Айрин Кей "На краю Бостона"

Сегодня утром Софи взбесилась, увидев перед домом Билла. Я нанял его перекопать любимые тюльпаны этой зазнайки. Она была вне себя. И когда стояла передо мной в просвечивающейся майке, клянусь богом, хотел вцепиться зубами в ее торчащий сосок.

Сейчас наблюдаю за ней через окно гостиной. Она что–то ест и читает. Облизываю губы и затягиваю галстук на шее, хотя предпочел бы затянуть его на ее руках. Она вовсе не нравится мне. Но мой парень в штанах реагирует, как настоящий самец на горячую цыпочку. Что тут поделаешь. Он хочет трахать все, что шевелится.

Софи порхает по кухне. Легкая, утонченная и сонная. Редко можно ее лицезреть ранним утром.

Я застегиваю запонки, и одна все же выпадает и валится на пол. Наклоняюсь, хватаю ее и выпрямляюсь. Поднимаю глаза и вздрагиваю.

– Черт!

Она стоит перед окном, прислонившись к нему, как в фильме ужасов. Как она успела так быстро здесь оказаться? Грудью прижимается к стеклу, сложив ладони дугой, чтобы рассмотреть дом или… меня. Неловко отшатываюсь, ноги подгибаются, и я падаю на диван.

Что она делает?

Софи начинает смеяться, показывает средний палец и возвращается домой, медленно поднимаясь на крыльцо. Уже открыв дверь, замирает и снова показывает палец.

Знает, что наблюдаю за ней. Говорю же – Психованная Сучка.

Встаю, подхожу к зеркалу в прихожей, поправляю галстук и возвращаюсь на кухню. Через пять минут подъедет водитель. Выпиваю стакан сока, поласкаю рот над раковиной и осматриваю дом перед выходом. Тапочки лежат криво, поправляю их и выхожу.

На подъездную дорожку медленно выкатывается «Мерседес» G–класса. Стальной цвет, черные диски, идеально наполированная машина. Я вижу свое четкое отражение, когда подхожу ближе. Альфредо знает, что я не люблю грязные автомобили.

Он открывает мне дверь в тот момент, когда Софи почти вываливается из дома, на ходу надевая серый жакет и поправляя раскинувшиеся на плечи непослушные каштановые кудри, отливающие янтарем в лучах утреннего солнца. Она перекидывает сумку через плечо, и лямка впивается в белый топ ровно посередине груди. Темно–синие джинсы с дырками на коленках идеально подчеркивают ее зад.

Я не сажусь в автомобиль, а наблюдаю за ней.

Софи откусывает сэндвич и роется в сумочке, крошечной, как мой портмоне. Снова кусает тонкий ломтик треугольного хлеба, и в этот момент бекон выскальзывает и падает ей под ноги. Мисс Недотрога плавно движется к старому, облупившемуся припаркованному около пожарного гидранта мопеду и, наконец, выуживает из сумочки ключи. Замечает меня, когда перекидывает ногу через сиденье.

Это выглядит сексуально. Я бы перекинул ее ножку через свое плечо. При одной мысли об этом, мой парень в штанах начинает шевелиться.

– Че ты пялишься? – щурится она. – Едешь развлекать детишек, клоун?

Но желание вмиг исчезает, когда ее милая мордашка открывает рот.

– Кто–то выполз из норы в такую рань? Разве ты не спишь до обеда? – знаю, я не слишком силен в колкостях.

– Сегодня вместо будильника выступил один придурок – сосед.

– Мистер Паркер? Нам пора, – голос водителя отвлекает от зарождающейся злобы внутри.

Софи заводит свое ведро с болтами, надевает шлем и трогается.

Я занимаю привычное место на заднем кожаном сиденье и достаю телефон.

Стук в окно автомобиля прерывает меня. Оглядываюсь и опускаю стекло.

Ее мопед пыхтит, издавая ужасно громкие щелчки.

– Забыла сказать, Паркер, – перекрикивает девчонка двигатель того дерьма, на котором сидит, – понравился вчерашний концерт? Сегодня повторю!

Давит на газ и удаляется. Клубы дыма заполняют салон, и я тороплюсь закрыть окно.

Дрянная девчонка получит сполна, если не угомонится. Но ее поведение почему–то вызывает улыбку.

– Альфредо, напомни заехать сегодня к Фрэнку Моррису.

Водитель смотрит удивленно в зеркало заднего вида, но лишь кивает и трогается с места.

Глава 3. Софи.

– Одолжи на сегодня Бубончика, – врываюсь в мастерскую к Эшли, моей лучшей подруге с колледжа.

