Василий Погоня "Стрела Сехмет"

– Ну, привет, Марго, как поживаешь?

– Привет, Харя!

– А ты неплохо устроилась! Древность тебе к лицу.

– С тобой не сравниться. За такие проделки с меджаями и близкими Кафавра любого другого к крокодилам отправили бы. Отрываешься по полной, компенсируешь годы в офисе? Мне тут тоже нравится.

– Серьёзно? И это всё, что ты можешь сказать? Чем ты занимаешься? Ты нашла обратную дорогу?

– Мне не нравится этот разговор, Харитонов. Смени тему или проваливай.

Неожиданно. У Марго, которую я знал, были свои пристрастия к цивилизации XXI века. И вот – посмотрите на неё, сидит она в кресле, где-то в древности и вроде как, её это устраивает.

– Изи, детка. Не агрись, у меня есть причины к подобному интересу, согласна? Мне непросто было сменить сферу деятельности. Знаешь, через что я прошёл, пока не получил этот статус? Я через лютый кринж прошёл, чтоб ты знала. Твой тюбик в курсе, откуда ты тут нарисовалась?

– Бака, что ли? Нет, конечно, тут бы, знаешь, какой кипеж начался?!

– Согласен. Как ты тут оказалась? После перехода нас разбросало, я уж думал, ты погибла, Рит.

– Меня прямо в центре выбросило, у храма Сехмет. Я сразу в него и пошла, притворилась убогой, пока языковые скиллы не прокачала – списали потом на чудо исцеления богини. Прислуживала при церемониях. Там меня этот скуф и заприметил. Сначала в няньки к своему киндеру пристроил. Через полгода Кафавр сделал мне предложение. Как женщина, я его не интересую, а по статусу положено. Профит, Грааль это ж!

Я усмехнулся.

– Марго, где бы нам почилить?

– Опять за своё! Я в оффе, владыка Харрап.

– Да уймись, ладно? Просто поговорить.

Она подняла тонкую бвроь и секунду изучающе на меня смотрела, потом, убедившись в серьёзности моего тона, ответила:

– В моей спальне. Туда никто не войдёт. Но – только беседа, Харя, без харрасмента, понял, дубина?

– Базар. Го!

Мы вышли в фойе и поднялись по роскошной лестнице, вырезанной из цельного куска эбенового дерева. На площадке мы свернули направо, и Марго распахнула передо мной дверь.

– Велкам, – сказала она.

Пока я усаживался в кресло, она раскурила кальян и протянула мне золотой мундштук. Я взял его и затянулся.

– В принципе, да, уютненько.

– Сяб. Кафавр старается, чтоб мне было комфортно, лишь бы не блудила. Так о чём речь?

Она просто напомнила про наше соглашение.

– О мальчишке. Что за поц?

Марго слегка улыбнулась, её лицо по-матерински посветлело.

– Очаровательный чечик.

– Похоже, он твой краш.

– Тебе бы он тоже понравился, – она нахмурилась. – Харя… ты правда считаешь, что его похитили?

– Не уверен, поэтому-то и хотел поговорить о нём. Я намекнул Кафавру, что он умом мог тронуться, но скуф чуть голову мне не откусил. А по мне – так это рил. У юных гениев с головой всегда траблы. Нет?

Она поправила волосы и провела рукой по лобной повязке с лазуритом.

– Не понимаю. Наши комнаты рядом, но я не слышала ничего. Хотя у меня чуткий сон. Сехметеп вёл себя адекватно. Он не стал бы ни с того ни с сего делать ноги.

– Почему?

– Потому что он умненький. Он всех любит, Харя. С чего бы ему бежать? Он всем доволен, и все окружающие из кожи вон лезут, чтоб доставить ему удовольствие.

– Хм… а как насчёт педагогического момента? Ты с ним уйму времени провела, ты и скажи: он взаправду настолько преуспел в науке Носатого Тота?

