Под ее страдальческим взглядом Джей ощутил себя неблагодарным ублюдком. Правда, ненадолго. В тридцать один год родительские манипуляции воспринимаются несколько иначе, чем в шестнадцать, хоть и по-прежнему задевают. Сильно задевают.
– Мак, виски, – коротко распорядился Джей, вставая и подходя к отцу.
Он сам пощупал ему пульс, заглянул в глаза и налил на два пальца в поданный камердинером бокал.
– Не виски, а врача! – возмутилась матушка. – У Руперта больное сердце, а вы!..
– Мелисса, перестаньте, – поморщился отец, передумавший умирать.
– А мне крайне интересно, милорд, отчего вы вернулись из Стокгольма на день раньше? – спросил Джей, едва отец хмуро пригубил виски.
– Вы забываетесь, Джеймс! – Лорд Руперт снова гневно сверкнул глазами, но леди Мелисса успокаивающе тронула его за руку. – Вот когда станете председателем совета директоров, тогда и будете спрашивать отчета, – на полтона спокойнее добавил он.
– Если вас не устраивает моя работа в компании, отец, вы всегда можете нанять другого финансового директора, – совершенно ровно парировал Джей и взялся за чашку с кофе. – Приятного аппетита.
– И найму, если вы продолжите дерзить. Не заставляйте меня жалеть о том доверии…
– Хватит этого спектакля, отец. – Джей со звоном поставил чашку, едва не расколотив драгоценный фарфор. – Говорите по-человечески, что случилось. Ларсен отказался от слияния?
– С Ларсеном все в порядке, он заинтересован, – неохотно ответил отец. – А вот Даниш сделал нам встречное предложение. Весьма интересное предложение. Упустить его было бы сущей глупостью.
Джей поморщился про себя. Аристократичность отца, доходящая местами до абсурда, вызывала в нем изжогу. Вести себя дома, за завтраком с семьей так, словно он на приеме в Букингемском дворце… зачем? Жить застегнутым на все пуговицы – к чему? Если бы отец хоть время от времени позволял себе расслабиться и вести себя, как нормальный человек, наверняка бы и с сердцем у него было намного лучше.
– Я буду очень признателен, милорд, если вы посвятите меня в подробности, – так же церемонно сказал Джей.
Вместо «выкладывай, пап, в какую авантюру ты ввязываешься». Черт. Почему бы милорду Руперту не позволить собственному сыну называть себя папой?! Так, как делают все нормальные сыновья! Даже ее величество позволяет внукам называть себя бабушкой, когда они наедине. Но не лорд Руперт Карлайл, о нет. Он даже собственную жену зовет исключительно полным именем и «леди».
Как будто, если он позавтракает без галстука, их древняя благородная фамилия станет менее древней и благородной.
– Мы с лордом Данишем решили объединить наши капиталы. Даниш дает за леди Камиллой половину своих акций. Вторую половину он отпишет своему первому внуку.
– И вы договорились об этом за моей спиной, милорд, – холодно внешне, но внутренне кипя от ярости, констатировал Джей.
– Вы – Карлайл, Джеймс. Ваш долг – позаботиться о благополучии рода. Итак, раз у вас больше нет вопросов, предлагаю вернуться к трапезе.
– Нет, отец. Я не женюсь на леди Камилле Даниш.
Джей бы сказал «на этой бешеной сучке», но в присутствии отца у него язык не поворачивался. Он же Карлайл, черт бы его подрал.
– Я не спрашивал вашего мнения, Джеймс. Дата свадьбы уже назначена.
– Милорд, я не…
– Джеймс, прошу вас! – Теперь тонкая и сухая рука матери легла на его руку. – Это всего лишь объединение капиталов.
– Всего лишь?..
– Да, всего лишь. Вам не придется менять свой образ жизни, сын мой. Вы ничего не теряете.
– Кроме свободы и самоуважения, миледи.
– Если вам свобода важнее чести рода, Джеймс… – снова нахмурился отец.
– Руперт, прекратите сейчас же! – матушка повысила голос, чего на памяти Джея не позволяла себе никогда. – Не говорите того, о чем пожалеете!
– Да пусть говорит, миледи. Только без благодарной публики. Мне надоел этот чертов театр! – Встав, Джей оперся на стол обеими руками и навис над отцом, благо, его почти два метра роста позволяли. – Можешь лишить меня наследства, можешь публично от меня отречься, отец. Плевать. Мне не пять лет и на дворе не восемнадцатый век.
– Вы… вы… – лорд Руперт снова побледнел. – Как вы смеете!..
– Так, – пожал плечами Джей. – Как обычно. Заканчивайте без меня, у меня дела в офисе.
