Проезжая мимо этой «ямы», которая осталась после поднявшегося особняка с электростанцией, графы лишь отчасти поддались этим фантазиям, уменьшив скорость хода своих скакунов. И теперь, они ступали по улице, которая когда-то была создана по их инициативе, когда они создавали эту электростанцию.
– Помните ли вы, мой дорогой друг, как была создана эта улица, когда мы впервые по вашей идее создавали здесь вашу электростанцию, после прибытия на «Митре» из нашего путешествия?
– Как же помнить, господин Мур, в памяти так и всплывают эти приятные моменты, когда мы созвали 12 000 человек, дабы собрать первые трёхмерные принтеры, построить здания, как решали мы тогда с Вениамином проблему ускорителя, как тогда леди Ханко дала нам нужный совет, как организовали тогда мы нашу конференцию, на которую прибыл доктор Флеминг, Шорт, Карпентер, сэр Рональд, барон Смерть, Стилус… Подумать только… Скольких не стало.
– Да, но такова жизнь, и мы должны это признавать, – мудро замечал Самуил Мур.
Вдали виднелся особняк паши Абдул Аль-Рахмана, где он и прибывал, всё-таки даже этот, не знающий усталости государственный деятель должен был хоть немного отдохнуть и насладиться своим покоем.
– А помните, как мы впервые прибыли сюда, когда его светлость, паша пригласил вас на свой день рождения? – спросил изобретатель.
– И как вы там устроили настоящее представление, после которого я решил вас охладить? – с иронией спросил граф Мур.
От этой удачной шутки и воспоминаний изобретатель также засмеялся, вспоминая, как они веселились с Самуилом в саду у паши Аль-Рахмана, и изобретатель благодаря своему товарищу неудачно угодил в фонтан.
– Но, с одной стороны, хорошо, что вы меня охладили, ибо потом сами с пашой чуть было не воспылали, – также со смехом ответил Амет, что также поддержал Самуил.
– И в этом вы правы, – подтвердил собеседник.
Дальние дороги средь полей казались бескрайними
Хорошо, что они вместе были в самых различных ситуациях, которые приятно вспомнить прежде, чем покинуть этот остров, где они провели не мало времени. Когда они закончили смеяться и перебросились парой фраз, не заметив, что уже отдалились от бывшей улицы, где ранее находилась электростанция, Амет продолжал:
– Понимаете, граф, мне не грустно и не жалко никого из них, ничуть. Я, кажется, дошёл до того возраста, когда смотрю на жизнь и удивляюсь различным её поворотам, различным судьбам, они кажутся мне интересными, странными, словно как урок. Такое состояние, когда ни единая мысль не подводит к действию, а лишь сама констатация, как-то странно отзывается в душе.
– Я проходил и через это, дорогой изобретатель. Во время моих путешествий в сторону Европы, когда я учился, знали бы вы со сколькими противоречиями сталкивался я тогда, не говоря уже о времени моего возвращения.
– Но благо, судьба решила распорядиться так, что мы все идём дальше и мне с каждой секундой всё больше и больше приятнее думать о том, что совсем скоро вы встретитесь со своей семьёй. Обнимите своих детей, прильёте щекой к щеке своей матушки, будете рядом со своей возлюбленной.
Эти слова учёный говорил достаточно тихо, почти шёпотом, что даже стражники ничего не слышали. При этих словах на лице Самуила Мура проступила приятная, добрая улыбка радости и счастья.
– Спасибо же вам, Амет, что вы, тогда будучи готовы пожертвовать собой спасли мою семью.
– Я неоднократно был и остаюсь в долгу перед вами, господин Мур, как же я мог не помочь вам, учитывая всё то, что вы сделали для меня.
– Но на тот момент…
– Вы прекрасно знаете, что я и на тот момент не мог ни секунду сомневаться в вас.
– Ещё раз благодарю вас, мой дорогой друг.
– И я также, – ответил учёный, сидя на седле и поклонившись.
Они продолжали свой путь, ведя активную беседу.
– Но нужно сказать, что сейчас у нас также имеются некоторые проблемы, господин Мур, – задумчиво заговорил изобретатель.
– Какие же?
– Начну с того, что после того, как мы покинем остров, мы не можем долгое время оставаться на судне или даже если оставаться на нём, то нам будет необходим дополнительный источник энергии.
– Ваш электрон генерирует электричество из изотопов лития, алюминия, бериллия и бора, а также можно использовать фтор, вместе с прочими элементами, ибо экзо-энергетические реакции можно осуществить также и вместе с ними.
