Валентина Зайцева "Усадьба вурдалака"

Я резко выдыхаю, когда странный свет ослепляет меня, и она кричит, размахивая руками, как испуганное, потерявшее рассудок животное. Ее телефон с грохотом падает на пол, скользя по потертому дереву.

«Привет, Аделина.»

Ее рука сжимается на груди, и шок пробегает по ее лицу. «Боже мой, ты меня напугал до чертиков.»

Свет камина окутывает ее мягким, уютным сиянием, и я собираюсь включить лампу. «Решила осмотреть усадьбу?» Она одета в новую одежду. Одежду, которую я ей купил. Удовлетворение нарастает в моей груди при мысли, что она решила ее носить.

Черные леггинсы на ней, как шелковистая вторая кожа. Ее белая блузка, с глубоким вырезом, щекочет чуть ниже груди, открывая внутреннюю часть декольте, а черный кружевной бюстгальтер удерживает их. Я сглатываю стон, мгновенно выделяя слюну от желания почувствовать ее вкус. Звук ее сердца гремит в моих ушах. Я неуклюже наклоняюсь и поднимаю ее маленькое мобильное устройство, а затем кладу его на ближайший стол.

«Я-я услышала музыку из своей комнаты и пришла проверить.» Ее красивые брови смущаются раньше, чем нос. «Что это за запах?»

Я вхожу в ее пространство и протягиваю руку, чтобы поиграть со светлым шелком ее волос. «Ничего. Несчастный случай с камином.»

Ее мягкое тяжелое дыхание и мелодичный пульс ревет в моих ушах. Мой взгляд падает на белую блузку, ткань туго натягивает ее прикрытую грудь. Я ухмыляюсь от удовольствия. Ее светлые локоны в беспорядке, и мне хочется провести по ним пальцами. Сочный аромат, который, кажется, преследует ее повсюду, расцветает в пространстве между нами, и я едва удерживаю себя от громкого стона.

Я заставляю себя отступить и выгнуть бровь. Я очень хочу заставить ее остаться и не бежать, хотя ее сердцебиение подсказывает мне, что она этого хочет. Я вкладываю в свой голос свою волю, когда говорю ей- «Останься со мной на минутку. Я прошу прощения за свои прежние манеры.» Ее руки сложены на груди, и она наклоняет подбородок вверх и в сторону. «Зачем мне это делать?»

Действительно, зачем. Михаил сказал, что мне следует стараться быть вежливым, и я бы предпочел, чтобы она не относила меня к той же категории, что и дурака с ракушками.

«Потому что я был хамом, и как, недавно, напомнил мне Михаил, ты гостья в моем доме.» Эти пухлые и нежные губы сжимаются, и мне хочется заключить ее в свои объятия. «Пойдем, я тебе что-нибудь сыграю.» Я указываю через плечо на пианино.

«Ох, нет, спасибо, я просто искала Михаила.»

«Почему?» У меня волосы поднимаются. «Тебе что-то нужно?»

Она потирает щеку, внезапно выглядя раздраженной. «Я пыталась принять ванну, но горячей воды нет. Я пошла его искать и услышала музыку. Я не хотела тебя прерывать.»

«Ох, мне жаль. Реконструкция усадьбы была, мягко говоря, трудным делом. Усадьба старая. Но, я надеюсь, что Михаил дал тебе лучшую комнату с видом на сад. Видишь ли, к твоему приезду мы еще не закончили все ремонтные работы.» «Мне показалось, что все выглядит немного незавершенным. Поэтому, я до сих пор не видела ни одного персонала?»

«Да, так и есть. Я хочу предложить тебе бокал вина. Я уже много лет не играл ни для кого.» Я указываю на винный шкаф, а затем провожу рукой по направлению к двум мягким креслам и столу, разделяющему их. «Кроме того, Михаил, в данный момент, занят другими делами.»

На неопределенный срок, поскольку, скорее всего, он имеет дело с Лешим.

Она пожимает плечами, и мои глаза следят за ее движениями, когда она вместо кресел направляется к сиденью фортепиано, наклоняясь, чтобы посмотреть на книгу с нотами. По крайней мере, она не сразу убежала. Я ухмыляюсь, когда она осторожно садится на край мягкой скамьи. Она похожа на добычу, которая готова убежать в любой момент.

«Шопен?» – спрашивает она, и я сажусь рядом с ней, радуясь тому, что она, похоже, решила остаться рядом со мной, и не уйти. Она тонким пальцем нажимает на клавишу, затем на ту, что рядом.

