Валентина Зайцева "Усадьба вурдалака"

Ее кожа окрашивается в соблазнительный розовый цвет, полный ярости и злобы. «Думаю, я поем в своей комнате. Дайте мне знать, когда появится интернет, Михаил.»

«Держитесь подальше от восточного крыла», – предупреждаю я. Мне не нужно, чтобы она или ее великолепная грудь ковырялись там, где не следует. Я выгибаю бровь, когда она закатывает на меня глаза, затем хватает тарелку и уходит, задрав нос кверху. Мой взгляд останавливается на ее округлых ягодицах, едва удерживаемой маленькими белыми шортиками с оборками. Видит Бог, я застонал.

«Почему она так одета?» – рычу я себе под нос.

Михаил качает головой. «Владимир Андреевич, ты не можешь говорить женщинам, чтобы они убрали свои груди, куда они их денут? И она сказала, что люди в аэропорту потеряли ее багаж.»

«Правильно, люди его потеряли. Тогда найди ей какую-нибудь другую одежду.»

«Ты уверен, Владимир Андреевич?» Он виляет на меня бровями. «Я наслаждался видом.»

Иррациональная ревность вспыхивает в моей груди, и маска, которую я показываю миру, спадает. «Ты не тронешь ее.» Я проглатываю слова, задаваясь вопросом, почему я так реагирую?

На этот раз, Михаил поднимает подбородок и выгибает бровь. «Ты должен был придерживаться плана. Теперь, ты предлагаешь побыть гидом после того, как приготовил для нее еду?»

«Планы меняются. Я не могу вечно оставаться взаперти в восточном крыле.» Боже, она интригует меня. Она очаровательна, от ее широких ярко-зеленых глаз до симпатичных ножек, в кроличьих тапочках. Только одно то, как она произнесла- «Мои глаза здесь», настоящая разъяренная богиня.

«Владимир Донской, великий и могущественный Вурдалак, повержен первой же девушкой, которую он увидел за много лет. Если бы я только знал, что все, что нужно, чтобы поднять тебя на ноги эта пара женственных грудей», – иронизирует он.

Я отступаю и ухмыляюсь. «У нее действительно исключительные груди, и теперь, ты навсегда под запретом смотреть на них.»

«Как будто у меня есть время для женщин, но, в любом случае, Владимир Андреевич, гостей мы не кусаем, тебе понятно?!»

Я улыбаюсь, думая о том, как быстро она укрылась. Как этот манящий аромат исходил от ее кожи, когда она волновалась. Это заставляет меня задуматься, как она будет пахнуть, когда возбудится.

«Ничего обещать тебе не могу.»

Странное чувство пронзает мою грудь, и я почти уверен, что это волнение. Из-за нее? Я отгоняю эту мысль. Скорее всего, она настолько интересна, потому что она первый человек, которого я встретил за последние два столетия.

«Алексей сойдет с ума», – бормочет Михаил.

«Леший должен заниматься своими делами и держаться подальше от моих дел.» Я прислонился бедром к обеденному столу и скрестил руки, размышляя про себя.

«Он только и беспокоится, бедняга. Мы все понимаем, что никто не должен узнать, кто мы, Владимир Андреевич, но, если ты сможешь акклиматизироваться, все будет хорошо. Учитывая твой контроль, я не понимаю, почему это может быть проблемой?» «Именно так. Я перестал нападать на людей за несколько столетий до того, как ты появился на свет, щенок. Найди ее чемодан и принеси его мне.»

Его плечи опускаются. «Будь я проклят. Как будто то, что я говорю, даже не доходит до твоих ушей. Вероятно, его уже нашли в аэропорту.» «Просто привези его и перестань дуться, как ребенок, которого нужно отшлепать.» Он в раздражении уходит, а я смотрю в пустое зеркало и вздыхаю про себя. Одним махом она ясно показала, что мне не хватает близости с женщиной. Одна только мысль о том, как моя рука ласкает ее ягодицы, заставила меня болеть от жажды.

Господи. Прошли десятилетия.

Глава шестая

Аделина

Я прокручиваю в голове слова сварливого человека, кажется, уже в сотый раз за последние тридцать минут. Я не могу поверить, что этот засранец мог так говорить о женских грудях? Особенно так, как он это сделал, словно смакуя каждый слог, чудак.

