– Я понял. Я идиот. Прости. Это я во всем виноват. Если бы я не был таким идиотом, мы не потеряли бы эти четыре месяца… Больше такого не повторится.
– Это то, что я хотела услышать, – подаваясь вперед, прошептала девушка и поцеловала сама. Болтать не хотелось, особенно о плохом, хотелось совсем другого.
Глава 6
Как и в большинстве раз, когда Анна общалась с Эдуардом, клиент только одним своим присутствием заставлял ее мобилизоваться, собирать все силы и все умения, которые у нее были. Чем дольше она знала его, тем больше… нет, не боялась, но понимала необходимость оставаться настороже. Этот человек действительно обладал многими возможностями и привык получать то, что хочет, а такое сочетание, как правило, несет в себе много разных, не всегда приятных неожиданностей.
При этом находившийся рядом Святослав не то чтобы вселял уверенность, а скорее воспринимался Анной как свидетель: в случае чего он хоть знает, где она была и где ее искать. Или искать то, что от нее останется. Пользы от технического директора в этом случае было немного, хоть он тоже был давно знаком с Эдуардом. Похоже, они были только знакомыми, тогда как с Вадимом Эдуард почти дружил, а Дениса заметно уважал. Девушку в который уже раз посетила мысль, что ей не нравится вмешиваться в отношения всех этих мужчин, слишком все запутанно было для нее. Но работать было нужно, поэтому она включила на максимум свое обаяние и постаралась вспомнить все, чему научилась за месяцы работы в фирме. Страх заставлял шевелиться, да и висящая перед носом морковка в виде отличных премиальных тоже была сладкой.
– Аня, мне больно смотреть на вашу руку, – посетовал в процессе работы Эдуард. – У вас точно есть все необходимое, чтобы поправиться?
Она утвердительно улыбнулась.
– Вы же помните, что можете ко мне обратиться, если нужна будет помощь? – продолжил мужчина. – Только позвоните – у вас будет самый лучший врач, какого мы сможем найти.
Анна снова улыбнулась, вспомнив, какой врач у нее сейчас и какими методами, помимо обычных, он ее лечит. От мыслей о любимом сразу стало как-то теплее, и сил прибавилось, и плечи сами собой распрямились, что не укрылось от внимания мужчин.
– Эдуард, спасибо вам огромное за сочувствие и желание помочь. – Девушка благодарно склонила голову. – Я обязательно запомню ваше предложение. Но пока у меня есть все необходимое, и врач у меня действительно хороший. Он делает все, что нужно для моего выздоровления, а я строго соблюдаю его рекомендации.
Она постаралась не показывать чувств, переполнявших ее при воспоминаниях об Александре, приняла сосредоточенный вид и продолжила:
– И кстати, о руке. Я прошу прощения за то, что из-за нее не смогу работать быстро. Вы видите, писать мне придется левой рукой, а это дело хлопотное.
Мужчины переглянулись. Эдуард посмотрел на бумаги, потом перевел взгляд на руки девушки, поднял глаза. Смотрел он так, будто искал в гипсе или где-то глубже него нечто важное, что Анна от него скрывала.
– Аня, я никуда не тороплюсь, – успокоил он. – Сегодня у меня не запланировано ничего важного, поэтому не переживайте и делайте, что нужно и как нужно. Я могу провести с вами хоть весь день, и мне это будет в радость.
Девушка внутренне содрогнулась от этой мысли, но виду не подала, перейдя непосредственно к чертежам и планам помещений.
Святослав затеял с хозяином какой-то легкий разговор, все равно поглядывая через Аннино плечо на бумаги. Было не очень понятно, делает ли он собственный проект в уме или же проверяет сотрудницу на профпригодность. Однако девушка не выказывала того, что ей неприятно, только шуршала листами, заглядывала в буклеты, медленно и неуклюже писала на листочках расчеты и рисовала собственные схемы, причем со временем так втянулась, что и тревога стала угасать. Она подумала, что Эдуард для нее – очень темная лошадка, чего ждать от него, непонятно вообще, а раз так, не надо забивать себе голову страшными прогнозами, лучше просто быть в тонусе и отреагировать адекватно, если ситуация изменится.
