Ника Варназова "Кинжал Гая Гисборна"

Но загвоздка оказалась в том, что кинжалом мог воспользоваться только один человек – тот, кому он был передан, и пока этот человек жив, кинжал станет проявлять силу только в его руках. Поэтому я вынужден был сделать Гая своим помощником, обучить и дать ему выпить зелье.

Вообще-то колдунья просила меня подождать, пока Гай состарится и умрёт – тогда кинжал потерял бы хозяина и был бы готов к новым рукам. Но столько ждать я не мог – Робин, обезумевший от ярости, обрушился на деревню, жители который отнюдь не были бессмертными. Мы с трудом сдерживали его ночные набеги. И хоть я изворачивался до последнего, не желая обрекать Гая на такую судьбу, мне пришлось это сделать.

Мы долго готовились к нападению на разбойников, но когда наконец вышли в лес, нас постигла неудача. Робин сумел отнять кинжал.

До сих пор он спрятан где-то в лесу, а мы не можем его найти. В этот раз казалось, что теперь-то мы почти наверняка узнали, где Робин хранит свои сокровища. Поэтому я и решил использовать тебя как приманку, чтобы разбойники покинули своё убежище, а Гай в это время беспрепятственно вернул кинжал.

Шериф закончил свой рассказ и залпом опустошил третий по счёту стакан.

– Вот такая у нас история длиной в семь веков.

Йован скривился в судорожной ухмылке. Он не чувствовал ничего – ни удивления, ни злости, ни страха. Было лишь одно – ощущение ужаснейшей нелепости услышанного.

– Отличная история, не менее хороший вышел бы фильм, – саркастично фыркнул он. – У меня только три вопроса: на кой хрен я нужен Робину, почему вы за семьсот лет не смогли обыскать кусок леса и кто выпил последний пузырёк?

– Проклятие сильно, но его можно снять. Для этого нужны средства, которых поблизости нет, а разбойники не могут покидать лес. Поэтому Робин и ищет кого-то извне: человека, пропажа которого не привлечёт сюда внимания, чтобы превратить в своего слугу и отослать с поручением. Есть вещи, с которыми может справиться только нежить. Он договаривается об этом с кем-то из проезжающих, кто не прочь получить ещё не проклятое золото… Люди сюда приходят, но редко. Большинство попадает в лапы разбойников, некоторые добираются до деревни. Кто-то даже оставался жить, так что у нас есть несколько семей, способных ненадолго покидать это место. Бобби один из них. Но чем дольше ты здесь живёшь, тем сильнее действует проклятие, и мало кто может уезжать дольше, чем на несколько недель.

Да, Робин заполучил за всё это время не один десяток человек, но что-то мешает ему обращать людей в нежить. Он убивает их, а воскресить никак не может. Думаю, причина в источнике его силы – золоте, которое отбирает жизнь у жертв и отдаёт всю мощь Робину. Когда-то он уничтожал семьи дюжинами…Что же касается второго вопроса, скажу тебе, что хоть территория разбойников и ограничена, Робин сумел её как следует заколдовать. Что на самом деле сто километров, ты можешь пройти как пятьсот, поэтому обыскать лес не так-то просто.

– Окей, теперь третий.

Йован чувствовал себя так отстранённо, что даже не соотносил рассказ Шерифа с реальностью и будто слушал сюжет для какой-то книги.

– А, это… – старик немного замялся. – Это другая история. Я оставил пузырёк в ненадёжном месте, совсем забыв, что дом полон вредителей…

– Только не говорите, что…

– Да. Миссис Мышь опрокинула его и выпила зелье.

Йован раздражённо швырнул окровавленные салфетки на стойку.

– Итого имеем бессмертную крысу, маньяка, пятерых зомби, Гая-раздолбая и подленького Шерифа, – он говорил медленно и тихо, не разжимая стиснутых зубов. – Вот как семь веков вы гонялись друг за другом, так и продолжайте, а я не хочу ничего знать и ничего делать. Поживу у вдовы, пока не приедет этот Бобби.

Хотя выходить наружу в темноту и было небезопасным, а дом старушки находился не так уж близко, он не собирался оставаться здесь больше ни на одну ночь.

