Уговорами и угрозами из меня пытались выудить сведения, как я создал заклинание. Приглашали даже Петра Аничкова, но тот лишь хмыкнул и сказал звать, если будет что-то серьёзное.
Я, конечно же, ни в чём не признался, благо маска юродивого позволяла бесконечно переводить тему разговора и выбешивать родственников. В конце концов, они отстали, и я получил возможность расспросить обо всём Семёна. Почему раньше об этом не догадался! Святая простота.
Справедливости ради и старик не заморачивался разъяснениями банальностей. Он-то думал, я умный и так всё знаю. Короче, я получил базовую информацию от своего престарелого шпиона и крутил теперь эти сведения в голове, выискивая для себя новые возможности.
В здешнем мире у всех с рождения процентиль равен единице. Это то самое Эго мага, которое нельзя ничем занять. Дальше в течение жизни человек увеличивал свой процентиль до ста. Это максимальное значение. И вот тут начиналось самое интересное.
Пустой процентиль не давал никаких способностей к магии. Он скорее как абстрактная возможность получить магические силы. Дальше маг мог заполнить этот процентиль чем угодно. Например, огнём, как это вышло со мной.
Можно иметь двадцать процентилей огня и семьдесят девять воды. Таким образом, ты являлся довольно сильным водником, но посредственным огневиком. Некоторые, особо талантливые, становились чистыми стихийниками. Например, заполучив девяносто девять процентилей огня.
Однако, по словам Семёна, сделать такое крайне сложно – после восьмидесяти прогресс шёл настолько медленно, что люди тратили десятилетия ради лишних полосочек. Поэтому проще было на остатки свободных процентилей взять из других областей магии что-то вспомогательное.
Ну как взять… Оказывается, чтобы получить специализацию, нужны занятия в неких местах силы. Причём каждое было ответственно за свой вид магии, и просто так туда не попасть. Аристократы и император контролировали их почти все. Общественности оставили совсем уж бесполезные и малоопасные виды стихий.
– Артём Борисович, ну вы как дитя, ей-богу, – причитал Семён и продолжал сбивчиво объяснять принципы работы магии.
– Не бухти, лучше скажи, какими местами силы владеют Барятинские?
Старик кхекнул в кулак.
– Почти все места у вашего батюшки были отняты Его Величеством Павлом VI.
– Ага, прошлым императором? – я потёр подбородок и спросил. – В чём же отец провинился?
– Не того спрашиваете, ваше благородие, моё дело малое… – вздохнул Семён.
– Не верю, – усмехнулся я, зная, как любит чернь обсасывать подробности дворянской жизни. – Слухи какие ходят? Говори, не тая – ты поклялся служить мне, старик.
– Ох, – дед мял панамку в руках и вытирал пот со лба, на улице и в доме было жарко. – Говорят козни это Шуйских, не понравилось им возвеличивание Бориса Олеговича. Дюже высоко сокол взлетел, – дед вытер подступившую скупую слезу. – Как раз перед вашим рождением, вашбродие…
– Ну-ну, Семён, – мне стало жалко плачущего деда, удивительно, как он воспринимал, казалось бы, чужую беду, беду своего хозяина, будто это у него всё отняли, его несправедливо лишили могущества, обрезав крылья.
Я поделился платком из нагрудного кармана.
– Бери, бери, – махнул я рукой, – в подарок.
Дед ещё больше расплакался и, упав в ноги, вместо того, чтобы вытираться богато расшитым куском ткани, сделал это панамкой.
– В-внучке отдам, – ответил он на немой вопрос.
– Хорошо, ну а сколько же мест силы было до… Этого несправедливого случая?
– Десятка два, не меньше, – что-то подсчитывая в уме, сказал он. – С местами такмо и усадьбы поотнимали. Все основные значится стихии: молнии, свет, – загибал дед пальцы, – звук и тени.
– Я так понял, некоторые повторяются?
– Так точно, повторяются.
– Ясно, – я скрестил руки на груди и крепко задумался.
Всё больше и больше мне начинало нравиться устройство и вариативность этого уникального магоценоза. В прошлом мире я истово коллекционировал знания и даже изобретал новые техники с заклинаниями, потому что упёрся в порог, где ещё никто не бывал.
Теперь же я чувствовал давно забытый азарт. Жажда познания переполняла меня – хотелось побыстрее окунуться в книги, найти учителей, применить свои способности и померяться силами с достойными противниками.
Я более чем уверен, что таких тут достаточно. Чего только стоят пресловутые некроманты. Кто бы мог знать, что они займут место лекарей? Что за недоразумение… А эти их ступени или как там? Шаги! Да, шаги. Весьма интересная градация способностей.
