– Это вот тут не совсем, я бы сказал, – покачал головой Мигель, поднимаясь со стула и допивая чай из маленькой пиалки. Он набросил курточку, что висела в прихожей, и пошел махать топором.
Ворон два раза крикнул, пролетая на юг.
Белка
Мигель заснул мгновенно. Он бежал через усыпанные цветами и нетронутыми травами луга, и скатывался в овраги, вставая и падая, впереди раскинулась большая синяя река, а на той стороне был виден огромный монастырь, сверкающий красивыми куполами. Только моста туда не было. Но бежать было очень легко. И радостно. Вдруг что-то изменилось. Всадник скакал на белом коне по рыжей пустыне, рыбка прыгнула, и круги все стерли. Кто-то стоял за алтарем в странной, маленькой церкви. Их было двое: очень старенький человек, невысокий и легкий, как пушинка, и дядя Сережа. Дядя Сережа стоял сзади и был выше его на две головы. Свет от свечей играл на их лицах. Молодая женщина в беззвучных мокасинах прошла мимо, на кухню. Было слышно, как кто-то колет дрова у сарая. Кто-то сидел спиной у окна и плакал. С длинными желтыми волосами. И от них так пахло мамиными духами.
Мигель вскочил, как ужаленный, и побежал на кухню. Кошка сидела на печке, хлеб и молоко были на столе. Молоко было прохладным, кувшин начал запотевать. Печка только разгоралась. У сарая лежали, как обычно, поколотые дрова. Не сложенные еще в дровницу.
Он собрал их, сложил в дровнице, и побежал к дороге. Солнце еще не взошло. Марисол медленно двигалась с мечом, как в замедленном сне, едва различимая в сумерках на полянке за дубом. Где стоял маскировочный стог. Ивы спали.
Рукоятка уже не холодила руку и было так тихо, что казалось звенело в ушах. Меч двигался словно сквозь смолу, и, казалось бы, ноги сами делали свои шаги. Дуб молчал, но словно бы слушал ее беззвучную поступь, мягко перетекающую с пяточки на мысок и обратно. Мигель выскочил из-за дровницы, чем-то встревоженный или чем-то озадаченный, и побежал по своей привычной дорожке.
Мальчик прибежал к развилке к началу рассвета. Отдаленный гром пронесся над ним и жуткий скрежет опускающегося моста долетел вместе с ним. Рыцари скакали вниз. Но что-то темное, словно тень промелькнуло над черными башнями. Или показалось. Сомбра – промелькнуло в голове испанское слово. Рыцари приближались и начали рассеиваться по лесной стороне дороги. Мигель побежал назад.
Собака сидела на крыльце, дверь была открыта, и Мигель упал на колени перед ней и, сжав ей шею, зарылся в белую мохнатость, вжав лицо сильно-сильно. Собака сидела сфинксом.
Мигель достал лицо из самых шелковистых волос на свете, расположил свой взгляд прямо перед глазами на огромной голове, и, глядя в них, сказал:
– Мы успеем!
– Конечно! – сказала собака.
Мигель вскочил, услышав внутри себя незнакомый, но очень волнующий мужской голос. Собака смотрела вдаль, абсолютно спокойно, она уже привыкла ко всем видам домоганий и выплесков на свою, пусть и весомую, голову.
Мигель, надо сказать, смутился. Марисол сидела внутри и мяла тесто. Она добавляла туда разные надобности, спрашивая у кошки, – «Добавим еще соли», – и, кивнув, так и делала. Брат появился на пороге и сходу вцепился в собаку, как неумеющий плавать в бревно. Потом что-то сказал ему тихо и вскочил, как ужаленный. Он был мокрый от пробежки, не смотря на все еще утреннюю прохладу. Видно было, как он собирается с мыслями. «Кладем сахара еще две ложки», – было сказано кошке, потом она кивнула и продолжила кулинарное творчество.
– Оса тебя ужалила?
– Я видел их.
– Дедушку?
– Нет. Да. Дедушку тоже. Они с дядей Сережей. Я видел их, ты видела?
Марисол медленно, словно танцуя, покачала головой из стороны в сторону.
– Они все ближе. Солдаты. Гром этот еще. Тень какая-то…
– Сомбра, – тихо, в такт ритму пакачиваний, сказала девочка, – Оставлю доходить. Нам пора вверх.
Мигель увидел волка почти сразу. Они налетели на него и началась свистопляска. Видимо, волк был доволен.