Ни Шериф, ни Гай не издали ни звука, будто не заметив, что Йован встал и направился наверх за рюкзаком, они вроде бы даже не посмотрели ему вслед, когда он молча вышел за дверь.

Некоторое время он стоял на пороге, напряжённо вглядываясь в чёрные переулки. Ни Робина Гуда, ни его разбойников, поблизости не было видно. Только сейчас Йован ощутил, что страх постепенно начал наползать на него.

Он потряс головой и быстро пошёл вперёд, считая шаги, чтобы не думать о мертвецах, которые могли караулить его за любым углом. Но чем дальше он отходил от дома Шерифа, тем сильнее становился страх.

«Может быть, зря я ушёл? Вдруг вдова меня не пустит переночевать?»

Поблизости что-то зашуршало, и Йован замер, с ужасом глядя туда, откуда слышался звук. Но это оказался лишь полиэтиленовый пакет, который медленно полз, движимый слабым ветром.

«Шериф же перебил всем разбойникам ноги, значит, они пока не смогут на меня напасть», – успокоил он себя.

Когда впереди показался чёрный силуэт дома вдовы, в котором не горело ни одного огонька, Йован побежал, кривясь от резко усилившейся боли в ногах.

Он постучал в калитку и негромко позвал:

– Откройте, пожалуйста, это я, Йован.

Старушка ему не ответила, тогда он постучал сильнее и сам испугался этого звука, который могла услышать не только вдова.

Где-то за домом заблеяла разбуженная коза, и тогда в одной из комнат наконец зажёгся свет.

Через несколько минут дверь дома медленно приоткрылась: старушка выглянула наружу.

– Мой мальчик! Что случилось? – она всплеснула руками и поковыляла к калитке так быстро, как позволяли почти окостеневшие ноги.

В гостиной за чаем с неизменными булочками, после того, как царапины были обработаны и перевязаны, Йован рассказал ей всё произошедшее. Вдова слушала внимательно, иногда охая, вздыхая и осуждающе качая головой.

– Шериф ужасно с тобой поступил, – кивнула она. – Пойти на такой риск… Разбойники могли разорвать тебя за мгновение!

– Только вот один из них сам оказался разорван на моих глазах. Не особо приятная сцена.

Йован поморщился, вспомнив отвратительный звук отрываемой головы. Даже сейчас, когда перед ним лежала ароматная выпечка, ему казалось, что он чувствует запах мертвечины.

– Наверно, это был Уилл Скарлет, – сказала вдова, – самое первое и самое неудачное творение Робина Гуда.

– Честно говоря, мне глубоко наплевать, кто они и что они. Я только хочу побыстрее уехать отсюда.

– Понимаю, – старушка вздохнула, устало прикрыв веки, на которых совсем не было ресниц. – Мой сын приедет не позднее, чем послезавтра, и я уж попрошу отвезти тебя сразу же.

– Бобби ваш сын?

Вдова улыбнулась, не открывая глаз.

– Да… Не такой любящий, как хотелось бы, но всё равно горячо любимый. Он уже давно ко мне не заглядывает и сам всё меньше радуется, когда я его навещаю…

– Мне жаль, – буркнул Йован, совершенно не желающий слушать дальше о семейных проблемах вдовы. К счастью, она это поняла и, едва его чашка опустела, встала из-за стола.

– Ты, должно быть, очень устал. Сейчас я тебя устрою.

Все в доме старушки, в отличие от комнат Шерифа, содержалось в чистоте, несмотря на её дряхлость и слабость. Хоть она и передвигалась с трудом, но все же как-то умудрялась и вытирать пыль со всех поверхностей, и мыть пол, и чистить стекла, и даже не давать паукам оплести потолки.

В одной из комнат Йован заметил упитанного рыжего кота, упоенно моющего усы толстой лапой.

– Лучший крысолов во всей деревне, – гордо сказала вдова. – Я попросила Бобби привезти ему самочку. Этот род должен продолжаться, но только не с драной кошкой Браунов, хоть она и единственная в деревне. Нет, мой красавец заслуживает пару поприличнее.

