– Правее… Ещё… Да, вот… Размазал…
– Чёрт. Сильно?
– Да не. Так даже лучше… Держи ещё для красоты!
Неожиданно девица ткнула своим хот-догом мне прямо в нос, испачкав ещё больше. Звонко рассмеявшись, она издевательски воскликнула:
– Сайка за испуг!
Она всё смеялась и смеялась, как ребёнок, дожёвывая остатки хот-дога. Её так забавляло смотреть на мой чумазый нос, на вскинутые от удивления руки, на жалкий взгляд, который так и вопил «За что?» Я был бы и рад провалиться от стыда, да только некуда было. Это сравнимо с медосмотром в военкомате, когда на тебя, стоя?щего со спущенными трусами, пялится десяток врачей. Благо прохожие едва обращали внимание на этот цирк.
– Выпороть бы тебя ремнём по-отцовски за такие шутки, – пробубнил я, вытирая нос салфеткой и с досадой выбрасывая свой хот-дог в урну.
– А ты возьми и выпори! – не переставала хохотать Карина.
– Иди сюда!
Она вскрикнула и помчалась по тротуару, я за ней. Началась новая игра.
Я бежал в полноги, давая девице возможность немного оторваться, дабы веселье не закончилось так сразу, а затем нагнать её в нужный момент на светофоре, когда тот будет показывать красный. Но план не сработал. Карина резко свернула в сторону остановки и юркнула в заднюю дверь троллейбуса. Мне пришлось поднажать. В самый последний момент, когда створки почти закрылись, я шмыгнул вслед за девушкой.
– Иди, сюда! Ну иди сюда! Давай-давай! – напирал я на Карину, чей смех никак не унимался.
– Всё-всё-всё! Я в домике! – она забилась в угол и, съёжившись, закрыла голову руками.
– Молодые люди! – раздался сзади недовольный чёрствый голос. – Проезд оплачиваем!
Мы с Кариной переглянулись.
– У меня денег нет, – испугано, словно школьница, не приготовившая домашнее задание, пролепетала она.
Я оплатил. Толстая кондукторша с неприязнью посмотрела на нас и, раздражённо хрюкнув «молодёжь», поползла дальше собирать дань. Мы с Кариной снова переглянулись и осторожно рассмеялись – не над кондукторшей, а над собой.
– Вот ты… веселушка! – шутя погрозил я кулаком.
– Ага!
Карина смахнула остатки соуса с моего лица. В этом движении я почувствовал что-то большее, чем банальная опрятность.
– Куда мы едем? – спросил я.
– Не знаю, – пожала плечами девушка.
Глава 6
Троллейбус номер семь колесил по городу. Я, прилипнув к окну, созерцал архитектурное достояние Санкт-Петербурга. Как же этот город был восхитителен! Эти дома, эти памятники, эти сады и фонтаны – всё в нём было неповторимо! Всё превосходно! Всё абсолютно!
– Дыру не протёр ещё? – ехидничала Карина.
– Ну так ведь… – оторвался я от окна. – Красиво ж…
Она понимающе кивнула. Я вернулся к созерцанию. В какой-то момент, растворившись в заоконных картинах, я позабыл о девушке. Мне кажется, она вполне могла бы сойти на следующей же остановке, чего я и не заметил бы.
Вдруг троллейбус резко затормозил! Я, вовремя сориентировавшись, двумя руками что было сил ухватился за поручень. Через долю секунды на меня летела Карина. Если бы я не изловчился, мы столкнулись бы лбами. Но, освободив одну руку, я поймал её и крепко прижал к себе.
– Глаза разуй!
– Дрова везёшь что ли?
– Придурок!
Пассажиры поносили водителя всеми правдами и неправдами, я же – в своих мыслях благодарил его за то, что подтолкнул Карину в мои объятия.
Я держал девушку. Такую мягкую и тёплую. От неё пахло сигаретами, но это был самый сладкий в моей жизни аромат. Её горячее дыхание устремлялось в мою ключицу, отчего по телу от затылка до самого копчика разбегались мурашки. Сердце моё привычно колотилось, что, вероятно, чувствовала Карина, прильнув ко мне.
В салоне успокоились, и троллейбус продолжил маршрут.
– Всё, можешь отпускать, – ненавязчиво сказала Карина.
Я не хотел этого. Был бы какой-нибудь предлог, хоть самый малый, чтобы не выпускать девушку, я вцепился бы в него, как собака острыми клыками вцепляется в кость. Но такового предлога всё не подворачивалось.
– Отпускай, – чуть настойчивей сказала Карина.
Я, подобно раку, краснея, вслух выдал желаемое за действительное:
– Так это… Если троллейбус опять поперхнётся?.. Ой, ну в смысле затормозит…
Карине ничего не оставалось, кроме как посмеяться над моей оговоркой. Деликатно высвободившись, она обходительно взяла меня под локоть.