– Относительно этого вы правы, сударь, особенно учитывая, что вчера я всё же решил вернуться к исследованиям по ядерной физике, к которым долго не возвращался.
– Чего же вы достигли?
– Мне удалось найти более совершенный способ их анализа, ведь если вспомнить хотя бы моё выступление с этой темой, то я говорил о том, что ядерную реакцию можно проанализировать давая информацию о продуктах одной определённой реакции, вместе с её различными параметрами, а уже потом мы переходили к возможным прочим вариантам, когда на то же ядро налетает эта же частица, но получаются другие ядра и другая вылетающая частица – иной канал реакции.
Я решил, что изначально стоит разобрать именно каналы реакции, а уже после переходить на дальнейших разбор и кроме этого, что преобразовало сам анализ, также убрав необходимость табличного выражения данных относительного каждого из каналов реакции. И ещё во время вычисления ядерного эффективного сечения, над которым мы так трудились вместе с вами, если вспомните во время создания первых ускорителей, я решил использовать скорость частицы ещё до прохождения барьера из-за чего отпала необходимость в координации полученных значений – результат вычисления параметра получается сразу!
– Восхитительно и я думаю это позволило вам разобрать ещё больше новых реакций, выявляя большое количество экзо-энергетических?
– Именно так, сударь.
– Получается вы сами ответили на собственный вопрос и беспокойство о недостатке энергии своим же новым анализом.
– Да, но я хотел сказать о другом.
– О чём же?
– Ведь мы не можем постоянно черпать ресурсы, все наши операции представляются как преобразование того, что есть.
– Но ведь мы не можем нарушать закон сохранения энергии.
– Это действительно так, но я думаю, нам нужен ещё более совершенный источник энергии, нежели «Электрон», потому что, когда мы покинем остров и если мы начнём масштабную стройку, нам будут необходимы ресурсы, которые возможно будет трудно раздобыть, как мы это делаем здесь.
– Морское дно полно своими богатствами, среди которых возможно может быть найдена и руда, вместе со своими пещерами.
– Но это может занять слишком много сил и времени.
– У вас есть более лучшее решение?
– Да, милостивый государь и я предлагаю получать материю из энергии, то есть использовать ядерный синтез.
– Направить дополнительную энергию тому или иному ядру, чтобы преобразовать его в другой элемент? Но тогда нам…
– Именно так, ваше сиятельство, нам нужно будет тратить слишком много энергии, которую мы и без этого берём из ядер. Мы просто преобразуем одни ядра в другие, поэтому нам будет необходимо найти новый источник энергии. Более того, сама технология преобразования материи в больших количествах для меня всё ещё остаётся загадкой, ибо я пока не могу задуматься о применении мега-ампер или тера-ампер тока, что само по себе будет слишком большим риском.
– Понимаю вас, Амет, – задумчиво прогладив бороду ответил граф Самуил Мур. – Эту проблему действительно нужно решить.
Их мысль прервало то, что они уже приблизились к перекрёстку, откуда уже был виден особняк барона Смерти. Тут граф Мур вспомнил о том, что не удосужился уточнить у прислуги место встречи с бароном, а только время, поэтому он обернулся в сторону стражей и отправил одного из них для уточнения точного места их встречи. Если же барон уже покинул своё поместье и находиться у водопада, то и до него не столь далеко отсюда – стоит только свернуть.
Пока графы ожидали стражника в уши изобретателя словно эхом ударилось дальнее воспоминание – пение почти что будущей народной итальянской песни, которую он слышал здесь несколько дней тому назад и поражался масштабам войны, в которую он ввязался. Эта музыка была невероятно приятной, словно уносящей с собой вдаль, но суть вместе со смыслом в глобальном плане были действительно страшными, что не могло не пугать учёного, особенно после всего того, что произошло за эти дни – сколько трагедий и как при всех этих обстоятельствах можно было не вспомнить то безмятежное время, в которое они прибыли сюда.
Он бросил взгляд в сторону графа Мура, который точно мраморный памятник замер на месте и только безмятежно колыхались кончики его пышкой чёрной шевелюры и возможно слегка двигались его большие зоркие зрачки со значительной периферией, углом его пронзительного взгляда. Точно также он стоял, гордо осматривая всё вокруг, когда они впервые спустились с «Митры», когда прибывал покойный герцог Бактрийский их встречать и когда им выделили экипаж, а любезный барон Барруа даже своего камердинера, недавно трагично окончивший свой жизненный путь. Все эти погибели, все эти случаи не могли не изменить Амета, который осматривал просторное поле, ощущал этот запах ветра и растительности, в которых он раньше видел безмятежность, а теперь он словно даже от них ощущал металлических запах и привкус.
