Губы сводит от желания сказать об услышанном разговоре. Но я молчу. Мне кажется, что мое сердце прекращает биться. Внутри все заволакивает ледяной коркой. Еще чуть-чуть и я рухну от боли, что стискивает все сильнее. Распадусь на атомы.
– Мне пора на работу, – говорит Макс, так и не посмотрев в мою сторону. – А когда вернусь, мы с тобой отметим нашу годовщину и начнем все с чистого листа, согласна?
Я даже не удивляюсь, что Макс помнит про годовщину. Такое чувство, что все эмоции погасли внутри меня. Я просто киваю, чтобы он ничего не заподозрил. Ведь я уже знаю, когда Макс вернется, меня здесь не будет.
Когда муж уходит, я так и остаюсь стоять на кухне. Мне кажется, что я окаменела от боли и не смогу даже сделать шаг. Сгибаюсь пополам, схватившись за живот. Слезы душат, меня трясет.
А потом я резко срываюсь с места, бегу в спальню. Достаю чемодан, кидаю на диван. Пытаюсь его открыть, но механизм, как на зло, заело. Дергаю раз за разом проклятый замок, но в какой-то момент не выдерживаю и с силой бью по ни в чем неповинному чемодану.
– Да чтоб тебя!
Слезы льются из глаз, оседая пеплом на губах. Я сажусь на пол у дивана, утыкаюсь лицом в колени. Когда истерика проходит, я чувствую себя опустошенной. Но решительной.
Медленно встаю, чувствуя себя ходячим трупом. На сборы уходит не так много времени, я просто кидаю все вещи, что попадаются под руку, в чемодан. Беру только то, что покупала сама. И все мои пожитки умещаются в одном лишь этом чемодане.
Прежде, чем выйти из квартиры, я останавливаюсь. В последний раз осматриваю место, в котором была так недолго счастлива. Закрываю глаза и делаю глубокий вдох.
А потом достаю блокнот из ящика, хватаю ручку и быстро пишу ядовитые слова. Я чувствую себя самой настоящей сукой. Но да, черт возьми, у меня тоже есть гордость.
«Ты проиграл пари, Фирсов. Полюбил ту, кому ты не нужен. До встречи в загсе.»
Глава 5
Аглая
Аглая
Двери лифта закрылись, и я развернулась к зеркалу. Окинула себя придирчивым взглядом. Мне было непривычно видеть себя в строгом деловом костюме, но стоит признать, сидел он на мне отлично.
Свои непослушные волосы я уложила в тугой пучок. На лицо нанесла лёгкий макияж. Тот самый, который наносишь два часа, а со стороны выглядишь так, будто ты адепт геля для бровей и ничего более.
Я прищурилась, покрутила головой и удрученно вздохнула. Все равно выгляжу, как подросток, пришедший на экзамен. Достала из сумочки очки без диоптрий, надела. Ну вот, другое дело.
Лифт остановился, издав приглушённый сигнал. И меня как по щелчку затрясло от волнения. А вдруг ничего не получится? Вдруг я облажаюсь и все мои попытки были зря…
Я встряхнула головой, прогоняя панические мысли. Слишком многое от меня зависит. И я не имею права на ошибку.
В приемной меня встречает девушка-администратор. Которая больше похожа на участницу конкурса красоты. Пепельная блондинка в красном облегающем платье. И по ней видно, что она не вылазит из кабинета косметолога. Осматривает меня презрительным взглядом, будто я пришла просить помощь лично у нее.
– Феликс Петрович пока занят, – скучающим тоном говорит девушка, поджав перекаченные губы и взмахнув опахалами-ресницами. – Присядьте и ожидайте, вас пригласят.
Я киваю и сажусь на кожаный диван. Достаю телефон и печатаю сообщение.
«Как вы там?»
Через минуту приходит сообщение от мамы. Картинка. Открываю и тихо прыскаю от смеха, под недовольный взгляд блондинки. На фото видны лишь обои и в углу торчит розовый нос Нормана. Мама, как всегда, просто гуру-фотограф.
«Клим спит, а наглая морда Нормана требует вкусняшек»
Отправляю в ответ довольные смайлы, и как раз в этот момент на столе у секретаря звонит телефон. Девушка тихо отвечает, переводит взгляд на меня.
– Можете проходить, Феликс вас ждет.
Надо же, уже просто Феликс. Я молча встаю, поправляю очки, которые ощущаются чем-то непривычным и инородным на лице. Киваю секретарю и подхожу к двери.
Вдох.
Выдох.
У меня получится.
– Здравствуйте!
