Нурия Нафикова "Моя Родина"

Вместо тысячи слов с силой пихаю Родина кулаком в бок, потому что двери надо закрывать, а он заходил последний!

– Э?э-эй! – возмущённо шипит Дар, откатываясь и потирая место удара, – Лиль, и без тебя яйца звенят!

– Пусть успокоятся, я уже не в настроении, – ворчу, поднимаясь с кровати.

– И не надо, у меня теперь сутки не встанет, – страдальческим тоном жалуется Дар, вороша волосы на затылке и тоже усаживаясь.

Он так искренне расстроен и смущён, что мне становится смешно. Или это беспечная лёгкость, внезапно поселившаяся внутри, так на меня действует.

– Сутки? – театрально вздыхаю, – Какое же унылое воскресенье меня ждёт…

Родин вскидывает на меня озорной взгляд, присматривается внимательней, словно, проверяя, шучу я или нет, и ухмыляется.

– Ты всегда можешь провести реанимационные мероприятия, – выразительно косится себе на пах, скрытый одеялом.

– Как обычно… Хочешь праздник – устрой себе сама! – закатываю глаза.

И с хохотом падаю обратно на кровать, потому что Дар подсекает рукой меня под колени и валит на себя. Возимся, но потом, всё?таки, находим губы друг друга. Затихаю. Обнимаю его за шею, перебираю волосы. Ощущение лёгкой нереальности происходящего так и не уходит. Я прекрасно помню всё, что со мной произошло, но в эту секунду оно не трогает. Это, словно, короткий отпуск в далёкой стране с выключенным телефоном. Жизнь, всё равно, не отпустит, возьмёт реванш за эти минуты счастливого забытья, но так хочется поплавать в нём подольше.

– С добрым утром?! – бормочет Дар, потираясь лбом о мой лоб.

– Утро добрым не бывает! – фыркаю, за что получаю звонкий шлепок по попе.

– Ай!

– Пошли уже на завтрак, – сообщает Дар, – А то сейчас твои нафантазируют, что мы прямо отсюда в ЗАГС поедем.

Игривую лёгкость мгновенно смывает беспокойство за родителей. Последнее, что мне хочется, это их разочаровывать.

– Не переживай, все взрослые уже, – Дар чешет затылок и потягивается.

– По мне так в этом и проблема, – вздыхаю, одеваясь, – Слишком уж они взрослые. Рассказами про «просто, дружим» уже не отделаешься. Они ведь смотрят на нас и запоминают модель поведения.

Вид его голого тела раздражает, так как отвлекает, направляя мысли в совсем другую, фривольную сторону. А Дар как будто специально подходит со спины, пока я застёгиваю лифчик, и обнимает меня за талию, влажно целуя в шею.

– Не парься ты, – урчит ласково, – Во?первых, интернет и фильмы давно ему эту информацию и без нас донесли, а во?вторых, в его понимании нет ничего крамольного в том, что мы с тобой в одной постели, мы же жених и невеста, ты забыла?

– Как у тебя всё просто, – с укором вздыхаю, но поддаюсь на уговоры.

– Всё, и правда, просто, так что не усложняй.

Глава 6. Казань-Москва

Я сейчас так рассеянна, что сев в машину, забываю пристегнуться. Не знаю, почему разговор с асяй настолько выбил меня из колеи. Ничего нового или, о чём бы я сама не догадывалась, она не сообщила. Вот только услышать про «старость и расчёт» моего жениха было обидно, да…

– Что случилось?

Вздрагиваю, больше даже не от вопроса, а от того, что его лицо прямо напротив моего, так близко, что тёмно-зелёные глаза двоятся, не давая на них сфокусироваться. Морской запах парфюма и терпкий аромат кожи заполняют лёгкие до предела. Щелчок, и мою грудь пережимает ремень безопасности. Только Дар, застегнув его, не торопится отстраняться. Ждёт…

– Ничего, – произношу, едва шевеля губами, – Всё хорошо…

– Да?

