Белые стены штаба с многочисленными окнами остаются где-то под нами. Небольшой толчок, и кабинка замирает. Начинается движение, и я, оторвавшись от окна, следую за Питером. Уверенная походка, ровные широкие плечи… Одетый во всё чёрное, он медленно приближается к открытым дверям кабинки. Лидеры отличаются от остальных мужчин города. В них присутствует что-то другое – возвышенное.
– Не тормози, Отчуждённая.
Не сдерживаюсь и бросаю яростный взгляд в сторону, откуда раздаются эти слова. Это Белла. Она ловит мой взгляд – и её большие глаза расширяются от удивления.
– Иди, Тина, потом поговорим, – вмешивается Боб.
Они чувствуют! Они такие же, как и я! – стучит в голове.
Я так же, как и все, иду по трём ступеням вниз. Вагончик уезжает, а наш строй спускается со станции к главному входу в штаб. Ощущаю на себе чей-то взгляд. Обернувшись, замечаю Беллу. Наши взгляды встречаются, пока толпа добровольцев не заталкивает меня внутрь белокаменного здания.
Яркий свет многочисленных ламп, от них слезятся глаза. Моргаю чаще. Просторный холл. Светлые стены песочного цвета и сделанные из белого камня колонны, поддерживающие потолок – это и есть главный зал штаба. Стеклянные лифты и позолоченные перила широкой лестницы восхищают меня. На её ступенях стоят лидеры и воины.
– С этого дня вы – бравые воины Элиты, – зал наполняет скрежещущий голос Уры.
Он смотрит в упор касаясь каждого добровольца, и мне кажется на мне он задерживает свой взор чуть дольше, чем на остальных.
– Но не все вы нужны нам. Кому-то придётся остаться на защите стен.
Короткая пауза.
– Как и говорили мои братья…
Внутри всё сжимается. К горлу подступает тошнота.
– Завтра начнется испытание, затем подготовка и бой, – голос его, всегда холодный, теперь можно сравнить с куском цельного льда.
Закрываю глаза. Кто-то сжимает мою руку. Разгорячённая ладонь скользит по запястью. Оборачиваюсь. Еле заметная улыбка видна на шоколадном лице Боба. Киваю ему. Внутри угасает буря и наступает пустота.
– Боб Бранс, Белла Янг, Дейк Дрю, Соня Белкина, Крисс Ли, Рик Янс, Борис Власов, Брэд Рим, Тина Брайн, – громко перечисляет Питер.
Вздрагиваю, слыша своё имя. Как и все, делаю шаг вперёд. Не спеша к нам подходит воин Элиты.
– Итан Оун, – представляется он, окинув нас внимательным взглядом.
Питер продолжает зачитывать имена добровольцев. В ушах у меня стоит звон, в горле скрежет.
– Пройдите в комнату обработки.
От волнения взмокают ладони, я вытираю их о штаны. Боб чуть подталкивает меня в сторону неприметной двери. Тело не слушается, ноги заплетаются.
– Одежду и личные вещи скиньте в ящик, – говорит Итан.
Он открывает дверь и пропускает нас вперёд. В комнате стоит полумрак, издалека доносится шум воды. Повторяя за всеми, снимаю одежду и скидываю в железный контейнер. Дергаю замок у куртки. Пальцы не слушаются. Еле совладав с застёжкой, снимаю куртку. И когда последняя вещь падает в ящик, Итан пустым взглядом проходится по нашим полуобнажённым телам.
– У вас три минуты на обработку, – говорит он, закрывая за собой дверь.
Иду на носочках по ледяной и скользкой плитке в самую дальнюю кабинку. Холодная вода приводит меня в чувство. Но ненадолго.
– Возьми, – говорит Белла, как только я выхожу.
Пряча взгляд, протягивает аккуратно сложенный сверток одежды. Чёрная форма Элиты из плотной ткани. Сидит идеально – на каждом из нас. В один миг из Защитника я перевоплощаюсь в воина. Как хочется так же просто пройти испытание!
Возвращаемся в холл штаба. Лидеров нет, только добровольцы и Элита. Сразу за нами в комнату обработки входит другая группа. Я делаю нерешительный шаг в сторону Итана. Белла и Боб рядом. И мне становится спокойнее, что удивительно даже для меня, потому что они последние с кем я вообще хочу иметь что-то общее. Итан кивает и медленно поворачивается спиной. Я вижу млечный путь – татуировка украшает его побритую налысо голову.
Стеклянные двери открываются, и мы втискиваемся внутрь. Толчок, а затем, плавно двигаясь, лифт начинает подъём. Несколько секунд, и двери открываются. Впереди коридор, по левую сторону двери, а справа панорамные окна, выходящие во двор штаба. Не совсем удачно, потому что весь вид закрывают чёрные скалы.
