Фатмата, Абубакар и гнев духов
Посвящается памяти Зулы Карухимби
1 января, 1992 года, Восточная провинция
Абубакар вместе со своим закадычным другом Амаду возвращался с верховьев ручья Сембе, где они вот уже две недели закапывались в низкую террасу правого берега, стараясь добраться до алмазоносного гравия и песка. Они работали бы и дальше, если бы не группа беженцев, которые прошли с ними рядом и принесли тревожные вести. Рэбэлы подходили все ближе и уже заняли большую часть Восточной провинции. На своем пути они грабили и убивали, жгли деревни и дома тех, кто оказывал им хоть какое-то сопротивление.
Сообразив, что дальнейшее промедление будет смерти подобно, друзья решили отложить до лучших времен свой алмазный бизнес и двинулись в сторону небольшой деревушки, где жила родная тетушка Абубакара.
– Осталось уже немного, – сообщил другу Абубакар. – Сейчас русло повернет влево, а там уже рукой подать до её дома.
Они шли по руслу пересохшего ручья, удачно укрываясь за его крутыми берегами от непрошенных взоров. Времена настали беспокойные и излишняя осторожность была разумной мерой безопасности. Время от времени они слышали вдалеке автоматные очереди и отдельные выстрелы, гулким эхом разносящиеся по джунглям. Эти звуки еще больше подхлестывали двух путников, заставляя их ускорять шаг, а временами переходить на бег. Им нужно было как можно скорее покинуть этот опасный район. Беженцы говорили, что нужно уходить в сторону Фритауна, там позиции правительственных войск, а значит там безопасность.
Когда все успокоится, они вернутся сюда и продолжат работу на ручье Сембе, где в одной из старых ям они спрятали свои нехитрые инструменты, пару лопат, кайло и два сита для промывки.
Русло ручья повернуло влево и Абубакар неожиданно встал, как вкопанный. Амаду с ходу ткнулся ему в спину головой.
Впереди, в пяти метрах от них, стояли два человека. Обросшие, с небольшими бородками, в забрызганной бурыми пятнами одежде, эти двое просто стояли и молча смотрели на выскочившего на них Абубакара. В их молчании и тяжелом взгляде было что-то опасное и демоническое. Тягостное и давящее чувство возникло в груди Абубакара, когда он взглянул в лица этих двоих. Их темные, ничего не выражающие глаза, словно смотрели сквозь него и всколыхнули в его душе волну смятения и растерянности, которая переросла в страх, когда он заметил два автомата, направленных в их сторону.
– О, Иисус…, – раздался сзади выдох, больше похожий на всхлип. – Рэбэлы!
Амаду медленно вышел из-за спины Абубакара и встал рядом.
– Ближе! – хрипло скомандовал крепкий верзила, повелительно качнув стволом автомата.
Друзья сделали пару шагов вперед.
– Алмазы! – второй, на голове которого была бандана, шагнул к ним, протягивая руку. – Выкладывайте, все, что намыли в буше! Золото, алмазы. Всё, что есть!
Подойдя ближе, он принялся обыскивать Абубакара, тщательно ощупывая его карманы и складки одежды. Не найдя ничего, оттолкнул его и принялся за Амаду.
– Оба пустые, – сообщил он напарнику. – Но я им не верю!
Отойдя на пару шагов назад, рэбэл передернул затвор. Неожиданный грохот автоматной очереди разорвал тишину. Фонтанчики песка взметнулись у самых ног Абубакара. Острые песчинки обожгли кожу ног.
– Где спрятали алмазы?! Говорите, если жизнь дорога!
Оглохший от грохота неожиданных и близких выстрелов, Абубакар вдруг заметил, что пунктирная линия взвившихся фонтанчиков песка опасно приближается к его ступням. Он вдруг увидел себя словно со стороны. С бесстрастностью стороннего наблюдателя он безучастно отметил, что еще секунда и пунктирная линия разрывающих песок пуль будет прочерчена через его ноги, а затем пройдет далее, через его живот и грудь.
Рисунок 2 Впереди, в пяти метрах от них, стояли два человека.
Рисунок 3 Абубакар послушно подошел к растущей на дне ручья пальме и оперся на трухлявый обломок старого ствола, торчащий рядом.
В следующий миг он осознал, что скачет по песку пересохшего ручья, высоко вздергивая колени и уворачиваясь от встречи с этой страшной пунктирной линией, которая может подвести итог его короткой жизни, перечеркнув ее несколькими финальными кровавыми точками, оставленными на его теле.
– Сэр, у нас ничего нет! Мы простые люди, бегущие от войны!
«Чей это охрипший голос? Кто это кричит?», – подумал оглушенный близкими выстрелами Абубакар, секундой позже сообразив, что это его собственный голос.
