Оглянувшись, вновь увидел силуэты людей.
– Ложись! – прохрипел он и упал в сырой мох. – А вот и всадник объявился.
Верховой в черной куртке на сером коне двигался по закрайку леса вдоль болота отдаляясь от беглецов.
– Обманули-таки мы его. Слава Богу, пронесло, – прошептал Иван, стряхивая мох с головы. – Надо бы вставать, а то дюже мох сырой и холодный.
– Покуда лежи! Еще не время. Видишь людей?
– Где?
– Прямо в нашу сторону смотрят
– Неужто выследили? – ужаснулся Иван.
На краю болота внимательно вглядываясь вдаль, стояли два парня.
В одном из них Василий узнал подростка в серой рубахе и сапогах.
– Во курвы, принесла же вас нелегкая, – пробормотал в отчаянии он.
– Ты глянь, как по сторонам-то зыркают, – тревожно прошептал Иван. – Значить потеряли нас.
Немного постояв, подростки пошли в их сторону.
– А что Васюха одолеем мы их если на нас попрут?
– Не знаю, но у нас другого выходу нет. От них не убежишь. Да и они уже совсем рядом. Слухай, что я тебе скажу. Я на себя беру того, что повыше, а ты бросайся на того в серой рубахе.
– А что я с ним делать буду?
– А что хошь, хоть зубами в горло цепляйся, а одолей. Как в Алчедате тогда. Если бы я не вмешался, удавил бы парня.
Вдруг они услышали громкий крик, вдали показался всадник.
– Опять этого черти принесли, ходит зараза кругами, – отчаянно прохрипел Иван. – Хана нам Васюха.
Василий от бессилия и злобы закрыл глаза и опустил лицо в сырой, холодный мох: «Неужели это всё? Опять лагерь, бесконечные побои, травля собаками и ужасный мрак карцера». Он стал про себя читать Отче наш. Читал и читал, тяжело вдыхая сырую прелость мха.
Всадник еще раз, громко окрикнул парней и махнул им рукой, чтобы шли к нему. Те, повернувшись, быстрыми шагами двинулись в его сторону.
– Ой Вася, только до дому доберусь, в церкви свечку поставлю и неделю молится буду Николаю Угоднику. – Радостно с облегчением, выдохнул Иван.
– Василий поднял голову и увидел удаляющихся от них людей:
– Слава тебе господи, ушли.
3
После этого случая, друзья стали осторожными, шли только ночью, а днем забирались в густые заросли кустов, таясь от людей. Две недели шли они по чужой земле. И вот на пути им встретился очередной хутор. Усадьба мирно засыпала, в тусклых окнах отсвечивался свет от керосиновых ламп. Рядом с усадьбой стоял колодец. Во дворе лежали коровы и мирно жевали жвачку. Недалеко от них за плетнем стояли лошади.
– Догоняй, тихо проговорил Василий и поманил напарника к себе.
– Фсё, Вася, фатит, я больше не могу, – взмолился Иван, вытирая пот с лица.
Иван замолчал, опершись рукой на слягу и тяжело дышал.
– Судя по всему, – рассудил Василий, – это усадьба помещика. Вона сколько скотины во дворе.
– Может хлеба попросим? – севшим голосом предложил Иван. За время побега, он сильно исхудал и обессилил. Вот и сейчас ему было безразлично, кто живет в этом доме, только бы не военные. Все его мечты были о еде.
Рядом с большим домом, стоял дом поменьше, с соломенной крышей и двумя окнами. На окнах висели серые занавески.
Василий постучал в окно.
Изнутри донесся женский голос.
– Пани, – негромко, стараясь не спугнуть, произнес Василий, – вы по русски гуторите ?
В доме заскрипели половицы, занавеска раздернулась и в окне появилась женщина с распущенными волосами. В отблеске лунного света стало видно, что это молодая девушка с румяным лицом, но заспанными глазами.
– Ви звитки? – (вы откуда?) – испуганно спросила она.
– Мы из плена убежали, – тихо произнес Василий, не отрывая глаз от незнакомки, – вы русский понимаете?
– Разумем трохэ,
– Ради Христа, дайте нам малость хлеба.
– Я тут не господиня, я роблю у пана. Вин живе в том доме. – Она указала рукой на соседний большой дом.– Зачекайте до рассвета, я вам винесу хлиба. Можете в лесу почекати, а можете он тому сарае прилечь.
– Военные на хуторе есть? – дрожащим голосом спросил Иван.
– Не, немая. Идите, а то ще кто побачит вас.
Беглецы отошли к сараю. Василий глядел на Ивана, на его избитые в кровь ноги. Внутренним чутьем он понимал, что дальше его товарищь идти не сможет. Да и сам он тоже был на пределе человеческих сил. Беглецы забрались в солому, уютной и мягкой показалась им эта постель. Только ныло уставшее от бесконечной ходьбы избитое, истерзанное тело.
Проснулись от громкого и требовательного крика: «вставак, виходжи!»
Василий вскочил по привычке, вспоминая лагерное утро. Но это был не лагерный барак, а сеновал. Солнце поднялось высоко, внизу ходили куры, индюки, мычали коровы. Против них стояли три здоровых мужика, двое с вилами и один с винтовкой. Рядом стояла белокурая девица. В ней он узнал ночную незнакомку в окне.
