Про яйца на дверке, баночки икры, соусов и квашеной капусты – молчу. Не молчу про четыре коробки апельсинового сока.
В морозилке, само собой, лежали небольшие штабеля говядины и красной рыбы.
Но – главное. Посредине всего этого стояла банка кефира. Литровая. Со стикером «выпей меня (смайлик). Микрофлора (многоточие)»
Я матюгнулась. Уже про себя. От непонимания, откуда он знает, что я знаю, что такое микрофлора. И что я знаю эту штуку из «Алисы в стране чудес». Очень адекватную ситуации и моему самоощущению. Вплоть до мелькания мысли, что у меня с этой банки что-то может внезапно вырасти.
Потом мозг вернуло к микрофлоре и я руганулась вслух, потому что вспомнила, что в организме зависит от состояния микрофлоры. А учитывая, что микрофлора – это зараза, один раз надолго, всё могло быть как в сказке. Только не быстро.
Ну, я, если помните интервью, собиралась на лесохозяйство в сельхозакадемию и много читала. Кое-что застревало в памяти.
Взяла и усосала кефир. Всю банку. Потому как это был не совсем кефир, а йогурт, и организм орал «хочу-хочу». Для полноты привычных – немного не хватало книжки. Ну или даже журнала или газетки.
Щёлкнул замок, открылась дверь.
Через полминутки вошел он. С пачкой распечаток.
Посмотрел на пустую банку. На меня.
Я с каменным лицом пялилась в стол. В первую очередь – чтобы не булькнуть в его взгляд. Ну и пытаясь запрятать в глубины нор мозга, что занюхнула его стирку и всё остальное.
Он шагнул к рабочему столу, кинул распечатки в стелажик для бумаг. Взял верхнюю распечатку. Открыл ящик, достал бумагу-ручку. Подошёл, положил мне распечатку, листик и ручку.
На распечатке была стоимости препаратов, а так же услуг медсестры с почасовой оплатой и врача-реаниматолога с поминутной оплатой. С печатью и подписью.
Я во всём этом не разбиралась. Так что сразу посмотрела на «итого», которое было 96 руб. 40 коп. И на печать «медцентр МЧР 4».
Про отсутствие телевизора и прочее. Я тогда, через месяц от начала Империи, не знала, что такое МЧР.
Взяла ручку, бумажку. Подумала, что писать.
Он – продиктовал:
«Я, данные, взяла в долг у, оставь место впишу, по адресу такому-то, в долг сто рублей. Обязуюсь выплатить в течение пяти лет.
Сумма долга подлежит перерасчёту в связи с инфляцией по схеме перерасчёта Центробанка.
Косвенные затраты на возврат долга, как то поиск одолжившего, беру на себя.
Число, подпись».
Записала.
Он подошёл к столу, открыл нижний ящик. Реальность в очередной раз встряхнуло. Потому что в ящике была свалка денег. То есть сбоку валялись вскрытые и пара не вскрытых пачек сторублёвок и четвертаков, а посредине – куча разных купюр. Ну, такое бывает, когда сдачу из кармана вываливают не глядя. Он достал из пачки стольник. Положил на стол.
Я – зависла. От ощущения, что что-то не так. Ну, с одной стороны, всё было очень точно и красиво. И не страшно, в целом. Примерно месячная зарплата – на пять лет. А с другой стороны, что-то было странно.
Я поймала мысль. Ткнула пальцем в холодильник и в сторону кровати, нарисовала знак вопроса.
Он отмаячил в ответ, что когда-нибудь – он ко мне на 7 дней. С моим холодильником. Ну, или можно ещё бумажку с расчётами из гостиницы. На «гостиница» – запнулся. И показывал сложно, через «дом, куда ходят спать за деньги».
Я подумала-подумала, маякнула «я тут 7 дней деньги вопрос».
И меня накрыло стыдом, что я – ошиблась. Я – отказываю в ответном приглашении. Заявляя, что человек мне нетерпим. То есть я – слабачка, которая не может его вынести семь дней в гостях. Ну или мне стыдно за свой дом. Который будет через пять лет.
Так что я торопливо выставила «похерить», и промаячила «ты ко мне на семь дней».
Он хмыкнул, подвинул по столу стольник. Я – коснулась. Подвинула обратно. Он – взял ручку, Написал на листке с расчётами «оплачено», подпись.