– Мы не старатели, сэр! Заберите все, что у нас есть, одежду, обувь. Но не отнимайте наши жизни, молю вас! – вторил ему Амаду.
– Врёшь! Вставай к пальме!
Крепкий верзила качнул стволом автомата. Абубакар послушно подошел к растущей на дне ручья пальме и оперся на трухлявый обломок старого ствола, торчащий рядом. Ноги дрожали и плохо держали его. Сердце бешено колотилось, мощными толчками прокачивая кровь, с переизбытком адреналина.
– Ты тоже! – приказал верзила Амаду.
Его подельник в бандане ударил Амаду прикладом по лицу, разбив ему губу.
– Что стоишь, сволочь! Иди к дружку! Всё, пришло ваше время. – радостно осклабился он.
– Встань подальше, чтобы кровью не забрызгало, – предложил напарнику верзила и вскинул автомат. – Если не отдадут алмазы, я им головы прострелю.
Тот ухмыльнулся и обогнув товарища, встал за его спиной в тени мощной пальмы, растущей на обрывистом берегу ручья.
– Ну! Считаю до трех. Если не скажете, где зарыли алмазы и золото, я пристрелю вас. Раз!
Верзила начал отсчет.
– Два!
Где-то вдалеке прогремел гром.
«Ну вот и всё!», – подумал Абубакар, окидывая прощальным взглядом чистый небосклон, подсознательно отметив какое-то несоответствие этого безоблачного неба и звука далекого раската грома, который возможно ему просто почудился.
Что-то прошелестело в воздухе.
Счета «три» Абубакар не услышал.
Последний снаряд, выпущенный армейским капитаном Стайнером где-то там, в районе военных бараков Дару, прошелестел в воздухе и по какому-то странному стечению обстоятельств разорвался в сотне метров от домика старой колдуньи Фатматы, живущей на самой окраине небольшой деревеньки Дамбу. Снаряд разорвался рядом с руслом пересохшего ручья, совсем недалеко от мощной пальмы, растущей на его берегу, в тени которой только что расположились два рэбэла.
Мотая головой, Абубакар поднялся на ноги. Он не мог понять, как оказался на земле. Секунду назад он еще стоял, оглядывая безоблачное небо. Последнее, что он помнил, это страшный грохот, после чего он словно в преисподнюю провалился.
Земля плыла, голова гудела, а в ушах стоял звон с металлическим привкусом крови на губах. Уши словно ватой заложило. Звуки природы пробивались сквозь плотный слой ваты с большим трудом.
Он провел рукой по лицу и увидел на ней полоску крови. Что-то коснулось его ноги. Он перевёл взгляд вниз. Припорошенный древесной трухой, землей и какими-то щепками, с земли поднимался Амаду. Абубакар огляделся. Русло ручья вокруг них было засыпано посеченными взрывом ветками и осыпавшейся листвой. Крутой берег ручья уберег их от осколков разорвавшегося наверху снаряда, но не смог уберечь от легкой контузии. Амаду тоже мотал головой, беззвучно открывал рот и испуганно озирался по сторонам, вращая круглыми от ужаса глазами.
Мощная пальма, в тени которой только что стояли два рэбэла, стала их последним пристанищем. Как бритвой срезанная крупным осколком посередине, она сложилась и рухнула на головы стоявших под ней повстанцев.
Абубакар завороженно уставился на торчащие из-под толстого ствола пальмы мертвые тела. Он стоял и смотрел, как мокрые пятна все шире и шире расползались по их одежде. Сейчас эти люди уже не казались ему такими страшными. Еще минуту назад они были готовы отнять его жизнь. Но по чьей-то незримой воле, они лежали сейчас перед Абубакаром, все еще ужасные в своем желании отнимать чьи-то жизни, но уже неспособные причинить кому-либо вред.
Абубакару вдруг вспомнился случай из его детства. В тот день он работал на их семейной плантации вместе с мамой. Тогда он срубил и бросил на кучу сухой травы несколько веток кустарника, от которого они расчищали землю. В тот же миг из-под кучи выметнулась здоровенная кобра и сделав выпад, метнулась в сторону мальчишки. Парализованный неожиданным появлением змеи, он замер, не в силах отскочить в сторону или защищаться. Весь красочный мир, что окружал его минуту назад, вдруг схлопнулся до размеров небольшой картинки, в центре которой была открытая розовая пасть кобры, с двумя торчащими клыками. Он приготовился к неизбежному. Последнее, что он увидел перед тем, как зажмуриться, это сверкнувший мачете его матери, рассекающий его картинку пополам.