Рядом с нами сидел мужик лет сорока, с идиотской улыбкой пялившийся на Карину. Он встал и, сверкая полным ртом серебряных зубов, предложил ей сесть.
– Спасибо, я молодая, постою! – с вызовом ответила Карина. Осаждённый мужик сел обратно, спрятав свои зубы.
Мы ехали до самой конечной. Выйдя из троллейбуса, оказались перед круговым перекрёстком, где не спеша раскатывал извозчик в прогулочной с откинутой крышей повозке, куда был запряжён белёсый конь. Извозчик выглядел очень театрально в своих отполированных чёрных туфлях, не менее чёрных брюках, белоснежной рубашке, кроваво-красной жилетке на двух позолоченных пуговицах, белых лайковых перчатках и, – в довершении всему, словно вишенкой на торте, – белом котелке с красной каёмкой, из под которого скромно выглядывала копна смоляных кудрей. Завидев нас издалека, он стеганул коня и подкатил с пафосной декламацией:
– Ррромантическая прогулка на свежем воздухе! Недорого!
– Прокатимся? – спросил я у Карины.
– Ну давай, – как-то безразлично ответила она.
Извозчик спрыгнул с козел, открыл дверцу повозки и учтивым жестом пригласил внутрь.
– Прямо-таки с корабля на бал, – пошутил я, усаживаясь в повозку. Извозчик ответил наигранной улыбкой.
Карина отчего-то не садилась, а только, демонстративно засунув руки в карманы, делала вид, якобы что-то где-то высматривала. Я не понял её поведения, извозчик, очевидно, тоже, отчего растерянно переводил взгляд с меня на девушку и обратно. Карина же, зыркнув на меня, недовольно пробубнила:
– Может, руку подашь?
Я понял, что оплошал. Романтик из меня пускай никакой, но соблюсти этикет в присутствии дамы всё-таки следовало. Я исправил ошибку, и Карина оказалась в повозке рядом со мной. Извозчик закрыл за нами дверцу, водрузился на козлы, хлестанул коня, и все четверо отправились в путь.
Мы ехали узкими парковыми дорожками. Скучали. С извозчика спала вся его театральность, он был занят исключительно управлением повозки. Карина была безмолвна. Куда-то испарилось её ребяческое настроение, лицо стало каменным, что постепенно, как заразой, передавалось мне. Из ниоткуда подступала глухая тоска.
– В детстве я упал с лошади, – вспомнилось мне.
Карина посмотрела на меня, как бы жалея, её тонкие брови чуть приподнялись.
– Мне было лет семь тогда, – продолжил я. – Родители отвезли меня на лето в деревню к бабушке. Там я познакомился с местными мальчишками. Отец одного из них держал в хозяйстве лошадей. Мы с тем пацаном втайне от его отца пробрались… в этот… как его… загон, вот… и угнали лошадь. Представляешь? Как цыгане.
Карина улыбнулась. Я рассказывал дальше:
– Тот пацан (чуть старше меня был) умел управлять лошадьми, его отец научил. Он управлял, а я рядом по земле бежал, и так до самого поля. Тогда я попросил коняшкой порулить. Пацан (как ж его звали-то, не помню) подсадил меня, объяснил, как рулить, и остался внизу… Я, значит, качусь, вроде получается, всё нормально. Но тут… Лошадь отчего-то стала странно мотать головой туда-сюда. Со страха я уронил вожжи и вцепился ей в гриву. Она вздыбилась, а я был слишком лёгким, поэтому, наверное, сорвался… И прямо лицом в землю… – я заметил, как извозчик украдкой подслушивал мою историю. – Как щас помню. Пацан… Пашка по-моему, – к лошади подбегает, там чё-то как-то успокаивает её. Я валяюсь, ору, будто меня режут. Землю с лица смахиваю, смотрю – рука в крови. На землю смотрю – осколок бутылки в крови… В общем, я лоб стеклом рассёк.
Глаза Карины от удивления сильно округлились.
– То есть этот шрам… – она нежно провела пальцем по едва заметному рубцу над моей правой бровью.
– Да, – засмущался я. – Тот самый случай…
Мы смотрели друг другу в глаза. Карина поглаживала мой шрам. Извозчик покорно молчал. Конь отстукивал монотонный ритм, слившийся с мягким шумом листвы. Тёплый воздух ласкал веки. Всё вокруг пребывало в гармонии.
– С тех пор стал бояться лошадей, – признался я.
Извозчик остановился, пропуская перебегавших дорогу детей. Затем повернул к нам голову и, подмигнув, сказал:
– Глаза у страха велики. Таки народная русская мудрость.
Он приятно улыбнулся и поехал дальше.