Господи, найти кухню в этой огромной усадьбе – задача непростая, но, я даже не знаю, как позвонить в обслуживание номеров, поскольку телефона здесь нет. Мне не хочется просто оставить пустую тарелку на полу перед спальней.

Такое ощущение, что гостиница не совсем оборудована для приема гостей, но, возможно Полина случайно забронировала номер с неправильной датой. Я только в аэропорту заметила ошибку, когда вылезала из самолета смерти. Я думала мне придется умолять их и притворяться глупой. Думала, что они взыщут с меня из-за неудобства. Но, ничего этого не произошло. Вызывает беспокойство тот факт, что я не видела никого из сотрудников, кроме Михаила и господина сама Нервозность, но наверняка их больше, и мне просто еще не удалось встретить их.

Я пожимаю плечами, забыв об этой мысли, когда наконец достигаю пункта назначения.

Кухня необычная, но очень очаровательная. На одной стене находится большая кирпичная печь, а на другой – арочное окно и новая печь из нержавеющей стали.

Ставя пустую тарелку на маленький столик, у одной из кирпичных стен кухни, я вздыхаю, крайне раздраженная. Никогда в жизни мне не хотелось ударить кого-нибудь, так сильно, как этого человека, как только я с ним познакомилась.

«Я прекрасно знаю, где они», – подражаю я, задирая нос вверх, как он. Какой засранец. Засранец, завернутый в чертовски прекрасный пакет.

Вынимая телефон, чтобы проверить социальные сети, я обнаруживаю, что у меня нет сигнала. Раздраженная, я поворачиваю за угол и с кем-то сталкиваюсь. Грубые руки хватают меня за плечи, и все мое тело светится, как будто на дворе двенадцатое июня.

«Ой, извините. Я не смотрела, куда я…»

Конечно, это был высокий, темноволосый ворчун.

«Женщины из вашего города обычно выставляют свое тело на всеобщее обозрение?»

Хриплый звук его голоса заставляет меня скрипеть зубами, но, я ни за что не позволю этому мужчине испортить мне отпуск. Выставляют? Его глаза прикованы к моей груди, как будто они намагничены, а я держу телефон мертвой хваткой.

Я расправляю плечи и кладу кулаки на бедра. «Вы всегда изо всех сил стараетесь быть таким невежливым и нахалом? Если моя пижама вас так беспокоит, не смотрите на нее!»

Я отказываюсь чувствовать себя неуверенно из-за этого придурка, даже если он действительно похож на греческого бога. Удовлетворение наполняет меня, когда на его лице появляется неуверенная хмурость. Ни один мужчина никогда не должен заставлять женщину чувствовать себя еще хуже, тем более, когда ей и так плохо. Я качаю головой и пытаюсь пройти мимо него, но он встает у меня на пути.

«Как видите, вы ошибаетесь», – говорит он.

Теперь моя очередь хмуриться, потому что я понятия не имею, о чем он говорит. «Что?»

Он прочищает горло. «Дело не в том, что меня беспокоит ваша пижама, если даже вообще это можно назвать подходящей одеждой.»

«Тогда перестаньте глазеть!» Он практически рычит, от этого звука у меня в животе скапливается жар.

«Прикройтесь, пока мы не купим вам в городе одежду. Выезжаем через час», – говорит он, держа в руках одеяло, которое он взял неизвестно откуда.

Какого черта? Кем это он себя возомнил? «Нет, спасибо.» Кроме того, здесь все еще сильно жарко.

Его карие глаза загораются яростью, и мне интересно, когда в последний раз кто-то ослушался его. Извините за вашу удачу, господин, но я не принимаю приказы. Больше нет. Всю свою жизнь, я только и делаю, что пытаюсь услужить всем. Делаю то, что мне говорят, слушаю как мне нужно одеться, чтобы подруги мамы из высшего общества оценили, даже согласна была выйти замуж, чтобы у всех все было прекрасно, но не у меня. Вся его доминирующая атмосфера вызывает у меня постоянные мурашки по коже, но я улыбаюсь, отказываясь сдаваться. Я вполне могла бы одеться, но черт его побери. На этот раз, я собираюсь делать то, что хочу, начиная с этого отпуска. «Наденьте это.»

Хитрая, нахальная ухмылка кривит мои губы. «Нет!» Его лицо темнеет, когда он толкает одеяло в мою сторону. «Черт возьми, женщина, надень его!»

Так, теперь он перешел уже на ТЫ!

