– Вы с Летицией отправитесь со мной. Тебя, как человека имеющего неоспоримые заслуги перед империей я намерен представить императору. Да и оставаться в Галл-лии небезопасно, всё лето племена варваров воевали друг с другом, хотя я надеялся, что прошлогодняя битва сплотит их под знамёнами империи.
– Ты по-прежнему не желаешь основать собственное государство?
– Нет, империя должна быть единой! Но следует в корне изменить политику, и я хочу указать императору как следует управлять страной и какие реформы необходимо провести в ближайшее время.
– Жаль, что ты не желаешь признать, что всё это бесполезно, – бросил Кельт.
– Ты просто не привык к масштабам большой политики и её неожиданным поворотам. Последнее время я пребываю в уверенности, что всё получится и империя вновь обретёт прежнее могущество, – добродушно махнул рукой Аэций.
– Наступает зима, а зимой путь сложен, – напомнил Кельт, которому не хотелось ехать в Италию.
– Обстоятельства изменились. Была получена депеша, это ответ на предложения, что я посылал императору ранее. Мне предоставляется полный карт-бланш в действиях, которые как я надеюсь, дадут положительный результат. Отъезд откладывается до весны, – похлопав Кельта по плечу, Аэций приложился к кубку с вином.
В эту последнюю зиму Последний Римлянин реализует всё что задумал, но все его усилия ничего не изменят в принципе. Время жизни империи неумолимо подходило к завершению и вроде бы благие начинания, в конце кон-цов, оказывались направленными против неё самой. Так история, подчинённая косе времени, которое в свою очередь подчинено вечному движению и прогрессу, показывает, сколь тщетны усилия даже самых высокопоставлен-ных и держащих в руках все нити власти людей остановить этот процесс. Хотя многие из подобных власть име-ющих считают себя, чуть ли не живыми богами.
Подобные, абсолютно неспособные к власти индивиды, во всех без исключения исторических эпохах стояли, и будут стоять у кончины государственных образований. Это своеобразные могильщики. Именно такой могильщик, счи-тающий себя божеством, а на деле являвшийся абсолютным ничтожеством, сидел сейчас в Равенне.
У него, как и у любого индивида, разумеется, был выбор на тот или иной шаг. Возможно, он бы всё равно не принёс позитивных изменений, но однозначно мог сгла-дить то, что обычно называют смутным временем. Однако личность, считающая себя безошибочным божеством, понимающая власть лишь как возможность безграничного воплощения собственных низменных желаний, всегда и везде, несёт всём, и в первую очередь самому себе, толь-ко смерть. От которой не защитят ни золото, ни льготы, ни положение.
Увы, люди никогда не придавали значения всей пред-шествующей и весьма поучительной истории человечества, которая с завидным постоянством вновь и вновь повторяет одни и те же события, где зачастую не меняются даже персонажи.
ГЛАВА 9
Прятавшаяся среди болот Равенна в эти неспокойные времена представляла собой идеальную столицу. Взмывавшие вверх крепостные стены казались неприступными и Кельт, привыкший жить и оценивать окружающий мир в основном с точки зрения войны и целесообразности её действий, удовлетворённо качнул головой, взять такой мощный бастион было нелёгким делом.
– О чём ты думаешь? – поинтересовалась Летиция.
– Решаю, смогу ли захватить Равенну, если судьба распорядится так, что мне придётся это делать.
– Ты просто помешан на войне, – засмеялась девушка. – Неужели нельзя смотреть на вещи с другой стороны?
– Наверное, можно, но смотря, что это за вещи, – отве-тил Кельт. – Подобное сооружение, равно как и место, на котором оно расположено, невольно наводит на мысль, что ваш император очень сильно боится своих подданных и предпочитает прятаться за стенами самой мощной крепости собственной империи.
– Ты по-прежнему жалеешь что поехал?
– Ни то слово. Не жалею, а уверен, что совершаю ошибку. Да и Аэций притащив меня сюда, сильно осложнит себе жизнь.
– Неужели ты хочешь, чтобы мы жили в Галлии, где племена вступили в очередную междоусобицу, а из-за Рейна движутся всё новые и новые полчища варваров?
– При этом, в Галлии мы были в большей безопасности, чем под самым крылом вашего помазанного властителя.
Летиция посмотрела на своего друга долгим взглядом.
– Мне странно твоё отношение к императору, которого ты даже не видел. Словно ты боишься получить от него не награду, а что-то нехорошее.
– Я никого и ничего не боюсь, но сейчас наверняка знаю только одно, идти во дворец мне совсем не хочется.
– Надеюсь, после встречи с императором ты изменишь, своё негативное отношение к нему, – въезжая под арку ворот, сказала Летиция.
Кельт в ответ только саркастически хмыкнул.