Он медленно возвращается на своё место, заводит двигатель.

– Да.

Мы выезжаем на трассу М12 в неловком молчании.

– Как поболтали? – спрашивает Родин через некоторое время, косясь на меня.

Всё-таки, хочет знать, что наговорила мне наедине асяй, когда попросила задержаться после завтрака. Прикусываю щёку, обдумывая ответ. Хотя… А почему я, вообще, должна скрывать?! Он же не ребёнок, старик или больной, чтобы я его нежные чувства берегла.

– Да хорошо поболтали, – пожимаю плечами я, – Спрашивала, давно ли мы спим вместе, не беременна ли…

Дар крепче сжимает руль, даже костяшки белеют, а затем криво улыбается, не глядя на меня.

– А ты?

– Сказала, что это не её дело. Я уже взрослая.

– Так и есть, – тихо говорит он.

– Но её это, конечно, не удовлетворило, – продолжаю я.

Родин молчит, слушая. Только желваки по щекам заходили.

– Пыталась меня, вообще, от свадьбы отговорить. Асяй была лучше подругой твоей покойной жены, сплетничали о тебе, наверное… Считает, что ты женишься на мне «по расчёту», как и в прошлый раз… Забавно, да?

Не удерживаюсь, и последнее предложение звучит громче, с вызовом.

– Что забавно? – вкрадчиво интересуется Родин.

– Твой «циничный расчёт и пошлая меркантильность», как она сказала…

Отворачиваюсь к окну. И слышу хриплый смешок. Смешно ему… Бесит! Застываю, когда его рука вдруг ложится на мою коленку, гладит сквозь тонкую ткань платья, обжигая. Я медленно поворачиваюсь к мужчине, стараясь справиться с нахлынувшим волнением. Ладонь уже на бедре, жжёт неимоверно. Даже дыхание спёрло.

– Глупая… – бормочет Дар, – Думаешь, тебя не за что полюбить? Веришь ей?

– Нет, – хриплю в ответ, вжимаясь в кресло, – Верю тебе… Но…

Жду, что он уберёт руку, но он не убирает. Ладонь, наоборот, ползёт всё выше по бедру, очень горячая, невыносимо, пока не накрывает лобок. Я прикрываю глаза, беззвучно выдыхая. Он меня, просто, спалит.

– Чёрт, не люблю я её! – рычит Родин и сворачивает эскалейд с трассы на просёлочную дорогу в поле подсолнухов.

Подаюсь вперёд от резкого торможения. Хлопаю глазами. Звук отодвигаемого до упора водительского кресла, мужское плечо у моего приоткрытого рта, щелчок ремня, руки, крепко хватающие меня за талию, рывок, треск платья, которое я не успеваю задрать. И я уже сижу у Дара на бёдрах с широко расставленными ногами и надорванной юбкой, собранной в районе пояса, и слишком отчётливо ощущаю его возбуждение. Упираюсь ладонями ему в грудь, но он даже не замечает. Затуманенный дурной взгляд жадно скользит по моему лицу.

– Всё, Лиль, хватит! – отрывисто шепчет Дар и, крепко обхватив мой затылок, вжимает мои губы в свои.

Я жду грубого напора, внутренне съёживаюсь от предчувствия. Но его губы оказываются неожиданно мягкими, хоть и требовательными. Он, словно, сначала настраивает меня. Смакует. Не напирает. Уверен, что я никуда не денусь, но и отступить не даёт. Мужская рука зарывается в мои волосы, крепко держит. Никакого своеволия и протеста он сейчас не допустит. Это как предупреждение. Не сопротивляйся, и тебе понравится. Подчинись!