«Ты играешь?» – спрашиваю я, заметив ее интерес. Ее волосы переливаются на свету, и мои ладони начинают потеть от необходимости прикоснуться к ней.

«Нет, но я слушала, когда моя бабушка играла. Я знаю только одну мелодию.»

Я сжимаю руки в кулаки, желая узнать, что вызвало такое счастливое выражение на ее лице. «Тогда сыграй мне.»

Она фыркает. «Ни за что.»

«Почему нет?» – спрашиваю я, приподняв бровь, когда ее плечи нервно поворачиваются внутрь.

«Потому что это глупо.»

«Почему то, что ты сыграешь, должно быть глупым?»

Ее ярко зеленые глаза метнулись на меня, прежде чем она снова отвела взгляд.

«Ты смотрел фильм, который называется „Большой“ с Томом Хэнксом?»

Я хмурюсь и качаю головой.

«Ну, фильм старый, 80-х годов. Желая стать большим, мальчик-подросток просыпается на следующее утро и таинственным образом обнаруживает себя в теле взрослого. Идет в торговый центр, в огромный магазин игрушек и играет мелодию на клавишных. Знаешь, это как пианино, но только на полу.» Я смотрю, как загипнотизированный, пока она разговаривает руками, свет заливает ее лицо, когда она вспоминает этот фильм, который она явно смотрела много раз.

«Этому парню, на самом деле, около двенадцати лет, и, в итоге, он спит с этой девушкой.» Ее взгляд ловит мой, и ее лицо вспыхивает. «Не то чтобы это важно.»

Ирония не ускользнула от меня. Интересно, как бы она отреагировала, если бы точно узнала, сколько мне лет? Убежит ли она от меня в страхе?

«Тогда сыграй для меня», – повторяю я, скользя вперед, чтобы дать ей больше места, и указывая на клавиши пианино.

«Что?»

«Песню из фильма, которая тебе нравится, сыграй ее.»

Она смотрит на клавиши, чтобы избежать моего взгляда. «Ни за что. Я слышала, как ты играешь. Ты как маэстро или что-то в этом роде.» Я начинаю закатывать глаза, но ловлю себя. Я кладу руку на тыльную сторону ее тонкого запястья, успокаивая ее кожу большим пальцем, и ее тепло вызывает покалывание в кончиках моих пальцев. «Пожалуйста?»

Ее губы приоткрыты от удивления, и я просто знаю, что кто-то где-то кудахчет от радости. То, что я сказал слово «пожалуйста», абсолютно неслыханно.

«Хорошо», – наконец, говорит она, но улыбка на ее лице контрастирует с тем, как нахмурены ее брови.

Ее пальцы слегка дрожат, но движутся по клавишам цвета слоновой кости, играя легкую веселую мелодию. Она хихикает от восторга, и я оказываюсь под ее чарами, страстно желая видеть, как ее глаза морщатся снова и снова. Желая, чтобы она попала под это заклинание вместе со мной, я смеюсь. «Итак, ты сама маэстро.»

Ее ярко зеленые глаза расширяются, а голова откидывается назад. Ее руки обхватывают ее за талию, когда она смеется, и я никогда не видел ничего более красивого, чем она. Может быть, так и есть- она действительно полна жизни. И я не могу отвести взгляд.

«Твоя очередь.» На этот раз, она пододвигается ко мне, и я хмурюсь, качая головой.

«Сыграй свою еще раз?» – прошу я. Она улыбается и играет еще раз. «Очень приятно, видишь? Совсем не глупо, особенно когда это заставляет тебя так улыбаться.» Мои пальцы касаются верхней части ее рук, и ее губы приоткрываются, глаза тут же расширяются. Интересно. Я беру ее руки в свои, отмечая, какие хрупкими они на ощупь, какие мягкие и податливые.

«Позволь мне показать тебе, как сыграть другую мелодию.»

Я слегка глажу ее руками по клавишам, играя тихую мелодию, которую, скорее всего, не слышали уже несколько столетий. Это простая мелодия, но она всегда наполняет мою грудь теплом.

Ее глаза становятся мягкими. «Она прекрасна.»

«Да, это так», – отвечаю я, глядя на нее и любуясь тем, как огонь заставляет ее волосы переливаться золотом. Она ловит мой взгляд и прикусывает зубами нижнюю губу, и воздух наполняется новым ароматом. Ох, черт меня побери.

«Иди сюда», – шепчу я и улавливаю едва уловимые движения ее глотания.

Я жду момента, чтобы она озвучила свой выбор, очарованный ее постоянным сопротивлением моему контролю над разумом.

«Я не уверена, что это хорошая идея, Владимир», – говорит она.