Как ни странно, Эдуард тоже втянулся в процесс, а потом и Святослава втянул. Анна даже не поняла, как так получилось, что вот они уже громко спорят на три голоса, тыкая в нарисованные девушкой схемы пальцами, размахивая руками и прихлебывая при этом кофе, который тут же накрыла уже знакомая Анне домработница средних лет. И самое удивительное и приятное было в том, что девушка сама спорила и махала руками наравне с мужчинами, забыв обо всем. Выходит, что за работой для нее уже нет авторитетов, страхов, сомнений… Она мысленно похвалила себя и снова ринулась в бой.
Правда, в этот раз быстрого результата не получилось, они так ни до чего и не доспорились. Эдуард попросил оставить ему расчеты и схемы, чтобы он мог еще подумать и лучше разобраться, а когда провожал их с Славиком до машины, снова стал целовать ей руки и тихо шепнул:
– Аня, я обещаю, перезвоню вам на днях, и мы договоримся, когда вы приедете еще. Я уверен, что вы поможете мне принять правильное решение.
Анна явно услышала в его словах подтекст. Так просто этот договор ей не получить, он будет максимально все затягивать, чтобы она еще и еще приезжала к нему. И хорошо, если он все-таки подпишет бумаги. Девушке очень не хотелось думать, что ее любимый шеф мог уже «слить» ее клиенту, и далеко не факт, что дело тут было именно в договоре.
– Я буду ждать вашего звонка, Эдуард, – ответила она. – Мне бы очень хотелось, чтобы мы договорились. Но, я надеюсь, вы извините меня, если вдруг я не смогу приехать по причине плохого самочувствия.
– Конечно, – кивнул мужчина. – То, что вы вообще работаете в таком положении, заставляет вас уважать.
– Я рада слышать, что вы так ко мне относитесь. – Анна пристально посмотрела в янтарные глаза, так чтобы он несомненно понял, что она говорит. – Потому что я тоже вас уважаю. А раз мы уважаем друг друга, все между нами будет предельно ясно, правда?
Он едва не отшатнулся, но железная воля не дала сбоя, и мужчина медленно улыбнулся в ответ. Кажется, он понял. Другой вопрос, насколько это поможет ей.
Телефон звонил уже давно, но Анна не могла достать его из кармана сумки одной рукой, нужно было обо что-то опереться, и это злило. Обеденный перерыв запоздал, так как из-за утреннего визита к Эдуарду пришлось сдвинуть другие встречи, и девушка была голодна, рассерженна и хотела на ком-то сорвать свое плохое настроение, тем более что рука продолжала болеть, а это никого не делает добрее.
Наконец девушка добралась до какой-то лавочки в сквере, через который шла, пристроила на нее сумку и все-таки достала телефон, который и не думал умолкать. Втайне она надеялась, что это Вадим Константинович: на нем она сорвала бы зло с огромным удовольствием. Однако не повезло: звонила мама.
– Привет, мам, – почти весело сказала Анна. – Как дела? Ты по делу али как?
– Привет, Анюта, – отозвалась мама, в голосе которой с первых звуков легко опознавалось беспокойство. – Что у тебя там случилось?
– А что у меня случилось? – в недоумении спросила девушка.
– Ну, ты долго не отвечаешь, я решила…
– Нормально у меня все, просто неудобно одной рукой. Я на работе вообще-то, сейчас самый разгар дня…
– Мешаю? – К беспокойству в материнском голосе примешалось недовольство.
Анна чуть выдохнула, присела на скамейку, одернула загипсованной рукой подол юбки.
– Нет, конечно. – Она постаралась, чтобы голос звучал тепло. – У меня сейчас пауза, но я не могла одной рукой достать телефон, поэтому и ответила не сразу. Рассказывай, как дела.
Мама умолкла на несколько секунд – Анна слышала в трубке ее дыхание, – потом осторожно спросила:
– Аня, а как дела у вас с Александром Николаевичем?
– Таак… – протянула девушка, чувствуя, как раздражение выходит на новый, ранее неведомый уровень. – Опять двадцать пять… Мам, что опять не так с Сашей? Вы его лично видели только позавчера.
– Я не сказала, что не так…
Анне очень захотелось заорать в голос и стукнуть кого-нибудь сумкой. Но поблизости никого не было, да и уголовный кодекс мягко намекал, что за тяжкие телесные повреждения будет наказание. Снова спасла привычка сначала дышать, а потом говорить.
– Вместо того чтобы рассказать, как дела у тебя, ты опять спрашиваешь меня про моего парня. Что он опять вам сделал?
