– На предложение Шемелина. Ты ничего не теряешь.
– Только если это никак не навредит отцу, – выразила свои опасения Алиса. – Если Шемелину каким-то образом и удастся до него добраться, и Коваль узнает, что виновата была я, то…
Фразу за неё закончила уже Кара:
– По головке не погладит, понимаю. Но ты ведь не подумала, к каким выводам придёт Шемелин, если ты откажешься.
– И к каким же?
– Ну, тогда он точно решит, что ты уже играешь за Коваля, – сложила она руки в замок. – И Ванюша твой – тоже. Ты ведь больше всего беспокоишься о его благополучии? Так вот, дорогая, в этом случае он у нас в компании не жилец. Шемелин постарается побыстрее от него избавиться.
– Значит, ты предлагаешь мне выбирать сторону Шемелина, – вынесла Алиса вердикт и обвела Кару задумчивым взглядом.
– Не-а, – отрицательно мотнула подбородком Кара. – Я предлагаю тебе выбрать свою собственную сторону. Шемелин будет думать, что обвёл Коваля вокруг пальца. Коваль будет думать, что и у него тоже всё схвачено. Тут нужно лишь подгадать момент, когда тебе придётся аккуратно самоустраниться.
– И как мне это сделать?
– Всё просто, – сверкнула Кара зубами, отдающими синим свечением. – Держись меня, и я подскажу.
– Но тебе-то это зачем? – нахмурилась она.
Кара вольготно откинулась на спинку диванчика.
– А я хочу подружиться с дочкой Коваля. Разве это ещё не понятно? – бессовестно сверкнула она глазами.
– И усидеть на двух стульях?
Кара шумно вздохнула, понаблюдав за сценой, на которую из их ложи открывался отличный обзор.
– Чем бы ни кончилась эта их грызня, у меня цель только одна: остаться на плаву. Если Коваль возьмёт своё – ты, я надеюсь, не забудешь мою доброту. А удастся Шемелину сохранить позиции – я и перед ним не запятнала репутации. В этом деле нужно уметь терпеливо ждать в стороне и не лезть на рожон. И тут твой имидж наивной дурочки, кстати, придётся очень кстати.
– Нет у меня никакого имиджа наивной дурочки, – с обидой в голосе возразила Алиса.
Кара только насмешливо хмыкнула, одним лишь своим видом демонстрируя, что думает об Алисином возмущении.
– Дорогуша, ты даже не знаешь, зачем во всё это ввязалась, но упорно продолжаешь лезть в чужие игры, – протянула она. – Так себя ведут только наивные дурочки.
– Никуда я не лезу, – снова воспротивилась Алиса. – Если всё так, как ты говоришь, то это Коваль пытается меня использовать. А пойти к Шемелину с этим дурацким шантажом, между прочим, меня подбила ты. И поставила меня в такое положение…
– А ещё наивные дурочки постоянно строят из себя жертв обстоятельств, – ухмыльнулась Кара. – Ты сама к нему пошла, сама во всё ввязалась. Даже это дурацкое платье ты напялила на себя сама. Прям-таки Золушка, которую третирует собственная мачеха. Но знаешь, что меня всегда в этой Золушке бесило? Что она безропотно всем подчинялась.
– Далось тебе это платье… – спрятав уязвлённость за очередным глотком “Райского наслаждения”, ощетинилась Алиса.
За десяток лет в семье Коваля она совершенно не привыкла, чтобы с ней разговаривали так прямолинейно и так дерзко. Только это в Каре и подкупало: ей было совершенно плевать, что Алиса по случайному стечению обстоятельств носила фамилию Коваля, которая будто бы наделяла её иммунитетом от честности окружающих.
Кара, заметив изменение в лице Алисы, вдруг звонко рассмеялась, разгоняя напряжение.
– Прости, – слабо пихнула она Алису локтем в бок. – Но меня не покидает ощущение, что она специально выбрала цвет, в котором ты похожа на бледную поганку. Ну правда, сама посмотри… Настоящая злая мачеха. Прям как из сказки. У неё случайно нет двух противных дочерей?
