Однажды они вместе с Али пошли проверять гнезда. На утёсе было несколько узких трещин-расселин, по которым можно было спуститься вниз, чтобы подобраться к двум небольшим уступам, где гнездились птицы. Ниже этих узких карнизов, на которых можно было стоять лишь боком, начинался отвесный двадцатиметровый обрыв с острыми скалами внизу.
Али полез в одну из расселин, а Валентайн направился ко второй.
Он миновал самый опасный участок отвесной стены, где практически не за что было зацепиться, и уже поставил одну ногу на камень, выступающий над скальным карнизом в полутора метрах.
Он уже перенес вес всего тела на правую ногу, как вдруг под ней возникла пустота. Камень, на котором секунду назад стояла его нога, неожиданно выломился из выступа и, с грохотом ударившись о каменный карниз ниже, улетел в пропасть.
Руки Валентайна скользнули по стенке расселины, и он, не имея возможности зацепиться за гладкую поверхность скалы, сорвался вниз, полетев вслед за камнем.
От удара об узкий карниз его подбросило и развернуло. Нелепо размахивая руками, он пытался зацепиться за любую опору. Но пальцы рук хватали лишь воздух. Он соскользнул вниз с каменного карниза, но в последний момент успел ухватиться левой рукой за его край. Нащупав носком ботинка крохотный выступ и уперевшись в него, он смог слегка подтянуться и уцепиться за скальный выступ и второй рукой. Носок ботинка тут же сорвался с крохотного выступа.
Валентайн вновь попробовал подтянуться, чтобы попытаться выбраться на карниз, но у него ничего не получилось. Силы рук не хватало, а под ногами не было опоры. Он держался за скальный карниз лишь кончиками пальцев и чувствовал, как от любого его движения пальцы начинают соскальзывать с гладкого камня. От удара о скалу дыхание сбилось, руки дрожали, а тело сотрясала дрожь от внезапного выброса адреналина и напряжения.
Однако сознание было ясным, а голова работала как никогда чётко. Он понимал, что не сможет висеть долго. Пальцы уже начинало ломить от напряжения.
Валентайн осторожно склонил голову и скользнул взглядом ниже, оценивая шанс разжать пальцы и, оттолкнувшись от стены, попробовать упасть вниз.
Рисунок 1 Он понимал, что не сможет висеть долго. Пальцы уже начинало ломить от напряжения.
Но до земли было очень далеко. Он понимал, что не выживет после такого падения. К тому же, у основания утёса, на котором он сейчас висел, был не песок, а лишь острые скалы, о которые сейчас разбивались редкие волны.
Он вдруг представил внизу своё изломанное тело, лежавшее на острых камнях, как старая тряпичная кукла, выброшенная кем-то за ненадобностью. И набегавшие на скалы волны, окрашенные его кровью в розовый цвет.
Он почувствовал, как задрожали кончики пальцев, уже не в силах удерживать вес тела и готовые вот-вот разжаться.
Вдруг каменная крошка посыпалась на него сверху и в следующий момент чья-то рука крепко вцепилась в его запястье.
Это был Али.
В тот день, рискуя своей жизнью, он спас жизнь Валентайну.
Семья Дахиров жила неподалеку от домика, где снимали квартирку Стайнеры, и мальчишки проводили вместе почти все свое свободное время. Они и в школе были неразлучны, сидели рядом и часто над чем-то оживленно хихикали, за что получали выговор от учителя.
Они одинаково любили рассказы про путешествия, пиратов и сокровища, рассказы о неизведанных землях и приключениях.
Али много читал, а еще он умел хорошо рисовать. На обратной стороне тетрадки или вырванном из нее листе он часто изображал смешных скелетиков с саблями, которые отвоевывали друг у друга награбленные сокровища. Иногда получались целые эпохальные битвы, черепушки летели направо и налево, а лист тетрадки быстро заканчивался.
Но как это часто бывает, в самый неподходящий момент что-нибудь мешало нашим героям одержать окончательную победу. То урок быстро заканчивался, то тетрадный лист. А то учитель, неожиданно подкравшись сзади, выводил обоих пиратов из класса, крепко держа каждого за ухо.
Когда до выпуска из школы оставалось меньше месяца, Али неожиданно заболел. Все подумали, что это обычная малярия, которой все их сверстники болели так же часто, как в Европе болеют гриппом.
Али пил какие-то лекарства, прописанные доктором-ливанцем, а Валентайн приносил другу бутылки с горьким настоем коры какого-то дерева, который готовила его мама. Этим же настоем лечилась от малярии и вся семья Стайнеров.
Настой был очень противный, насыщенного желто-коричневого цвета и очень горький. Али всегда корчил жуткие гримасы, когда пил его, немало потешая при этом Валентайна.
К каждому приходу Валентайна, Али рисовал для него какого-нибудь смешного персонажа. Чаще всего это был забавный пляшущий чёртик, с задранным хвостом и кривыми ручками, поднятыми вверх.
Каждый раз в рисунке он умудрялся передавать настроение чёртика. В то время, когда Али пил горький настой коры, принесенный Валентайном, чёртик тоже корчил жуткие рожи, совсем такие же, как и Али, когда пил противное лекарство.
