– Кто-кто, конь в пальто. Это он, Оль, я уверена. Он, когда меня в тот подвал тащил, так называл – «девочка, девочка», и там, ну…, когда все делал тоже, все время «девочка». Я слово это терпеть теперь не могу. Да и не общаюсь я ни с кем, ты же знаешь.
– Вдруг это не тебе письмо! – выдала она фантастическое предположение.
– Да уж, с моей-то фамилией.
– Ладно, о работе и речи быть не может, – деловито возразила подруга, доставая телефон, – сейчас я своему однокласснику позвоню, он в ментовке работает. Поедешь, напишешь заявление.
– Какое заявление? Ты в своем уме? О чем заявлять? – повысила я голос. Коньяк подействовал волшебным образом, паника куда-то прошла, сменившись странным спокойствием, даже безразличием, и оставив после себя легкую головную боль, на которую я тут же пожаловалась.
– Это недогон! – резюмировала Ольга, после чего мы дружно приналегли на коньяк.
К чести подруги, следует заметить, что, в отличие от меня, она не просто вульгарно наливалась алкоголем, а ещё и развила бурную деятельность – позвонила начальнику и рассказала ему увлекательную, и даже захватывающую историю о том, по какой причине мы не сможем сегодня больше прийти на работу. Правда, на Ольгу коньяк тоже действовал, хоть и в меньшей степени, оттого, причину я, как не старалась, уловить не смогла – история вышла несколько путанной. Затем она назначила встречу какому-то Серёже, вызвала такси и споро меня в него запихала, засунув обеим в рот по мятной жвачке и на ходу инструктируя:
– Никто не должен догадаться, что мы пили! Да чего там выпили – ерунда, по сто грамм, можно сказать, для храбрости.
По моим подсчетам, выпили мы никак не меньше, чем полторы бутылки, сто граммов в которых содержаться никак не могло, и я, сморщившись, достала телефон. В телефоне имелся калькулятор, без которого подсчитать сколько было выпито коньяка не представлялось возможным. В душу закралось страшное подозрение – кто-то из нас двоих уже пьяный, и чтобы отогнать его, я вяло проговорила:
– Какой же всё-таки божественный это напиток – коньяк, принял и – бац, уже и не страшно, и жизнь потихоньку налаживается. Пожалуй, что я запросто могла бы стать алкоголичкой. Только представь, Оль, какая жизнь у них… неспешная. Жаль, что я не люблю горькое.
– Ирка, ты несешь чушь.
– Я не Ирка, – обиделась я и тут же пожаловалась, – вата какая-то в голове.
– Соберись, тряпка! – развеселилась подруга, которой коньяк только добавил бодрости. – Ты не забыла, тебе угрожает сексуальный маньяк?
Перехватив взгляд ошалевшего таксиста, я слабо проблеяла:
– Подружка шутит.
– Шучу. Чес. слово, – подтвердила она и принялась вполголоса наставлять меня что следует говорить всемогущему менту Серёже, который защитит нас от всех навалившихся бед.
Оказавшись возле местного отделения полиции и освободив уже не чаявшего отделаться от нас водителя, мы, пошатываясь, вошли внутрь и слегка протрезвели от навалившейся серой, казенной обстановки.
– Вам кого, девушки? – спросил совсем юный, худой и длинношеий дежурный, заулыбавшийся во весь рот.
– Мы к Сергею Константиновичу, – серьезно ответила Ольга, тихонько мне подмигнув. Это была её обычная реакция на любое, даже самое незначительное проявление мужского внимания.
Сергей Константинович оказался симпатичным тридцатилетним малым, невысоким, коренастым, обтрепанным до невозможности. Складывалось впечатление, что последние пару недель он забывал не только расчесываться и мыться, а даже есть – глаза у мента были голодные. Запах в кабинете только подтверждал возникшие догадки – пахло терпким мужским потом, давно не стираными носками и переполненной пепельницей.
Меня передернуло.
– Фу, Серёж, чего ж у тебя так воняет-то? – напрямую спросила, не обременённая излишней тактичностью, Ольга, проходя и открывая окно.
– Да вот, заботливой женской руки нет, – весело ответил он, совсем не смутившись. – Хочешь, возьми, освежителем побрызгай, – он кивнул на стоящий в углу тонкий голубой баллончик.