– Да, по-моему, он – гений. У него скиллы в усвоении информации. Ботает он знатно. Но – и задатки тоже есть. Он овладел в одну неделю анатомией, а на следующей взялся уже за фарму. И это – без IT-технологий и педагогических трюков. Это кажется невероятным, но правда – есть правда. Сам Кафавр уступает ему. И это ещё не все! Однажды он проявил интерес к Сотиусу. За пару дней он перечитал все доступные свитки по астрономии. Все жрецы поражаются его сверхъестественным познаниям. Он сам уточнил их прогноз по разливу Хапи в этом году. Кроме этого, в математике и геометрии он шарит на восьмидесятом левеле. Я тут мало что понимаю, но, по-моему, он сам додумался до извлечения кубического корня. Что тут добавить? Во всех областях знания он преуспел. Основы он схватывает моментально и развивает их дальше. Вот тебе в двух словах, Харя, описание этого гения. Самый важный, как говаривал Фрейд, детский, аспект психики тут остаётся в стороне, но в другом он – такой же, как и прочие мальчишки.

– Старик талдычит о том же.

– И тут он прав. Сехметеп любит играть, любит игрушки.

Я снова затянулся дымом кальяна.

– С этим, вроде, разобрались. Может, кукуха у него и на месте. Давай-ка осмотрим его комнату.

Марго кивнула и поднялась. Пройдя в коридор, она отворила соседнюю дверь.

– Это здесь.

Я вошёл. Мои представления о комнате гения были повержены. Стены были в фресках Сехмет. На столе в типично мальчишеском хаосе свалены папирусы и исписанные заметками восковые дощечки.

Кровать в виде львицы стояла в углу. Простынь сбита к ногам, на подушке –отпечаток головы. На подставке рядом с кроватью – стопка рубашек с красной полосой по подолу.

Окно было без решётки, я отодвинул занавеску. На наружном карнизе – нетронутая пыль и песок.

– Дверь на ночь не запирается, – скорее констатировал, чем спросил я.

Марго покачала головой.

– С какой стати-то?

– Следы какие-нибудь за дверью или под окном были?

Она снова ответила отрицательно.

– Если и были, – прибавила она, – то ветер и поднявшаяся суматоха всё стёрли.

Я медленно запоминал все детали. С виду всё казалось довольно простым.

– Марго, а что это за выводок в центральной комнате?

– Моя новая родня.

– Тревожные люди?

Марго кивнула.

– Родственнички владыки Кафавра – дети сестры, муж её, кузены, родня его первой усопшей супруги. Постоянно здесь ошиваются в ожидании, что с ним что-нибудь случится, чтоб начать растаскивать наследство.

– Он сам-то понимает их интерес?

– Да ему, похоже, по барабану. Поля Иалу ему милее жизни в этом мире. Они же наперегонки втираются в милость к старикашечке, чтоб при жизни ещё урвать кусок. По местным законам весь профит уйдёт мне и Сехметепу.

– Долго придётся им ждать. Кафавр поведал, что здоров, как Апис.

Марго странно взглянула на меня и опустила глаза на свои руки. Рисунки хной на тыльной стороне ладоней вдруг сильно её заинтересовали. Я дал ей немного насладиться их эстетикой. Потом бросил:

– Камон, детка выкладывай инфу.

– Какую?

– Ту, что застыла у тебя на языке.

Она закусила крашеную гематито-охровой помадой губу, но, поколебавшись, открылась.

– Только, чур, между нами, Харя. Если владыка Кафавр прознает, что я проболталась, то без разговоров выставит меня за дверь. Не проболтаешься?

– Отвечаю на вафла.

– Недели через две после моего сюда заселения я случайно… ну, сам понимаешь, подслушала разговор владыки Кафавра с его коллегой по врачебно-жреческой практике. Владыка и сам понимал, что к чему, но ему нужно было стороннее мнение. Этот придурок проверял на себе действие какого-то препарата и сильно траванулся. Отравление вызвало внутренние поражения, которые сильно укоротят его жизнь. Не завтра, конечно, но болезнь, грызущая его уже его как два года, способна при любом физическом или нервном потрясении стать для него смертельной.

– Потрясающе, – проговорил я, – смекаешь, чем тут пахнет, Марго? – она понимающе кивнула. – Кто-то ещё мог об этой теме пронюхать и попытаться взвинтить ему нервишки, похитив его сынка в надежде, что от пранка Кафавр ласты склеит. Лихо, лихо… Вот где чистое убийство, Агате Кристи на зависть.