Его сон, когда они вернулись из Люксургии, кажется, исполнялся в самом страшном ключе, но скоро это должно кончиться, а пока, покой в котором он пребывал давал возможность ему успокоиться и это состояние сейчас для него было очень даже ценным, которое не хотелось терять. Думая об этом, он даже думал о том, что ему следует усилить свою мизантропию, усилиться и стать циником, но постоянно сохранять такой настрой пред всеми для своей же безопасности достаточно трудно. Но сейчас, когда они находятся в меньшей безопасности и не в обществе, он мог позволить себе вольные и спокойные мысли и первой была весьма парадоксальная и странная мысль – как же молоды они были… Об этом Амет думал так, словно он прожил всю свою жизнь за эти 20 с небольшим лет, увидел и пережил через столько различных событий, трудностей и радости, что мог даже вспомнить о своей «молодости».
Сколько всего удалось достигнуть, о чём столько он мечтал, сейчас перед ним и теперь он вспоминает о прошлом. Какое же удивительно существо было порождено природой и случаем, которое всегда проситься вперёд, но оказавшись там, думает о том, что было до этого. Хотя, возможно, Амет ощущал это не сколько в виде цикла, а скорее в виде закрученной винтовой лестницы, ибо теперь он размышлял о своём детстве, как о «молодости», когда он порождал интереснейшие и наивные мысли, которые он должен реализовать ныне, но в большем масштабе.
Не обращая внимания ни на кого, он спустился с Тулпара, прогладив того по гриве, посмотрев в эти большие чёрные глаза и слегка похлопав по шее он развернулся и взглянул в сторону бескрайнего поля. Огромное небо, становившее всё более пасмурным, закрывая лик Солнца, представлялось во всё более интересном ключе. Обладатель интересного голоса – бас-баритона, как определил некогда Амет вместе с Вениамином, а сейчас как он думал драматического баса, изобретатель всё больше отходил в сторону высокой травы, отходя от дороги.
Он распрямил руки, словно желая взлететь и глубоко вдохнул в себя воздух, издав одновременно еле слышимый, но в то же время, раздающийся эхом удлинённый звук, который издаёт певец, проверяя акустику зала, в коем он выступает, но Амет и не думал, и не желал петь, хотя ощутить всю мощь собственного голоса, увидеть или точнее услышать собственные вокальные способности желанье есть всегда. Но или это появились его видения после инсульта или лёгкого помутнения рассудка или это были шалости фантазии, но он отчётливо видел перед собой себя же, вспоминал сколько всего было пережито, от его раздумий на крыше особняка или в лесу, до того, как он стоял где-то здесь, когда рубили леса с бароном Жаном или совсем недавно проездом. Поэтому изобретатель нисколько не задумываясь тихо заговорил:
– Оглянись незнакомый прохожий, мне твой взгляд непреступный знаком, – смотря на себя же в прошлом говорил Амет. – Может быть я это… только моложе, не всегда мы себя узнаём, – его голос тянулся длинным тихим эхом отдавая вокруг. – Ничто на Земле не проходит бесследно и юность ушедшая всё же бессмертна. Как молоды мы были.
Тут же он ощутил чьё-то касание у себя на плече.
– Как молоды мы были, – добавил незаметно подошедший граф Мур.
– Как искренне любили, – вспоминая Ицала и Вениамина почти со стеклянными глазами продолжал Амет. – Как верили в себя…
Глава вторая. Прибытие и встреча
Амет осматривал всё вокруг и со странным чувством в глазах, словно смотрел на нечто иное, на свои фантазии и воображения перед глазами, продолжал:
– Нас тогда без усмешек встречали, – с иронической улыбкой говорил изобретатель, смотря на окружающую растительность, немного наклонившись и касаясь траву руками, – все цветы на дорогах Земли. Мы друзей за ошибки прощали…
Вспоминая самые различные случаи из их жизни, от случаев с ссорой с бароном Жаном Барруа, с Самуилом Муром, с графом Годфри, с Вениамином, когда были не правы они и сам Амет, произносил учёный, после чего продолжал, – лишь измены простить не могли, – с большей горечью добавил изобретатель.