– «Морской бриз», – прочитала подруга. – Ну, уж нет! Если ко всей этой вонище добавить ещё и морской бриз, я не переживу, – поморщилась она брезгливо.
– Вот что, девочки, не будем задерживаться. Время – деньги. И того, и другого всегда недостает, так что не тяните – зачем пожаловали?
– Вот, навестить решили по старой дружбе, – неуклюже начала Ольга.
Сергей Константинович вполне отчетливо зевнул и принюхался – спиртным от нас, чего уж скрывать, попахивало. Поняв, что, если буду молчать, то рискую задержаться здесь до глубокой старости, или, что более вероятно, до того как окончится у бравого офицера терпение, я взяла дело в свои руки и сама принялась рассказывать о своих проблемах, поминутно повторяясь и от души проклиная вызванное алкоголем косноязычие.
– Так, дамы, если я правильно понял, – перебил Серёжа, досадливо хмурясь, – то вы испугались вот этого, – он потряс перед нами письмом, будто не анонимку с угрозами ему принесли, а детскую погремушку, заглянул в листок и с выражением продекламировал: «Уже скоро, девочка. Я скоро вернусь. Жди.» Где здесь угроза? Может это старый друг написал, или любовник? На основании чего прикажете проводить проверку?! Что я начальству своему скажу?
– Серёж, это не мог написать любовник, – попыталась я внести ясность, держась за голову. Голова болела так, что, казалось, скоро отвалиться, – нет у меня никаких друзей и любовников, и не было никогда.
– Где же вас так накидаться-то с утра угораздило? – сокрушенно вздохнул он и поднялся из-за стола.
– Он нам не верит! – осенило Ольгу, а я, чувствуя, что подругу понесло, быстро заговорила:
– Сергей Константинович, вы простите нас пожалуйста, – подруга попыталась что-то вставить, но, получив пинок по ноге, быстро смолкла. – Понимаете, собираясь к вам, мы решили принять по 50 граммов – для храбрости, и с количеством переборщили. – Мент, выразительно покивал, соглашаясь, но промолчал, а я, довольная, что моё выступление производит нужный эффект, торопливо продолжила, – Не могли бы вы выяснить, когда этот маньяк освободился, и где сейчас пребывает – ведь должно же это как-то фиксироваться. Пожалуйста, Сергей Константинович, помогите, я уверена, где-то в базе это должно быть, и вы наверняка не откажете, ведь вы такой большой, храбрый и справедливый – настоящий мужчина, – завершила я, слегка покраснев от неумелой лести.
Ольга, ошалев от моей речи, часто-часто закивала, уставившись на Серёжу.
Большой, храбрый и справедливый мужчина медленно встал из-за стола, горделиво выпрямился, и со значением произнес:
– Ладно уж, сидите здесь, курицы, попробую что-нибудь сделать.
– Ух ты, Ирка! Ну, даешь! – восхитилась подруга, как только Серёжа ушел. —Гоп, и тигры у ног её сели, гоп, и снова в глаза ей глядя-я-я-т,– запела она пьяно. – Теперь можно расслабиться, можешь мне поверить, уж я Серёжку ещё со школы знаю. Если взялся он за дело, значит, дело прогорело… ну, в смысле, выгорело, не дрейфь! В общем, волноваться не о чем, – добавила она, помолчав.
Серёжа не возвращался примерно час, защищать нас тоже никто не торопился, и мы с подругой, вконец измучившись ожиданием, а так же, медленно, но неотвратимо подступающим похмельем, принялись шарить у него в столе и тумбочках в поисках чего-нибудь съестного и способного утолить жажду.
Добычей нашей стала пачка растворимой коричневой бурды с громким названием кофе, просроченное, засохшее до состояния сапожной подметки печенье, и горка грязных носков в нижнем ящике стола, стыдливо прикрывшая переполненную окурками пепельницу – источники кабинетной вони.
Запах в помещении не могли перебить даже открытое окно и примененный от безысходности освежитель воздуха, поэтому Ольга приняла радикальное решение – выкинула источающие миазмы предметы в форточку, – в комнате сразу же посвежело. К тому моменту, когда к нам присоединился взмыленный и запыхавшийся от бега по коридорам власти Серёжа, подруга пребывала в самом благостном расположении духа.