Добровольцы, по приказу Итана, расходятся по комнатам. Чтобы хоть как-то скрасить ожидание, я смотрю в окно: пустой маленький двор и открытые ворота ограждения. Закат. Небо окрашено в красно-оранжевый прячется за черными скалами, защищающими город, как непроходимая стена. Вдаль тянется горная дорога. По ней несутся грузовики. Пыль клубами поднимается из-под их колёс. Краем уха я слышу, как Итан проводит краткий инструктаж, но всё мое внимание приковано к окну. Из грузовиков выходят Спасённые с деревянными ящиками. Видимо, они тяжёлые, раз люди, сгорбившись, еле тащат неподъёмную ношу.
Ничего особенного, но пока я смотрю, как трясутся у одного старика руки и шаркают ноги, внутри всё сжимается. Дряхлое тело совсем не годится для такой нагрузки, но старику приходится делать это, иначе он больше не будет нужен городу. И никто из других Спасённых не пытаются ему помочь. Да, это ещё одно правило: ты жив – пока полезен. Именно это и движет нами в борьбе с несправедливым миром.
От безразличия людей друг к другу внутри у меня всё раздирает скорбь. Я и сама не рискну подойти к нему. Иначе наказание настигнет нас двоих, потому что каждый должен занимать своё место, не вмешиваться. Это и есть безжалостная система нашего города в действии.
Старик, шатаясь, несёт тяжёлый ящик ко входу в штаб. Безмолвно наблюдаю, как его узловатые пальцы разжимаются, и ящик с грохотом падает на землю. Он заваливается на колени, пытается собрать рассыпавшиеся яблоки. Руки деда крупно дрожат, плечи вздрагивают. Замечаю идущих в его сторону Уру и Питера. Они помогут ему. Но что-то не так. Губы старика молят о пощаде – со страхом? Лицо блестит в алом зареве. Сверкает серебро металла в руках Питера. Я отступаю назад.
Сердце бешено колотится.
– Эй, – окликает меня Итан как раз тогда, когда звучит глухой выстрел.
Прячу взгляд.
– Посмотри на меня, – следует приказ.
На миг закрываю глаза, а затем смотрю. Встречаю пустой взгляд серых глаз Итана.
– Это твоя, – кивает он на вторую от стены дверь.
Он пропускает меня вперёд.
– Приложи руку к экрану, пусть дверь сохранит твои данные, – командует Итан.
Как только ладонь соприкасается с поверхностью, раздаётся писк. Голубой экран гаснет, и дверь открывается. Делаю шаг. Комната озаряется холодным светом. Стены, пол, потолок и мебель – белые. Меня почему-то передергивает.
– После ужина сбор в подвале, – говорит на прощание Итан.
Дверь закрывается, я падаю на пол. В груди всё рвётся на части. Я сжимаю руки в кулаки, и ногти впиваются в ладони. Стискиваю зубы, пытаясь удержать крик. И когда проступают горячие слёзы, становится легче. Ползком добираюсь до кровати в центре комнаты и падаю навзничь. Питер убил его, убил… Он не мог… Питер – лидер, главный Защитник Спасения.
Глава 6
Громкий писк часов. Тело не слушается, руки и ноги трясутся. Я Защитник – повторяю я себе, когда силы оставляют. Помогает ненадолго.
Подхожу к зеркалу в собственной комнате для обработки. В отражении я не узнаю себя – напуганная девушка с опухшим от слёз лицом. Что сделали со мной чувства? Как за такой короткий промежуток они смогли изменить меня, лишить даже привычного облика?
– Нет, вы мне не нужны! – кричу я отражению. – Я избавлюсь от ВАС!!! Я хочу выжить!
Я пройду все эти чёртовы испытания. Несмотря ни на что, но я сделаю это. Потому что хочу жить. Снова в пустоте.
Прежде чем покинуть комнату мне необходимо какое-то время, чтобы привести себя в порядок, потренироваться смотреть на мир пустым взором и скрыть все следы оставленные чувствами – слёзы.
– Я ждал тебя, – говорит Боб, выходя навстречу.
Он нажимает на кнопку, вызывая лифт.
– Ты ведь чувствуешь? – шепотом спрашивает он.
Молчу, входя в стеклянную кабинку.
– Мы не враги тебе, – шепчет Боб.
– Ага, – киваю. – По большой дружбе называете меня Отчуждённой.
Он наклоняется слишком близко.
– Мы не выдадим тебя.
– Кто – мы?
Боб прикладывает палец к своим губам.
– Аккуратнее, Тина.
Сжимает мою ладонь, не так как обычно и мне пока не понятно к чему это.
– Мы знали, что чувства вернутся к тебе, – откашливается. – Точнее догадывались, наверняка то и…
– Кто это – мы? – перебиваю, повторяя вопрос.