Вроде бы всего девять шагов, и все знания получаются только у учителя… Скверна противна мне, а уж тем более компромиссы с ней, но я не мог не заниматься целительством. Это уже часть моей жизни. Мысль оставить её за бортом, злила меня.
«Я обязательно что-нибудь придумаю, иначе какой из меня архимаг?»
– Семён, а ты можешь достать мне ауроскоп?
– У меня нет таких денег, барин, – покачал головой дед.
– Цена вопроса?
– Сто рублей. На эти деньги… – он мечтательно поднял глаза. – Да на эти деньги безбедно три месяца жить можно. Я бы платьице своей Ульяне справил…
– Справишь ещё. Значит так, слушай моё повеление. Обмолвись словечком с кем-то из дворовых, да так, чтобы моя мать услышала, понял?
– Агась.
– Посетуй, мол, барин странный стал.
– В смысле? Так вы ж и так…
– Нет, не про это, – с раздражением перебил я его. – Скажи, так мол и так, помнит он дословно, что ни говори ему. Сказки все наизусть выучил. Странности с ним творятся.
Семён поднял бровь.
– Что, правда?
– Кривда. Слушай дальше. Говори, мол, барин просил книжки ему принести – так он молитвослов сначала выучил, потом Глашка, любопытства ради, пихнула ему учебник с этими самыми… ну, рунами…
Семён ударил себя по колену и весело раззявил рот с остатками зубов.
– Как это вы точно, барин, манеру говорить мою передали, ха-ха. Ох, не соскучишься с вами.
– Смысл уловил? – пригрозил я ему пальцем.
– Как же не уловить-то? Будет в сей же миг сделано.
– Да погоди ты. Только не переиграй смотри, чтоб натурально всё, понял?
– Натуральней не сыщете, – заверил он меня и быстренько спрятал в карман платок, а измазанную в соплях шляпу нахлобучил на голову с жиденькими волосёнками. – Разрешите идти?
Я махнул ему рукой и развалился в кровати. Вторая стадия освобождения Артёмки запущена. Я уже заставил всю местную общественность обсуждать свою персону.
Причём братец теперь не сможет открыто строить мне подлянки – слишком уж много любопытных взглядов я к себе привлёк. Просто так задушить в закутке или подстроить «несчастный» случай не получится. К тому же скоро должен вернуться отец…
Оставалась только одна заковырка – надо бы как-то выбраться из этого положения юродивого, но чтобы обоснованно… Сложная задачка, но многолетний опыт подсказывал мне, что неразрешимых ситуаций не бывает. Потому надо заняться полезным делом.
Я встал и покрутил корпусом вправо-влево. Удивительно, как точно Пётр Аничков восстановил все переломы и закрыл кровотечения. Я хоть и потерял сознание, но вскоре очнулся и старался запомнить воздействие некромантии на себя. Классическое лечение так не работает.
Смешнее всего было смотреть на перекошенное лицо братца. Пусть понервничает. Будет знать, как в следующий раз натравливать на меня друидов. Медведь не просто так сидел там до последнего. Сейчас я прогонял в памяти всех проскакавших мимо во время погони за кабаном, и среди дворян было несколько егерей.
Один из них и приказал порвать неугодного наследника. Знать бы кто точно… С исполнителями я, конечно, разберусь – главное, что заказчик временно устранён.
Мышцы послушно сжимались и разжимались. Я сделал двадцать отжиманий за раз, поприседал, провёл растяжку – в общем, ускорил кровоток. Эта разминка обязательна перед медитацией и после.
Скрестив ноги, я погрузился в себя и упрямо посмотрел на высившуюся перед мысленным взором гору застывшей маны. Работы у нас, Артёмка, непочатый край. Что ж, начнём.
С каждым разом эффективность моих ментальных действий повышалась, и то, что я раньше делал за час, теперь с лёгкостью получалось за двадцать минут. Скорость увеличилась, но я не обольщался. Барятинский действительно мог стать гением. Ведь у него какой-то запредельный запас маны. Слишком большой для столь юного организма.
Это и благословение, и проклятие одновременно. Для меня же – подарок судьбы. Ведь я тот кузнец, что сможет выковать из этой оболочки смертоносное оружие. Сильное и изящное.
«Дайте только время».
Глава 6. Раскол в семье
– Что ты сказал? – спросила Ольга Дмитриевна своего дворового, бывшего батрака отца, доставшегося ей в приданное.
– А? Я? Боже упаси, вашбродие, мелю чушь всякую, – забегал глазками мужик.
– Семён, – грозно насела на него хозяйка поместья. – Не шути со мной, – для пущей важности она ткнула его складным веером во впалую грудь. – Рассказывай, что там не так с Артёмом?
– Да я… – дед краем глаза посмотрел на удаляющуюся спину Глашки и в панике заозирался. – Токмо бить не велите!