– О, Сергунь! – пропела она, раскрыв объятия, – ты чувствуешь, у тебя здесь уже совсем не воняет носками, мы их выбросили…
– Да, зато перегаром прет нещадно, – перебил злой мент, пытаясь отлепить от себя повисшую на плечах Ольгу.
Вдруг дверь кабинета, рядом с которой мы все имели несчастье стоять, широко, я бы даже сказала, по-хозяйски распахнулась, чуть не задев меня по носу, и в помещение, пуская пар из ноздрей и выбивая копытом искры, вошло оно. Начальство.
Начальство имело налитые кровью глаза и полковничьи погоны на плечах. Все присутствующие стали ниже ростом. Ольга, ойкнув, отпустила Серёжу, и, не удержавшись на каблуках, полетела на пол, выдав на ходу трехэтажную сентенцию по этому поводу. Я отступила к стене и оглянулась в поисках сумки, сообразив, что она все равно пригодиться – либо бежать, либо обороняться. Серёжа потрясенно молчал, и, судя по лицу, мечтал оказаться подальше отсюда, желательно, за тридевять земель.
– Сергей Константинович, – начало начальство свистящим шепотом, и имя бедного мента отчего-то прозвучало ругательством, – потрудитесь объяснить, б..ть, какого хрена, б..ть, на меня из окна вашего кабинета, б..ть, выпадают носки?! Грязные вонючие носки! Б..ть! А сверху вы ещё и мою голову пеплом посыпаете! – уже не пытаясь сдерживаться, орал полковник, зверея на глазах и громко топая ногами, отчего от его лысины отлепился окурок и мягко спланировал на лежащую на полу Ольгу. Та брезгливо стряхнула его, поведя плечом.
Только тут я заметила, что землисто-серый цвет лица полковника вовсе не является следствием его плохого здоровья или, не приведи Господь, неудачного макияжа, – и тоненько захихикала. Ничего не поделаешь, сдали нервы, не выдержав всех свалившихся на них в этот день потрясений.
– Молчать! – взъярился полковник, до глубины души оскорбленный моей реакцией, и снова развернулся к Серёже. – А что у вас в кабинете делают две пьяные дуры, висящие у вас на шее и… и…, – он смолк, видимо от возмущения утратив и без того скудный словарный запас, и продолжил почти спокойно, – вам что, работать…, что, вообще жить надоело?
– Семен Петрович, – вы простите, вы, пожалуйста, извините, – зачастил Серёжа, стряхивая с чужого кителя пепел, да тут и там прилепившиеся окурки, – я… я… не знал, не думал даже, что эти идиотки, эти клинические кретинки догадаются… вытряхнут пепельницу…
– Да почему вы вообще пустили их в кабинет? – вскричал полковник, стремительно раздражаясь.
И тут Ольга, поднявшись, попыталась спасти положение:
– Уважаемый Петр Семенович, – дядька нахмурился, – ну… э-э-э, товарищ капитан, – глаза мужика заметали искры, – понимаете, тут такое дело, – несло ничего не замечающую подругу, – мы ваши клиенты! В смысле, как их, потерпевшие, вот! И очень сильно потерпевшие, прошу заметить! Он, ну… маньяк…, нас изнасиловал. Вернее не нас, а ее, – тут Ольга ткнула в меня пальцем, но покачнулась на каблуках, отчего палец с длинным, кроваво-красным, остро подпиленным ногтем угодил не в меня, а прямиком в грудь стоящего поблизости Серёжи.
– Так вы их еще и изнасиловали?! – строго спросил ненароком пониженный в звании и переименованный Семен Петрович, взглянув на Сергея, но где-то в глубине мудрых мужицких глаз явственно завозилась смешинка.
– В-о-о-о-н! В-о-о-о-н! – дико заорал мент, побагровев и бешено замахав руками. – Пошли вон отсюда, идиотки проклятые! – и я всерьез испугалась, что Серёжу вот-вот хватит удар.
Мы с Ольгой тут же, будто сговорились, похватали свои сумки и выскочили в коридор, не притормаживая ни на секунду, понеслись куда-то, и, только отбежав от здания полиции квартала на три, остановились и принялись дико хохотать, забыв отдышаться.