Граф Самуил Мур представлял совершенно иную картину, вместе с теми сотнями случаев предательства, коих у него было в разы больше нежели у изобретателя, сколько боли и страданий он испытал, когда погиб его отец, когда умирали его друзья, когда предавали его приближённые, а вчерашние друзья теперь были по противоположные стороны военных баррикад. Целые народы теперь воевали между собой, без угрызения совести убивая друг друга, совершенно забыв о законе, о справедливости. Но господин Мур, принц Даккар вспоминая всё это верил, что когда-нибудь справедливость восторжествует, а пока он смотрит на всё это словно убиенный на поле боя, словно погибший. И также, как мёртвый не может вмешиваться в дела живых, также и он мог оставаться лишь призрачным наблюдателем. Он смотрел на Амета и мог даже улыбнуться над теми проблемами, над которыми размышлял изобретатель, но и его этот мудрый человек и верный друг прекрасно понимал.
– Ничто не Земле не проходит бесследно, – словно ощутив настроение и большую боль товарища с большей силой почти что пропел изобретатель, – и юность ушедшая всё же бессмертна. Как молоды мы были, как молоды мы были! Как искренне любили, как верили в себя, – смотря на друга, поначалу немного наклонив голову, затем поднимая и протяжно напевая сказал изобретатель.
Наступала тишина, которая позволяла ощутить доносимые потоком ветра во всё более пасмурную погоду шум со стороны «Султана». Работа здесь уже завершалась и поэтому изобретатель громко и гордо заговорил:
– Первый тайм, – широко открывая уста отчётливо произнося каждый звук своим драматическим баритоном, пел изобретатель, словно оперный певец, – мы уже отыграли и одно лишь сумели понять!
Самуил начал удивляться вокальным способностям товарища, который смог долго протянуть последнее слово, ощущая каждое слово всем сердцем.
– Чтоб себя на Земле не теряли, постарайся себя не терять! – также как и общество парадоксально и странно заговорил продолжал изобретатель. – Ничто на Земле не проходит бесследно и юность ушедшая всё же бессмертна, – все больше и больше набирая силу напевал Амет. – Как молоды мы, как молоды были! – поднимая руки, сжимая их в кулаки с сотрясая, искажая лицо и максимально громко исполняя эту композицию, выкрикивал из себя всю боль и страдание этими словами Амет. – Как искренне любили, как верили в себя, – успокаивался изобретатель, опуская руки и взгляд.
Самуил смотрел на это представление и поражался всей той мощи, которая вырывалась из его товарища, что ему даже пришлось сделать пару шагов назад. Но теперь, когда изобретатель опустил высоту полёта своего голоса и говорил тише, он поспешил подойти поближе.
– В небесах отгорели зарницы и сердцах утихает гроза, не забыть нам любимые лица, не забыть нам родные глаза, – всё ещё поддерживая мелодию тихо говорил изобретатель. – Ничто на Земле не проходит бессмертно, и юность ушедшая всё же бессмертна, как молоды мы были, как молоды мы были, как верили в себя…
С этими словами он закончил своё исполнение и только теперь посмотрел на внимательно смотрящего на него Самуила Мура. Изобретатель успокоился и смог отпустить те страдания, которые он пережил, смог всё это выпустить из себя и теперь уже совершенно иными глазами, более живыми смотрел на своего друга. Тот же, конечно, был рад за него, пребывая в молчании и, хотя их лица не совершали движений, оба молчаливых взгляда верных друзей, которые практически породнились до братьев говорили больше тысячи слов.
Это молчание нарушили тихие шаги, приближающегося стражника, который отлучался к барону Смерти. Господа поспешили повернуться в сторону прибывшего.
– Слушаю вас, – отозвался граф Мур, резко изменившись в лице и более серьёзно смотря на стража.
– Ваше сиятельство, слуги сказали, что его милость барон Сарбуланд Смерть ожидает вас у новосозданной электростанции.
– Отлично, отправляемся в путь, – только ответил граф делая пару шагов и лишь мимолётно бросив добрый взгляд в сторону Амета, который ответил ему тем же и затем последовал за ним.
Высокий водопад с электростанцией
Вскоре они подошли к своим скакунам, оседлав Тулпара и Раджду отправились в путь. Стражники поражались конечно странностям изобретателя, в частности его возможность внезапно начать петь или начинать глубокие монологи о том, чего они не могли понять приводили к мнению, что я они служат сумасшедшему, однако, они получали не малое жалованье, что сразу же затыкало им рты против всех странностей их достопочтенного господина.