Мокрые и счастливые они лежали на теплом мху, пытаясь восстановить дыхание. Волк исчез, как обычно, вдруг и абсолютно неожиданно.
Багульник пах маняще, ностальгически. Веточки голубики висели в поле зрения. И уже пора было ими заняться, как вдруг что-то не совсем уж невесомое, вихрем пронеслось у них перед носом, заметно толкнув их лапками в грудь.
И исчезло. Пауза длилась, и внимание плавно начало переключаться на голубику. Руки уже потянулись за веточкой, как вдруг искры из глаз Мигеля выскочили вместе со слезами. Молодая жесткая шишка влетела ему прямо
меж глаз. Марисол посчастливилось. Ей шишка прилетела точно в колено.
Дети мгновенно оказались на ногах, но это им мало помогло. С верхних веток, со всех сторон в них летели шишки. И каждый раз по макушке. Сообразить какую-то защитную стратегию просто не удавалось никак. Дети едва замечали белку на новой ветке, как тут же получали шишкой в лоб. Вдруг обстрел закончился.
– Похоже наши головы пожалели. Надо будет шлем одеть какой-нибудь.
– О, небо! Ты как? Вся в ссадинах?
– Мне кажется в меня только мягкие шишки летели. Прошлогодние. Ты весь в царапинах. И шишках, – Марисол засмеялась, но что-то вдруг заставило их затаится и молниеносно переместиться в тень огромного дерева. Тот самый гром пронесся, но уже явственнее и ближе. И что-то едва уловимое пронеслось за дальними верхушками лиственниц. Их мысли почему-то замерли. Состояние из очень испуганного стало приходить в тихое, молчаливое. Это было непривычно. Тень рыскала вдали, казалось, она хочет, но не может что-то нащупать. Гром прогремел снова, но уже отдаленно. Тень исчезла совсем.
– Бежим! – Марисол рванула по тропе вперед.
Тюлень
– Ох, какие красивые-то! Шишка на шишке! – Исабель протирала смоченным полотенцем ссадины и ушибы от шишек.
– Я просто не понимаю, что делать, дедушка! – говорил Мигель, – Как на это можно среагировать? Ты видишь шишку вместе с ее попаданием в тебя.
– А ты попробуй увидеть шишку еще до желания ее бросить?
– Но как же это возможно?
– А вот как?
– Как? – закричала Марисол.
Дедушка начал надуваться.
– Нет, нет, дедушка, я молчу тихо.
– Хорошо, молчи громче, но тихо.
– Ладно.
– Кто-то ищет нас. Сегодня мы затаились. Он был уже почти близко. И потерял нас.
– Ищет.
– Дедушка! Давай учится с мечом! Марисол учится!
– А ты?
– А я?
– Вот. Еще два куба.
– А меч?
– Ну, вот мечом и коли, если такая блажь.
Мигель пошел колоть. Хотя подсчет количество кубов он считал некорректным. Он отложил топор и поставил чурбан на чурбан так, чтобы его высота была почти на уровне груди. Потом он положил руку на эфес и встал в позу, которую он подсмотрел у Марисол. Это выглядело эпически. Он медленно извлек меч, как это делала девочка в своих замедленных танцах. Он был очень настроен и сосредоточен. Сколько пар глаз наблюдало за ним из-за теневого угла дома он не видел. Наконец, после ряда странных движений в стиле покачиваний тюленя перед стаей самок, меч был занесен и с вибрирующим «Юююю-ха» опущен на срез чурбана. Меч застрял в верхнем полене так, что доставали его всем кагалом. Дедушка смеялся так, что стоять не мог. Марисол ползала следом за ним.
– Стиль… пьяного… тюленя… – плакал дедушка.
– Ю-ю-ю-ю-ю-хааааааааааааю, – вторила ему, всхлипывая, Марисол.
– Критиканы диванные! – сказал им сверху Мигель и пошел за топором.
Кто-то еще
Шишки летели яростно и с неизбежно новых позиций, предугадать которые было просто невозможно. Хвостатый рыжий зверь так стремительно и скрытно менял траекторию движения, что его появление всегда оказывалось в новом месте. И ты замечал его в тот момент, когда из глаз уже сыпались искры от шишки. Ты как бы реагировал, но уже было поздно.