И я подчиняюсь. Его вкус проникает в меня, терпкий, пряный, солоноватый. Будоражит, нервирует. Возбуждение окатывает приливной волной. Отступает и вновь захлёстывает с каждым прикосновением наших языков. Они сплетаются во всё более откровенном танце, пробуждающем пульсацию у меня между ног.

– Моя сладкая девочка, – бормочет хрипло Дар мне в губы, его руки мнут мои ягодицы, сжимая и разжимая, чуть разводя в стороны. Пальцы забираются под кружево трусиков, тянут вниз. Бесцеремонно, нагло.

– Только моя…

От его ладоней расходится жар, закипает внизу живота. Лоно начинает жадно сокращаться, мечтая о члене. В Даре меня всё заводит: его мягкая, обволакивающая напористость, словно, в бархат камень завернули, его терпкий вкус на моём языке, его руки, с силой мнущие мои бёдра. Его морской запах, заполняющий лёгкие, въедающийся в мою кожу. Осознание, что так сладостно подчиниться ему. Посреди белого дня, в машине на обочине федеральной трассы.

Да, это неожиданно возбуждает больше всего. Запретность, неправильность всего происходящего. Провожу ногтями по короткому ёжику на его затылке, и ощущаю всем телом, как мужчина сладко вздрагивает. Зарываюсь руками в более длинные густые волосы на макушке. Оттягиваю за чёрные пряди его голову, чтобы разорвал поцелуй, и подставляю шею. Родин урчит тихо, всасывая нежную кожу около бешено бьющейся артерии, прикусывает ключицу. Тянет лиф платья вниз и обнажает грудь. Прикрываю глаза, зарываюсь носом в душистую макушку, жадно вдыхая, ёрзаю на нём.

– Мокрая, – довольно шепчет Родин, резко толкая в меня сразу два пальца, я всхлипываю от неожиданности, – Хорошая моя…

– Сожми, – его рваные хриплые приказы мне в ухо, рука, вновь крепко сжимающая мой затылок, пальцы, таранящие меня, – Сильнее!

Обхватываю его внутренними мышцами так крепко, как только могу. По телу прокатывается болезненная судорога удовольствия. Мужская рука отпускает мой затылок и перемещается на шею. Сдавливает её, мешая дышать.

– Хочешь на член? – царапающий шёпот в ухо, – Сожмёшь так же, Лиль?

Моргаю, пытаюсь сглотнуть, но он слишком крепко сжимает моё горло. Рот наполняется слюной. Киваю, мучительно краснея.

– Скажи, – разводит пальцы внутри меня, растягивая на грани боли.

– Хочу…

– Меня хочешь? – мутный и одновременно пронизывающий взгляд.

Большой палец ложится на требовательно ноющую вершинку, делает с нажимом круговое движение. Ещё одно. Бёдра инстинктивно дёргаются, но мне их не свести.

– Тебя хочу… – сиплю, уже красная, как варёный рак, от жаркого стыда.

Мой ответ срабатывает, как спусковой крючок. Дар, рыкнув невразумительное что-то, приподнимает меня за бёдра, разворачивает к себе спиной. С нажимом давит на поясницу, заставляя лечь грудью на руль, юбка собирается на талии. Прикусываю губу, лихорадочно дыша. Треск разрываемой ткани, и трусики повисают на одной ноге. Вжик молнии. Жалящий резкий удар по ягодице. Шокировано охаю, а потом и вовсе захлёбываюсь стоном, когда Родин, просто, натягивает меня на себя.

Глаза широко распахиваются, низ живота сводит от невыносимого распирания между ног, которые сразу покрываются липким потом и начинают мелко дрожать. Пальцы Дара больно впиваются в мои бёдра. Пара глубоких медленных покачиваний на раскалённом, кажется, члене. Видимо, чтобы привыкла к этой дикой наполненности. А потом он начинает меня быстро размашисто драть. Я даже не знаю, как это по-другому назвать. Меня, просто, имеют. От души, с оттяжкой, вводя в шоковый безвольный транс. Выдыхаю на каждом толчке сиплый стон, пальцы до белых костяшек сжимают руль. Болезненное удовольствие закипает в растянутом до предела лоне вопреки всему. Влажные шлепки сталкивающихся тел оглушают.