Поля тем временем продолжались по обе стороны от них, всё больше и больше приближаясь к высоким горам. Неподалёку здесь был поворот откуда можно было сразу перейти на дорогу, которая сразу поднималась в гору на определённый уровень, где находилась одна из шахт графа Годфри, которую неоднократно посещали господа. Сейчас же они продолжали путь не сворачивая, пока они не встретили специальную подъёмную дорогу, сделанную ещё после приказа короля пару лет назад. Подумать только, что только для постройки этого пути в этой огромной глыбе горы потребовалось больше полугода, когда же на создание целой полноценной шахты и стольких предприятий у графа Амета ушло меньше пары месяцев. Возможно, это и было одной из проблем тайного гнева правителя против изобретателя. Так, они продолжались путь по скалистому пути с каждым разом поднимаясь всё выше и если молодые скакуны стражников могли испугаться такой высоты, из-за чего им приходилось отдёргивать их, дабы они не полетели с ускорением свободного падения вниз, то в особенности Раджа прекрасно привыкший к путешествиям в абсолютно самой различной местности, в том числе и в болях Индостана, и в скалистых местностях Кашмира, и в лесах близ Агры и Бунделькханда, вместе с богатыми, пышными аллеями дворца покойного Типпу Саиба, вовсе не боялся этого пути, который практически для него не отличался от ровной дороги. Когда они становились выше, то приходилось совершать крутые повороты, что белоснежного и сильного Тульпара, практически успевший породниться с графом Аметом, который его всё больше подбадривал, закаляло, давая всё больше силы.
Шаг за шагом они становились выше по довольно крутому подъёму, откуда открывался всё более прекрасный вид. Воздух был чистым и приятно обдувал лицо, заставляя зачёсанный направо чуб графа колыхаться под этим потоком вместе с его бородой. Для принца Даккара такая атмосфера практически была родной, поэтому он с большим удовольствием поднимался всё выше пока они не пришли на небольшую и неровную площадку, откуда было небольшое разделение. Одна из путей вела к прочим шахтам, которых тут было достаточно много и более того, путь по этой скалистой местности продолжался дальше, хоть с каждым разом становился всё более ухабистее, что там было крайне трудно пройти.
Смотря на такое обстоятельство, граф Амет не мог не радоваться тому качеству работ, которые обеспечивали трудящиеся во время их исполнения. Разумеется, основная заслуга в этом деле принадлежала графу Годфри, паше Аль-Рахману, барону Жану и графу Муру, которые в большинстве своём умели управлять массами и трудящимися, обладали не малыми ораторскими способностями вместе с настоящим талантом прирождённых социологов и дипломатов.
Конечно, тут большую роль играла и степень хорошей платы и правильной беседы, которая практически гарантировала качество работы. Когда же Амет будучи ярым мизантропом, а теперь и социопатом, ему достижение такого или даже близкого к этому результата было невероятно сложно.
Вскоре они достигли этой высоты, смотрели вниз и уже отсюда могли услышать настоящий рёв, доносившийся от более ровного пути. Не было сомнений, что этот звук принадлежал водопаду, созданный бароном Сарбуландом Смертью и его работниками по проекту его сына. Именно туда направили скакунов графы, пришпорив коней, из-за чего они пустились скорым галопом, параллельно ощутив дружеские хлопки по своей шее от каждого своих всадников, ещё больше увеличивая свою скорость. Сначала им пришлось обогнуть одну из высоких скал, пока не вышли к берегу реки шириной около 30 метров, проходящая прямо через гору, таинственным образом поднимающаяся на такую большую высоту благодаря сильному давлению из родника в толще горы, что само по себе казалось удивительным, ровно, как и весь этот остров, причём этот бурлящий поток был прекрасно виден из того места, где они находились.
Но не обращая большого внимания на это они продолжили свой путь, в противоположную от рудника сторону, куда продолжался небольшой спуск, за счёт чего тонны воды получали дополнительную энергию. Скакуны уверенно продолжали путь, при этом всадники, смотря на бурлящий поток весьма могли заметить, что дна практически не было видно, что могло говорить о том, что глубина была достаточной и действительно могла приближаться к величине 4 метров. К тому же, необрамлённый берег мог вполне говорить о том, что траншея была природной и учитывая то, что остров полон магматической мощности, хоть и затухшей на данный момент, вполне можно было догадаться о способе образования этого пути.