– Эй, погоди, детка, – она оглядывается по сторонам, предлагая тоже осмотреться. Восемь пар детских глаз пялятся с любопытством.

– Дети, продолжайте! – Поднимаю руки вверх, принуждая их вернуться к занятию. – Вы нам не мешаете, делайте свое дело!

Кто–то из ребят хихикает. Я узнаю этот смешок.

– Льюис?

– Да, мэм, – испуганно откликается тот.

– После лепки у тебя индивидуальное занятие у меня?

– Да, мэм.

– Вот на нем посмеюсь я, когда ты не сможешь рассказать мне теорию.

Все разом отворачиваются и продолжают работать с глиной.

Киваю в сторону двери, чтобы спокойно поговорить без лишних ушей.

– Командуй на своих уроках, – Эшли враждебно складывает руки на груди, когда мы покидаем мастерскую. – И зачем тебе Бубончик?

Я опираюсь спиной о стену и тяжело выдыхаю.

– Паркер такой козел! – восклицаю достаточно громко.

– Ш–ш–ш, эти маленькие пройдохи все слышат.

– Паркер выкопал мои тюльпаны! – шепчу я.

– Нет. – Эшли закрывает рот рукой, пуча глаза. – Твой ненормальный сосед?

– Если бы ты его увидела, поняла бы, какой он засранец, – на слове «засранец» я понижаю голос и заглядываю через стекло в кабинет. Любопытные дети пытаются подслушать. – Я ненавижу его! Ведет себя надменно, делает, что хочет и сводит меня с ума! – рычу я.

Эшли ехидно улыбается и хмыкает.

– В чем дело? – Не доверяю ее реакции.

– Сводит с ума? – Улыбка подруги становится еще шире.

– Я не это имела в виду. Черт, Эшли! Он испортил клумбу! С тюльпанами! Ты же знаешь, сколько усилий я приложила, чтобы достать Кенди Принца[3 - Классический сорт тюльпанов розово—лилового цвета.]. А еще он странный.

– Странный?

– Да. Пялился сегодня утром, пока я читала. Видела его в окне. Стоял там, как приведение. С таким лицом, словно это я дьявол, а не он. Пока он отвлекся, я выбежала из дома, подошла к окну и заглянула. Когда он заметил меня, подпрыгнул на месте и завалился на диван. Так напугался. – Я хохочу, прикрывая рот.

– Если ты до сих пор таишь на него обиду, расскажи ему. Выплесни эмоции, дай понять, что не забыла. Может, он перестанет вести себя как ЭМ–У–ДЭ–А–КЭ[4 - Мудак (ругательство)], – Эшли произносит слово по буквам, стараясь скрыть от детей. – Напомни, сколько длится вражда?

– С тех пор, как поселился по соседству. Напыщенный индюк. Так ты одолжишь Бубончика?

– И что собираешься сделать? Ты же знаешь, Бэмби добрый.

– Но его размеры говорят об обратном. Датский дог не выглядит как чихуахуа. Он грозный и гигантский.

– Окей, но при одном условии.

Киваю, мол «выкладывай».

– Утром я сама заеду за ним, чтобы наконец–то увидеть твоего загадочного соседа.

– Идет, – удаляюсь по коридору центра и уже около двери в свой кабинет кричу: – После работы заскочу за крошкой Бэмби.

До конца рабочего дня погружаюсь в мысли о мести, о родном городке и о том, как давно не видела Марианну, старшую сестру. Последний урок по живописи заканчивается через десять минут. Я кружу по студии и пытаюсь втиснуться в процесс учеников. Они пишут горный пейзаж. Малыш Майкл смешивает белила и кармин, чтобы получить более нежный оттенок.

– Очень хорошо, Майки. Цветы на склоне должны быть светлее. – Я глажу мальчишку по голове, и Дэнни надувает губы. Второй художник вечно расстраивается, если хвалю любого, кроме него. – Дэниэль?

– Да, мисс Блэйк, – оживает мальчик.

– Вершины уходят в туман – невероятно! Мне нравится. – Я подхожу к нему и слегка наклоняюсь ближе к холсту, провожу пальцами по небольшим выпуклостям. Он нанес краску несколькими слоями, и она превратилась в объемную гору. – Ты, определенно, талант.

Дэнни улыбается во весь рот.

Звенит звонок, дети осторожно встают с мест и накрывают незаконченные полотна белыми тканями, чтобы свет не портил яркость красок до покрытия картин лаком.

Родители толпятся у двери, высматривая своих отпрысков. Последней уходит Джэсс.

– Мистер Уиттакер.