Ритка потупила свой карий взор.

– Но ты понимаешь, что вилы вылезают – в таком случае виноват наследник.

– Да, но это только в случае, если раскрыть эту тему Кафавру. А ты башковитая, успела поразмыслить об этом? – я усмехнулся. – К примеру, какой-то родственник, которому наследство не светит, находит парнишку, становится любимчиком у старикана, и сваливает вину на тебя. Или другой варик: поскольку парнишка – один из главных наследников, его он устраняет, опять же – обвиняет тебя, а сам становится вверху списка. Альтернатив уйма, и все они – против тебя. В местном суде господствует презумпция виновности, свою безгрешность ты не докажешь, родственнички наговорят напраслины. Тебя – к крокодилам, им – халявное имущество.

– Но, может быть, это всё же обычное похищение?

– Очень может быть. Скоро узнаем, – я шагнул к двери, но замер на пороге и оглянулся через плечо. – Пока, Марго!

Она тепло посмотрела на меня.

– Проваливай, Харя!

ё

Кафавр всё ещё сидел в своём кресле в центральном помещении, глубоко погружённый в раздумья. На него было больно смотреть. Лучше б он метался по комнате и яростно орал. Я подошёл ближе и плюхнулся на резную лавку, стилизованную под двух львиц, стоящих спиной к спине. Этот фан-стайл Сехмет уже стал набивать оскомину.

– Где моё спальное место? – спросил я его.

Кафавр медленно обернулся в мою сторону.

– В гостевой комнате, вторая дверь от центрального входа. Я вызову Хромида.

– Не надо, я сам его найду, когда понадобится.

Мы несколько минут просидели молча. Потом Кафавр начал нервно теребить пальцами ожерелье – усех на своей груди. Наконец, он произнёс:

– Харрап, когда они дадут о себе знать, как Вы думаете?

– Через два-три дня, не могу точно сказать.

– Может быть, следует снова нанять меджаев?

– Валяйте, только, когда эти болваны найдут мальчика, он будет уже мёртв. Эти типы – не слуги Справедливости Маат, свои места эти подонки получили по знакомству в племенном клане Бо. Вы приближены к Великому Дому, Вам ли не знать о всей подноготной этой службы. Да они свою задницу отыскать не смогут и, помяните моё слово, они ещё погубят Чёрную Землю. Чужакам нельзя давать в руки меч и посох в своей стране. Рано или поздно, они обратят и меч, и посох против коренного населения.

Впервые Кафавр проявил свои отцовские чувства. Он ударил кулаком ко колену и разразился проклятиями.

– Да падёт на них гнев Сехмет, я не могу просто просиживать здесь! Моего сына уже может не быть в живых!

– Всё возможно, но я не думаю, что они пойдут на это сейчас. Суровый Закон по-разному карает похищение и убийство. Представьте меня Вашей публике.

Лекарь кивнул.

Всё собрание смотрело на меня. Я не особо надеялся на большое число желающих познакомиться со мной после утреннего инцидента. Первыми стали поверженные гладиаторы. Они расселись по низким табуретам, стараясь сдержать дрожь в коленках. Красные следы на их щеках ещё виднелись. Состоявшееся знакомство не было излишне помпезным. Кафавр просто, с явным пренебрежением махнул в их сторону рукой:

– Мои племянники, Агенор и Фоон, – мы прошли дальше. – Моя племянница, Эш, – глубокие чёрные глаза заглянули в мою душу настолько глубоко, что я едва не засмущался. Она была довольно высока и уже успела встретить двадцатый разив Хапи, и лицо её, и тело были свежи, как первые лотосы в его водах. Её прозрачное льняное платье едва прикрывало эти женственные прелести и нежную кожу. Кожа у некоторых – просто наружный покров тела, у других же она – приглашение вкусить. Её улыбка сказала то, что большинство женщин со времён царствования Изиды пытаются высказать словами, стараясь не показаться слишком откровенно доступными. Я постарался ответить ей тем же, продемонстрировав собственные навыки в этой игре.