– Так что? Скажешь, куда деньги дела? – вернулся в игру Харрисон.
– Я не брала эти деньги, – в сотый раз повторила я.
– Так, следственный эксперимент. Вот тебе ключи от сейфа, – он достал связку ключей, по всей видимости, от рабочих помещений. – Покажи, как открывала сейф и брала деньги.
Он подошел ко мне, протянул мне связку и показал на сейф в их кабинете.
– Я не брала деньги, не открывала сейф, я вообще к нему не подходила уже две недели. Да его в принципе мог открыть кто угодно – ключ всегда висел прямо в замке! И я не буду ничего вам показывать!
Он убрал ключи и вернулся на свое место.
– Слушай, у нас нет желания сидеть здесь с тобой весь вечер. Мы сейчас отправим тебя в обезьянник, там быстро вспомнишь. Посидишь ночку в веселой компании, тогда сама заговоришь, – Харрисон перешел от уговоров к запугиванию.
Меня охватила паника. Воображение вкупе с опытом от просмотренных фильмов рисовали жуткую картину в красках со всеми открывающимися перспективами такого развития событий. А Харрисон тем временем все давил и давил на меня, сыпя угрозами. В ход пошли оскорбления и унижения. Мое сердце бешено колотилось, дыхание участилось, мне хотелось закрыть уши, чтобы не слышать тех гадостей, что лились на меня из его рта. Я почувствовала себя загнанным зверем, и сама начала верить в то, что взяла деньги. Не понимая зачем, я в отчаянии выкрикнула:
– Я отдала деньги Дэйву!
Воцарилась тишина.
– Так, хорошо, – удовлетворенно сказал Харрисон. – Зачем? Куда он их дел? Кто это придумал? У него проблемы, поэтому ты решила ему помочь деньгами? Сговор, значит? Или он не знал о твоих планах?
Все новые и новые вопросы сыпались на меня. Я поняла, что совершила огромную ошибку – теперь они никогда не отстанут от меня. Что это я, в самом деле, совсем расклеилась. Беру чужую вину на себя? Сдаюсь? Ну уж нет…
– Нет, я никому не отдавала деньги. Я их не брала, – пошла я на попятную.
Харрисон и блондин переглянулись. Они явно такого не ожидали, уже обрадовались, что дело раскрыли за день. Наверно представляли, как тратят премию.
Вернулся брюнет, передал мой телефон блондину и опять облокотился о стену. Что он делал с мобильником? Хотели найти улики в удаленных сообщениях? Опять у них ничего не вышло – я ничего удаляла, ни звонки, ни переписку. Облом, не за что зацепиться. Один только, притянутый за уши детектор.
Харрисон не мог позволить мне развалить уже раскрытое дело и пустил в ход, похоже, последний весомый аргумент:
– Тебе повезло, что сейчас время другое…
Я поняла его намек и ужаснулась, но взяла себя в руки. Его угроза наоборот немного подняла мой боевой дух. Терпеть не могу несправедливость и таких наглых хамов, как этот Харрисон.
– А то что? Избили бы меня? – с вызовом спросила я.
Все трое уставились на меня. По их лицам я поняла, что попала в точку. Они могли бы не устраивать это дешевое представление, я наслышана, какими методами полицейские добывают признательные показания. И время ничего не изменило. Харрисон опустил глаза. Неужели капля стыда? Нет, показалось. Это досада, от того, что он опять облажался.
Брюнет, не издававший до этого ни звука, попросил меня подвинуть мой стул ближе к сейфу. Не знаю, что он там делал у меня за спиной, но я ему мешала. Во рту пересохло настолько, что стало тяжело дышать. Не хотела ничего брать из их рук, но пришлось попросить воды. Брюнет принес мне полную чашку, я сделала лишь глоток и отдала ее обратно. Несколько минут мы сидели в тишине. Похоже, сыщики тоже устали.
Тут голос подал брюнет.
– Что-то ты даже не прослезилась ни разу. Если бы была не виновата, уже рыдала бы, – вякнул он позади меня и подошел поближе.
– Вот это у вас доказательства! «Подозреваемая не плакала». Так и напишите в своем отчете? – ехидно спросила я. – Если я не плачу, значит сразу преступница?
Он понял, что ляпнул чушь. Молча, отошел от меня к двери.
– Так. Значит, ты не признаешься? – не унимался Харрисон.
– Мне не в чем признаваться. Я ничего не сделала, – устало повторила я. Язык не ворочался, мне было все равно, что он там несет.
– А до этого ты призналась потому, что боялась попасть в камеру? – вдруг спросил блондин.