– Вы уволены, Джеймс. Чтобы сегодня же духу вашего не было в компании. И не рассчитывайте на наследство, вы мне больше…
– Руперт! – в голосе матушки прозвучали истерические нотки, она изо всех сил вцепилась в руку мужа. – Джеймс! Успокойтесь немедленно!
– Все в порядке, миледи. Как видите, милорд принял мудрое взвешенное решение. Видимо, у милорда на примете есть другой финансовый директор и еще десяток запасных сыновей. Приятного аппетита.
Развернувшись на каблуках, Джей зашагал прочь из столовой. Ему зверски хотелось прямо на ходу содрать с себя удавку, притворяющуюся галстуком, но он сдержался. Ему не пять лет, чтобы устраивать детские демонстрации.
Матушка позади сдавленно охнула. А отец…
– Макдауэлл, мой кофе остыл, – идеально ровно сказал лорд Руперт.
Вот так. Его кофе остыл.
Что ж, кому что. А Джею в самом деле пора в офис, хоть он больше и не директор, но кое-какие дела у него там остались.
Глава 4
Лиза
Киса спал. Одетым, поперек кровати и с мобильником на подушке. В номере царил творческий беспорядок, взглянув на который, я должна была понять, как неправа. Ведь он волновался!
Увы, я была без очков, так что оценить композицию по достоинству не смогла. А надевать линзы, вместо того чтобы принять душ и наконец-то уснуть, была морально не готова.
Честно говоря, я вообще не понимала, к чему я теперь морально готова. Да и я ли это? Мои родители ни за что не поверили бы, что это я. Их милая, домашняя, хорошая и высокоморальная доченька Лизонька ни за что не поехала бы с каким-то маргинальным типом в подозрительную пивную. А о том, чтобы изменить мужу прямо на барной стойке с мужчиной, имени которого не знает, хорошая девочка и подумать бы не смогла!
А я смогла. Не подумать, а сделать.
Подумать я могу сейчас. Теоретически. А практически – ни черта. Только горячий душ и спать. В кресле, чтобы не тронуть Кису.
Поспать удалось недолго. В десять и меня, и помятого Кису разбудил звонок моего телефона, брошенного на журнальный столик.
– Слушаю, – ответила я по-русски и довольно-таки сипло.
– Элизабет! Где вас носит? – затараторили в трубке по-английски. – Мы через два часа должны начать съемку с леди Камиллой! Давайте бегом!
– Ага, – зевнула я и перешла на английский. – Мистер Одоевский сейчас спустится.
– А вы? Лиз, вам нельзя болеть! Только не сегодня! Леди Камилла…
– Леди Камилле не придется ждать, не волнуйтесь, – оборвала я ассистентку владелицы галереи, нажала на отбой и с глубоким злорадством сообщила лупающему глазами Кисе: – Ты проспал, дорогой. Мисс Бринкс уже внизу. Поторопись, леди Камилла не любит ждать.
На лице Великого Художника отразилась целая гамма чувств, и преобладала в этой гамме растерянность. Правда, она тут же сменилась злостью.
– Какого рожна ты меня не разбудила! Лиза, твоя безответственность переходит все границы! Немедленно одевайся, нам пора.
– Нет-нет, дорогой. Тебе пора, – с еще большим злорадством заявила я и сама себе удивилась, в который раз за последние сутки. – Я подаю на развод.
– Что?.. – Две секунды Киса хлопал глазами, а потом взорвался. – Ах ты дрянь! Шлюха! Я так и знал, ты изменяешь мне! Шалава подзаборная! Сию секунду выметайся из моего номера!
– С удовольствием, Киса. Ты только не ори так громко, там за дверью – журналисты.
Одоевский, уже примеривающийся к тому, чтобы ухватить меня за шиворот махрового халата и вышвырнуть вон, споткнулся на ровном месте и завис. Надо мной.
– Сучка, – прошипел он. – Ты еще пожалеешь.
– Может быть, но не сегодня, – пожала плечами я и поднялась на ноги.
Внутри меня все дрожало и вопило: что ты делаешь, дура? Куда ты пойдешь? Что ты будешь делать одна, в чужой стране, без денег? Но каким-то чудом я держалась. Видимо, это чудо звалось пощечиной. Последней гранью, за которой наступает время что-то изменить.
Так что я, плотнее запахнувшись в халат и стараясь не дотрагиваться до Кисы, обошла его по широкой дуге и направилась к шкафу, так и держа мобильный телефон в руке.
Время собирать чемодан.
Мой пока еще не бывший супруг отмер, выматерился – надо же, и куда только подевались наши дворянские замашки! – и шагнул мне наперерез.
– Ну нет, шалава, ты ничего отсюда не возьмешь. Пришла голой – и уйдешь голой! – торжествующе заявил Киса и отпихнул меня от шкафа.