– Мисс Блэйк, как успехи у дочери? – Высокий галантный мужчина одет в дорогой костюм, словно вышел из кинофильма. У него ухоженная борода, широкие плечи и дорогой парфюм – герой–любовник моих книг. Но в нем есть что–то такое отталкивающее, что постоянно заставляет напрягаться, когда он рядом.

– Хорошо. Старается.

Прибираю рабочее место и закрываю тюбики красок. Тороплюсь, зная, что Эшли ждет меня дома.

– Детка, иди в машину, я сейчас.

Девочка слушается и прощается со мной.

– Софи. – Он кладет руку поверх моей, когда я тянусь за очередным тюбиком. Я оказываюсь между ним и столом. – Может быть, ты все же передумаешь…

Голос Уиттакера волнует. С легкой хрипотцой, грубый, сексуальный. Замираю. Когда он шепчет, его губы едва касаются моего уха.

– Мистер Уиттакер…

– Софи, я же просил называть меня Джеком.

– Джек, вас дочка ждет. – Убираю руку и выскальзываю из ловушки отца моей ученицы.

На его лице отражается вся горечь поражения. Он давно пытается приударить за мной. Красивый вдовец, успешный, но одинокий мужчина в расцвете сил. Мать Джэсс умерла, когда девочке было пять. С тех пор Джек воспитывает дочку самостоятельно. А Джэсс ходит вот уже полгода на мои занятия по живописи. И все полгода ее отец заставляет меня краснеть и чувствовать себя неловко. Не нравится мне его настырность. Эшли видит в нем идеального кандидата в мужья. Но меня бросает в дрожь от одного его вида. Сказала бы, что ощущаю не бабочки в животе от его присутствия, а неподдельную настороженность. Слишком настойчив.

– Не люблю отказы, мисс Блэйк. – Он стучит пальцами по столу, и я вздрагиваю. – На свидание идти не хочешь, поговорить тоже. Как подобраться к сердцу той самой, если оно за семью замками?

– Возможно, не стоит продолжать стучаться в закрытые двери, раз вам так и не открыли.

– Разумно. Что ж, жаль. Если надумаете, мисс Блэйк… – Он застревает в дверях, – Звоните.

Я закрываю кабинет изнутри и еще минуту собираюсь с мыслями. Каждый раз, когда он приезжает за дочкой, у нас происходит неловкий разговор или мне приходится выслушивать его подкаты. Знаю, что могла бы дать шанс. Но зачем? Если от его слов не подкашиваются ноги. Если его шепот не вызывает остановку сердца. Если при прикосновении между ног не разгорается пламя.

Делаю успокаивающий вдох и набираю сообщение для Эшли.

Я: Мистер «моей дочке нужна мать» снова доставал меня. Пора заявить на него в полицию. «Смеющийся смайлик».

Появляется облачко. Эшли что–то пишет в ответ. Блип.

Эшли: Ты надышалась краской, тебя торкает, и ты все выдумываешь. Ни чей папочка не хочет тебя, грязная сучка. «Смешной смайлик».

Подруга знает, как меня рассмешить. Хватаю сумочку, заглядываю в зеркало. Щеки раскраснелись. Поправляю прическу и выхожу из студии. Бросаю взгляд на пол возле стола. Один тюбик все же пропустила из–за Джека. Крышка лежит рядом. Понимаю, что открытая краска засохнет до послезавтра, но не возвращаюсь.

Глава 4. Софи.

Эшли моя полная противоположность. Она взбалмошная, милая и позитивная. В отличие от меня никогда не зацикливается на проблемах. Легкая в общении, во всем ищет положительные моменты. Но самое главное, Эш добрая. И дерзкая. Даже больше меня.

В ее квартире на последнем этаже просторно, современно и мрачно. Никаких обоев в цветочек, разбросанных вещей и картин. Лишь скульптуры. Глиняные статуи, головы, чашки. Все, что она сделала своими руками, дополняет модернизированную квартиру. Кирпичная кладка окрашена темной краской. Мебель и освещение в стиле «лофт». Деревянные потолочные балки выкрашены в черный и покрыты лаком.

Я часто бываю у подруги, но никак не могу привыкнуть к атмосфере холостого мужика. Разве глядя на интерьер можно подумать, что здесь живет молодая и красивая девушка? Таков ее вкус.

Мы познакомились на втором курсе в университете искусств. Она подсела ко мне в лекционном зале, после того как преподаватель по истории живописи попытался отчитать ее за опоздание. Эшли не смутил резкий тон мистера Редса. Напротив, нашлась с ответом.

– Мисс Стоун, неорганизованность когда–нибудь погубит вас. Если забываете посещать вовремя пары, то… Не дай бог, вы забудете про свои скульптуры.