Я тоже не собираюсь быть столь любезной! С меня хватит!

«Нет! Я даже не знаю твоего имени, варвар, и твое отношение меня тоже не волнует.» Я указываю на него пальцем, мой голос повышается с каждым словом, а его лицо искажается в рычании. «Я в отпуске, и буду носить то, что мне нравится!»

В стороне прочищается горло, и я вздыхаю, закатывая глаза. Михаил протягивает мне спортивные штаны и толстовку, его глаза смотрят на все, что только можно, кроме меня.

«Вот, возьмите, Аделина. Возможно, они немного великоваты, но их должно хватить, пока мы не привезем вам больше одежды из города», – говорит Михаил, бросая на мужчину прищуренный взгляд. «Или, хотя бы, постираем вашу.»

«Ох, спасибо вам большое, Михаил. Это так мило с вашей стороны.» Я улыбаюсь ему. За эту половину суток, которые я нахожусь тут, я ни разу не заметила, чтобы он смотрел на мою грудь, в отличие от некоторых людей.

«Сударыня, меня зовут, Владимир Андреевич Донской. Я владелец этой усадьбы, и либо мы выезжаем через час, либо я зашью твое тело в это гребаное одеяло», – рычит он, отталкивая от меня Михаила, когда уходит из комнаты.

Я стою, как вкопанная, смотря ему вслед.

Михаил поворачивается и кричит- «Владимир Андреевич, куда ты пошел?»

«Иди к лешему, Михаил!» Его слова эхом доносятся обратно к нам по коридору.

Я смотрю на Михаила, который ухмыляется, как будто наша ссора дает ему жизненную энергию. Очевидно, что они лучшие друзья, что не имеет смысла для меня, потому что Михаил такой милый. А, Владимир… нет.

Я кивнула в сторону уходящего Владимира. «В чем его проблема?»

«Вам перечислить в алфавитном порядке или по категориям?» – отвечает Михаил.

«Хммм.»

Михаил улыбается, затем, его улыбка превращается в смех. «Не берите в голову. Ох, и я хотел вам сообщить, что интернет скоро заработает.»

«Ах, Михаил, спасибо вам! Я готова вас расцеловать. Вы ведь тоже поедите с нами, не так ли?»

«Аммм…» – он начинает говорить и выглядит удивленным, что я спросила его об этом, но я подумала, что было бы лучше, если бы Михаил поехал с нами, чем бы я застряла, одна, наедине с господином сама Нервозность.

«Нет. Он не поедет. И надень уже, в конце-концов, что-нибудь на себя», – рычит Владимир, заходя к нам на кухню и указывая взглядом на спортивные штаны и толстовку в моих руках.

«Вау. Я никуда не пойду, приятель, пока ты не поменяешь свое поведение. Я лучше подожду Михаила, чтобы он отвез меня, поэтому веди себя прилично или справляйся с последствиями.»

«Милая сударыня. Для безопасности моего здравомыслия ты должна прикрыться. Пожалуйста.» Владимир тяжело вздыхает, как будто бы вежливая манера общения, физически вызывает у него боль.

Ах, если бы он только был немного приятнее!

«Это не моя вина, что здесь так жарко.» Я закатываю глаза, бросаю толстовку на голову и протягиваю в нее руки, чтобы он вдруг не начал пускать слюни или хуже. Затем надеваю спортивные штаны. Михаил улыбается, а в глазах Владимира есть голодный взгляд, который заставляет щекотать мой позвоночник. Мышца дернулась на челюсти Владимира, и Михаил засмеялся.

«Умм. Возможно, нам нужно обсудить политику ношения одежды в усадьбе?» – говорит Михаил.

«Вот и замечательно.» Я поношу купленную одежду, пока они не найдут мой багаж.

«Хорошо», – Владимир отвечает, скрестив руки на груди, хмурый взгляд на его лице.

«Отлично», – говорит Михаил, хлопнув в ладоши. Если этот ворчун думает, что я позволю ему так относится ко мне, то ему предстоит узнать большее. Мой телефон зазвонил, а затем, неоднократно, начали приходить уведомления. Большинство сообщений, кажется, от Полины.

«Извините, дайте мне минутку, пожалуйста», – говорю я через плечо, печатая быстрое сообщение.

Полина- Привет?

Я- Что случилось?

Полина- Изменник играет жертву, и это работает.

Я- Фу. У меня нет времени на это, Полина. Вероятно, это просто еще одна просьба, чтобы попытаться вернуть меня, подлец.