«А почему?» Я провожу пальцами по ее мягкой щеку и ее глаза темнеют.

Она отстраняется, и я отпускаю ее. «Из-за этого. Что бы это ни было», – говорит она, указывая на нас.

«Что ты имеешь в виду, Аделина?»

«Ты груб и иногда говоришь что-то вроде- «Убедись, что ты одета в подходящую одежду.» Все это она говорит, грозя мне пальцем, ее голос слишком приукрашен. «А потом, ты целуешь меня так, как у моста, вот что я имею в виду. Я не могу тебя понять.»

Я одариваю ее сломанной улыбкой, изо всех сил стараясь не позволить своему обычному гневу встать на пути. «Я так не говорю.»

«Ты так говоришь.» Она качает головой и смеется.

Звук затрагивает что-то в моей груди, и то, как свет огня целует ее глаза, в сочетании с ее сочным ароматом, делает ее более привлекательной, чем ведьмачья магия. При этой мысли, я вдыхаю ее запах полной грудью, но на ней нет никакого колдовства, ни намека – только ее притягательный аромат.

Я чувствую, что теряю контроль, и протягиваю руку, чтобы слегка провести кончиками пальцев по ее щеке, не в силах удержаться от прикосновения к ней. Ее полные и пухлые губы так соблазнительны.

«Я хочу поцеловать тебя. Могу ли я?» Слова вылетают прежде, чем я успеваю остановиться. Мне нужны ее губы на моих.

Она вздрагивает, когда я провожу рукой ниже, спрашивая разрешения. Но когда она незаметно прислоняется ко мне всем телом, прикасаясь губами к моим, я теряю контроль. Она хочет меня так же, как я хочу ее.

Мои губы прикасаются к ее губам, и я стону от ее вкуса. Что-то на меня нашло. Это, должен был быть, всего лишь поцелуй, но я хочу большего. Я хочу ближе почувствовать Аделину, ее жар, ее возбуждение, чтобы оно поглотило меня.

Она приостанавливает наш поцелуй и встревоженно вскрикивает, когда я ловко беру ее на руки и встаю, только чтобы устроиться на одном из стульев поближе к книжным полкам, вдали от света, и она надежно сидит у меня на коленях. Ее пальцы сжимают ткань моей рубашки. Когда она снова прижимается своими губами к моим, из нее вырывается стон. Из-за агрессивного маневра мое тело замирает на месте, кровь в венах внезапно вспыхивает. Я обхватываю ее горло рукой и слегка сжимаю, отталкивая ее и заставляя сдержать натиск.

«Аделина.»

Я пытаюсь напомнить себе, что она человек и гостья в моем доме, но ее вкусы и звуки сводят меня с ума. Она мягкая и такая хрупкая. Я не могу перестать прикасаться к ней. Мои клыки впиваются в десны, и мне приходится сопротивляться их освобождению, копая глубже, чтобы удерживать внимание на ней и сохранять контроль над собой.

«Посмотри на себя. Ты такая красивая, такая отзывчивая», – мурлычу я в знак признательности.

Я отпускаю ее и хлопаю в ладоши, окутывая нас тьмой, зная, что она будет единственной из нас, кто не сможет видеть. Выпускаю клыки, чтобы полностью расслабиться.

Затем, я слышу шаги за пределами комнаты, я подавляю шипение.

«Открой эту дверь, и ты умрешь», – оскалив зубы, говорю я.

Я чувствую растущее раздражение Михаила, даже несмотря на стену между нами, и, очевидно, мне придется восстановить иерархию. Его нюх и слух почти так же хороши, как у меня, и нет сомнений, что он остро осознает, что мы делаем, поэтому намеренно пытается меня остановить. Скорее всего, опасаясь, что я зайду слишком далеко с нашим маленьким гостем. Если бы он только знал.

Тело Аделины застывает на месте, ее глаза широко раскрываются, когда она понимает, что нас поймали.

«О, Боже мой», – хрипит она, слегка смеясь.

«Чего ты хочешь, Михаил?»

«Ужин готов», – откусывает он, раздражение в его тоне очевидно.

Лицо Аделины покраснело от смущения, и я нежно погладил ее по щеке. Она восхитительна.

Я стараюсь не ухмыляться, опасаясь, что она увидит мои вытянутые клыки. «Мы сейчас спустимся, Михаил.»

Его шаги удаляются, и я бросаю взгляд на ее лицо, ловя ее ошеломленное выражение.

Я сжимаю ее в своих объятиях и встаю, нежно ставя ее на ноги, прежде чем нежно поцеловать. Она смотрит на меня так, будто у меня выросли две головы, когда я поправляю ее белую блузку и легко целую ее в нос.