Протянул мне расписку и листок с расчётами. Вынул из кармана три рубля шестьдесят копеек, отдал мне и понёс стольник обратно в ящик.
А меня подёргивало, что что-то не так. С одной стороны, всё – ровно. А с другой, что-то не так.
Мне сейчас с себя тогдашней не очень смешно. Меньше, чем вам. Если вы представили ту картину.
Он – вернулся с ещё парой листиков. С парой копий договора.
И мне от чтения снова встряхнуло реальность. Это ныне норма. А тогда я читала, и не понимала, как так можно – с подпиской.
Уже догадались?
Ну да, это был он. Договор о взаимном неразглашении третьим лицам личной информации полученной фактом совместного проживания.
Со всеми завитушками типа «предотвращение публикации» и «к третьим лицам не относятся, но их следует предупредить о данном договоре…»
Особенно я затупила на разделе «наказания». Где стояло просто «…считается воровством личных данных и карается смертью».
За это интерьвью меня карать будут, если чё, вот на основании этого самого договора.
Тагдам у меня мелькнула мысль, что когатаны было мало. Вот мне ещё инструмент самоубийства.
Короче, я подписала. Он подписал. Сложил свой экземпляр в ящик. Достал из ящика пустую пластиковую папочку с гермозамком. Положил мне.
И пошёл к плите варить омлет по-королевски. То есть достал из духовки кастрюлю с замоченными хлопьями и поставил на плиту.
А потом сходил за моей сумкой с документами, про которую я как раз задумалась, где она.
В очередной раз прихлопнуло ужасом, что я – как на ладони. И – стыдом. В первую очередь – за занюх.
А он, как не замечая, повернулся от плиты и задумчиво спросил:
«Ты читать любишь?»
Вот тут мне в первый раз захотелось яростно наорать, что хватит надо мной издеваться, будто сам не знаешь, демон сраный.
Наружу вырвалось только чуть-чуть пыхтения и дрожи мышц. Ну и кивнула сильно резче, чем надо было.
Он сходил к столу, вернулся со стопкой распечаток, протянул снизу стопки два экземпляра договора. На сдельную работу пруфридером оплатой сдельно с актами сданных работ.
Оставил читать. Пошёл мешать кашу.
За спиной хлопнул холодильник, булькнуло молоко, потом постучал нож об доску. А я сидела и тупила, пытаясь понять – как это? Дают почитать книжку и платят за отзыв, особенно – за отметку в рукописи фраз и абзацев, которые не понравились, с описанием, почему. И приветствуется отлов ошибок, но их не должно быть после корректора.
Яйца хрустнули, взвыл миксер.
Я покосилась посмотреть, что это. Залипла, глядя как он пританцовывает у плиты. Мелькнула… очень быстрая составная мысль, что он – в таком же, как я. Только в чёрном, а не белом, которое – траурное, о чём он наверняка знает. И что вместе у плиты танцуя мы бы смотрелись…
Резко отвернулась, запихивая вглубь эмоции и мысли.
Подумала, и без жестов кинула ему в спину «извини». За то, что не сдержалась такое подумать. Он – сбросил с миксера лопатки в раковину. Убрал миксер в шкаф. И присел за стол. С лёгким удивлением, что – не подписано.
Я покосилась на толстую стопку распечаток, которая очень манила. И ткнула пальцем в «оплата по акту».
Он вздохнул, маякнул, что в стопке – десять книг. И надо определить, что печатать, а что – нет. И нужно двадцать пруфридеров собрать мнения. Желательно, обоснованные. То есть дочитать – целиком.
Потом шагнул к компьютеру, разбудил его. Нашёл файл.
Когда загрохотал принтер – я вздрогнула. Матричный, игольчатый принтер. Очень быстрый и шумный.
С замиранием смотрела, как из принтера выползает печатный лист.
Ну, я на тот момент читала про компьютеры. И читала про книгопечатанье. А про принтеры – нет. Так что это была грёбаная магия, что – с экрана на бумажку.
Он положил мне пару магических бумажек с инструкцией по расчёту работ пруфридеров. Изучила. Охренела. Напугалась, что это – разводка. Очень захотелось… в очередной раз, сбежать от демона, который – заманивает. Непонятно куда.
Ну, потому что на глазок плюс-накось лапоть получалось, что за эти десять книг я как раз тот стольник и получу. Если считать с коэффициентом сложности. На который он уже намекнул этим «печатать или нет».