Вскоре он пошел на поправку, и доктор-ливанец даже разрешил ему делать небольшие прогулки. Чёртик на рисунках сразу воспрянул духом и стал радостно скакать на бумажке, иногда вступая в борьбу за награбленные сокровища с кривобокими скелетами.
В тот вечер они вместе с Али решили подольше прогуляться по улочкам их района. Они неторопливо бродили и беседовали о планах на будущее. Внезапно из переулка слева от них выскочил худощавый чернокожий парень, лет семнадцати. Он был странно возбужден и временами делал резкие движения всем телом, словно его тело жило отдельной жизнью, никак не согласуя свои действия с хозяином. Заметив двух подростков, он резко встал посреди улицы, гримасничая лицом и раскачиваясь из стороны в сторону.
– Похоже, он обкурился или принял дозу, – шепнул другу Али.
– Эй, вы! Ко мне идите! Когда громила из Вест-Сайда отдает вам приказ, вы обязаны повиноваться!
Он говорил замедленно и косноязычно и на громилу не тянул даже с большой натяжкой. Худой, с болезненным выражением лица и мутными глазами, он выглядел скорее жалко, нежели опасно.
Район Фритауна под названием Вест-Сайд, был печально известен. Там постоянно происходили стычки между враждующими криминальными группировками, с неизбежными перестрелками и жертвами, как среди бандитов, так и среди случайных прохожих. В Вест-Сайде часто случались вооруженные ограбления магазинов, лавок и просто горожан, которым не повезло, и они оказались не в том месте и не в то время.
Друзья жили в относительно благополучном районе города, где встречи с подобными отморозками случались нечасто.
– Давай, уйдем, – предложил Валентайн, которому не хотелось портить этот вечер, общаясь с обкуренным идиотом.
Он уже хотел развернуться, но ситуация вдруг резко изменилась. В руке парня неожиданно появился пистолет.
– Я кому сказал?! Быстро ко мне! Выворачивайте карманы. Часы, деньги, всё что есть, складывать сюда! – он ткнул пистолетом себе под ноги.
Ни у Валентайна, ни у Али не было с собой ни денег, ни часов. Видимо, увидев на пустынной улице двух подростков, бандит решил их ограбить, чтобы найти денег на очередную дозу.
– Послушай, у нас ничего нет, – Али похлопал по пустым карманам.
– Заткнись, лебаниз![4 - Lebanese (англ.) – ливанец. Общепринятое обозначение представителей ливанской диаспоры в Сьерра-Леоне.]
Грабителя передернуло, и он скривился, как от боли.
– Ты, черный! Выворачивай карманы, – он направил пистолет на Валентайна, жутковато тараща глаза и скаля зубы.
Али заметил, как в уголках его губ начинает скапливаться пена.
Примирительно подняв руки, он сделал шаг вперед и встал между Валентайном и грабителем. Он закрыл собою друга, но сам оказался на линии огня.
Парня вдруг начало трясти, и он беспорядочно стал тыкать пистолетом в пространство, словно пытаясь отогнать мучившие его наркотические видения.
– Слушай, приятель! Нам не нужны неприятности. Если хочешь, мы… – договорить Али не успел.
Раздался выстрел.
Грабителя накрыла очередная судорога, и скорчившись от приступа, он случайно нажал на курок. Бросив пистолет и что-то бессвязно выкрикивая, отморозок побежал на подгибающихся ногах в переулок, из которого недавно появился. Вскоре топот его ног растворился в привычном шуме города.
Али остался лежать на проезжей части рядом с бордюром. Он лежал на спине, раскинув руки, с застывшим выражением удивления на лице. Его взгляд был устремлён в небо, как будто он пытался рассмотреть и пересчитать все звезды на небосклоне. Они так часто делали в детстве, забираясь на крышу старого дока и растягиваясь на нагретом за день железе.
Только сейчас Али не считал звезды. Его глаза замерли неподвижно, а на груди проступило мокрое пятно, почти чёрное в наступивших сумерках.
Когда Али принесли к дому Дахиров и стали заносить внутрь, из кармана его брюк выпал сложенный листок. Валентайн подобрал бумажку, выпавшую из кармана друга, и принес ее домой. Когда утихли обсуждения случившегося и все ушли спать, он заперся в своей комнате и, вдоволь наревевшись, развернул этот клочок тетрадного листа в клетку.
Там был нарисован забавный пляшущий чёртик, с задранным хвостом и кривыми ручками, поднятыми вверх.
Казалось, что сегодня чёртик был особенно чему-то рад, потому и отплясывал более энергично. Видимо, он узнал какую-то особую тайну и, размахивая кривыми ручками, приглашал следовать за ним, чтобы ею поделиться.
Внизу была приписка, сделанная рукою Али: «Моему лучшему другу, Валентайну С.».
Валентайн уже не раз видел, как выглядит смерть. В Африке с этим сталкиваются часто. Но это был первый случай в его жизни, когда она забрала у него очень близкого человека. Вырвав из его жизни Али, смерть безжалостно отняла и какую-то часть самого Валентайна.