– Да ничего он не сделал! – Нина Дмитриевна повысила голос.
– Тогда что ты от меня хочешь? Чтобы я что тебе рассказала?
– Как у вас дела? Как он с тобой обращается?
– Офигенно, мам. Он обращается со мной офигенно. Не надо искать подвоха в каждом его действии.
Мать тяжело дышала в трубку.
– Аня, мне надоело, что ты так со мной разговариваешь! Тебя ни о чем нельзя спросить, ты сразу все принимаешь в штыки. Что я такого сказала?
– А я? Я не понимаю, чего ты от меня хочешь. Ты задаешь вопрос, но это вопрос ни о чем. И в нем чувствуется подвох. Что именно ты хочешь узнать?
Мама молчала, только сопела в динамике, как простуженный слоник.
– Алё, мам! Ты там? – сделала попытку вывести ее на разговор Анна, и ей это не сразу, но удалось.
– Я тут. Я хочу знать, как вы живете. Я не понимаю, что связывает тебя и его. И мне все время кажется, что там у вас что-то нечисто.
Девушка снова тяжело вздохнула. Что могло быть у них нечисто? Что, черт подери, могло это быть? Шантаж? Торговля людьми? Проституция? Долги? Что?! И с чего вдруг?
Очень медленно, осторожно, пытаясь подобрать слова и удержать в себе разрывающий в клочья гнев, Анна озвучила эти вопросы. Она уже ждала, что мать снова разразится какой-нибудь обиженной тирадой, и, к сожалению, оказалась права.
– Почему ты вечно все передергиваешь? Я что, уже не имею права поинтересоваться, как дела у моей дочери? Я стала чужим человеком, или как?
Анна поймала себя на том, что очень хочется нагрубить и бросить трубку. Поймала и прикусила язык, стала медленно дышать и считать до десяти. Потом тихо-тихо – только так удавалось не орать – проговорила:
– Ты никогда не была мне чужим человеком. И не будешь. Но однако же это не значит, что я должна рассказывать тебе обо всем, что происходит в моей жизни, передавать все мысли и все действия, знакомить со всеми людьми, с которыми я общаюсь. Есть что-то, что не касается тебя, а потому и не коснется. Я тебя люблю, но не обязана перед тобой отчитываться в том, что считаю личным, интимным. Ты знаешь, кто мой парень, чем он занимается, где работает. Много другого про него знаешь еще со времен больницы. Теперь вот человек открытым текстом озвучил свои намерения в отношении меня. Все, мы пара. Что еще ты хочешь узнать? Каких подробностей?
По все-таки повысившемуся тону голоса девушка поняла, что ее уже несет, но взять себя в руки не то что не смогла – не захотела. Что удивительно, до возвращения Александра в ее жизнь родители не слишком ее прессовали, а теперь снова взялись за старое и стали вести себя так, словно она малое дитя. Что опять случилось? Что у них там за зуб на Сашу? Может, она чего-то не знает об их взаимоотношениях? Значит, надо спросить Александра напрямую – он не станет ей лгать.
– Аня… Я не требую от тебя твоих, как ты выразилась, интимных подробностей. Но мы должны быть в курсе… Да и папа беспокоится, что Александр Николаевич может тебя обидеть…
Это стало последней каплей. Опять папа… Как же это все надоело…
– Мамуль, давай так. Если папа там о чем-то беспокоится, пусть выпьет капель и перестанет беспокоиться. Я не буду больше его успокаивать, он взрослый мальчик. В крайнем случае, ты его жена, вот и занимайся. А на меня не давите, я устала от такого отношения. Повторяю: я счастлива, у меня прекрасный мужчина, у нас с ним все хорошо. Спасибо, пока.
И отключила звонок. А потом от всей души, искренне и с тихим матерным монологом, плюнула себе под ноги. Действительно, хватит. Она взрослая женщина и не обязана о каждом своем чихе докладывать родителям, что бы им там не привиделось.