– Нет, – невольно улыбнувшись, ответила Алиса. – Зато у неё есть противная собачонка.
– Ну вот, – подытожила Кара, довольная собой. – Пусть ей и шьёт всякий хлам. А тебе пора бы стать самостоятельной фигурой в этой партии.
Глава 7
в которой происходит судьбоносная встреча
В таких местах Алиса бывать не привыкла.
Ходила пару раз ещё на первом курсе, когда хотелось попробовать новую почти взрослую жизнь на вкус, но в разбитной компании однокурсников всё равно чувствовала себя чужой. Не без причины: приглашали её скорее из-за фамилии, а не потому что Алиса слыла душой компании. Ну, а когда одна из таких немногочисленных вылазок закончилась неприятной историей, в ходе которой их компанию уличили в употреблении запрещённых веществ, Коваль, предприняв все возможные усилия, чтобы имя дочери не промелькнула ни в одной обличительной статье, настойчиво рекомендовал Алисе впредь воздержаться от таких развлечений – чтобы ненароком не пострадала его репутация.
Приёмный отец вообще ни о чём не пёкся так неистово, как о своей репутации. Алиса всерьёз подозревала, что и бедную сиротку он пригрел у себя только из желания сохранить реноме, а совсем не из сострадания. Но ведь невозможно же всю жизнь думать только о том, как выглядит твоя жизнь в глазах окружающих, а собственными желаниями напрочь пренебрегать?
Впрочем, может, сам Коваль ничем и не пренебрегал, а Алиса всего лишь ошибочно судила по себе.
Танцпол внизу кишел людьми, разгорячёнными от движений под ритмичную музыку, и ей никак не удавалось заглушить тлеющую в груди зависть – в ход пошла уже чёрт знает какое по счёту “Райское наслаждение”. Им, беззаботным посетителям клуба, наверняка не вылезавшим из подобных заведений, не нужно было ни на секунду задумываться о чьей-то там репутации и о том, как любое их действие повлияет на публичный образ Алисиного благодетеля.
Она ощутила острый укол совести за мысли, полные чёрной неблагодарности Ковалю. Чем бы он там ни руководствовался, но дал Алисе жизнь, о которой она и мечтать не могла, а в ответ просил лишь подобающе себя вести. Справедливая цена за всё, что она имела.
Или всё-таки не совсем справедливая? Может, он просто отнял у неё жизнь, которую она могла бы вести сама без оглядки на чужие предрассудки, но дал взамен другую – и это уже само по себе стало справедливым обменом, за который Алисе вовсе не было нужды доплачивать постоянным чувством вины?
И теперь ей незачем было изводить себя мыслями о предательстве?
Она повертела в руках мобильник – тот самый, что подарил Шемелин. Он ведь ждал её ответа…
– Сейчас начнут, – послышался рядом голос Кары, когда музыка внизу вдруг затихла. – А ты чего здесь сидишь такая кислая?
– Ты же меня сама сюда привела, – непонимающе нахмурилась Алиса, погасив экран сотового.
– Привела, – подтвердила Кара. – Привела, чтобы ты как следует повеселилась, а не тухла на диване, как эти старпёры, – она кивнула на столики в отдалении, на диванчиках за которыми развалились мужчины, со скучающим видом потягивавшие алкоголь из низких стаканов и бесстыдно обнимавшие льнувших к ним спутниц – все, как одна, в облегающих платьицах не ниже пояса. Пожалуй, если бы Коваль сюда и заглядывал (в чём Алиса сомневалась), то он неплохо бы вписался в антураж; публика же внизу была куда ближе по возрасту ей самой. – Давай, спускайся, сейчас начнётся основная программа. Может, один раз в жизни их вживую увидишь…
– А ты? – поинтересовалась Алиса, покачнувшись на выпрямившихся ногах.
– А мне надо отойти. Припудрю носик, – с хитрецой подмигнула она. – И спущусь к тебе. Не переживай.