Я пусть и не люблю, когда посторонние вмешиваются в разговор, но к извозчику у меня было иное отношение. Услужливость, что проявлял он с начала нашей поездки, могла подчинить сердце самого неотёсанного невежи. Я не прочь был немного побеседовать с ним.
– Знаете, я согласен с вами. Но что поделать, если страшно?
– Я могу сказать, потому и говорю, що не стоит кому би то ни было рассказывать о своих страхах. Ибо ваши страхи – есть ваша же слабость.
Извозчик довольствовался, что ему подвернулась возможность вставить свои «пять копеек».
– Вы правда так считаете? – поинтересовался я.
– О, я в этом глубоко убеждён, уважаемый.
Его речь хоть и была преисполнена неприкрытого пафоса, но за тем скрывался ощутимый опыт, а лёгкий еврейский акцент тонко намекал на важность сведений, коими извозчик приготовился делиться.
– Я таки расскажу вам маленькую историю. Одно время я выпивал неистово. Каждый божий день, даже в шаббат накидывался изрядно. Жена София терпела, ох как терпела, но ни слова не говорила. Святая женщина… Я ничего не мог поделать. Русского человека хлебом не корми, но стопку-другую таки дай пропустить за обедом. А как ви уже догадались, я таки русский.
Мы с Кариной незаметно посмеивались над этим чудиком.
– Однако я начал переживать, що София однажды от меня уйдёт из-за моих каждодневных «лехаимов». Свои переживания я регулярно и безвозмездно передавал в личное пользование моему когда-то другу Леониду, который также регулярно и, как мне тогда казалось, безвозмездно приглашал меня в гости, щоб отведать анисовой водки. И таки що ви думаете?.. В один несносный майский день… Налакавшись той самой злосчастной анисовой водки… Не совсем похожий на человека я появляюсь дома, где жена София, не вытерпев моего скотского состояния, устраивает сцену из мексиканского сериала (как если би Россия была би Мексикой)… А ещё на следующий не менее несносный день… Когда-то друг Леонид таки уводит мою Софочку! Уводит навсегда и безвозвратно! Шлимазл!.. И ви правда не стали би спорить, що второе здесь вытекает из первого.
Не знаю, насколько у извозчиков принято рассказывать подобные истории севшим в повозку незнакомцам, но мораль мне была ясна. Вообще меня радовало, что тоска улетучилась сама по себе, а главное – Карина снова улыбалась.
– Ну а кто виноват-то? – спросила она. – Вы – потому что не доглядели? Или друг – потому что…
– Ойц-ойц-ойц, уважаемая, – перебил извозчик. – Ви же таки знаете, що у нас в России всегда виноват тот, в ком больше вина.
– Это точно, – протянул я.
Мы остановились у фонтана, где было довольно людно. Извозчик, возвратив прежнюю театральность, провозгласил:
– Пррриехали!
Он спрыгнул с козел, открыл дверцу повозки с моей стороны и учтивым жестом пригласил на выход. Я, помня, что нужно подать Карине руку, выполнил всё в точности соответственно этикету. Затем расплатился с извозчиком, который, охотно приняв деньги, сказал напутственную речь:
– Знайте, уважаемый. Слабость может стать оружием против вас же самих. И самое досадное, когда это оружие оказывается в руках близких.
– Я вас понял… Простите, нам пора…
Извозчик, приподняв котелок над головой, галантно поклонился, и, не изменяя своей театральности, отправился завлекать новых клиентов. Мы с Кариной проводили его взглядами.
– Бывает же такое, – Карина ткнула меня в бок, взглядом провожая удалявшегося извозчика. – Может, он сумасшедший?
– Да нет, я думаю, он совершенно здоров… Просто несчастен…
От фонтана мы следовали по дорожке, сплошь кишащей весёлой толпой, что подхватила нас своим течением, словно оползень. Сотни радостных, преимущественно детских голосов перебивали другие сотни похожих. Все они слились в один большой звуковой поток, напоминавший грохот водопада. В шумихе слышались только обрывки фраз:
– …сель пойдём?
– Только недол…
– …кая огром…
– Вон посмот…
– …ату купишь?
Казалось, что такую неразбериху невозможно было бы разогнать и гранатой. Да что там граната, – торнадо был бы бессилен перед этим столпотворением. Я присмотрелся: мы приближались к высоким воротам, над которыми большими расписными буквами лучилась надпись «Диво Остров»…
Глава 7
«Диво Остров» – главный парк развлечений культурной столицы; место ежедневного скопления тысячи гостей; один из любимых петербуржцами центров времяпровождения; сюда стекаются все, кому уже наскучило бродить по галереям, музеям да выставкам. Об этом мне рассказывала Карина, когда мы с ней миновали ворота. Уж она-то знала, чем и как дышал город.