Анна встала, подхватила сумку и двинулась к ближайшему кафе – обедать. Лучше поздно, чем никогда. И только когда она уже пила мятный чай, стараясь ни о чем не думать, а просто отдохнуть, ее внезапно осенило. Так внезапно, что рука, державшая чашку, дрогнула, и внушительная часть содержимого пролилась на грудь. Пришлось промокать ткань платья салфетками, чтобы не осталось следов, но делала девушка это автоматически, мысли ее были заняты другим. «Это уязвимость, – думала она. – Это просто уязвимость. Вот в чем дело. Саша – моя ахиллесова пята. Как только он вернулся в мою жизнь, у меня снова появилась слабость. И это злит. Именно это злит, а не родители. Они всегда такими были и навсегда останутся. Психую-то я не из-за них… Но почему Саша дает слабость, а не силу? Ведь любовь, по идее, должна дарить крылья, а не сбрасывать на землю. Или у нас не любовь?»
Она задала этот вопрос мужчине, когда он возник на ее пороге уже после заката, с большой сумкой, весь какой-то дерганый, но с видной невооруженным глазом решимостью и в эту ночь остаться у Анны. Он выслушал, посмотрел на нее каким-то новым взглядом, будто раньше не видел, потом кивнул и сказал:
– Вот давай вместе и подумаем об этом. Только можно мне сначала в душ?
Ему все было можно. Так, по крайней мере, ощущала девушка. Даже если не все, то очень многое могла и хотела она ему позволить. Любовь ли это? Или просто зависимость, незакрытый гештальт прошлого, который не давал покоя и не позволял стать по-настоящему счастливой в эти странные месяцы? Может, просто обида на то, что он тогда ушел, едва не сожрала ее изнутри и заставила снова влюбить его в себя, чтобы успокоиться и… отомстить? Не, бред какой-то…
Пока Александр приводил себя в порядок, она стояла на балконе, наблюдала за ночным небом и все думала, думала, думала… Вспоминала начало их романа, тот непонятный любовный треугольник, который возник между нею, Александром и Денисом. Снова проваливалась в сладость понимания, что любима и это чувство взаимно, а потом – в боль, которую испытала, когда потеряла обоих и осталась одна. Ощущала, как избавлялась от боли и страхов, как становилась свободнее день ото дня и как приходила к себе, к пониманию того, что ни в ком не нуждается, чтобы быть счастливой, что ей с самой собой хорошо… Так что, когда мужчина наконец вышел из ванной разгоряченный, чисто выбритый и заметно посвежевший, настроение ее было уже далеко не таким мрачным, как когда она его встречала. И она даже почти могла здраво рассуждать.
Александр встал рядом с Анной, так близко, что она ощущала идущее от его кожи тепло. Он не стал смотреть на нее, а тоже устремил взгляд куда-то к небесам, и на лице его на несколько секунд отобразилось вдохновение. Если бы он вдруг заговорил стихами, девушка не удивилась бы. Вместо этого он сказал другое:
– Я не знаю, что ощущаешь ты, Анют. Я не могу говорить за тебя, как и за кого-то другого. Только ты одна можешь точно сказать, любовь ли для тебя то, что ты чувствуешь ко мне, или это просто сильное физическое влечение. – Он умолк, повернулся к ней, чуть склонившись, чтобы хорошо видеть ее лицо в полутьме. – Но и слепому видно, что я тебе небезразличен. А я люблю тебя, и для меня ничего не поменялось.
Анна не знала, что ответить. Она не понимала себя, не понимала, что такое бродит в ней, почему с этим мужчиной она кажется себе такой уязвимой, слабой, но при этом такой счастливой, какой никогда еще не была. Ее переполняло это невыносимое счастье, когда он был рядом, но так и подмывало протянуть руку и потрогать его, чтобы убедиться, что он реален. Слишком он был хорош, слишком хороша была вся эта ситуация. Быть с ним, быть его – это где-то очень близко к пределу мечтаний, даже если это не любовь…
– Я думал сегодня о том, как внезапно изменилась моя жизнь, – чуть позже сказала Александр, когда они пили чай на кухне.
В воздухе разливался запах мяты и липы, которые Анна на этот раз добавила в сбор, чтобы успокоить расшалившиеся нервы и лучше уснуть. Кухня была полутемной, только небольшой светильник освещал ее, и тени от их фигур были длинными и немного жутковатыми. Анне казалось, что они живые и внимательно прислушиваются к разговору. А вот Александр был спокоен, уверен в себе, вся нервозность, бросившаяся в глаза при его приходе, растворилась, и одним своим видом он успокаивал.
– Понимаешь, я как бы уже смирился, что тебя со мной нет, мучился от этого, но уже привык. И тут внезапно ты снова врываешься ко мне, все меняется, и я немного в шоке. – Он усмехнулся. – Я даже снова начал спать. А ты спрашиваешь, любовь ли это.