– Хто таки? – громко спросил невысокий мужик в белой рубахе, темных шароварах и начищенных до блеска сапогах
Наверное, хозяин, – подумал Василий. Его так вымотала дорога, что от усталости, навалившейся на него, он был готов ко всему.
Местный помещик выслушал беглецов и узнав откуда они, с любопытством спросил:
– Так ви з Сибиру?
Василий согласно кивнул головой.
– А мати у тебе е?
– Мать есть и тятя есть, ждут когда с войны вернусь.
– Це там у холодному краю?
– Да в холодном краю.
– Чув я про вашу Сибир, – с пониманием сказал хозяин, – тильки ви зараз туди не пройдете. Там попереди войска стоят, вас сразу схватят, дивись чего и расстреляють. И прощай мати тогда.
– А вас що туди сослали? – спросил мужик с винтовкой.
– Нет мы сами поехали, – глухо проговорил Василий. – Земли вольной захотели, вот по переселению и поехали.
– Ну и як дали вам землю?
–– Сколько могли распахать, столько и брали, – отозвался стоящий рядом Иван.– Земли у нас хорошие, хлеб богато родит. Лесу много, пушнина есть, золото в таежных ручьях найти можно. Надо только работать, не лениться.
– Та ну, – криво усмехнулся мужик, опершись на вилы.
– Вот тебе! – Иван осенил себя знамением.
– Вам до дому без моей допомоги не добраться, – сказал хозяин, – работать вмиете?
– Об чем гуторить, в деревне родились и выросли, – почувствовав доброе расположение к ним, захорохорился Василий.
– Тоди оставайтесь, с хозяйством мени допоможете, а там видно буде, – рассудил хозяин, – тим более твой товариш не ходок вже.
Во дворе поставили стул, Агнешка. так звали девушку принесла ножницы и зеркало.
Василий поглядел на себя и ужаснулся:
– Как же ты нас не испугалась таких заросших и страшных?
Агнешка засмеялась, а хозяин сказал:
– Я скильки бачил беглых людей ни один красиво не виглядев. Ну а вас привидем в нормальний вигляд, – немного помолчав, продолжил. – Звуть меня Кшиштов Полюська.
Пока беглецы стриглись, вокруг них бегал мальчик. Из-под синего картуза, выбивались пряди светлых кудрявых волос.
Неожиданно он подбежал к Василию и глядя прямо в глаза, спросил:
– Ти разбийник?
На что Агнешка с иронией ответила:
– Разбийник.
– Мальчик с испуганными глазами отбежал в сторону.
– Эть что за хлопец? – полюбопытствовал осмелевший Василий.
– Ежи, – панський синок.
– Наследник растет?
– Ну так.
Закончив стрижку, Агнешка уперла руки в бока и приободряюще сказала:
– Ну що красавцы, теперь йдите геть пид тот навис – бриться, мыться. Там вода в корити налита.
– А с этим что делать? – Василий показал на свои лохмотья.
– Я принесу вам новий одяг, а цю спалите.
В конюшне была небольшая кладовка без печки, там их и поселили.
Василий огляделся, в грязной, необжитой каморке, худо освещенной сальным огарком, на столе стояла деревянная чаша, глиняный горшок. На земляном полу в углу возле стены, на кирпиче стояла мышеловка, рядом стеклянная бутылка, закрытая пробкой, сделанной из газеты.
– А це вам лижка, – засмеялся худой, высокий работник в высоких ботинках и бросил на пол охапку ржаной соломы.
– А что? – обрадовался Иван. – Вольготно пристроились. – Даже на душе радостно стало, не то что давеча было.
Гречневая каша с молоком и краюха ржаного хлеба, показались Василию необыкновенно вкусными. После еды почувствовал себя лучше. Повеселел и Иван, он не знал, как благодарить добросердечную Агнешу.
– Послушай красавица! – улыбнувшись спросил Василий, нисколько не пытаясь обидеть девушку. – А ты зачем про нас хозяину сказала? Ведь обещала молчать.
От неожиданности, она оторопела, молча сполоснула в рукомойнике руки, вытерла их о полотенце, поправила рукой косу. И подперев руками свои худые бока, взглянула прямо в глаза Василию:
– Та вас же дурней пожалела. Ну принесла б я вам хлиба, а дальше що? Куди вы пишли? А так пан у нас добрий, хлопцив на хуторе не осталось, кого на вийну забрали, кого вбили, работать не кому стало. У пана ще поля не прибрани стоят.
4
Всю осень работали в полях, убирались в коровнике. Пан не обижал кормил хорошо, но и работой загружал вволю.
Где-то за сотни верст, отгороженных дремучими лесами и топями непроходимых болот, была их страна. Новая страна, уже с другими порядками и законами.
Работа спорилась в руках сибиряков, Василий даже соскучился по ней. После вывозки тачек с песком и жидкой баланды, жизнь на хуторе казалась вполне благополучной. Убрали рожь, овес. Отремонтировали к зиме сарай.
Вечером, развалившись на солому в углу кладовой, Иван Елагин глядя сытыми глазами в потолок, сказал:
– А что Вася, уж шипко хорошо тута, не то что в лагере. Уходить даже не хочется.
Василий, снимая сапоги уничтожающе глянул на него:
– Тьфу на тебя, совсем сдурел! Мне тоже по нраву панские харчи, так что теперича на кусок хлеба Родину променять? Не позорь Эрзянский род.