Едва они устроились в отведённых им покоях, как появился Аэций и сообщил, что цезарь простудился и аудиенция состоится лишь послезавтра.
– Имея слабое здоровье, не стоило менять благодатный климат Рима на болота, – усмехнулся Кельт.
Полководец ничего не ответил но, зная, что у стен этой крепости есть уши, быстро прижал палец к губам и вышел вон.
Вечером молодые люди поднялись на крепостную башню. Кельт уселся на каменный выступ, а Летиция удобно устроилась у него на коленях. Задрав головы, они с наслаждением предались своему любимому занятию, наблюдая за прекрасным, переливавшимся небесными огнями южным небом.
– О боже, как красиво, – теснее прижимаясь к своему другу, с тихим восторгом проговорила девушка.
– На севере, где прошло моё детство, звёзды почему-то намного ярче, особенно зимой. Тебе никогда не хоте-лось увидеть их вблизи? – неожиданно спросил Кельт.
– Разве человек может прикоснуться к небесному своду? – удивилась Летиция. – Бог создал его не для познания, а чтобы люди могли им любоваться.
– Ах да, бог! – насмешливо воскликнул Кельт. – Я всё время забываю, что ваш бог постоянно ограничивает возможности и свободу христиан. Тогда хоть представь. Это-го надеюсь, твой бог не запрещает?
Летиция ласково провела ладонью по волосам Кельта.
– Перед отъездом из Галлии я видела интересный сон. Мы также сидели с тобой на стене, только ни башни, а какого-то очень высокого дома, и звёзды были наверху и внизу. Вскоре я поняла, что внизу были ни звёзды, а огни огромного города. Мы разговаривали о разных вещах, вспоминали Галлию, и ты был одет как цивилизованный человек, но одежда была странная, я такой никогда раньше не видела. А потом я увидела себя в очень коротком красном платье. Я сидела возле шестиугольного окна с ароматической палочкой в руке, втягивала в себя дым и вспоминала, как мы смотрели на звёзды. Интересно, что это означает?
– Сложно сказать, – пожал плечами Кельт. – Я не умею толковать сны, тебе стоит обратиться к тому, кто сведущ в этом деле. Живи мы в Галлии, можно было обратиться к друидам. Здесь нет истинных жрецов, а жрецы вашего бога вряд ли способны на что-то кроме молитв.
Наступило утро третьего дня. Накануне Аэций предупредил, что приём назначен на полдень и чтобы к этому времени они были готовы. Летиция с самого утра была занята тем, что никак не могла решить какое платье ей надеть. Она даже несколько раз обращалась с вопросом к Кельту, но тот неизменно отвечал, что его любимая хороша в любом из нарядов. Сам он, не мудрствуя лукаво, оделся как обычно, но его вид не устроил Летицию.
– Ты не можешь одеться как цивилизованный человек? – возмутилась она. – Отец подарил тебе богатые одеяния, какие носят знатные римляне.
– По-моему, я одет совсем неплохо, – оглядев себя, невозмутимо ответил Кельт.
– Твоя куртка из кожи буйвола и сапоги мехом наружу, конечно как нельзя лучше подходят для приёма у императора. Римляне так не одеваются.
– Я же варвар, – с иронией напомнил Кельт. – Поэтому мне следует одеваться как варвару.
– А оружие? Зачем ты взял столько оружия, словно собираешься идти в бой?
– С ним мне будет спокойнее пред ликом вашего цезаря, – погладив меч, ответил Кельт.
Их спор прервал появившийся Аэций. Оглядев в свою очередь Кельта, он только покачал головой, но говорить ничего не стал и дал знак следовать за собой.
Но у самого входа в приёмную случилось неожиданное, стражники, увидев вооружённого до зубов варвара, попыталась его остановить, дабы выяснить причину такого количества оружия. Это было сделано, прежде чем Аэций успел предупредить события. Вполне естественно, что едва рука первого стражника коснулась Кельта, как тот ударом кулака сбил дерзкого с ног, выхватив оба меча, отбил выброшенные в его сторону копья и, перерубив древки, оглушил нападавших.
На шум бежали новые воины, но Аэций крикнул, чтобы всё остановились и, встав между разъярённым Кельтом и воинами, в двух словах объяснил офицеру что произошло.
В это время, из приёмной раздался голос императора, требовавший узнать, кто осмелился обнажить оружие.
Аэций взял Кельта и ошарашенную неожиданным столкновением Летицию за руки, и твёрдым шагом направился в приёмную.
– Это ты Аэций? Приветствую тебя. Но прежде чем начать разговор, я желаю увидеть наглеца посмевшего взяться за оружие в этом дворце, – сказал император.
– Прости цезарь, но он перед тобой, – едва склонив голову и положив руку на плечо сверкавшего глазами Кельта, ответил полководец.