Непреклонно подтолкнула она Алису к выходу из кабинки.
Шагая на чуть ватных ногах по лестнице, Алиса ненадолго замерла: попыталась отыскать в толпе знакомые лица – кого-то, кто мог бы её узнать. О такой перспективе она задумывалась ещё днём, собираясь в клуб, но отбросила тревожные размышления. Да и сейчас, скользя глазами по чужим макушкам, осознала глупость этих опасений: всё внимание присутствующих было обращено лишь к сцене; никто и не думал смотреть на Алису. И она позволит себе сегодня ни о чём таком не думать: просто смешается с толпой.
Зал на несколько мгновений погрузился в полную тьму, а затем сцена вдруг взорвалась фонтанами фейерверков. В ушах зазвенело от всеобщего оживлённого улюлюканья, к которому Алиса, повинуясь внезапному порыву, присоединилась, набрав в лёгкие побольше плавящегося от тепла чужих тел воздуха.
В пронзивших темноту ярких лучах прожекторов возникло шесть женских фигур – таких идеальных и таких стройных, каких в жизни Алисе никогда не приходилось видеть: казалось, перед глазами предстали не люди из плоти и крови, а картинки, сошедшие с плакатов, которыми были увешаны все свободные уголки клуба. С восторгом наблюдая за поп-дивами, пластично извивающимися в такт гремящим битам, Алиса дала свободу ставшему вдруг лёгким то ли от алкоголя, то ли от музыки телу.
Ей вдруг страстно захотелось оказаться там, на сцене – не в этом дурацком платье мачехи, подходящем для фарфоровой куклы, а в до безобразия узких шортах, не оставляющих пространства воображению. Одна только музыка и была для Алисы тем пространством, где ей удавалось быть собой; где не существовало ни условностей, ни предрассудков; где жить можно было без оглядки на Коваля и его вездесущие правила.
Она двигалась по наитию, растворяясь в энергичных ритмах, и когда со сцены зазвучала медленная и чувственная песня, Алиса вдруг чётко поняла: она согласится. Что бы там потом ни было, чем бы ни обернулась для неё сделка с Шемелиным, она поступит по-своему и не станет поддаваться страхам.
Надоело.
Ощутив эту твёрдую храбрость, перекатывающуюся вкусом алкоголя на языке, она открыла глаза и только сейчас обнаружила себя в одиночестве посреди десятков людей: Кара, с которой захотелось поделиться решением, рядом так и не появилась.
Но голову кружили алкоголь и ощущение вседозволенности, синхронно вибрирующей с раскатистыми музыкальными переливами, и Кара с её внезапно появившимися делами в тот же миг забылась.
Алиса даже не попыталась скинуть с себя чужие руки, очутившиеся вдруг на её талии. Она не видела и не хотела видеть лица их обладателя; и на мгновение её посетила предательская мысль, что с Ваней она не ощутила бы такого легкомыслия и трепета, который пропитал её сейчас и который напомнил тот трепет, что сковал все внутренности в тот вечер в кабинете Шемелина.
– Other dancers may be on the floor, dear, but my eyes will see only you, – доносился до её слуха трепетный глубокий тембр солистки, и Алиса, плавно раскачивая бёдрами, вдруг будто наяву ощутила древесные ноты парфюма и примешивающийся к ним лёгкий запах виски.
Она не открывала глаза, потому что не хотела видеть лица человека, чьи руки скользили по её талии, потому что…
Потому что перед внутренним взором вставало совершенно определённое лицо. И пальцы, крепко сжавшие кожу под скользкой тканью платья, тоже принадлежали ему.
В отличие от того вечера в кабинете, сейчас Алиса сама дразнила его. Сама выгнулась в пояснице, бесстыдно прижавшись бёдрами к паху, даже не пытаясь делать вид, что её оскорбляют наглые касания. Да, это именно то, чего она хотела.
Тогда и сейчас.
– Only you have that magic technique. When we sway, I go weak… – сами собой двигались её губы; и голос утонул в вокале певицы: это она, настоящая Алиса, пела – и пела ему.