– Да уж, нечего сказать, сходили заявленьице написать, – завывала Ольга, размазывая по лицу косметику и катившиеся от смеха слёзы. – А так-то, ведь, Серёжка, парень, в сущности, неплохой, надо ж было так ему наговнить!
– Так-то парень неплохой, только ссытся и глухой! – не отставала я, держась за живот и истерически припадая на ногу, – Ты права – 33 несчастья – мое второе имя, такое только с нами могло случиться! Что же теперь делать-то будем, Оль?! Ведь если этот маньяк и вправду появится, Серёжка только рад будет на моей могилке сплясать!
– Тфу, ты, дура, накаркаешь, – привычно отозвалась Ольга, наконец успокоившись, – Да, день прошел не зря – мы успели уволить парня с работы, вконец испортить отношения с Тамарой Ильиничной, с маньяком ничего не решили и чуть не угодили в обезьянник. Предлагаю напиться по этому поводу, – закончила она неожиданно.
– Напиться, так напиться, – безразлично пожала я плечами, снова впадая в странную апатию, – только денег у меня в кошельке всего тысяча – особо не разгуляешься.
– Ничего, у тебя тысяча, да у меня две, а там глядишь и найдем тех, кто за нас заплатит, – беспечно ответила подружка, и подхватив меня под руку, весело зашагала в сторону центра.
Глава 2
В отличие от меня, собиравшейся тихо злоупотребить дома, Ольгу потащило по ресторанам – с нашими-то финансами, причем на уличную кафешку она была не согласна, и, не внимая моим здравым доводам, направлялась вперед.
Ресторан, в который в итоге привела нас подруга, был из дорогих – и напитки, и кухня здесь считались одними из лучших в городе, да и живая музыка заслуженно пользовалась уважением общественности.
Сегодня выступала известная в узких кругах местная певичка – сладкоголосая восточная красавица с копной длинных черных волос и яркими миндалевидными глазами, поэтому зал, несмотря на присущие заведениям такого класса цены, был забит под завязку. Оставалось только гадать, что собирается заказать Ольга на наши полторы тысячи – чашку кофе и стакан минералки? Об этом я не преминула заметить ей возбужденным шепотом.
– Ничего, ничего, – успокаивала подруга, затащив меня в туалет и достав косметичку, – сейчас только фасад подправим – и в бой, на поиски тех, кто за нас будет платить, – проговорила она решительно.
– Оль, Оль, остановись, – ответила я, чихнув от пудры, которой та густо покрывала мое лицо, – ты ведь почти что замужем. А как же Стаська?
– А ты меня на путь истинный не наставляй, ишь, архангел Гавриил выискался. Со Стаськой я ещё вчера вечером поцапалась, и уж если на то пошло, хотел бы он моей верности, давно бы женился. Кроме того, может, я вовсе и не для себя стараюсь – мне, может, подружку незамужнюю пристроить надо. И вообще, после всего, что с нами случилось, нам просто необходимо снять стресс.
Успокоившись таким образом и нарисовав нам обеим новые лица, Ольга потащила меня в зал, оформленный дорого, но не крикливо, скорее стильно, так, что сразу было понятно – трудились здесь специалисты.
Устроившись за столиком, она тотчас же засияла как медный грош, распуская вокруг себя такие флюиды, что находящиеся поблизости мужчины стали заинтересованно оборачиваться в нашу сторону.
– Оль, прекрати, – зашипела я, оглядываясь по сторонам, – ведешь себя как девка портовая. Давай быстренько выпьем по рюмочке – и домой, – добавила я ещё тише, улыбнувшись подоспевшему официанту.
– Спасибо, – царственно кивнула Ольга, принимая из его рук меню. – Когда мы будем готовы, милейший, – вас позовём, – добавила она тоном Аллы Пугачевой, неожиданно попавшей в студенческую столовую, – и, до минимума понизив голос, проговорила, склонившись над плотными, украшенными вензелями страницами, – что у них тут самое дешевое, посмотри.
– Зелёный чай, – ответила я со вздохом.
– Так, – безапелляционно заявила подруга, захлопнув меню, – пить будем водку, – ни на что другое нам все равно не хватает.
– Просто водку? Без всякой закуски? – усмехнулась я. – Может тогда, для полноты эффекта, начнем хлестать её из горла? А что? Уж точно смилуется кто-нибудь и черствую корочку подаст. Оль, давай закажем чай или кофе, – внесла я конструктивное предложение, – посидим пол часика и тихонечко уйдём.