Я кладу руку ей на поясницу и подвожу к боковой двери. «Хочешь привести себя в порядок и встретиться со мной внизу, за ужином?»

Она моргает, как в оцепенении, и слегка кивает.

Удивительно.

Глава двенадцатая

Аделина

«Ммм, вы не думаете, что мясо немного… розовое?» Мясо настолько сырое, что я попыталась съесть только салат, и внутренне съежилась от лужи крови на тарелке. Мужчины едят буквально все.

«Ох, вот», – говорит Михаил, беря мое блюдо с обеденного стола. «Я пойду и поджарю его на гриле еще немного.» Его стул царапает пол, и эхо его шагов приближается к кухне.

«Спасибо», – неловко говорю я, мгновенно желая, чтобы Михаил никуда не уходил. Я не хочу остаться с ним наедине. Мое тело все еще покалывает от последствий моих прикосновений и поцелуев, и ощущение его взгляда на себе не помогает ситуации.

Я играю со своими столовыми приборами, чтобы не смотреть на Владимира. Старый стол красивый и сочетается с черно-зелеными стенами и ковром комнаты в готическом стиле. Повсюду, черные свечи перемешаны с кремовыми, включая низко висящую железную люстру наверху. Находясь, здесь, с ним, в этом месте, я понимаю, как легко было бы продать эту усадьбу каждому готу по всему миру, который любит точеные челюсти и тлеющие темные глаза.

«Аделина?» Говорит Владимир.

Мое лицо горит, и я изображаю фальшивую улыбку. «Да?»

«Мне бы очень хотелось знать, о чем ты сейчас думаешь.» Его тон легкий, но под ним скрывается оттенок чувственности.

Я думаю, что время, проведенное с тобой, заставляет меня осознать, насколько я была ограниченной. Искры летели, когда я впервые встретила Марка. Он говорил мне все правильные вещи, хотя, я бы не удивилась, если бы мой отец не скармливал ему нужные реплики. С Владимиром, все по-другому. Ты, что видишь, то и получаешь. Он такой сварливый, но, в то же время, может быть таким милым. Мне сложно находиться с ним в одной комнате, осознавая притяжения между нами. Я вспоминаю, как его большое, твердое тело было прижато к моему, а его язык делал у меня во рту очень приятные вещи. Господи, я такая глупая.

Я совершаю ошибку, глядя на него, и мой живот сжимается, тело покрывается дрожью.

Люди говорят о бабочках, когда их кто-то привлекает, но у меня в животе это похоже на стаю птиц. Как он может одним взглядом превратить меня в лужу? Его красота должна быть просто незаконной.

Я хватаюсь за первое, что приходит мне в голову, чтобы ответить ему. «В моей комнате до сих пор нет горячей воды. Я даже попробовала раковину и ничего. Везде идет ледяная вода. Мне пришлось принять холодную ванну, чтобы переодеться.»

Его брови хмурятся. «Ремонт только сегодня закончился, но, возможно, что-то упустили. Если хочешь, ты можешь пользоваться моими личными покоями, пока водоснабжение в твоей комнате не будет отремонтировано. Мою ванную комнату недавно отремонтировали, и я думаю, ты останешься ею довольна.» Если я захочу? Откуда он взял все это внезапное очарование? Мое сердцебиение резко возрастает при мысли о том, чтобы принять ванну в его комнате. Он улыбается, уголки его рта изгибаются, и это напоминает мне фильм, который я смотрела в детстве- Красная Шапочка и большой злой волк. Похоже, он хочет меня съесть, и мое тело полностью готово позволить ему это сделать.

Мои щеки горят от его внимания, и я понимаю, что это не он заставляет меня чувствовать себя некомфортно. Дело в том, что я никогда раньше ни с кем себя так не вела. Я не целовала человека уже через сутки, как только знакомилась с ним. Я зажмуриваюсь. Просто помни, что сказала Полина. В отпуске я могу делать все, что захочу. Это включает в себя случайную интрижку.

Как ни странно, в нем есть что-то такое, что заставляет меня чувствовать себя в безопасности.

«Я оставил твой багаж в твоей комнате, Аделина. Авиакомпания привезла его раньше», – говорит Михаил, входя в столовую с моей дымящейся тарелкой, и я вздохнула с облегчением.

«Ох, они нашли его?» – спрашиваю я, мой голос оживляется. «Спасибо вам, Михаил. Может быть теперь, Владимир оставит мой гардероб в покое», – говорю я с некоторым энтузиазмом.

Владимир выгибает бровь. «Сомнительно.»