– Этот? Тот самый варвар, которого ты так желал мне представить? Муж твоей дочери? – с изумлением воскликнул Валентиниан, неприязненно озирая Кельта.
Некоторое время император пожирал взглядом ст-явшего перед ним варвара, буквально ощупывая его с ног до головы и наконец, впился в глаза Кельта. Тот, о наглость, не отвёл взгляда, как это было принято в придворной среде, а выше поднял подбородок и вдобавок, по его губам скользнула презрительная усмешка.
Предчувствие не обмануло, Кельт и император, с первого взгляда взаимно почувствовали друг к другу страшную уничтожающую ненависть. В какой-то момент много хуже владевший собой Валентиниан даже злобно ощерил-ся, а Кельт в ответ легким движением выразительно кос-нулся меча.
– Неужели этот варвар и есть твой зять, Аэций? – скри-вившись, выдавил из себя Валентиниан.
– Да цезарь, – спокойно ответил полководец, с силой сдавливая плечо напряжённого, словно струна и внимательно следившего за каждым движением императора, Кельта. – Ты без сомнения прав он действительно варвар, но услуги, что он оказал империи и мне лично и не только в Галлии, столь значительны, что дают ему право лицезреть тебя. Он настоящий мастер боя и очень смел даже для среды, в которой жил ранее.
– Что смел, я уже понял, – процедил император сквозь зубы. – Смел настолько, что готов затеять бой прямо в моей приёмной.
– Прости цезарь, он не знает наших обычаев. Но именно это обстоятельство может быть весьма полезно империи, если ты соблаговолишь взять его на службу.
– Хорошо, я подумаю, – милостиво согласился Вален-тиниан. – Отправь варвара на свою виллу, а когда нам понадобятся способности, которыми он обладает, его вызовут. Ты понял меня, варвар? – обратился он уже к самому Кельту.
Тот в ответ неторопливо кивнул.
Не нравился, ох как не нравился Кельту человек, что сидел сейчас перед ним на троне. Он хорошо разбирался в людях и видел гнилую сущность занимавшего трон ничтожества. Да и подсознание, ясно сохранившее все детали того давнего воплощения, недвусмысленно предупреждало о грозящей опасности, которую Кельт ощущал буквально всем своим существом. И если бы только было можно, он прямо сейчас с удовольствием выпустил императору кишки, хотя после этого, скорее всего, был убит сам, а следом Аэций и возможно его дочь. Именно опасность, угрожавшая жизни последней удерживала Кельта от столь безумного поступка.
Аэций быстро вывел Кельта с Летицией из приёмной, но в коридоре его догнал голос императора требовавшего полководца назад для конфиденциального разговора.
– Ждите меня возле дворца, – приказал Аэций. И обращаясь лично к Кельту, добавил. – Прошу тебя ни во что больше не ввязываться.
По знаку императора все присутствующие, за исключением телохранителей, покинули зал.
– Итак, Аэций, может ты, наконец, сообщишь, почему решил выдать замуж любимую красавицу дочь за безрод-ного варвара, который даже не вождь? – пренебрежительно оттопырив губу, поинтересовался император.
Аэций слегка улыбнулся.
– Как я уже говорил, Кельт оказал империи большую услугу, в том числе в Каталаунской битве. Кроме того, – полководец сделал красноречивую паузу, – между ними присутствует огромная любовь.
Валентиниан презрительно рассмеялся.
– Любовь? О чём ты говоришь? В этом мире живут по другим законам и любовь совсем ни то, что имеет в нём истинную стоимость. Выгода и целесообразность, только это первостепенно, и насколько я помню, ты всегда действовал исходя из этого. Подумай сам, ты выдаёшь дочь за варвара всего лишь ради любви.
– Он достойный человек и мне не хотелось делать несчастной собственную дочь, принося её в жертву вечной целесообразности. Но именно данный аспект я бы хотел подробно обсудить с тобой в ближайшее время, который как я надеюсь, послужит не только нашему обоюдному интересу и выгоде, а и принесёт пользу империи.
– Я всегда рад обсудить вещи, что принесут пользу империи, – словно догадываясь, о чём пойдёт речь, совсем другим тоном ответил Валентиниан. – Но будет лучше, ес-ли мы обсудим этот вопрос через месяц.
Скрывая усмешку, Аэций покинул зал.
Молодые люди послушно ожидали его возле дворца. Летиция стояла в окружении нескольких девиц, с которыми вела оживлённую беседу, а те больше глазели на прохаживавшегося в стороне Кельта, смотря на него как на некое чудо, ибо с ног до головы увешанный оружием он сильно отличался даже от охранявших дворец варваров.
Завидев Аэция, Кельт подошёл к нему.
– И ты служишь этому, этому? – не находя подходящего слова, ткнул Кельт рукой в колонну императорского дворца.