И очень захотелось пообщаться с остальными девятнадцатью коллегами. Просто – очень. Убедиться, что они – есть.
Но потупила в понимании, что у меня неделя постельного режима. Пообещала себе, что пообщаюсь после и, если что, страшно отомщу. Подписала. Вопросительно положила руку на верхнюю распечатку.
Он сходил к рабочему столу. Принёс, дал мне ручку. Ныне – широко известный титановый кулон. А тогда я пялилась на это… сине-радужное, невесомое, с выкрутом стержня, на шейной цепочке с удобным карабином. С легкой инкрустацией золотом и мелкими изумрудиками для ухватистости.
Подумала. Решила, что – рабочее оборудование, и – можно. Одела цепочку. Взялась за книжку…
Мысль, что кефир провалился и надо что-то ещё, пришла одновременно с пиалой омлета. Ну, или каши с сыром, маслами, и полусырыми яйцами. Короче, рецепт вы все знаете.
А я с первой ложки – поняла, что готовить он умеет. То есть это – моя каша. Сваренная мне. То есть уже как бы часть меня, и организм уже хочет её переварить и восполнить нехватку себя.
Само собой, очень быстро захотелось добавки. Только не через два часа, как обычно. А через час. Это про то, как у меня разогнался обмен. С микрофлоры.
А я – читала и писала.
И мне было, блин, хорошо. Даже не настораживало, что я – почти отдыхаю. А мне за это – платят.
Про книжку ничего не скажу. Чтобы точно не узнали, какая. Пять в печать не пошли. Хотя я забраковала только три, а три поставила под вопрос. Но это так, в общем.
Он, как и я, сидел и работал. Читал-клацал. Выходил-приходил. Я – тоже выходила-приходила, машинально, не вываливаясь из книжки.
И я даже робко позволила себе чувство, что «мы – работаем». Не вместе, но в одной комнате. И чай пьём из одного чайника.
В общем, омлет – доелся. Вся кастрюлька. Шесть пиалок. Как бы, шесть суточных порций. И меня тянуло в сон, и мозг туманило. Но – книжка. И чувство, что мы – работаем.
Выбило, когда захотелось покакать. Ну… короче, детали – потом.
Но мне захотелось покакать и я начала мечтать, чтобы он вышел из квартиры. На всякий случай, если я буду орать. Нелогично, но детали – ниже.
Короче, работать было уже неудобно. Я меня уже подбешивало, что он – делает вид, что не слышит громкую мысль. Просьбу свалить.
Только минут через пять он встал, вышел. Вернулся с полотенцем и свежим бельём.
Маякнул, что не надо дольше 10 минут в ванной. Потом неувернно невнятно маякнул, что идёт купить еды и разного и – мне вопрос.
Изобразила, что думаю пару секунд. Маякнула, что не надо.
Он – вышел.
Я – покакала. С ором, как и предполагала. Потом метнулась в ванну. Очень быстро ополоснулась. И сбежала в кровать. Плющась от стыда, что он – наверняка в курсе. Но делает вид, что не знает, позволяя сохранить лицо.
Пришла мысль, что наверное, надо уже принять каких-нибудь лекарств. Закрыла её в клетку, что если надо – он даст.
И перед самым засыпом внезапно поняла, что за всё это время так ни разу не взглянула на его лицо. Не говоря уже о глазах.
Проспала – много. Два раза не совсем просыпаясь, сходила пописать.
Как проснулась – поняла, что чувствую себя нормально. Ну, почки – всё ещё ныли. Лёгкие всё ещё чесались. Но ушло чувство забитости всего организма тухлыми соплями. И главное – мозг встал на ноги с колен. И побежал потихоньку, сравнительно с ползаньем на коленках.
И я призадумалась, что мне – дальше. В первую очередь – что будет, если я, после того, как уйду от него, попробую зайти в издательство сама, раз уж у меня уже есть договор на работу пруфридером. Предполагалось, что – ничего. Ибо вряд ли у них много работы. И эту мне он наверняка подсунул по блату.
Но, наверное, последние пару книжек надо оставить на потом. Чтобы занести их в издательство напрямую и хотя бы обозначиться, что я есть. Ну – а вдруг? Хотя, конечно, вряд ли, ибо кому я там, по большому счёту.