«В поселке есть интернет где-нибудь?» Я спрашиваю Михаила.

«Я думаю, что есть пара ресторанов, в которых есть…»

«Хорошо, пойдемте.» Я поворачиваюсь и направляюсь к вестибюлю, молясь, что все, что сделал Марк, может быть исправлено. Независимо от того, куда я иду и где нахожусь, кажется, я не могу избежать негодяев.

Глава седьмая

Владимир

Она загадка. Ее огонь и дух не похожи ни на что, что я когда-либо испытал, и я обнаруживаю, что я даже не знаю, что ей сказать. Я осознаю, что я понятия не имею о том, как разговаривать с таким существом. Все эмоции, которые она чувствует, отражаются на ее лице, и мне внезапно захотелось наблюдать, как она их испытывает. Часами.

Днями.

Я вздрогнул от такой реакции, мои плечи напряглись. В этом не было никакой логики. Внезапное желание пришло из места гораздо более глубокого, чем логика, гораздо более примитивного, чем разум. Красный туман инстинкта начал кричать мне, чтобы я завладел ею.

Несмотря на то, что поездка в город была тихой, маленькие звуки, которые она издавала, когда что-то привлекло ее внимание, вне автомобиля, являлись для меня сюрпризом, и я хотел спросить ее, о чем она думает. То есть, до тех пор, пока она не вытащила это несчастное мобильное устройство, чтобы запечатлеть изображение.

После того, как Михаил нанял строительную бригаду, усадьба стала вращающейся дверью для людей, и от их зловония у меня скручивало желудок. Понаблюдав за ними на расстоянии, я пришел к выводу, что люди, как правило, отвратительные существа, которым, похоже, не хватает интеллекта, и которые более чем довольны, тем, что тратят зря время, глядя на технологии, как будто это Бог.

Она какая угодно, но только не отвратительная. Несмотря на это, за последний час, она смотрела в свой телефон не менее десяти раз. Наблюдая за ней в таком восторге, я задавался вопросом, что же заставляет людей, всех слоев общества, так долго смотреть на подобные вещи.

Михаил, годами, уговаривал меня, хотя бы, дать технологиям шанс, ведь времена изменились, и было бы неплохо быть в курсе текущих событий. Возможно, пришло время. Специальный солнцезащитный состав, покрывающий мою кожу, позволяет мне жить среди людей… вполне терпимо.

Я по ошибке делаю глубокий вдох, и запах Михаила, так тесно окутавший ее цветочный аромат, заставляет мои пальцы с раздражением сжимать руль.

Я ненавижу запах собаки-переростка, смешивающийся с ее, сладким и нежным запахом, полевых цветов. Мне хочется вымыть ее в обжигающей ванне, пока я не смогу удалить все его следы. И теперь, я думаю о ней в ванне, обнаженной. Вот леший…. Мне не нужно поощрять свой недавно пополненный запас крови снова поступать на юг. «Мне нравится эта машина», – говорит она, протягивая руку к полированному деревянному салону.

«Мне тоже. Прошло много времени с тех пор, как я на нем водил.»

На ее лице появляется хмурая гримаса. «Это же Делоне-Бельвиль, не так ли? Такой же автомобиль принадлежал когда-то императорской семье Николая II! Если бы у меня была такая машина, я бы ездила на ней каждый день. Почему ты не ездишь на ней чаще?»

Как на это ответить? Я был полусуществом уже почти два столетия? Это была одна из выходок Михаила – попытаться заставить меня снова питаться где-то в 1900-х годах.

Я прочищаю горло. «Очевидно, потому что мне этого не хотелось.»

Она усмехается, являясь воплощением обиженной женщины. «Очевидно, что я тебе не нравлюсь, и, поверь мне, это чувство совершенно взаимно. Я не просила тебя никуда меня отвозить и уж точно не хотела, чтобы аэропорт потерял мой багаж!» Гнев льется из нее волнами, и я останавливаю машину, выключая при этом двигатель. Кровь течет по венам, и я колеблюсь долю секунды, прежде чем отстегнуть ремень безопасности. Я протягиваю руку, словно хочу прикоснуться к ней, и она напрягается.

Я отстраняюсь и кладу руку на спинку сиденья. «Кто сказал, что ты мне не нравишься?»

Она скрещивает руки на груди и пытается игнорировать меня.