Я с удивлением и надеждой подняла на него глаза. Неужто, хотя бы у него мозг еще работает?
– Да, – подтвердила я.
Еще несколько раз с завидным упорством мне задавали одни и те же вопросы. Одни и те же вопросы по кругу снова и снова. «Я здесь уже столько времени. Интересно, меня кто-нибудь хватится? А если нет, меня могут вообще не отпустить. У меня нет телефона, мне не дали никому позвонить и единственный человек, который знает где я, не захотел разговаривать», – проносилось у меня в голове.
Снова все замолчали. У них какой-то садистский план или решили взять меня измором? Сколько еще мне здесь сидеть, что они еще сделают, чтобы напугать меня и унизить? И что мне с этим со всем делать? От бессилия я обмякла на стуле, облокотилась на сейф и прикрыла щипавшие от усталости глаза. Веки были тяжелыми, тело не хотело шевелиться, меня будто прибили к стулу. Я смертельно устала, и мне было уже все равно на их провокации. Когда закончится этот кошмар?
Кажется, время застыло и вдруг дверь открылась, и я услышала, как знакомый голос зовет меня. Я обернулась.
– Мама! Мамочка! Я ничего не брала, я ни в чем не виновата! – горячие слезы градом потекли по щекам, я не могла остановиться и все причитала в страхе, что она тоже мне не поверит.
Я не могла даже встать со стула, мама подошла ко мне и обняла. Я уткнулась носом в ее живот и стиснула ее так крепко, будто боялась, что она исчезнет. Меня трясло, слезы душили, грудь горела огнем от всхлипов. Из меня выходили все эмоции, пережитые за день.
– Я верю тебе, не плачь, – с улыбкой сказала она, поглаживая меня по голове.
Когда я немного успокоилась, то увидела так же позади себя брюнета и не удержалась:
– Ну что, довольны? Я плачу!
Он не ответил.
Я никогда не показываю слезы в стрессовых ситуациях. Такая защитная реакция. Я плачу после, из-за чего меня ошибочно можно принять за железную леди. Этот раз не был исключением. Стоило мне увидеть родное лицо, я поняла, что не одна, и дала волю чувствам.
А потом я увидела, что вместе с мамой приехал Дэйв. Мама, оказывается, звонила мне, и ей сказали, что я здесь. Я даже не знала, телефон-то у меня отобрали. Дэйв тоже перезванивал и соизволил приехать. Ему я не так обрадовалась. Я была обижена на него за то, что он отмахнулся от меня в тот момент, когда больше всего был мне нужен.
В кабинете остались я, мама, Дэйв и блондин. Остальные ушли, и я поняла, они решили, что на сегодня с меня хватит.
– Нам нужно искать адвоката? – сразу спросила мама.
– Ваша дочь в статусе свидетеля, миссис Андерсон. Адвокат в этом случае не обязателен.
Он тоже казался уставшим, но мне было его не жаль.
– Что-то я не заметила, чтобы вы со всеми свидетелями так обращались, – не удержалась я.
– Тише, тише, – прошептала мама, все еще гладя меня по голове. – Значит, мы можем идти?
– Давайте так. Я спрошу еще раз: вы брали деньги из сейфа, мисс Андерсон? – он перешел на уважительное обращение. Разумеется, при свидетелях хамить – кишка тонка.
– Нет.
– Тогда я отпускаю вас, но, если потом выяснится, что вы нам соврали…
Он многозначительно не договорил свою фразу. Мы поняли его. Да, вам ничего не стоит «найти» доказательства.
Мы вышли из участка в восемь часов вечера. С ума сойти, пять часов одних и тех же вопросов и угроз. Втроем мы приехали ко мне домой. Я сразу набрала ванну – было ощущение, что я очень грязная и хочется эту грязь смыть. Я лежала в ароматной пушистой пене и смотрела в стену, практически не моргая. Потом закрыла глаза и постаралась расслабиться. Мыслей не было, я чувствовала себя совершенно раздавленной и дезориентированной, не было никаких эмоций, будто всю душу высосали, и осталось только бесполезное слабое тело.
Через сорок минут я вышла, укутанная в теплый махровый халат с волосами, замотанными в полотенце. Мама приготовила ужин, и я первый раз за день поела. Она уже позвонила знакомым и взяла номер хорошего адвоката – лучше подстраховаться.
С Дэйвом я общаться особо не хотела, хоть он и объяснил свой поступок тем, что был занят и сразу не понял, кто звонит.
– И тебя не удивило, что с номера твоей девушки звонит какой-то мужик и говорит, что она у него?