Чужие ладони скользили ниже, а Алиса закинула руки за голову, запустив пальцы в собственные волосы и положив затылок на крепкое плечо.
Всё, что ей сейчас было нужно – вдыхать аромат знакомого парфюма. И виски. Злосчастного виски, вкус которого она снова чувствовала во рту. И ей нравилось пить его не из початой бутылки “Чиваса”, а с терзающих во властном поцелуе мужских губ.
Губ Шемелина, бесцеремонно прижимающихся к Алисе.
Музыка затихла – внезапно и оглушающе. Тишина отрезвила её в одно короткое мгновение, и Алиса распахнула глаза, резко отстранившись от приникшего сзади…
Нет, это был не он. Слава всем богам – не он.
Только почему она почувствовала, скользнув затуманенным взором по расслабленному и незнакомому мужскому лицу, острое разочарование?
Что же она делает? И о чём думает?
– Простите, – тихо выдохнула она, отвернувшись от удивлённо нахмурившегося незнакомца, и выпутылась из его объятий.
А если бы на его месте и впрямь оказался Шемелин, хватило бы Алисе духу сию же минуту ретироваться? Пульс, набатом колотившийся в ушах, заглушал все посторонние звуки. Алиса хватала ртом горячий воздух.
Нет, не смогла бы…
Не захотела бы.
Она порсочилась сквозь плотно обступивших их людей обратно к барной стойке: та показалась Алисе островком спасительного оазиса посреди жаркой пустыни.
Горло пересохло. Алиса сделала глоток воды из пластиковой бутылки, чтобы прийти в чувство. Нужно подумать о чём-нибудь другом, пресечь предательские мысли о Шемелине. Кара. Где Кара?
Она обвела глазами всё окутанное полумраком помещение. Солистки поп-группы уже успели распрощаться с публикой и исчезнуть со сцены; не было нигде видно и Кары.
Может, она просто не нашла Алису среди толпы? В животе закопошилась неприятная нервозность.
Возвращаться на танцпол не хотелось: по затылку всё ещё пробегали холодные мурашки от предательства собственного сознания, сыгравшего с Алисой жестокую шутку. В ещё большее смятение приводила податливость тела, с которым то откликалось на эту иллюзию, охотно играя в тандеме с памятью, услужливо крутившей перед глазами картинки того вечера в офисе. Даже обоняние подводило: нос до сих пор щекотал призрачный аромат виски, хотя сегодня Алиса не выпила ни капли благородного шотландского напитка.
Нужно найти Кару и… Что – и? Уйти отсюда? Да, пожалуй, уйти. Алиса ведь изначально и не планировала задерживаться здесь надолго; приехавшая на короткие гастроли в Россию поп-группа с мировой известностью уже заканчила выступление, а ведь именно за этим Алиса сюда и пришла.
Пора ехать домой; а утром её будет ждать Ваня и поездка в тихий и спокойный загородный отель. Так и следует поступить.
Ваня… От мыслей о нём стало ещё паршивей: можно ли было считать фантазии за настоящую измену?
Она поднялась по лестнице, намереваясь осмотреть в поисках Кары оставленную ими с полчаса назад кабинку, но прямо посреди пути ноги вмёрзли в поверхность узких ступеней. Рука судорожно сжала перила: Алиса, покачнувшись на каблуках, едва кубарем не скатилась вниз.
А вот сердце, пропустив удар и отмерев, и в самом деле ухнуло в пятки.
Кару она нашла – узнала по копне завитых крупными локонами тёмных волос и ярко-синему пятну платья. Та и правда стояла возле индивидуальных кабинок, в одной из которых они вместе дожидались начала выступления – там, где Алиса и собиралась её искать. Но в Алисину сторону сама Милославская даже не смотрела и встречи с ней не искала. Причина такого равнодушия была очевидна: всё её внимание сосредоточилось на ожесточённом разговоре с мужчиной, крепко сжимающим её обнажённые плечи. Алиса имела удовольствие наблюдать его обтянутую чёрной рубашкой спину – широкую и напряжённую.