– Старый полудурок, что ты мелешь? Про Артёма выкладывай, кому говорю, иначе скажу кату бороду с кожей содрать.
– И-и-и, – взвизгнул Семён. – Вашбродие расскажу, всё расскажу, да, щас… – он громко сглотнул и продолжил. – Сынок ваш, то есть Артём Борисыч, кажется, прозрел, бог в макушку поцеловал, смилостивился…
– Поподробней, – процедила дворянка, не терпевшая этого старого говора крестьян. От одних пустословных прибауток у неё скручивало живот, как же она скучала по двору!
– Господин наизусть с первого прочтения запомнил молитвослов, – зажмурился дед и замер.
– Что ты сказал? – глаза Ольги Дмитриевны полезли на лоб. – Как наизусть?
– Вот так, вашбродие, – ускорился Семён, – буквы глотает, как сокол воробьёв. Вмиг, что ни дай, запомнит, и я это…
– М-м-м? – задумавшаяся было знатная дама, снова сфокусировала свой взгляд на неопрятном крестьянине.
– Вы оно, конечно, простите, в этом моя вина. Это по поводу того случая на охоте…
Ольга Дмитриевна сделала шаг вперёд и схватила Семёна за бороду.
– Ну? Что там? Ты знаешь, как он получил процентиль огня?
Семён дрожащими губами ответил.
– Никак нет, оно… А, была ни была, – снова сглотнул он, когда отпустили бороду. – Взял я у Глашки книжку, ну учебник ентот магический. Руны, в общем.
– Что-о-о?! – до хозяйки быстро дошло.
«Выходит… Выходит, вот так он выжил после нападения медведя, – молниеносно соображала она, – но как Артём смог получить огонь? Неважно. Мой сын… Боже, может, это подарок за все мои страдания? Может, есть какой способ вернуть ему разум?»
Ольга Дмитриевна всегда стыдилась младшего. Ей было неловко находиться рядом с ним, она словно чувствовала вину за собой, будто это она причина странной болезни.
«Если вспомнить, он быстрее всех развивался. Раньше чем другие научился говорить, а потом в три года – всё. Поломался мальчик».
Она не любила вспоминать то первое время, как не могла смириться с бессмысленной пустотой в его глазах, как стыдилась говорить об этом отцу с матерью, как ловила на себе странные взгляды мужа. Это не её ошибка. Нет.
Она страшно злилась на Артёма и, чтобы эта злость не задушила ни в чём не повинное дитя, велела держать его подальше от себя. Чтобы он не привыкал к ней, чтобы, если что, её окрик не вызывал у него сильной раны.
Таким образом, из него сделали домашнее животное. Временами буйное и капризное, но отдать его в монастырь или уж тем более лишить ребёнка жизни она не могла.
И вот теперь в шестнадцать лет…
– Никитишна, идём со мной, – велела она послушно стоявшей всё это время ключнице, – и ты, – зыркнула на старика. – Если соврал, пеняй потом на себя.
Побледневший Семён засеменил следом, ловя насмешливые взгляды ключницы.
– Открывай, – велела она пухлой женщине, та засуетилась и мигом выполнила приказание, распахнув дверь в детскую.
Перед взором барыни предстала спина подростка. Тот и не думал оборачиваться, раскачиваясь вперёд-назад на кровати.
«Пока что ничего необычного», – пронеслось в голове Ольги Дмитриевны.
Она прошла внутрь и осмотрелась: давно сюда не заходила. В прошлый раз тут царил полный бардак. Однако сейчас – чистота и порядок. Она знала, что Артём иногда забывал про туалет и справлял нужду прямо как есть, в кровать.
Женский глаз подмечал много мелочей – постель поменяли, даже тёмные лохмы на голове младшего аккуратно пострижены и причёсаны.
– Здравствуй, Артём, – она не могла выдавить из себя «сынок», потому всегда использовала только это нейтральное обращение, чтобы и самой не прикипать к нему. – Чем занят?
– К-крыс считаю, – чуть повернувшись, ответил мальчик.
– Ого, и сколько уже насчитал? – она присела рядом, смотря на его худые плечики и шею.
– Да так, – он неопределённо махнул рукой, Ольга машинально подметила их чистоту: обычно ногти грязные, а пальцы измазаны в чём попало. – Одна точно есть, ходит на задних лапках, – он чуть хихикнул. – Недавно была у меня, леденец предлагала.
Ольга переглянулась с ключницей, та привычно отвела взгляд, чтобы не смущать хозяйку. Вот именно такие взгляды ей приходилось ловить на себе – жалостливые. Все хотели выказать ей сочувствие, но на самом деле это была зависть вперемежку с ликованием.
«Упиваются моим горем».