– Я сразу не сообразил, что это твой номер, говорю же, был занят. К тому же ты сказала, что поедешь к копам в отделение, я знал, что ты там.
– Это было в три часа дня, Дэйв!
– Время идет так быстро, я не заметил, – оправдывался он. – Но потом я же перезвонил и приехал к тебе.
– Не хочу ничего слушать. Пожалуйста, уходи, я очень устала, – устало попросила я.
Дэйв не стал на меня наседать и ушел. У меня не было злости на него, только разочарование и обида.
Сегодня мне еще больше не хотелось быть одной, мама поняла это и осталась у меня. Я провалялась в постели несколько часов, не сомкнув глаз, в голове крутились воспоминания прошедших двух дней, не давая мне уснуть. Постепенно веки стали смыкаться… «Господи, как же я устала… Вот сегодня точно – самый худший день в моей жизни…»
* * *
Пока следствие зашло в тупик, и от копов тишина, я решила провести выходные в мамином доме. Она жила одна. Папа умер, когда я была маленькой, я его почти не помню. Мама очень тяжело перенесла его потерю, ей было больно вспоминать о нем, поэтому я особо к ней не приставала с расспросами. Она осталась одна с маленькой мной. Несмотря на то, что моя мама – молодая красивая женщина, она так и не вышла больше замуж, хотя ухажеров было хоть отбавляй.
Мы провели с ней вдвоем весь уикенд. Я отсыпалась, ела любимые блюда – мама всегда вкусно готовила и сейчас решила побаловать меня. Здесь я чувствовала себя в безопасности. Важных дел дома не было, и я решила задержаться еще на несколько дней. К тому же, я стала бояться быть одной, брать трубку с неизвестных номеров, а на улицу выходила только с кем-то.
* * *
Меня снова вызывали в участок для дачи показаний, на этот раз под протокол. Я пришла с адвокатом. Тех детективов я больше не видела, показания брала женщина. Но и тут не обошлось без подлостей. Даже записывая с моих слов, как все было вплоть до минуты, она поменяла местами два предложения, и получилось, что я провела в кабинете директора около семи минут. Те самые семь минут, о которых утверждала миссис Гибсон. Не представляю, чтобы они мне опять устроили, если бы я не заметила такой подлянки. К слову сказать, физиономия этой дамочки очень искривилась, когда я попросила исправить ошибку. Очевидно, это было сделано нарочно, рассчитывали: я не замечу. А потом эта же дама рассказала моему адвокату: когда Гертруда Гибсон узнала, что против меня ничего нет, она нервно сказала детективу: «Ну сделайте же хоть что-то!». И отпечатки на сейфе обнаружились только ее.
Я задержалась у мамы дольше, чем планировала. За две недели, что я прожила у нее, я немного пришла в себя. С Дэйвом мы созванивались, иногда он приезжал, но каждый раз мы ругались. Он так и не понял ни моего состояния, ни моих чувств в тот момент, когда он сбросил тот злосчастный звонок, ни моей реакции на его поступок. Он по-прежнему не видел в нем ничего плохого, а у меня не было желания убеждать его в обратном. Наши отношения итак трещали по швам, но последней каплей стал один эпизод.
Однажды раздался звонок моего мобильного. Незнакомый номер. Пульс участился, я сомневалась стоит ли брать трубку и в конце концов взяла. Мужской голос:
– Мисс Андерсон, это офицер полиции Уилсон. Вам нужно приехать в участок и ответить на несколько вопросов.
Я замерла на одном месте и прошептала:
– Я уже несколько раз давала показания. Какие еще могут быть вопросы?
В ответ я услышала смех. Не сразу поняв, что происходит, я молча ждала, когда смех прекратится.
– Не узнала? – хихикал звонивший.
– Дэйв???
– Да, это я, – продолжал он. – Ты что такая серьезная? Смешно же вышло.
– Ты идиот? Ты же знаешь, что я пережила! Я сейчас в таком состоянии, что боюсь собственной тени. Как ты мог?
– Да что здесь такого? Я над всеми своими друзьями так шутил, парни оценили, посмеялись. Они понимают шутки, в отличие от тебя.
– Вот и оставайся со своими парнями. Не звони мне больше. Ни с какого номера!
* * *
Дело повисло, пока осталось не раскрытым. Против меня у них только подставной детектор, против директора – отпечатки пальцев. Но оправдывает ее то, что это ее сейф и она сама вызвала полицию. Оправдывает ли? Следователи не смогли определиться, кто из нас больше подходит на роль преступника, других кандидатов они не рассматривали. Весомых доказательств у них нет, а работать они не хотят или не умеют, во что я верю больше.