Когда Абубакар открыл глаза, змея извивалась перед ним, скручиваясь в кольца и разбрызгивая по земле струйки крови. Отрубленная голова лежала рядом с туловищем и, к ужасу Абубакара, некоторое время еще продолжала рефлекторно открывать и закрывать пасть. С тех пор он стал испытывать перед змеями панический страх, всегда парализующий его тело и волю, когда такие встречи случались. В тот день он завороженно, не в силах оторвать взгляд, стоял и смотрел на эту отрубленную голову. Огромную, размером с его детскую ладонь, с грозными глазами и смертоносными зубами. Отделенная от тела, голова уже не несла той угрозы, что раньше и уже не казалась ему столь опасной и ужасающей, как минуту назад. Но даже мертвая, она продолжала вызывать в его душе мистический трепет.
Сейчас Абубакар стоял перед телами двух рэбэлов и смотрел на то, что минуту назад было двумя людьми, готовыми распорядиться его жизнью. В его душе уже не было той волны смятения и страха, что накрыла его при встрече с повстанцами. Сейчас там была странная пустота и лишь бешеные удары сердца напоминали ему, что он все еще жив, в отличие от этих двоих, что лежали перед ним, раздавленные пальмой. А еще был звон в голове, привкус крови во рту и полное непонимание того, что сейчас произошло. По мановению чьей руки и по чьей воле, за секунду до рокового выстрела к ним пришло спасение? Он этого не знал и никогда об этом не узнает.
– О, Иисус! О, мой б-о-о-г…
Амаду высунулся из-за плеча Абубакара, разглядывая тела своих мучителей, торчащие из-под ствола.
Фатмата стояла на тропинке и ждала. Тропа шла от русла ручья, петляла среди посадок кассавы[6 - Кассава – африканское название маниока, съедобного крахмалистого клубневидного корня, который является источником углеводов. Кассава преимущественно потребляется в варёном или печёном виде.], проходила мимо домика Фатматы и вела дальше, в деревню.
Старая женщина тревожно прислушивалась к звукам джунглей и с надеждой всматривалась в зеленую стену буша. Вдруг страшный грохот раздался неподалеку и над джунглями взметнулся столб черного дыма. Испугавшись, она присела, прикрыв голову руками и быстро забормотала заклинания, обращаясь к местным божествам и духам-защитникам. Вскоре она услышала отдаленный топот и вот уже различила две маленькие фигурки, вынырнувшие из сухого русла и бегущие ей навстречу.
– А я ждала тебя сегодня, племянник! – Фатмата обняла Абубакара, нежно прижимая его к своей иссохшей груди. У нее не было своих детей, но сына средней сестры Фатмата любила, как своего собственного. – Что там случилось? Я слышала страшный грохот, словно Маа-Ндоо и Нгево[7 - Нгево – верховное божество у народности менде. Его жена Маа-Ндоо – мать земли и всего сущего.] обрушили небеса на землю!
– Нас там чуть не убили, тетушка. Рэбэлы! – Абубакар отстранился, разглядывая свою постаревшую тётю. – Как ждала? Откуда ты могла знать, что я приду сегодня?
Суровое до этого лицо Фатматы на миг разгладилось и морщинки улыбки лучиками разбежались вокруг ее глаз.
– Духи сообщили мне, что ты придешь сегодня.
Но уже через минуту ее лицо вновь стало суровым и серьезным.
– Рэбэлы захватили и нашу деревню, – сообщила она.
– Тогда нам нельзя идти к тебе, нужно уходить ближе к Фритауну.
– Нужно, но не сейчас. Вас могут схватить! Они здесь повсюду. Переждёте у меня в доме, а ночью уйдете. Днем идти опасно. Я тебе соберу еды и дам немного денег.
– Не нужно, тетушка! Мы поработали не впустую.
Абубакар довольно улыбнулся и, пошарив во рту языком, вынул из-за одной щеки два алмаза помельче, а из-за второй он достал камень около двух карат. Положив камни на ладонь, он продемонстрировал свое богатство. Алмазы под полуденным солнцем испускали яркие лучики света и сверкали на его ладони.
– Амаду!
Повинуясь Абубакару, напарник тоже достал из-за щеки и выложил на ладонь четыре алмаза, чуть более карата каждый.
Рисунок 4 Фатмата стояла на тропинке и ждала.
– Вот, смотри, тётушка! – Абубакар радостно хвалился добытыми алмазами. – Так что нам деньги не нужны, я сам хочу один камень тебе оставить. Продашь его и будет чем продержаться, пока здесь все не утихнет.
– Вот, дурная голова! – Фатмата шутливо ткнула его пальцами в лоб. – Что ты такое говоришь? Кому я здесь продам твой камень?! Не нужен он мне. Я на своей земле, а она меня прокормит. Это тебе деньги нужны, чтобы до города добраться.
Подталкивая его в спину, она погнала племянника вперед по тропинке, но через минуту уже обогнала его и шустро засеменила впереди.