Йован с тоской подумал о своей кошке, которую мама принесла ещё пять лет назад маленьким писклявым котенком. Это едва стоящее на тонких лапках существо за несколько месяцев вымахало в огромную пушистую зверюгу.

«Они бы понравились друг другу», – мысленно усмехнулся он.

Когда вдова пожелала ему спокойной ночи и побрела в свою комнату, Йован поманил кота на кровать, но тот лишь презрительно сверкнул глазами, не двинувшись с места.

Раздеваясь, он увидел на теле пугающее количество ссадин, которые сразу начинали болеть и чесаться по мере обнаружения. Весь левый бок был в синяках от падения на камни возле ручья, пропитанные кровью носки с трудом отодрались от натертых и сбитых стоп, от чего ранки снова открылись.

– Если не умру от потери крови, то от сепсиса точно, – проворчал Йован, открывая антисептик из походной аптечки.

Запах спирта привлёк кота, который, впрочем, был слишком горд, чтобы показать свою заинтересованность. Медленно, будто гуляя, почти нехотя, он вошёл в комнату, придирчиво осмотрел стену и уселся в метре от источника запаха, глядя в противоположную сторону.

Йован протянул ему открытый флакон. Кот осторожно понюхал содержимое и облизнулся.

– Мр-р-р! – потребовал он.

– Ну уж нет, спаивать я тебя не буду.

Он угрожающе распушился и двинулся вперёд, не отводя жёлтых глаз от антисептика.

Йован поднял флакон над головой.

– Значит так, алкоголик. Заключим сделку: я даю тебе немного спирта, а ты за это спишь всю ночь со мной. Согласен?

– Мр-р-р-р!

Кот слизнул выпрошенные капли и мгновенно подобрел, сощурился и замурлыкал. Йован осторожно обхватил его за толстые бока и поднял на кровать, кот было дёрнулся спрыгнуть, но он удержал его за загривок. Устроив толстяка под боком, он натянул одеяло до подбородка и закрыл глаза.

Заснуть никак не получалось. Несколько часов Йован ворочался, но не мог найти удобную позу: то болела спина, то затекала рука, то ныла шея. В конце концов возмущённый кот соскочил на пол, оставив беспокойного соседа по кровати в одиночестве.

Под утро, когда в окне посветлело, Йован вылез из постели, не уверенный, спал ли он хотя бы полчаса.

Боясь разбудить вдову, он решил пока не выходить из комнаты и сел возле окна, бесцельно глядя наружу.

В ещё полутёмном саду копошились какие-то мелкие птицы. Они шуршали в разросшихся кустах и негромко чирикали, мелькая маленькими, почти незаметными тенями. Но когда небо порозовело, в курятнике истошно закричал петух и птицы мгновенно исчезли.

Взъерошенные куры, похожие на сонных пожилых тёток, засеменили по саду, то и дело тыча клювами в мокрую траву.

От крика петуха проснулась и заскрипела противным голосом коза, ей ответил далёкий собачий лай, который мгновенно приумножился, и вскоре все собаки деревни гавкали на разный лад.

– Мир, спокойствие и никаких зомби, – пробормотал Йован.

Он почувствовал глубокое уныние – свою обычную реакцию на пережитое потрясение. Так было после победы на школьных соревнованиях, после первого свидания, первой поездки на отдых в одиночку и подобных волнительных событий. Это свойство было весьма неприятным, но Йован уже давно привык к нему.

Скрип входной двери отвлёк его. Вдова вышла наружу, держа в одной руке таз с кормом, другой до дрожи крепко вцепившись в клюку. Куры со страусиной скоростью метнулись к ней, впереди всех бежал, задирая лапы чуть ли не до груди, тощий петух. Птицы чуть не сбили её с ног, стремясь побыстрее добраться до завтрака.

Из-за деревьев вышла белая коза с глупыми выпученными глазами и ткнулась лбом в руку вдовы. Та потрепала её по шее.

– Доброе утро! – окрикнул старушку Йован.

Вдова подняла глаза и расплылась в такой доброй улыбке, что ему отчего-то захотелось плакать.

«Хренов недосып», – одёрнул он себя.