– Чёрт, такая тесная… Как будто снова в первый раз, – Дар шепчет хрипло, напряжённо, почти зло, так же, как имеет, – Не могу больше…

Резко тянет на себя, заставляя упасть спиной ему на грудь, впивается болезненным укусом в мою запрокинутую шею. Член входит с размаху до упора, ещё раз. И дёргается во мне, толчками изливаясь спермой глубоко внутри. Ошалело хлопаю глазами, ноги сводит судорогой от пережитого напряжения, низ живота ноет от неудовлетворённого желания. Лёгкий шлепок по влажному бедру, и Родин снимает меня с себя, возвращая в пассажирское кресло.

– Прости, Лиль, – он рассеянно улыбается, – Не сдержался. Давно об этом мечтал. Помнишь, обломала меня после караоке «Пей&Пой»?

Быстрый взгляд в мою сторону, и тихо добавляет, щурясь.

– Твоя мать ещё выбесила… Не зря мне всегда больше нравился твой отец… Не обижайся!

Натягиваю юбку до колен дрожащими руками, глубоко вдыхаю, пытаясь прийти в себя. Смущённо смотрю перед собой, не в силах взглянуть на Родина, пока он достаёт из бардачка влажные салфетки, вытирается и поправляет свою одежду. Отдаёт пачку мне, беру, не глядя. Бёдра до сих пор болезненно сладко сводит. И я не обижаюсь. Чёрт, я никогда так остро не ощущала себя любимой и желанной, настоящей женщиной, которую можно хотеть и иметь вот так. Мысли хаотично вертятся в голове, дыхание никак не приходит в норму.

Чувствую его пристальный прожигающий взгляд на своей щеке. Родин по-прежнему ждёт ответа, реакции. Не заводит двигатель. Надо что-то сказать…

– Всё хорошо, – сипло выдавливаю из себя.

– Что ещё моя будущая тёща тебе наговорила?

– Много всего… Что ты стар для меня, и Салман мне больше подходит… Через двадцать лет я буду цветущей сорокалетней женщиной, как она, а ты станешь немощным шестидесятилетним ворчуном… Но мне что-то не верится, особенно, сейчас…

Родин хмыкает, нажимает кнопку старт-стоп, включает свой любимый джаз, и больше не произносит ни слова, что меня вполне устраивает. Полностью погружена в свои мысли, вот только спроси кто-нибудь, о чём, именно, сейчас думаю, я бы не смогла ответить. Бурлящее в крови, назойливое возбуждение, ленивая усталость после безумного секса, лёгкая примесь удушливого стыда за сперму, вытекающую из лона, отсутствие белья и рваное платье, тревожное ожидание того, что будет дальше. Эмоций и ощущений так много, что мозг, защищаясь, покрывает всё густым налётом нереальности. Не ощущаю времени, не боюсь последствий. Мысли отказываются перескакивать даже в следующий день, не то, что неделя, месяц, год. Далёкое будущее через двадцать лет кажется какой-то другой эпохой из разряда научной фантастики. Веки сами собой закрываются, и я сладко засыпаю в мерно покачивающемся на скорости 150 км/ч эскалейде.

Глава 7. Новый адрес

– Ты выходишь? –  насмешливый взгляд, устремлённый на меня.

Дар уже стоит на улице и открывает мне дверь. А я проспала всю дорогу и даже не заметила, когда мы остановились на парковке возле его дома.

– Да, прости… Укачало… – рассеянно улыбаюсь и вкладываю ладонь в его протянутую руку.

