрагивая под осторожными ласками неожиданно ставшего близким ей человека.
Они простояли так минуты две или три. Потом девушка подняла глаза и едва слышно проговорила:
– Мы почти пришли. Мой дом через дорогу.
– Я провожу, – так же тихо ответил Смирнов.
…Заснули они только под утро, вымотанные друг другом до полного изнеможения…
* * *
Солнечный луч, проникший в комнату через оконные ставни, коснулся век лежащего на кровати мужчины. Поморщившись и пробурчав что-то невнятное, Михаил разлепил глаза и, откинув тонкое одеяло, опустил ноги на каменный пол. Из приоткрытой двери веяло ароматом свежесваренного кофе и чего-то ещё, явно съедобного и бодрящего. Собственному организму капитан решил не противиться. Подобрав валяющуюся возле кровати одежду, натянул брюки, накинул рубаху. Ощупав карманы, убедился, что контейнер на месте, а обёрнутая вокруг него хитрая петелька не пострадала.
«Вот чёрт! Так можно и до паранойи дойти», – вполголоса чертыхнулся разведчик. Подозревать девушку в намеренном лицедействе ему не хотелось. В постели Анна оказалась чудо как хороша. Впрочем, и сам капитан вполне мог гордиться собой – выложился в эту ночь по полной программе, не смыкая глаз до утра, не оставляя свою красавицу ни на секунду. Так, что до сих пор был не в состоянии хотя бы мысленно отойти от произошедшего, вновь и вновь переживая самые сладостные моменты. Настолько волшебные, что… невозможно даже слов подобрать, чтобы описать всё как оно того стоило. А оно и впрямь… стоило. Особенно девушка. Идеал из сбывшихся снов, воплощённая в явь мечта, новорождённый вулкан, водопад неистовой страсти и трепетного целомудрия пополам с какой-то запредельной, абсолютно искренней нежностью.
«Что ж, наверное, это и есть то, что поэты называют любовью. Причём, с первого взгляда».
Конечно, можно было бы усомниться в истинности подобного вывода и списать всё на романтику южных ночей, быстро сходящую на нет с каждой пройденной морским или воздушным лайнером милей, но… Сам Михаил в своих чувствах нисколько не сомневался. Был уверен. Знал. И ни о чём не жалел.
Наскоро умывшись в расположенной рядом со спальней ванной, капитан тщательно вытер лицо и руки и, повесив на крючок розовое со слониками полотенце, быстро прошёл туда, откуда доносились дивные запахи. В небольшой, залитый полуденным солнцем дворик. Точнее, на примыкающую к дому кухню-веранду, прикрытую от палящих лучей увитой зеленью пе?рголой.
Анна стояла возле плиты и, тихо напевая, что-то помешивала на шкворчащей и брызжущей маслом сковороде. Одета девушка была совсем по-домашнему. В пышную цветастую юбку и вышитую «деревенскими» узорами блузку. Обувь отсутствовала. Так же, как и у Михаила, застывшего в дверном проёме, дожидающегося позволения сесть наконец за стол и приступить к трапезе.
– Завтракать будешь? – поинтересовалась «хозяйка», разворачиваясь к топчущемуся в дверях «гостю».
Повторять дважды ей не пришлось.
– Буду.
Изголодавшийся «военный журналист» споро переместился за покрытый скатертью стол и, плотоядно облизываясь, окинул жадным взглядом «поляну». От обилия блюд разбегались глаза, а нос буквально выворачивался наружу, желая ухватить все идущие от еды ароматы.
Уже привыкший за год с небольшим к по-европейски скупым завтракам из пары тостов с ложечкой джема, «разбавленных» яйцом всмятку или закостеневшим через час после выпечки круассаном, Михаил и представить себе не мог, что здесь, на задворках Европы, ещё живы традиции хлебосольства. «Бли-ин! Почти как у нас. Хоть Днепр, хоть Волгу возьми, хоть какую-нибудь Сырдарью или, скажем, Арагви».
Кое-что из того, что стояло на столе, было капитану знакомо. Например, овощной салат, который местные так и называли – салата?си. Или яичница с кусочками ветчины, помидорами и сладким перцем. Плюс политые мёдом оладьи лукма?дес, кисловатый соус дза?дзики-талату?ри из йогурта, чеснока и свежих огурцов и цуки?ни. А еще типичные для юга оливки, горький апельсиновый сироп, варёный картофель с петрушкой… Ну и конечно те самые тосты, на которые Михаил уже смотреть не мог, но которые заботливая хозяйка, видимо, помня о вкусовых пристрастиях англичан, всё-таки выложила на стол, не забыв тщательно прожарить их с обеих сторон, а потом подогреть.
К счастью, «приготовленными на гриле» оказались не только они.
– Это халу?ми, – пояснила Анна, перекладывая со сковороды на тарелку ломтики слоистого сыра с подрумяненной корочкой. – Тебе надо обязательно его попробовать. Очень вкусно, и силы восстанавливает.
– А это как называется? – проявил интерес «гость», указывая на большое блюдо с пышущими жаром мясными деликатесами.
– Мезе?. Что-то вроде «коктейля» из горячих закусок. Его надо есть «сига?-сига?», то есть, очень медленно, не торопясь, – отозвалась девушка, усаживаясь напротив мужчины. – Вот там с краю стифа?до. Это такой, м-м, гуляш из кролика с мелко нарезанным луком. А там кефте?дес – говяжьи тефтельки под острым соусом. Дальше афе?лия. Её готовят из тушёной свинины, выдерживаемой не менее пяти часов в красном вине и…
– Да как же ты всё успела? – перебил её Михаил, не в силах скрыть изумление. – В смысле, когда ты успела это всё приготовить?
– Ну, когда-когда… – пожала плечами гречанка. – Встала с утра пораньше, разогрела плиту, мясо в маринад положила. Свинину, кстати, ещё ночью пришлось выставлять…
– Ночью? Но мы же всю ночь… эээ…
– И что? – нахмурила брови Анна. – Что ж нам теперь, из-за такой ерунды без завтрака оставаться?
– Нет, – машинально брякнул Смирнов, представляясь самому себе не выучившим урок школьником.
– Вот видишь, – девушка сложила на груди руки и строго посмотрела на собеседника.
Однако уже через пару секунд не выдержала и звонко расхохоталась, откинувшись на спинку стула и захлопав в ладоши словно девчонка-подросток:
– Купился, купился, купился!
– То есть? – уставился на неё капитан.