Анна покраснела. Хорошо, что в скудном свете это не было слишком заметно.
– Я глупая, Саш, – сказала она в ответ. – Я слишком много думаю обо всем. Слишком много копаюсь в своих чувствах, пытаюсь понять, что они такое, что такое я… И когда я поняла, что с твоим возвращением почувствовала себя слабой, меня это взбесило.
Побуждая продолжать, мужчина накрыл ладонью пальцы ее здоровой руки, чуть погладил, легко улыбнулся, и девушка снова поразилась, каким красивым улыбка делала его лицо. Почему так? Потому что она его любит или просто потому что хочет? А в чем разница в данном случае? Она хотела его тела, хотела быть с ним, вот так сидеть на кухне и разговаривать, хотела снова сыграть с ним в связке в баскетбол и обыграть его друзей, хотела готовить ему домашнюю еду, когда он усталый вернется с дежурства, хотела танцевать босиком на ночном пляже и целоваться, пока никто не видит. И целоваться, когда другие видят, тоже хотела – пусть завидуют!
Кажется, она слишком глубоко погрузилась в мечты и желания, потому что не сразу услышала, что Александр зовет ее по имени.
– Прости, я задумалась. Вот тебе еще одно доказательство, что я слишком много думаю, – чуть виновато, но с улыбкой пояснила она. – Я говорила о своей слабости, кажется…
Он кивнул, внимание в его взгляде говорило ей, что он тут, с ней, слушает и слышит.
– Понимаешь, Саш, я ненавижу быть слабой. Просто ненавижу. Не люблю, когда не могу с чем-то справиться сама, мне сложно принимать помощь… А когда ты со мной, я… Я даже не знаю, как это сформулировать… Просто мне кажется, что я ни на что не способна без тебя, что ты мне жизненно важен, ну как вода или воздух… А если я не могу без тебя, это зависимость, это слабость…
Внезапно Анна уставилась на него огромными глазами.
– Через тебя на меня можно воздействовать, – прошептала она. – Через тебя мною можно манипулировать. Я же ни в чем не смогу тебе отказать. Чёрт! – Она вскочила со стула и едва не стукнула по столу загипсованной рукой, Александр едва успел перехватить ее. – Вот в чем дело!
Девушка шагнула к окну, повернувшись спиной к мужчине, и он увидел, как мелко дрожат ее плечи. Плачет, что ли?
– Ань… – тихо позвал он. – Кажется, я понял, чего ты боишься, почему злишься. Понял, почему я для тебя слабость. Ты просто не доверяешь людям. Это проблема. Но не катастрофическая. Она у большинства есть, и живут как-то. Но мне ты можешь доверять. Нужно время, чтобы ты к этому привыкла. Не торопи себя. Просто позволь себе быть со мной, любить, верить. Ты привыкнешь к хорошему и поймешь, что я не слабость твоя, а сила.
Он подошел сзади и осторожно, чтобы не причинить боль руке, обнял за плечи.
– У тебя сложная семья, понимаю. Ты даже не представляешь, насколько хорошо понимаю. Но не все так живут. Мы с тобой будем жить по-другому. И ты увидишь, что это возможно – быть счастливыми вместе.
Александр поцеловал ее в скулу, потом прошел поцелуями по ее векам, тихо прошептал:
– В конце концов, именно за это я тебя и полюбил, что ты не боишься собственных страхов. Ты идешь туда, где страшнее всего, и побеждаешь. И тут справишься. Я знаю.
Анна, не открывая глаз, чуть запрокинула назад голову, подставляя для поцелуя губы, и мужчина не смог отказать в нем ни ей, ни себе. И даже горечь сдерживаемых слез не смогла сделать этот поцелуй менее сладким.
Глава 7
К концу рабочей недели, в пятницу, уже после обеда, Вадим Константинович поймал Анну, когда она отправляла факсом предварительную смету одному из потенциальных клиентов.
– Аня, ты-то мне и нужна! Зайди в мой кабинет, – сразу вцепился он в девушку.
– Что, прямо сейчас? Я не могу, я занята, – попыталась она спрятаться за факс.
– Значит, доделывай срочное и сразу ко мне, разговор есть. Важный.
Шеф сделал таинственное лицо, и даже стекла его модных очков загадочно заблестели.
– Ладно, ладно, зайду! – капитулировала Анна.
