Лилия Орланд "Второй ребёнок короля"

После обеда отец прилёг вздремнуть, а я наконец разобралась с уборкой. Правда убрала только дальние от его спальни комнаты – чтобы не греметь.

И всё прислушивалась, не встал ли он, так не терпелось скорее попасть в лабораторию.

Отец проснулся спустя два часа. Выпил кофею и наконец позвал меня.

Я едва не мчалась вприпрыжку. Заказ был очень необычный. И мне казалось, что, когда мы приступим, магистр снизойдёт до объяснений.

В лабораторию я заходила редко, только во время работы. И каждый раз меня охватывал почти детский восторг, потому что здесь повсюду царила магия.

Лаборатория была единственным в доме помещением без окон, и каждый раз, как я входила следом за отцом, под потолком вспыхивали светильники, наполняя пространство ярким белым светом.

Помещение делилось на две части. Основная – просторная, где все четыре стены были окружены встроенными стеллажами со склянками, наполненными неизвестным содержимым, поскольку надписей на них не было. В центре стоял рабочий стол с широкой поверхностью, сделанной из тонкой металлической пластины. Он был высоким, мне – выше пояса. В шаговой доступности находились несколько шкафчиков, соединённых друг с другом задними стенками. В них хранились необходимые для работы инструменты.

Дверь в дальней стене вела в помещение поменьше. Здесь рядом друг с другом стояли два рабочих стола, тоже с металлическими поверхностями, но пониже.

На одном лежал «сосуд», а на втором – заказчица во время процедуры переноса эмбриона. И лишь для этой цели я входила во второе помещение.

Отец говорил, что там необходима стерильность. А я с собой несу много пыли и частичек с улицы.

Я понимала не все объяснения. Например, как я могу нести на себе частички с улицы, если уже два дня не выходила из дома, а платье у меня только из стирки? Но отцу виднее. Я ему никогда не перечила.

Лампы вспыхнули в один миг и ослепили меня. Пришлось зажмуриться на несколько мгновений, пока не привыкнут глаза.

Такой яркий свет необходим в лаборатории, где идёт работа с мельчайшими частицами крови.

Ровно за секунду, как отец обернулся, я сняла с крючка белоснежный матерчатый халат и подала ему. Сама надела такой же, но меньшего размера.

После каждого использования халаты полагалось стирать, отбеливать щёлоком и мыльным корнем, а потом крахмалить. И пока Берси не вернётся, этим буду заниматься я.

Пока надевала свой халат, отец достал склянки с кровью из холодильного шкафчика и поставил на стол рядом с уже приготовленными инструментами. Я задержала дыхание, готовясь не только наблюдать священнодействие, но и участвовать в нём.

Для крови уже были приготовлены три небольших стеклянных блюдца с прямыми высокими бортиками. В два из них отец вылил часть содержимого склянок. Третье стояло пустым, но это ненадолго. Лишь пока он проведёт с кровью заказчиков необходимые магические манипуляции.

Самой магии я ни разу не увидела. Хотя в этот момент и смотрела во все глаза, даже моргать старалась реже, каждый раз надеясь, что вот сейчас точно не пропущу, замечу. И всё равно пропускала.

Отец склонился над блюдцами, по очереди помешивая красные лужицы полой стеклянной трубочкой. И вроде бы больше ничего не делал, не бормотал, не размахивал свободной рукой, но кровь вдруг будто вскипела, поднимаясь вверх пенной шапкой. Из обычной капли превращалась в шипящий, пузырящийся фонтан, заполняя всё блюдце до самого края бортиков.

– Потрясающе! – выдохнула я абсолютно искренне, хотя наблюдала это чудо далеко не в первый раз.

Отец довольно усмехнулся и велел против обыкновения мягко:

– Давай руку.

Я протянула ладонь, дождалась болезненного укола и, наблюдая, как моя кровь капает в третье блюдце, решила, что сейчас самый удачный момент. Отец в хорошем настроении. Я рядом с ним. И мы будем заниматься общим делом ещё несколько минут.

Самое время задать интересующий меня вопрос. А то любопытно ужасно.

– Отец, скажите, почему в этот раз всё по-другому?

– По-другому? – эхом откликнулся он.

Мне показалось, магистр слегка напрягся. А может, просто я его отвлекла. Всё же он занимался важным делом. И то, что я не замечала магических манипуляций, не значит, что отец их прямо сейчас не проводит.