– Закуска, закуска… – бормотала Ольга, совершенно меня не слушая. Она озаботилась новой проблемой и вновь зашелестела страницами. – О! Нашла! – Победоносно заорала она, привлекая внимание, – есть будем картошку с селедкой! Здесь так и написано «закуска под водочку». А что? Эконом – вариант.
– Оригинально, – засмеялась я, уже не имея сил протестовать, – значит, пришли две дамы в ресторан и жрут водку с селедкой? Да кавалеры толпой сбегутся, просто поглазеть.
– Черт, ты права, – расстроилась подруга. – Думаешь, это сильно испортит наш образ? Как же тогда быть? Вот, вино…– ткнула она в меню своим красным ногтем и тут же вздохнула, – но на вино, даже самое дешевое нам не хватит. Блин, да где они взяли такие цены? Это же просто грабёж! Да мы за свои деньги в нашей кафешке неделю могли-бы питаться!
– Закажи себе бокал вина, если хочешь, я возьму кофе, выпьем и свалим отсюда… Ольга уже почти готова была согласиться, но моим гениальным планам не суждено было сбыться. В этот момент к нам подошел толстенький, лысоватый джентльмен, с прилизанными гелем остатками волос на блестящей макушке, и, перебивая на полуслове, почтительно произнес:
– Дамы, позвольте отвлечь вас на полминутки. Я вижу, вы еще не успели сделать заказ. Вот мы с товарищем посовещались, – он кивнул на лучащегося радушием товарища, сидящего за соседним столом, – и решили пригласить вас, так скажем, на огонек. Ни к чему таким красавицам скучать в одиночестве. Если, конечно, вы никого не ждете, – он опасливо оглянулся на входную дверь.
Я собиралась ответить что-то в том смысле, что если мы вместе, то уже не одиноки, но успела перехватить предостерегающий Ольгин взгляд и вовремя прикусила язык. Она же, цветя, будто майская роза, медленно поднялась. Облокотившись на поданную толстячком руку и на ходу бормоча отговорки, которые никто не слушал, подруга позволила увести себя за чужой стол. Мне оставалось только присоединиться, тихонько ругаясь себе под нос.
Спутник лысого, в отличие от своего друга – толстого суетливого коротышки, был худым и длинным, достаточно молодым ещё человеком, похожим на дядю Степу из мультика. Он был не таким противным как лысый, с его манерами молодящегося гимназиста, но все же тоже весьма неприятным типом. Особенно портило впечатление – не мне, Ольге, всегда пребывающей в активном поиске, – сверкающее на безымянном пальце обручальное кольцо. Заприметив его, подруга сосредоточилась на лысом, не реагируя на мои молчаливые, телепатические почти послания. Впрочем, при нашем скудном бюджете, ей не то что лысый, ей кинг-конг бы понравился. Подруга во что бы то не стало решила попробовать местную кухню, я бросить ее одну не могла, в общем, мы остались, и вечер потек своим чередом.
Мужчины, несомненно, на продолжение банкета рассчитывали, потому что проявляли чудеса галантности, явно поделив нас между собой. Толстому досталась Ольга, длинному – я, и они, соревнуясь друг с другом в красноречии, старательно за нами ухаживали. Кольцо с руки парня мало-помалу перекочевало в карман, он заметно расслабился и принялся кидать на меня жаркие взгляды.
Ольга с лысым уже трижды ходили танцевать, что выглядело достаточно комично – мы с длинным украдкой над ними посмеивались. При своем росте, да ещё на каблуках, она была выше толстячка почти в полтора раза. Обняв, она нежно поглаживала его по лысине, а он, положив голову ей на плечо, лицом выражал полнейшее блаженство.
– А мы ведь, дамы, не просто так здесь пьем, – сообщил лысый хвастливо, – мы здесь из-за моего друга собрались, и, может быть, его главную жизненную удачу отмечаем!
– Женитьбу? – не удержалась я.