Феликс Петрович выглядит как типичный барыга, а не чиновник. Он сидит за огромным дубовым столом, рубашка обтягивает обрюзгшее тело, еще немного и треснет на высоком пузе. Он поднимает взгляд и окидывает меня с ног до головы своими поросячими глазками. Меня передергивает. Но я уже давно научилась не показывать своих чувств.
Цепляю на губы вежливую улыбку и прижимаю к груди папку с документами.
– И что же привело вас ко мне, милая барышня? – смотрит сальным взглядом, едва не облизываясь, словно кот-баюн.
– Феликс Петрович, – говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, не выдавая волнения. – Мне посоветовали обратиться к вам. Я – основатель фонда для людей с ограниченными возможностями.
Начинаю увлеченно рассказывать о своих подопечных, кладу бумаги с проектами на стол. Но мужчина на них даже не смотрит. Он смотрит на меня со скукой, едва не зевая.
– И мы хотим провести инклюзивный бал! – улыбаюсь я. – Чтобы показать, что красота и искусство не знает рамок, а мы…
– А я тут при чем, барышня? – скучающе спрашивает депутат.
– Понимаете, нам нужно помещение, большое, – отвечаю я. – Мы не рассчитывали, что будет подано так много заявок на участие. Некоторым пришлось даже отказать, так как нам не хватает ресурсов. С подростками из школ-интернатов и кризисных семей занимаются хореографы, стилисты. Но нам надо, чтобы нас заметили. А пока что нам все отказывают.
Феликс Петрович понимающе кивает и неуклюже встает со своего места. И я только сейчас замечаю, насколько он огромный, словно медведь гризли. Мужчина подходит ко мне и берет меня за руку. Мне хочется выдернуть свою ладонь из его липкой хватки. До меня доносится мерзкий аромат какого-то дорогого парфюма.
– Ну, ты же умная девочка, да? – наклоняется ко мне, обдавая тошнотворным запахом чеснока изо рта. – За спасибо в нашей жизни ничего не делается.
Я резко выдергиваю свою руку и отшатываюсь. Хватаю бумаги со стола, отгородившись ими от этого урода. Внутри свербит желание заехать своей двенадцатисантиметровой шпилькой прямо ему между ног. Но я понимаю, это похоронит наш фонд.
– Вы не поможете? Не окажете содействие? – спрашиваю пересохшими губами.
– Тут тебе не благотворительность, девочка, – ржет ублюдок и разводит руки в стороны.
– Тогда извините, я пойду.
Быстрым шагом иду к двери, под издевательский смех мужчины. Выскакиваю из кабинета и хлопаю дверью.
Черт. Черт. Черт!
– Ну что, не вышло? – спрашивает секретарь, демонстративно напиливая ногти. Я не отвечаю, но ей будто и не нужен мой ответ. – К Феликсу особый подход нужен.
Я направляюсь к лифту, чувствуя, как начинаю закипать от злости. Какой же напыщенный индюк! Старый идиот, а все туда же. Жаль, что теперь придется искать альтернативу. Пока жду лифт, печатаю сообщение своим.
Когда лифт приезжает, не глядя, захожу в кабину, уткнувшись в телефон. Боковым зрением вижу, что в лифте кто-то есть. Связь пропадает, и я не успеваю отправить сообщение. Задумавшись о судьбе нашего бала, поднимаю голову и смотрю на стоящего рядом человека. Осознание приходит не сразу.
Я не сразу узнаю его, так сильно он изменился. А когда понимаю все же, кто передо мной, отшатываюсь. Такое чувство, что меня взяли и бросили с обрыва прямо в пропасть. В пропасть прошлого. Прошлого, о котором я надеялась, что смогла забыть за эти пять лет.
– Аглая?
Глава 6
Аглая
– Здравствуй, Андрей! – не выражая никаких эмоций, ответила я, невольно отмечая, как сильно он изменился с нашей последней встречи.
Раньше Савилов выглядел как самый настоящий хипстер – небрежный стиль в одежде, рыжая борода и татуировки на руках и шее.
Борода осталась, но явно облагороженная умелыми руками барбершопера. Мужчина был одет в брюки, рубашку и модную жилетку. Ничего не скажешь, стильно.
– Значит, вернулась в город? – привалился к стене Андрей и сложил руки на груди.
– Пришлось.
Отвечаю ему и демонстративно утыкаюсь в телефон. Я не хочу с ним разговаривать. Но даже не смотря на мужчину, я каждой клеточкой тела чувствую, как его наглый взгляд скользит по моему телу. Но и я уже не та наивная девчонка, которая краснела и бледнела по любому поводу.
– Выглядишь – отпад, Фирсова, – прищелкивает языком.
Внутренности пробирает дрожь. Я поднимаю голову и смотрю прямо на него.