– Я уже говорил, что служу империи, Риму, – сухо ответил Аэций. – К сожалению, трон далеко не всегда занимают самые достойные.
– Да тот гунн, с которым мы сражались в Галлии, более достоин, занимать этот трон! – воскликнул Кельт. – Право, сейчас я жалею, что он не захватил в прошлом году всю вашу империю и не разворошил окончательно это осиное гнездо.
– Тише, – с улыбкой сжал ему руку Аэций. – Я и не ожи-дал, что ты являешься столь ярым поклонником Аттилы. А ведь он хотел посадить тебя на кол.
– Ты поступил бы также, – парировал Кельт. – Любой обладающий властью сделал бы то же самое, дабы поддержать дисциплину при помощи страха. Только гунн, прежде чем вынести приговор, выслушал мои аргументы, а твой император в подобной ситуации ни стал бы, утруждать себя этим. У гуннов, по крайней мере, во внутренних отношениях, царит много большая справедливость, к Ат-тиле мог явиться любой воин и он бы его выслушал. Хотел бы я видеть как такое возможно с Валентинианом. Да тот, кто осмелится на такое, будет без промедления казнён!
Аэций промолчал, варвар был прав.
– Можешь не сомневаться, он тебя предаст, – тихо, но отчётливо произнёс Кельт.
– Вполне возможно, но я не могу предать империю, которую Валентиниан в данное время олицетворяет, – про-сто ответил Аэций. – Забирай её, – кивнул он в сторону дочери, – и немедленно уезжайте в Этрурию. Там вы будете в безопасности, во всяком случае, пока.
– Брось всё, поедем с нами. Что толку служить стране, не приемлющей твоих помыслов?
– Это неважно. Пойми, для Рима наступили не лучшие, я бы даже сказал, очень скверные времена. С каждым мигом империя идёт к закату, я не могу бросить всё в такое время и мне необходимо провернуть ещё один ход.
– В таком случае прощай, я сомневаюсь, что мы увидимся вновь.
– Это возможно. Но если произойдёт худшее, не мсти за меня, позаботься о Летиции.
– Обещаю, пока я жив никто в этом мире не посмеет причинить ей зла.
– Возьми с собой моих людей.
– Твои люди могут предать. Я возьму только своих, с кем ездил в прошлом году.
С этими словами они дружески похлопали друг друга по плечу. Затем Аэций, который кажется и сам хорошо понимал, что видятся они в последний раз, подозвал Ле-тицию, обнял её и объявил, что им необходимо срочно уехать как того пожелал император.
А Валентиниан сидя на своём троне, в это время напряжённо раздумывал о сделке, которую собирался предложить набравший большую силу Аэций. Он понимал, о чём пойдёт речь и с учётом всех обстоятельств ещё утром был готов согласиться, но теперь, после встречи с этим Кельтом, мысли о благе империи отошли даже не на второй, а на самый дальний план.
Тот, кто был ныне императором доживающей последние годы, но ещё могущественной империи и сам не понимал, почему он столь сильно возненавидел варвара, которого кажется, видел впервые в жизни. Но холодная ненависть, в которой также присутствовал непонятный животный страх, почти ужас, уже не позволяла рассуждать спокойно, в зародыше подавляя любую возможность докопаться до истины. Теперь и Аэций, который был едва ли не самым популярным и заслуженным человеком империи, из-за покровительства Кельту автоматически становился врагом Валентиниана.
«Я уничтожу их. Уничтожу всех!» – твёрдо решило сидящее на троне глупое ничтожество, не ведая, что уничтожает этим в первую очередь самого себя и остатки некогда могучего, повелевавшего миром государства.
Увы, так было всегда. Когда бесстрастное время решает, что жизнь и развитие того или иного государственного образования исчерпаны, кресло первого лица достаётся индивиду, считающему себя непогрешимым и безошибочным, что есть разновидность мании величия. Чаще всего этот человек просто глуп и неспособен руководить даже самим собой. Есть и такие, кто ставит во главу угла собственные мелкие интересы, а лишь затем интересы и благо государства и населяющих его людей. Но иногда, хотя и очень редко, глава государства занимается осознанным разрушением.
В любом случае подобные индивиды полностью нах-дятся под властью тех самых смертных грехов, о коих на удивление чётко повествуется в христианской библии. Все они разрушители по своей натуре в нужный момент бывают затребованы историей, которая на протяжении тысячелетий, не выдумывая ничего нового, просто повторяет бывшее ранее, но в иных реалиях.
Это была также не последняя попытка той индивидуальности, что ныне носила тело по имени Аэций Флавий. Через столетия, вызванный историей, он в нужный момент взойдёт на вершину власти и, забыв о себе, вновь попытается спасти остатки того, что некогда было великой империей. И возможно, некоторые из его старых сподвижников, движимые родством душ, воплотясь в телах в урочное время, помогут ему в этом.