Амаду убрал алмазы обратно в свое «хранилище», разместив попарно за каждой щекой.
– А если бы он выстрелил?
– Ну, не выстрелил же! – Абубакар на ходу обернулся к другу и беспечно улыбнулся.
Домик Фатматы, крытый пальмовыми листьями, стоял на самом краю деревни, скрытый от чужих взоров разросшимися банановыми деревьями.
Рядом стоял небольшой сарайчик, в котором она хранила немудрёную хозяйственную утварь. Абубакар с удивлением заметил, что на двери сарайчика висел замок. Тётушка никогда не запирала ни дом, ни сарайчик, даже если уходила на свою плантацию или в буш за кореньями и травами. Репутация самой известной колдуньи в округе защищала ее владения лучше любых замков. Кто в здравом уме полезет воровать в дом, который охраняют злые духи и колдовская магия.
Особенно после одного случая, который надолго остался в памяти людей, постепенно переходя в область преданий и легенд.
Однажды местный пьянчужка по имени Чима, захотел поживиться в домике старой колдуньи. Но он был явно не в здравом уме, когда эта глупая мысль пришла в его пустую голову.
Чиме было далеко за сорок, но к этому возрасту он не нажил ни ума, ни достатка. Все, что он нажил, так это большое количество недоброжелателей, поскольку натуры он был подлой и шкодливой. Чима тащил все, что плохо лежало. Всё, что удавалось украсть, он обменивал на пальмовое вино в соседних деревнях. Его часто ловили и били, но это не добавило ему ни ума, ни здоровья, ни совести. Чима был лодырем, трудиться не любил и лишь иногда помогал то одним, то другим односельчанам, работая за еду и выпивку. Был он невысокого роста, субтильного телосложения, с вечно бегающими маленькими глазками. Жил Чима один в полуразвалившейся хибаре, недалеко от Фатматы.
В тот день, ближе к вечеру, она возвращалась из джунглей с запасами листьев и млечного сока дерева хура[8 - Хура – дерево с шипами, относится к роду молочайных (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D1%87%D0%B0%D0%B9%D0%BD%D1%8B%D0%B5). В коре и шипах содержится ядовитый млечный сок.]. Дома Фатмата пересыплет листья хура солью и положит под пресс, чтобы позднее использовать для лечения опухолей и нарывов. В шипах и коре дерева хура содержится крайне ядовитый млечный сок, который при попадании на кожу, разъедает ее, вызывая нарывы и ужасную боль. А при попадании в пищу, сок способен вызвать сильное отравление. Его было непросто собирать, но сок тоже был нужен старой травнице, которая в малых дозах использовала его для приготовления мази от ревматизма и болей в суставах.
Одно из деревьев хура росло неподалеку от ее дома и собрав всё необходимое, Фатмата пошла домой через джунгли, поскольку так было короче. Когда ее домик уже стал различим сквозь заросли, она вдруг уловила какое-то движение впереди. Замерев и притаившись за стволом дерева, женщина увидела, как от ее дома идет человек и тащит на спине какой-то узел. Он не пошел по тропинке, где его могли бы заметить сельчане, которые к вечеру возвращались по ней в деревню. Человек сразу нырнул в заросли джунглей, которые счел безопасным укрытием от чужих глаз. Он прошел совсем рядом от притаившейся за стволом женщины. Может ему и удалось скрыться от чужих глаз сельчан, но только не от острых глаз старой целительницы, хотя под кронами деревьев уже становилось темно. Человек шел, бормоча что-то под нос и покачиваясь. Смрад свежего перегара от выпитого пальмового вина удушливым облаком повис в пространстве. Это был Чима.
Зайдя в дом, Фатмата отметила отсутствие старого котла, в котором она готовила отвары. Пропала также посуда, старое одеяло и что-то еще по мелочи. Она мудро рассудила, что вор не пойдет ночью в соседнюю деревню, чтобы сбыть краденое. Чима был труслив, как и все подлые люди.
Фатмата аккуратно открыла емкость с соком хуры и смочила им кусок тряпицы, который положила на предварительно сорванный кусок листа бананового дерева. Свернув банановый лист, она укрыла его в складках своей одежды. Плеснув пальмового масла в глиняную миску, на которую не позарился даже вор, колдунья опустила кончики пальцев в масло и энергично растёрла его между пальцами.
Чиму она нашла в бари.[9 - Бари – место сбора и проведения мероприятий в деревне] Он сидел под навесом, сонно покачивая головой, в стороне от собравшихся односельчан, которые вели неторопливую беседу о событиях прошедшего дня. Он лишь на минуту оживился, когда мимо проходила местная красавица Аниса, девушка добрая и работящая. Чима стал приставать к ней, распуская руки, но получив болезненный удар локтем в бок, ругнулся и опять перешел в дремотное состояние.