– Орлова, – поправляю.
– Ну да, наслышан, – хмыкает Андрей, нагло улыбаясь во все свои тридцать два.
Лифт останавливается, и я спешу уйти как можно скорее. Как бы я ни храбрилась, но встреча с прошлым пошатнула. Я чувствую, как внутри меня все стянулось в тугой комок от напряжения.
– Постой, Аглая!
На выходе из здания администрации меня догоняет Савилов. Хватает за локоть, но тут же одергивает руку, под моим возмущенным взглядом. Его прикосновение ощущается ожогом даже сквозь одежду.
– Чего тебе? – холодно спрашиваю его, отходя на шаг назад и увеличивая между нами расстояние.
– Да вот, спросить хочу, – изгибает рыжую бровь. – Неужели не хочешь узнать про мужа своего, м?
– Бывшего мужа, – поправляю его, на что он смеется. – И нет, не хочу.
– Ну, надо же какая ты стала цаца, Аглая, – с улыбкой на губах качает головой Савилов. – На кривой кобыле хрен подъедешь.
– А ты на самокате попробуй, Андрей, – говорю я, посылая ему издевательскую улыбку, и поправляю очки. – Желательно кругами и за километр от меня.
Андрей запрокинул голову и громко заржал.
– А ты дерзкая стала, – наконец успокоился мужчина. – Мне нравится. Что забыла-то тут, расскажешь?
– На экскурсии была, – уклончиво говорю я. – А ты?
– А я тут работаю, – с гордостью выпячивает накаченную грудь Андрей. – Помощник депутата Климова.
Надо же, бегает на побегушках у Феликса, значит.
– Это все очень интересно, но мне надо идти.
Киваю ему и разворачиваюсь, чтобы как можно скорее скрыться в метро. Но когда слышу слова Савилова, помимо воли останавливаюсь.
– Максимка-то твой всё по тебе страдает, Аглая.
Стоит услышать имя бывшего мужа, как нутро прошибает молнией. Боль и обида снова заполняют израненное сердце. Ненавижу себя за эту реакцию. Столько лет, а боль не прошла. Слова Савилова проникают горьким ядом под кожу. Ведь я знаю, что это бред.
– Не понимаю, о чем ты, – поворачиваюсь.
Слабачка.
– Ну, как о чем, – глаза Андрея загораются, как у старушки-сплетницы у подъезда. – Он же так и не женился больше. И серьёзных отношений ни с кем не завел.
Я замираю. Ничего не понимаю. Какого черта он несет? А как же Вика и их ребенок? Ведь я сама их видела! Спустя шесть месяцев после нашего развода.
Когда родился Клим, я поняла, что не могу утаивать рождение сына от родного отца. Что бы между нами ни случилось, я все равно в глубине души надеялась, что наш развод – ошибка. И пусть мы нагородили такого, что годами не разгрести, но я надеялась, что все еще можно исправить.
Приехала тогда к нашему дому, сидела ждала Макса на лавочке во дворе, по сотому кругу репетируя речь. А когда подъехал спорткар бывшего мужа, я уже подскочила, чтобы идти к нему. Но резко остановилась, увидев, что Макс пошел открывать кому-то пассажирскую дверь.
Эта сцена на всю жизнь въелась в голову. Еще ни раз я видела ее в кошмарах.
Максим с осторожностью и заботой помог выбраться из машины… беременной Вике. Мне не нужен был даже бинокль, чтобы увидеть ее высокий живот. Я тихо ахнула, прижав дрожащую ладонь к губам. Было такое чувство, словно меня проткнули огненным прутом. Прямо в грудь. Туда, где истекало кровью израненное сердце…
Я встряхиваю головой, прогоняя ненавистные воспоминания.
Нет. Нет. Это какой-то бред. Савилов просто издевается, как и раньше.
– Мне это неинтересно, – холодно отрезаю я.
– Ну отлично, – улыбается Андрей и внезапно становится серьёзным. – Аглая, я в курсе, что ты знаешь про наше долбаное пари. И хочу извиниться. Честно. Мы были такими идиотами и утырками.
– Не надо, – устало говорю я.
То самое пари осталось туманным воспоминанием. А вот предательство мужа образовало брешь в душе, в которую я никого не хочу пускать.
– Можно пригласить тебя на чашку кофе, м? – обезоруживающе улыбается Савилов.
– Я спешу, – твердо отрезаю я.
Взмахнув рукой, быстро разворачиваюсь и припускаю к метро. Савилов на этот раз не останавливает. И только когда я еду на эскалаторе, меня немного попускает. Я расслабляюсь, но в голове продолжают звучать слова Савилова. Макс так и не женился.