– Извините, я не хотела отвлечь вас, – тут же покаялась.

– Всё в порядке, Лидия, ты меня не отвлекаешь, – произнёс магистр, отпуская мою руку.

Я тут же прижала к крохотной ранке клочок ваты, смоченной спиртом. Помню, в первый раз по приютской привычке сунула палец в рот. Ох, и ругался тогда магистр, а я навсегда запомнила слово «стерильность».

Отец замолчал, и я решила, что уже не ответит. Поэтому молча наблюдала, как он водит стеклянной трубочкой по часовой стрелке, вырисовывая из моей крови многочисленные спирали.

И вдруг магистр заговорил.

– Я уже сказал тебе, что этот заказ самый важный из всех, что у нас были, – я кивнула, подтверждая, что помню. – Эта пара может оказать давление на полицию. Как ты понимаешь, нам с тобой не нужны неприятности. Поэтому я решил пойти на уступки. Понимаешь?

Я кивнула. Из-за смены начальника полиции нам пришлось переехать за сотни вёрст. Если полицейские начнут нас преследовать, то мы оба можем оказаться в тюрьме. Или будем вынуждены заплатить огромный штраф.

Ни того, ни другого мне бы не хотелось испытать. Разумеется, отец выплатит штраф за меня, поскольку у меня нет своих денег. Но иметь дело с полицией… Лучше уж действительно пойти на небольшие уступки клиентам.

А отец вдруг продолжил.

– Конечно, в только что взятой крови в разы больше жизненной энергии, но твоя кровь тем и уникальна, что может взаимодействовать даже с такой – взятой из холодильника.

Я зарделась от похвалы. Отец сказал, что моя кровь уникальна.

И правда, замечательный день.

Когда и моя кровь в блюдце запенилась, отец оглядел стол и слегка ругнулся.

– Принеси мне бюкс, – он кивнул на шкафчик.

Я открыла прозрачную дверцу и оглядела полки с разнообразной стеклянной посудой. Ну и что такое бюкс?

– Это баночка с плотной крышкой! – нетерпеливо пояснил отец, будто прочитав мои растерянные мысли.

Бюкс тут же нашёлся. Он стоял на верхней полке и подмигивал круглой шишечкой на крышке.

– Быстрее! Реакция сейчас закончится! – поторопил меня магистр.

Я схватила бюкс и поставила его на стол.

– Открой!

Я сняла крышку, после чего она так и осталась у меня в руке. А я мысленно ругала себя. Ведь видела же, как отец соединяет кровь в такой баночке. Могла бы сразу догадаться, что это и есть тот самый бюкс.

Но обычно всё необходимое уже было приготовлено. Я не обращала особого внимания на посуду и уж тем более не знала, как она называется.

К тому же обыкновенно в этот момент в лаборатории присутствовали будущие родители, не успевшие уйти после забора крови. Правда, они всегда наблюдали за процессом со стороны и не решались лезть под руку, чтобы не мешать магистру. И всё равно я то и дело отвлекалась на тихие разговоры, производимые платьем шорохи и другие звуки.

В общем, я виновата. Впредь должна быть внимательнее, чтобы не вызывать недовольство отца в такие ответственные моменты.

А на столе начиналось настоящее чудо.

Магистр взял первое блюдце (я пообещала себе найти в библиотеке книгу, в которой есть название для каждого предмета в лаборатории), помешал красную пену три раза против часовой стрелки. А затем заткнул верх стеклянной трубочки большим пальцем. Пузырьки тут же устремились в неё. Со стороны казалось, что они наделены жизнью и двигаются самостоятельно, потому что никаких магических манипуляций со стороны отца я по-прежнему не замечала.

Он был настоящим виртуозом своего дела.

Я завороженно наблюдала за процессом. Красные пузырьки заполнили трубочку, после чего магистр опустил её в бюкс.

Выходила пена медленно, будто ей больше нравилось в трубочке, и она не хотела её покидать. Но тем не менее пришлось. И на дне бюкса появилась небольшая пенная шапка красного цвета.

Отец повторил процедуру ещё дважды, и красные пузырьки расползлась по дну.

– Вот и всё, – подытожил магистр, закупоривая бюкс крышкой. – Ты можешь идти, готовить ужин. Я здесь сам всё уберу.