С силой отпихнул. Так, что я упала на кровать и ударилась о бортик. Хорошо, не головой, всего лишь бедром. Впрочем, я даже боли почти не почувствовала. Только бешенство и мандраж. Ну знаете, это когда все внутри дрожит, в голове шумит и ни черта не соображаешь, куда тебя несет?
Вот так, ничего не соображая, я и нажала на видеовызов. Какого номера – не знаю, куда попало. И направила камеру Кисе в лицо. Чертовски злобное лицо. Натуральный маньяк. Да еще и замахивается.
Он бы меня ударил. Наверняка бы ударил. Может быть, шею бы мне свернул. Но тут из телефона послышался встревоженный голос Нэнси Бринкс.
– Элизабет, вы в порядке? Что происходит? Это грабители? Лиз, ответьте!
Киса побледнел, выбил из моей руки надрывающийся телефон, снова схватил меня за шиворот… и получил коленом по яйцам.
Упс. Нежданчик. Для меня даже больший, чем для Кисы.
– Извини, дорогой. Я не хочу очнуться в реанимации. – Я попятилась к дверям, не отрывая взгляда от скорчившегося на полу мужа. – Не волнуйся, я сейчас вернусь, только полицию вызову.
На слове «полиция» в голове Кисы явно что-то перемкнуло, и он прохрипел:
– Стой, дура!
– Ага, стою, дура, – успокаивающе повторила я, наощупь продвигаясь к двери и проклиная себя, дуру: надо было хватать одежку-документы и валить от него ночью, пока спал.
– Не надо полиции. Лиза… прости меня… – Киса с заметным трудом привстал.
А я как раз нащупала за собой дверную ручку и выдохнула с облегчением. Мои шансы не превратиться в котлету резко повысились.
Ну… не то чтобы Киса когда-то раньше меня бил. Нет. Он ограничивался моральным топтанием. Это вчера его переклинило, а сегодня продолжило. Но я-то знаю, если мужика вот так переклинит раз, и дура-баба его поймет и простит – кончится все херово. Возможно, летально. Я такое уже видела. Так что – развод, без вариантов.
– Прощу, Киса, обязательно. Потом.
– Лизонька, я погорячился, – криво и неубедительно проскрипел Киса, одну руку протягивая ко мне, а второй держась за пострадавшие яйца. – Я волновался за тебя! Я звонил в полицию!
Я чуть не засмеялась. Истерически. Представляю, что он сказал полиции на смеси английского с нижегородским. У него же словарный запас в двадцать слов, и те путает. В лучшем случае его приняли за пьяного туриста, в худшем – ему еще и штраф выпишут за ложный вызов, или что у них тут в Англии полагается всяким идиотам.
– Вот и хорошо. Отойди к окну, Одоевский.
– Лизонька! – Вместо того чтобы послушаться, он сделал шаг ко мне.
– Заору! – пригрозила я.
– Лизочек! – у него сделались круглые и очень обиженные глаза. – Девочка моя, ну что ты такое говоришь!
– К окну, говорю.
– Ладно, милая, к окну так к окну… – Ипполит Геннадьевич с тяжелым вздохом отошел на два шага и кинул взгляд в окно. – Оденься тепло, там ужасная погода. И будь добра, дай мне рубашечку, ту, шелковую.
Вот тут я не выдержала и заржала. Да, как пьяная лошадь. Нет, ну вы видели такой сюр? Он меня чуть не побил, почти выставил голой из номера, и тут же – Лизочек, подай рубашечку!
Лизо-очек! Руба-а-ашечку! А-а-а! У-у-у-у!
– Лизонька, выпей водички. Тебе нехорошо, милая?..
– Мне-то?.. У-у… Мне великолепно, милый, – ответила я по-английски, в точности как вчерашнему синеглазому незнакомцу.
Киса вряд ли понял иронию, а что мне хорошо – разумеется, не поверил. Правильно не поверил. У меня дико болит ушибленное бедро, меня трясет от адреналина, мои надежды на спокойную и счастливую жизнь разбиты, а еще я впервые изменила мужу. Какое тут хорошо!
– Ты только не волнуйся, милая. Мы сейчас оденемся и пойдем…
Куда пойдем, договорить он не успел. В дверь номера постучали и тут же спросили:
– Мистер Одоевский? Лиз? Все хорошо? – по-английски, разумеется.
– Все хорошо, мисс Бринкс, – с ужасающим акцентом отозвался Киса и посмотрел на меня такими несчастными глазами, что мое сердце должно было разорваться от жалости. Или от стыда, это ж я виновата.
– Лиз? Вы в порядке, Лиз? – настырно продолжала допытываться Нэнси. – Если вы не отзоветесь, я вызываю полицию!
– Лиза, ну ответь же, мисс Бринкс волнуется. Лизочек! – Киса запаниковал.