– Да нет, при чем тут… – осёкся он, а длинный нахмурился – вот уже двадцать минут в его кармане надсадно вибрировал телефон. – Хочу сообщить вам, что наш Толик – поэт, заявил толстяк таким тоном, будто сообщал нам, что он – президент Америки, – и только что, буквально несколько часов назад у него вышел свой сборник стихов! Я собираюсь написать об этом статью… Впрочем, не важно. Конечно, весь сборник – всего лишь тоненькая брошюрка, и тираж небольшой, но все же… лиха беда начало! Пушкина ведь тоже никто поначалу не признавал… Ну, или Есенина… Не помню. В общем, главное, что талант наш нашел выход в свет… Явили миру… Да, пожалуй, так и напишу. Короче, давайте выпьем за признание гения! – Закончил он вдохновенно.
За признание гения, конечно, выпили. Ольга тут же попросила поэта почитать что-нибудь из раннего, и он, смущаясь, почитал. Стишата, на мой вкус, были слабенькими, хотя не совсем бездарными, но с Есениным и, тем более, Пушкиным сравнивать их было большим кощунством.
В общем, я собиралась, допив вино и прихватив подругу, покинуть их теплую компанию, опасаясь как бы Ольга спьяну не наделала глупостей, оказавшись с лысым в одной постели.
Вдруг, громко хлопнув дверьми и оглушительно стуча каблуками, в ресторан влетела разгневанная женщина, и не минуты не сомневаясь, проследовала по направлению к нам.
Мужчины замерли. Анатолий, кажется, вообще вжался в стул, пытаясь слиться с обстановкой. Не повезло – его заметили. Женщина надвигалась неотвратимо, как цунами, с решительностью стихии расталкивая попадающихся на пути граждан.
– Что это? – испуганно прошептала Ольга.
– Жена, – безнадежно ответил толстяк вполголоса и уточнил, – Толькина, не моя. – Мог бы и не стараться – по лицу его товарища все и так было ясно. – Страшная женщина, просто Медуза Горгона, – ещё тише пояснил он, и быстро заговорил вдруг нашедшись: – Вот что, дамы, я журналист, пишу для «Карнавала», Толик иногда мне помогает, а вы будете мои героини, решившие дать материал для статьи. Будем придерживаться этой версии, глядишь, пронесет. Про сборник – молчок, печатал он его за свой счет.
Он успел закрыть рот за секунду до того, как разъяренная дама подлетела к нам, выпалив свою речь на одном дыхании, и, когда она остановилась, готовая закричать, вежливо поднялся, ласково пропев:
– О, Изольда, дорогая! Безумно рад тебя видеть!
– Да ну? – усомнилась Изольда, прищуриваясь. – Что-то я не заметила, что очень уж рад! А ты, дорогой, чего уставился? При появлении женщины у мужчин принято вставать!
Анатолий послушно вскочил, подвигая жене стул.
– Любимая… А ты как нас нашла? – глупо спросил он.
Мы с Ольгой переглянулись. Не с того начал. Идиот! Как нашла уже не важно, важно как тебе, незадачливый Казанова, из этого выпутаться без потерь. Тут бы сосредоточиться на «любимой», но нет, этот кретин всерьез интересуется как нелёгкая женушку привела в ресторан.
– А я, дорогой, тебя нюхом чую, – начала «любимая», разгоняясь. – Нюхом чую, когда ты, кобель поганый, покобелировать решишь. Глазки масляные, смотрю, горят, и колечко, глядите, снял! Или потерял опять? Вы, девушка, не обольщайтесь, – развернулась она ко мне, поскольку Ольга сидела в обнимку с лысым, что снимало с неё всяческие подозрения. Роль любовницы оставалась мне, – это уже четвертое за последний год! Или он наплел вам, что я при смерти, а? Это мы тоже могём! Ну, дорогой, колись, что на этот раз?! – и так как все потрясенно молчали, добавила, обернувшись ко мне. – Даже не рассчитывай, что он разведется, поняла? Таких мочалок у него сколько хошь было, всех пережила, и тебя, даст Бог, переживу!
– Да я и не претендую, заберите ваше сокровище, – ответила я резко, обидевшись на «мочалку».
– Ах, не претендуешь, – выдохнула женщина оскорбленно, – не претендуешь, тогда какого фига с мужиками чужими по кабакам ползаешь?!
– Милочка, держите себя в руках, а супружника своего драгоценного – на привязи, – не осталась в долгу я, и, придав лицу отсутствующее выражение, попыталась встать.