Господа продолжали путь и уже видели, как поверхность резко менялась – теперь по обе стороны от бурлящего потока начинался бетон, также уходящий вниз, что говорило о том, что и под потоком находиться плотный слой гладкого бетона, который такой быстрый поток отлично сглаживал. И слова Амета, сказанные Итару Смерти вновь подтверждались – скорость реки в этой части сразу же увеличивалось за счёт уменьшения трения. Их путь продолжился, пока они не пришли к месту, где 4 прямо через гору, которая разделяла их выходило 4 потока с такими же забетонированными каналами и также опускающиеся по своей высоте с того уровня, на который поднялись господа до озвученной ещё во время планирования проекта – 120 метров над островом.
И когда они вышли к этому месту, своего рода «перекрёстку» в форме птичьей лапки или же обратного сопла, куда входили все потоки и ещё больше усиливались, перед господами предстала массивная конструкция. Большая плотина, возвышающаяся над уровнем воды в виде перевёрнутой прямоугольной трапеции со стороны потока из белого бетона и всё сужающимися 8 огромными отверстиями в ней, которые были видны между более-менее уходящий потоком, который уходил туда, словно в «воронку» ещё больше увеличивая свою мощнейшую скорость, из-за чего количество пены и бурления уменьшалось, превращая поток в ламинарный.
Сама плотина была достаточно большим образованием со своими конструкциями и дополнительными спланированными частями. Так здесь имелись дополнительные закрытые каналы о чём говорило то, что плотина была более широкой, нежели сам поток, также из его поверхности выходили большие удлинённые шесты с шестернями, рычагами и небольшими кабинами рядом с ними. Поскольку господа прибыли справа от потока, то они находились на противоположной стороне относительно реки от здания электростанции, где и был заключён первый электрический генератор и из которого выходили башни с электрическими проводами, которые уходили вниз прямо со стороны водопада, куда пока ещё прибывшие не решались подойти.
Здание станции было двухэтажным и было хоть не таким уж и большим, но со своими широкими окнами, дополнительными дверьми, небольшим ограждённым двориком на противоположном берегу выглядела очень даже интересно и современно, учитывая эпоху, в которой они находились. Также это здание было необычным, полное интересных архитектурных решений, со своей односкатной крышей, дополнительным балконом, выходящей башней прямо у здания ближе к краю пропасти, из которого выходил мост в сторону второй цилиндрической башни, которая стояла на самом краю пропасти, словно служа специальной смотровой площадкой.
Важно было отметить, что под мостом прямо между башнями проходила небольшая возвышенность в форме параллелепипеда, куда можно было подняться по лестнице и на конце которой было металлическое ограждение, прикреплённое концами к этим башням, которые по своей высоте могли сравниться с четырёхэтажным зданием, формально дважды превосходя по высоте основное здание электростанции. Графы слезли со своих скакунов с интересом и даже стоит сказать с удивлением осматривая всё это великолепие. Вокруг был слышен громкий шум от водопада и мощнейшего потока, который дикой струёй вырывался с противоположной стороны, но пока ещё ни один из них не решался туда подойти. Но не прошло и пары минут, как одна из дверей здания открылась, хотя из-за шума ничего нельзя было слышно и казалось, что происходило немое кино, как подумал Амет ни один из стражей не знал о том, что это такое.
Из здания показалась важная и гордая фигура Сарбуланда Смерти, с гордостью удерживающий ручку трости своими белыми перчатками и зорко, словно коршун, смотрящий на добычу, бросивший взгляд в сторону гостей. Его ледяное и металлическое лицо, которое не заметили прибывшие, покрыла дружественная улыбка, когда он делал шаги в сторону гостей, приближающиеся к нему в ответ. Наконец, барон подошёл достаточно близко и за ним показался его камердинер Михаил, вместе с сыном барона, выглядящий невероятно гордо – Итаром Смертью.
После рукопожатия с каждым из графов, первым начал говорить барон, перекрикивая сильный шум в 100 децибел, доносящийся со стороны водопада и откуда поднималась интересная, но еле различимая дымка, словно это был лёгкий таинственный поднимающийся туман.
– Добро пожаловать, господа! – крикнул барон так, что его слова прекрасно дошли до каждого пришедшего и те кивнули тому в ответ.
– Прекрасная работа, – заговорил в ответ изобретатель. – Просто восхитительная!