За то время, пока шло следствие, моя новая работа испарилась, ждать меня, конечно, не стали и взяли на эту должность другого человека. Возвращаться в квартиру все еще не хотелось, чувство опустошенности стало уже привычным, все дни проходили тоскливо и однообразно.
В то утро мы завтракали вместе, и мама вдруг сказала:
– Мне больно смотреть, как ты изводишь себя, дорогая. Тебе нужно отвлечься. Может тебе съездить в отпуск? Наберешься положительных эмоций, сменишь обстановку, а потом решишь, что делать дальше.
Первым желанием было отказаться, но потом я подумала: может действительно это то, что мне сейчас нужно? Что меня держит здесь? Ничего, собственно. И я ответила:
– Неплохая идея, мам. Правда, я не представляю куда ехать.
– Подумай, что бы тебе сейчас хотелось получить от поездки. Отталкиваясь от этого, проще выбрать место, – улыбнулась мама.
Я ненадолго задумалась. Моим единственным желанием сейчас было – уехать подальше отсюда, где меня никто не знает, где я смогу быть самой собой, где будет минимум людей вокруг меня, и когда я уеду домой, никто этого даже не заметит. Потом я подумала еще и решила, что это место обязательно должно быть теплым и солнечным.
Глава 4
– Мы на месте, мисс. Мисс! Приехали.
Мужской хрипловатый голос бесцеремонно вернул меня в реальность. Десять часов в поезде меня измотали, и я заснула в такси. Потерев лицо ладонями, чтобы отогнать сон, я вышла из машины.
Мы остановились у белой деревянной изгороди. Уже стемнело и на крыльце загорелся желтый фонарь, привлекая теплым светом мошкару. Водитель помог мне вытащить чемодан из багажника и уехал. Я осмотрелась: за нарядной изгородью стоял чудный маленький домик с красивым садом. В тусклом свете фонаря дремали небольшие клумбы петуний, гортензий, роз и других цветов, названия которых я не знала. Их манящий сладковатый запах в прохладе вечера окутывал все пространство. Я замерла, закрыв глаза – хотелось быть в этом как можно дольше.
Однако, на это у меня еще будет время. Нужно заселяться. Я открыла калитку и по тропинке, вымощенной натуральным камнем, пошла к дому, таща за собой чемодан. Хозяйка должна была оставить ключ под цветочным горшком на крыльце. Я отодвинула стоящий у двери горшок петуний. Маленький ключик одиноко лежал на деревянном полу. Я подняла его, открыла входную дверь, вошла и сразу закрыла за собой дверь на внутренний замок и цепочку. Так я чувствовала себя в безопасности.
Внутри было темно. Только луч от уличного фонаря пробивался сквозь стекло и рассеивался в глубине комнаты. Пошарив рукой по стене, я нащупала выключатель и включила свет. Весь домик оказался как на ладони. По левую руку оборудована кухня в пастельных светло-зеленых тонах, по правую – гостиная с мягким диваном и камином, наполненным поленьями, заботливо принесенными хозяйкой для нового жильца. На диване лежал вязаный крупной косичкой плед. Напротив входной двери через холл располагался санузел, а по бокам от него – две комнаты. Одна – хозяйская, была закрыта на ключ, вторая – подготовлена для меня. Все окна обрамляли милые занавески в мелкий цветочек. Повсюду приятные глазу мелочи: цветы на подоконниках и в вазе на кухонном столе, свечи, книги, статуэтки и другие атрибуты, создающие уют. Домик оказался очень милым, светлым и пришелся мне по душе. Я удовлетворенно вздохнула: «Добро пожаловать, Эмма».
Пройдя в свою комнату, я почувствовала насколько сильно устала. Спальня вмещала в себя не новый, но вполне приличного вида шкаф, полутораметровую кровать и письменный стол. Раскладывать сегодня вещи у меня не было сил. Я взяла из чемодана пижаму, приняла душ и нырнула в кровать. Укрывшись одеялом, я с блаженством вдохнула запах чистоты от свежевыстиранного постельного белья. Тишина, уединение, теплая постель и стрекот цикад за окном. Я не заметила, как провалилась в сон.
* * *
Меня разбудило суетливое чириканье птичек за окном. Лежа в постели, я прищурилась от яркого света и посмотрела в окно. Интересно, сколько сейчас времени? Я с наслаждением потянулась, откинула одеяло и пошла одеваться. Впервые за долгое время я отлично выспалась и у меня прекрасное настроение. Телефон отключен, и никто мне не помешает насладится отпуском. День обещал быть прекрасным. Сейчас позавтракаю и пойду прогуляюсь. Я улыбнулась своим мыслям.