Вряд ли то был разговор двух обрадованных встречей добрый знакомых: его руки вдруг грубо встряхнули съёжившуюся женскую фигурку, и Кара попыталась вырваться из обездвиживающего захвата. Но тот не отпустил – продолжил озлобленно выговаривать что-то в считанных миллиметрах от её лица.
Алиса пригнулась и опустила голову, заслонив лицо волосами, чтобы её не заметили.
Этого мужчину она тоже узнала.
Шемелин стоял, грозно нависая над широко распахнувшей глаза Карой. До этого мгновения Алиса никогда не видела её в таком состоянии: рот уродливо перекошен, а длинные пальцы на руках, которые Шемелин так и не отпускал, скрючены и больше всего напоминают заточенные лезвия; и, казалось, если бы Шемелин кратно не превосходил Милославскую в габаритах, она непременно впилась бы длинными когтями ему в лицо, безжалостно растерзав на мелкие кусочки. Даже Алису, наблюдавшую за этой сценой издалека, пробрала нервная дрожь: в глазах Кары ярче неоновых огней сверкала смесь отчаянной злости и страха.
Шемелин, которого Алиса с ужасом узнала по резко очерченному профилю, вдруг оттолкнул Кару от себя и отвернулся, зашагав в противоположную сторону. Губы его, сжатые в тонкую нить, кривились от жестокого презрения.
Кара же, покачнувшись, вцепилась в тонкое ограждение площадки над танцполом, едва через неё не перекинувшись, а Шемелин тем временем коротко кивнул двум тут же подскочившим амбалам, сжимавшим в здоровенных кулаках свои неизменные рации. Те, повинуясь бессловесному приказу, тут же подхватили вернувшую себе равновесие Кару под локти и потащили к лестнице, не обращая внимания на тщетное сопротивление.
Алисе больших трудов стоило опомниться, прогнав оцепенение; и пока Кара пыталась что-то высказать волочащей её охране, она резко развернулась и, уже не боясь споткнться, бегом припустила вниз по лестнице обратно к барной стойке.
– Что-нибудь покрепче, – оглядываясь на колоритную троицу из-за плеча, кинула она бармену.
Откуда здесь вообще взялся Шемелин? Алиса даже на секунду зажмурилась: а вдруг там, на танцполе, правда был…
Нет. Нет, это снова сознание играет с ней злую шутку. Она успела перед уходом увидеть лицо парня, бесстыдно лапавшего её в пошлом танце: это просто не мог быть Шемелин.
Но он был здесь, внутри. В клубе. Обретался где-то среди тех скучающих мужиков на втором этаже, которых с презрением рассматривала Алиса прежде, чем спуститься на танц-пол. Видел ли он её?
Может, это какое-то шестое чувство подсказало Алисе о его присутствии – как раз в тот миг, когда во время танцев на неё нахлынуло то необъяснимое наваждение?
Ну вот, теперь ей в голову лезет какая-то идиотская эзотерика.
Она могла просто увидеть его в глубине зала, но не заметить, не дать себе отчёта в том, что это Шемелин – а мозг просто подсознательно обработал информацию; или, скажем, Алиса услышала аромат его парфюма (мало ли, кто пользуется таким же), вот и полезли в голову странные ассоциации. Такое бывает, она читала где-то: запахи как ничто иное умеют стимулировать воспоминания.
Пока мысли метались стайкой всполошенных мушек в голове, Алиса краем глаза наблюдала, как Кару, уже переставшую противиться, увели к выходу из клуба. Про себя усмехнулась злой иронии: сама ведь собиралась уходить всего лишь за минуту до увиденного. Правда, не планировала это делать так громко.
Алиса осушила последний – она себе поклялась – за этот вечер шот ледяной водки, тут же камнем провалившийся вниз и разогнавший по внутренностям тепло, а затем, мелко перебирая ногами и по-прежнем не поднимая головы, зашагала к выходу: не дай бог, Шемелин наблюдает за танцполом откуда-нибудь сверху.