Смерть друга изменила его: он стал задумчив и забросил часть прежних привычек и увлечений. Он много думал. Что он может противопоставить смерти, чтобы она не отнимала у него близких?
Живя в неспокойной столице, он чаще встречал смерть, как результат распространённых тропических болезней или вооруженных нападений преступников, когда под дулом пистолета людей лишали имущества, а иногда и самой жизни.
Что он мог этому противопоставить? И тогда он решил. Он должен стать сильным, он должен уметь с оружием в руках защитить то, что ему дорого. И тех, кто ему дорог.
Тогда он окончательно решил, что станет военным.
***
1 января, 1992 года, Восточная провинция
Батальон капитана Стайнера стоял под Дару, из последних сил сдерживая повстанцев, которые превосходили их количеством и, к тому же, были лучше них вооружены. У правительственных вооруженных сил заканчивались боеприпасы, а продовольствие подвозили крайне нерегулярно. Все гонцы, отправленные в столицу с просьбами о поставке боеприпасов, денежного и вещевого довольствия, возвращались обратно с пустыми руками.
Среди офицеров все сильнее зрело недовольство, готовое прорваться в виде бунта в любой момент.
В тот день к Валентайну подошел капрал Монсэрэй с раздутой от флюса щекой.
– Сэр, мне нужно отлучиться к местной знахарке. Сил нет, как болит! – он, морщась, приложил ладонь к распухшей щеке.
– Далеко?
– Она живет где-то между Дару и Шегвемой, мой боец оттуда. Он покажет.
– Пойдем вместе. Мне тоже кое-что нужно.
Он уже несколько дней страдал от болей в животе. Возможно, виной тому была некачественная пища, которую им приходилось есть, а возможно, местная вода, которую они набирали из соседнего болота.
Знахарка жила на окраине маленькой деревушки Дамбу, пока ещё расположенной в нейтральной зоне, между двумя противоборствующими сторонами.
– Это тётушка Фатмата. Наша местная колдунья, – представил знахарку сопровождавший их боец. – Она очень сильна в своей магии!
Последние слова он добавил шепотом, обращаясь к своим офицерам, после чего уважительно склонился перед пожилой женщиной, которая сидела на пороге своей глинобитной хижины.
Фатмата дала капралу красноватую кору какого-то дерева, наказав ему размочить ее в горячей воде и наложить на щеку под повязку.
Валентайн получил снадобье от живота, небрежно завернутое в обрывок старой газеты. Он поблагодарил женщину и уже направился к выходу, когда был внезапно остановлен повелительным окликом колдуньи.
– Вернись!
Колдунья сидела на низкой лавочке в углу. В косом луче света, падавшем из крохотного оконца слева, перепархивали мириады мельчайших пылинок, поднятых Валентайном, когда он двинулся к двери.
Остановившимся взглядом Фатмата смотрела в дальний и темный угол своего жилища, не обращая внимания на повернувшегося к ней капитана.
– Очень скоро ты высоко взлетишь… Но взлетев, не соверши ошибки! – неожиданно осипшим голосом произнесла колдунья. – Если ошибешься, то будешь долго и мучительно падать….
От этого голоса и ее слов, из глубин души Валентайна, как легкий дымок начинающегося пожара, возникла зыбкая струйка страха, которая холодной змеёй скользнула в сердце, постепенно заполняя эманацией паники всё его естество.
Армейского капитана вдруг накрыло тошнотворное облако суеверного ужаса.
Сковавший его страх не позволял ему ни двигаться, ни говорить.
– А смерть твоя придет в тот день, когда к тебе вернутся твои деньги… – хрипло добавила Фатмата.
Валентайн пулей вылетел из домика колдуньи и до самого лагеря не произнес ни единого слова, чем немало встревожил капрала Монсэрэя.
На следующий день прибыл очередной гонец, которого они отправляли в столицу. Ни подкрепления, ни боеприпасов им так и не дали. В деньгах им тоже было отказано. Получив такие известия, возмущенные военные решили сниматься с позиций и идти колонной на Фритаун, чтобы поговорить с руководством о сложившейся недопустимой ситуации.
Одновременно поступили разведданные, что рэбэлы[5 - Rebel (англ.) – повстанец, мятежник, бунтовщик. Наёмники, воевавшие против правительственных сил.] перешли в атаку и уже захватили деревеньку Дамбу, которую только вчера посещал Валентайн.
– Проверить наличие боеприпасов и готовиться к выходу! – скомандовал капитан Стайнер.
– Сэр, у нас остался еще один снаряд! Последний. – доложил капрал Монсэрэй.
– Разворачивай орудие на позиции рэбэлов! – прозвучал приказ.
Когда команда была выполнена, Валентайн вращая маховик, скорректировал угол прицеливания и собственноручно произвел выстрел. Выпущенный снаряд прошелестел в воздухе и по какому-то странному стечению обстоятельств разорвался в сотне метров от домика старой колдуньи Фатматы, живущей на самой окраине небольшой деревеньки Дамбу.
Глава 3