Он не успевает ответить, двери лифта открываются. В холле штаба многолюдно. Воины Элиты проверяют добровольцев по спискам.
– Как ты собираешься проходить испытание? – спрашиваю я, пройдя проверку.
Мы обходим лестницу и через позолоченные двери попадаем в просторный круглый зал. Ровные, покрашенные стены с множеством полотен. Красочные рисунки еды пестрят со всех сторон. В центре висит самая большая картина. Толстяки уничтожают всевозможную пищу. Судя по изображению, кто-то давится, а некоторые уже мертвы. Я отвожу взгляд от картины.
– Приятного аппетита, – иронизирует Боб.
Действительно, не самое приятное зрелище.
– Тина, – манит Боб.
Он идёт в сторону круглого стола, как раз под картиной с толстяками. Добровольцы сидят вплотную, приходиться стараться, чтобы не потревожить их. Аккуратно пробираюсь по узкому пространству.
– Я должна сидеть с вами?
Я жду, что Боб скажет нет. Но, если честно, где-то в глубине души надеюсь, что моё место здесь. Лучше быть рядом с теми, кого знаешь. Так проще приспособиться… привыкнуть к новым правилам.
– Да, вот твоё имя, – отвечает Боб.
Он показывает на белую стеклянную столешницу. На маленьком экране, около свободного стула, зелёным светится: Тина Брайн.
– Стол предназначен для тех, кто живёт в третьем коридоре шестого этажа, – добавляет Соня.
Её синие глаза нереально большие.
– Соня Белкина, – представляется она, хотя я и так её знаю.
– Тина Брайн.
– Брэд, – кивает темноволосый парень, протягивая руку в знак приветствия.
– Борис, я из Спасённых.
Он по привычке не смотрит мне в глаза, прикрывает лицо грубой ладонью. Прилизанные каштановые волосы с золотинкой выглядят грязными.
Еда Элиты такая же скудная, как и у обычных Защитников. От голода сворачивается желудок. Помешав непонятного цвета кашу, больше всего похожую на чью-то отрыжку, я жадно начинаю есть. Не жуя, глотаю склизкую субстанцию.
– Кто-то не пришёл на ужин? – нарушает тишину Соня, кивнув на свободные места. – Разве это не нарушение?
Никто ей не отвечает. В столовой тихо, даже не слышно стука ложек о тарелки. Такое гробовое молчание напрягает. Хоть бы кто-нибудь из добровольцев скрипнул отодвигающимся стулом. Но нет – тишина.
Поэтому меня немного радует, когда воины Элиты приходят за нами и командуют спускаться в тренировочную зону. Я, как и все, следую за ними, боясь поднять голову, ведь если кто-то посмотрит в мои глаза, то увидит чувства.
Долгий спуск по выдолбленным в камне ступеням, где почти нет света. Рукой скольжу по мокрым каменным стенам только для того, чтобы ощущать хоть что-то что поможет мне, если я оступлюсь. Сырость и влага ощущаются в воздухе, отчего лёгкие сдавливает. Ещё и коридор пещеры сужается, мне кажется, стены напирают на меня и в душе поднимается страх. То чувство, которое своим ядом отравляет каждую клеточку тела, обволакивает и лишает способности к сопротивлению.
Замечаю впереди блеклое свечение, и я ускоряюсь. Вместе со всеми я вхожу в просторное помещение. Справа и слева – двери, закрывающиеся изнутри. На деревянном настиле пола, в самом центре, начерчен желтый круг – похоже на ринг. Стены обиты металлом. Мы выстраиваемся ровными рядами и смотрим на темный экран монитора.
Делаю неглубокий вдох. Спертый и влажный воздух с тяжёлым запахом мужских тел. Здесь нет окон и кондиционеров, от этого тренировочная зона похожа на парник, в котором Спасённые выращивают овощи.
Деревянные половицы скрипят под ногами Питера. Смотрю на него, он не замечает. Его отрешённый взгляд касается каждого добровольца, но только не меня.
– Завтра начнётся испытание, – говорит Питер, когда за последними вошедшими в зал добровольцами закрывается дверь.
– Все те, кто по какой-то причине не пройдет его, – короткая пауза, – будут зачищены.
Сердце будто вырывается из груди.
– Смерть – наказание за чувственность, – продолжает Питер.
Мне противно на него смотреть, поэтому рассматриваю носки своих ботинок.
– Но есть и приятные моменты, – доносится с другой стороны голос Уры. – Добровольцев с самыми высокими результатами к бою будут готовить мои братья.
В данный момент я даже рада появлению Уры. В упор смотрю на Питера. Наши взгляды встречаются. В его ночных глазах – пустота, а в моих страх.