– Вам нужна помощь?

– Нет, нет, – замахала она руками. – Я прекрасно справляюсь, а ты должен отдыхать.

– Подумаешь, натёр мозоли и разбил колени, – фыркнул Йован. – С такими «ранениями» в постели не лежат. Сейчас спущусь.

Старушка громко запротестовала, но он не слушал и, быстро обувшись, вышел к ней в сад. Ноги и рёбра сильно болели, и Йован старался двигаться осторожно, но при этом не выдать, что он не в отличном самочувствии.

Он покормил козу и вытащил все застрявшие в её шерсти колючки, несмотря на то, что вдова всеми силами пыталась его усадить и заставить сидеть весь день. Наконец она с ворчанием поплелась на кухню делать завтрак, строго наказав кроме козьей шерсти ни за что больше не браться.

Пока Йован спорил со старушкой, скучающая коза решила попробовать на вкус его одежду, мгновенно приведя в негодность предпоследнюю футболку.

– А ну не трогать! – прикрикнул он, со злостью глядя на обслюнявленную ткань с расползающимся швом.

Коза равнодушно мотнула головой и зажевала его волосы, едва он наклонился, чтобы снять прилипший репей с ботинка.

– Да чтоб тебя!

Йован попытался её оттолкнуть, но понял, что лишится скальпа. Тогда он нащупал её морду и попытался разжать зубы. Через несколько минут безуспешных попыток ему наконец удалось освободиться из хватки, оставив большую часть волос на положенном месте и только один клок в козьей пасти.

– Ненавижу деревню, – вздохнул он.

Вдова опять на протяжении всего дня пичкала его выпечкой, даже в обед предложив сладкие рогалики. В огромном количестве чая, который она заваривала каждые пять минут, мог бы утонуть и слон. Уже во второй половине дня Йован начал подумывать, не стоило ли ему остаться у Шерифа, который, по крайней мере, не пытался убить его таким извращённым образом, а к вечеру он предпочёл бы трупную вонь нежити запаху сахарной пудры.

Когда же старушка позвала его ужинать, он сбежал в спальню, соврав, что ужасно устал и хочет поспать.

Он действительно лёг, потому что делать больше было нечего, и где-то через четверть часа заснул. Ему снились пончики в волчьих шкурах, убегающие от гигантской миссис Мыши, на которой сидели Шериф и Гай. Последний хлестал алкоголь из двух бутылок одновременно и грязно ругался в адрес пончиков.

Йован проснулся поздним утром с сильным желанием съесть чего-то солёного.

Вдова хлопотала на кухне над своими сладостями, и он с трудом подавил желание повернуться и убежать с криками в самую гущу леса, поселиться в медвежьей берлоге и до конца дней питаться сырым мясом. Вместо поспешного бегства он улыбнулся и спросил:

– А сыра не найдётся?

Старушка округлила глаза так, будто у неё потребовали приготовить завтрак из коровьего навоза, но вытащила из холодильника тарелку с домашним сыром.

– Я столько булочек наготовила, – вздохнула она, – ты же возьмёшь их в дорогу, когда будешь уезжать?

– Конечно, – промычал Йован, не отвлекаясь от сыра, будто боясь, что вдова отнимет его и заменит печеньем.

– А Бобби не ест мою стряпню. Сколько бы ни предлагала, никогда с собой не берёт, даже если ехать полдня. Сам-то готовит из рук вон плохо, а его жёнушка и того хуже…

В калитку кто-то постучал, коротко, но уверенно и громко.

– Ох, сынок приехал! – обрадовалась вдова и потянулась за клюкой.

Йован представил, как долго она будет плестись к дверям и вызвался побыстрее открыть самому. Но выйдя в сад он увидел за забором не незнакомого мужчину, а Шерифа. Первым порывом было уйти обратно в дом, но, увидев выражение лица старика, он ощутил зловещую тревогу и всё же пошёл ему навстречу.

Шериф стоял, опустив голову и сцепив руки, будто на похоронах. Он был не просто хмурым, а страшным в своей печали.

– Бобби мёртв, – тихо проговорил он.

– Мёртв? – переспросил Йован. – Как? Почему?