«А ты попробуй увидеть шишку еще до желания ее бросить?» – эта фраза крутилась в голове. Но что же она значила? Марисол решила следить не за шишкой, а за белкой. Тем более, что два головастика, с обмотанными всеми домашними полотенцами головами и в сетке из проволоки в виде забрала, уже не очень-то боялись прямых попаданий. И вдруг она словно услышала белку. Она увидела ее мысль. Точнее она видела летящую в темную крону белку, где она точно зарядится шишкой и потом вынырнет не из того места, откуда ее ожидаешь, следуя ее траектории. И мысль улетела направо. Марисол увела взгляд направо, и точно белка оказалась на правом дереве. Но шишка полетела не в нее. И она просто сбила ее с головы Мигеля.
– Как ты это сделала? – спросил он
– Я услышала ее намерение еще до ее маневра.
Белка исчезла. Волка тоже не было. Мигель шел задумчиво. Он сильный. Он нащупает выход. Какие же битвы ему предстоят? Она вспомнила стиль пьяного тюленя и улыбнулась, но грустно, тихо, про себя почти.
Они почувствовали опасность вместе и сразу. Они почувствовали ее животом. И поэтому они как бы слились с мохом в тени огромной в три обхвата лиственницы. Тень не сновала, как это уже было. Она, казалось, нащупала след. Раньше всегда она просто бороздила окрестности. Было видно, что она не знает и не чувствует, где искать. На этот раз, пролетая над ними, она вдруг остановилась и резко повернула назад, почти по направлению к ним. Она взяла след и медленно, зигзагами, нащупывая, двигалась к ним. И вдруг они вспомнили собаку. Она лохматыми лапами подпрыгивала, как медвежонок, и почти свалила их на пол своим ласковым теплым телом. Они напрочь забыли о ситуации, и тень проскочила мимо них. Она потеряла их след. Они сидели на мху, и смотрели друг на друга.
– Я вспомнил пса, – сказал Мигель.
– Мой любимый пес, – тихо сказала Марисол и встала. Она сжала меч, и в ее глазах появился вызов.
– Ты готова пожертвовать ради него собой, Мари. Что скажет дедушка? Не знаю. Но я с тобой.
Они были маленькие дети в стране взрослых опасностей, и пока они были на тонкой ниточке защиты тех, кто их почему-то очень любил. Они были дети, но не настолько уже дети, чтобы не видеть этого.
– Мы должны успеть, Мари!
– Я не ябедничала на тебя.
– Я знаю.
– Ты корнеплод.
– Нет.
– Собиратель платья.
– Да.
Они дошли до дома.
– Он потерял наш след. Почему? – сказала Марисол, взглянув в глаза брату. Желтые волосы растекались повсюду. Полотенца были в котомке, за спиной. Вместе с проволочными масками.
Они вошли в дом. Как обычно пахло чем-то пряным и сладким. Тонким и природным. То ли деревом душистым, как можжевельник, то ли травами. Но еще был один запах в доме. Ладан? Они посмотрели друг на друга – кто-то еще был в доме. В животе похолодело. Исабель, что-то говорила, дедушка тоже, и чей-то очень тихий голос, словно треск углей в камине. Дверь была закрыта. Исабель открыла ее и вышла к ним в прихожую. Она смотрела, задумавшись о чем-то своем и тихо смотрела на детей. Показалось, что скрипнула задняя дверь.
– Кто здесь?
– Мы здесь, – сказала она и пригласила их в комнату.
Дедушка разливал чай и были еще булочки.
– Вот. Для рыцарей меча и полотенца.
– У нас ничего не получается! – хотя… – Мигель вспомнил про Марисол.
– Не все сразу.
– Он почти нашел нас!
– Почти не считается, так говорят в школе.
– Нас спас пес! – закричала Марисол и спохватилась, внимательно глядя на дедушку.
– Нас спас пес, – шепотом повторила Девочка.
– Он же не может войти на тропу? Так вы говорили.
– Это было странно как-то.
– Какой же умный пес, – тихо сказал дедушка, засыпая листочки в чайник.
– Павел… – про себя прошептала Исабель.
– Что это за дети на рисунке? – вдруг выплеснула Марисол.
– Местная мифология. Легенды края, – загадочно сказала Исабель.
– Что за легенды?
– Народные сказания лучше знает народ, – сказал дедушка, и все стали разбирать пиалки, – Фольклор, предания. В городе любят это историю.
– А что нищий?
– Нищий не особо бедствовал. И вниманием тоже обделен не был.
– А принц? – начала громко Марисол, посмотрела на грудь дедушки и уже тихо добавила – С принцессой?
– Они к свадьбе готовились! – сказала Исабель.