Кожу тут же обдаёт жаром от этого лёгкого прикосновения, выводя меня из сонливой заторможенности. Удушливая волна вновь накрывает, кипятком ошпаривает. Родин так смотрит… Низ живота сводит томительной судорогой. И я отчётливо понимаю, что ещё не вечер. Вижу неутолённый голод в его прищуренных глазах. Хотя во всём остальном он так же внешне холоден и сдержан, как обычно. Может, показалось? Отворачиваюсь от него, не в силах гадать.

– Скорее, укачал, – летит тихий смешок мне в спину, а его ладонь горячей тяжестью ложится на поясницу.

– Можно и так сказать, – смущённо отвечаю, выходит хрипло и глухо.

Все мои мысли сейчас стекаются к его руке, прожигающей меня чуть пониже спины. Ладонь медленно сползает дальше, оглаживает бедро, задницу. Я нервно сглатываю.

– Не держи меня так, люди смотрят… – почти шепчу.

Мне хватает сил сделать ему замечание, но не хватает наглости сбросить его руку. Родин иронично хмыкает, вместо ответа лишь сильнее сминает ягодицу. Я моментально тушуюсь, глядя на консьержку сквозь стеклянные двери холла. Стыдно. Как настоящая шлюха, мы же не женаты. Кажется, все вокруг подозревают, чем мы недавно занимались в машине, что я без белья, ведь трусы Дар порвал… Не могу, просто, не могу избавиться от этих мыслей. Это глупо, я понимаю. Скорее всего, никому нет до нас никакого дела. Но я всю жизнь жила по определённым правилам, а сейчас все они горят огнём. Огнём, опаляющим мою задницу от его пошлого хозяйского прикосновения.

Но когда мы заходим в холл, Дар, всё-таки, убирает руку и перехватывает меня под локоть. Я благодарно выдыхаю, но вслух ничего не говорю. Консьержка вежливо нам улыбается, и я могу с достоинством ответить на эту улыбку. И всё же я вся полна напряжения, пока мы проходим мимо. Немного отпускает только, когда двери лифта плавно закрываются за нами. Но тут же окатывает осознанием, что мы снова одни в замкнутом пространстве, и рука Родина опирается в стену над моей головой. Зелёные глаза щурятся, пронизывая меня задумчивым взглядом.

– Такая правильная… – тянет он хрипло.

Пальцы захватывают мой подбородок, не давая отвернуться. Я закусываю щеку, краснея. В голове проносятся дурацкие пошлые сценки из фильмов, где люди сношаются в лифте. Да, мне не кажется это романтичным или возбуждающим. Скорее неудобным и неуместным. Ведь лифт придётся остановить, его будут ждать люди. А на каком-то этаже и вовсе услышат, чем мы занимаемся… Так что сейчас я, наоборот, напряжена, натянута, как струна. Опасаюсь сделать лишнее движение, чтобы не спровоцировать его. Что-то мне подсказывает, что Родин подобной щепетильностью не страдает.

– Стесняешься… – не спрашивает, утверждает, большой палец гладит мою щёку, ладонь обхватывает затылок, – Даже заводит…

Заметил. Его это заводит, оказывается. Моя девичья стыдливость ему в новинку, наверное… Пресыщенный… Кажется, теперь начинаю понимать, почему его привлекла, именно, я. Жар его тела становится отчётливей, морской парфюм заполняет лёгкие, потому что Дар наклоняется ко мне, стремительно уменьшая расстояние между нами. Замираю, как пугливая антилопа, понимающая, что от голодного тигра ей уже не убежать, обречённо думаю, что не хочу в лифте…

Трель звонка, оповещающего, что это наш этаж, мягкий толчок остановки, и двери лифта разъезжаются в сторону. Родин отстраняется от меня и выпускает из кабины. На ватных ногах иду по коридору, спиной ощущаю его твёрдую горячую грудь, пока он открывает замок входной двери.

– Проходи, – Дар мягко, но уверенно подталкивает меня вглубь квартиры.