– Хорошо, отец, – откликнулась я и направилась к выходу, по пути снимая халат.

Уже у двери обернулась и заметила, как он ставит бюкс в отдельно стоящий шкафчик. Закрывает прозрачную дверцу, и за ней разливается красивое светло-сиреневое сияние.

Спать после жидкой каши я ложилась голодной. И следующие два дня тянулись долго и скучно – от скудного завтрака до такого же тоскливого ужина. А жила я лишь боязливым ожиданием того, что ждёт меня в лаборатории на третий день.

И наконец он наступил.

Это было последнее голодное утро. После процедуры подсадки мне положено усиленное питание. Это значит, что порции станут двойными. А ещё неограниченное количество всего, что мне пожелается.

Надо ли говорить, что этот период сытости и благоденствия был у меня самым любимым?

Правда, на саму процедуру полагалось приходить натощак. Но я знала, что это ненадолго, а потому стоически терпела неудобство.

В этот раз, как и всегда, отец выдал мне специальную одежду. И я отправилась с ней за ширму.

Что скрывать, я сильно нервничала. Несмотря на всю браваду, в душе я боялась. Что что-то пойдёт не так. Что однажды я не проснусь. И ещё много разных страхов крутилось у меня в голове.

Но внешне я сохраняла спокойствие. И ни разу не показала отцу, что не доверяю его умениям. Ведь я доверяла. Знала, что у него большой опыт. Что он проводил эту процедуру десятки раз, если не больше.

И всё равно у меня мелко подрагивали пальцы, пока я натягивала белые штанишки и короткую рубашку, оставлявшую живот открытым. С пуговками по обыкновению справлялась долго, но этот период я про себя называла медитативным. И представляла, что этот медленный процесс помогает мне справиться со страхом и настроиться на положительные эмоции.

Ведь отец говорил, что они важны для удачного итога эксперимента.

– Ты готова? – он окинул меня взглядом, когда я вышла из-за ширмы, и удовлетворённо кивнул. – Тогда идём.

Босые ноги мёрзли, ступая по холодному полу лаборатории. Мурашки карабкались вверх по коже, царапаясь тонкими острыми коготками и вызывая уже крупную дрожь во всём теле.

Разумеется, от холода. Не от страха. Чего мне бояться?

Я глубоко вдохнула и прошла в приоткрытую дверь второго помещения, которое поменьше. Подошла к правому столу. Я всегда лежала на нём. Вот и сейчас ступила на небольшую скамеечку, стоящую здесь мне в помощь, и села на стол. А затем, чуть помедлив и ещё раз глубоко вдохнув, легла.

Металлическая поверхность холодила ягодицы и лопатки, прикрытые лишь тонкой тканью.

– Ты готова? – спросил подошедший отец.

Под таким углом он виделся мне незнакомцем, страшным и опасным, поэтому я старалась на него не смотреть. Переводила взгляд на белый потолок, казавшийся очень далёким из-за яркого света ламп.

– Да, – выдавила пересохшими от напряжения губами.

– Хорошо, – магистр принял мой ответ и привычно посоветовал невозможное: – А теперь расслабься.

Следом за своими словами отец слегка переместился вдоль стола и коснулся моего лба пальцами. Прикосновение было коротким и лёгким. Но я тут же почувствовала, как всё вокруг поплыло. Будто я снова находилась в лодке посреди озера. Только в этот раз никто не собирался выталкивать меня в холодную воду, чтобы научить плавать таким варварским методом.

Я почувствовала запах спирта, предшествующий прикосновению прохладной ватки к моему животу. Это было щекотно и не страшно.

«Это и не должно быть страшно», – мелькнула последняя мысль, прежде чем я провалилась в темноту озёрной воды.

Глава 4

Я очнулась от резкой боли в животе. Сколько бы раз это ни повторялось, никак не могу привыкнуть.

Я сложилась пополам, втягивая воздух сквозь зубы, а затем осторожно выдыхая его.

– Ты уже проснулась, дорогая? – в такие моменты отец был очень заботлив и предупредителен.

Он поднёс мне тёплое питьё, снимающее боль. И когда оно подействовало, помог спуститься на пол.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался он участливо.

Я прислушалась к себе. Боль постепенно проходила, таяла в тёплой неге, окутавшей тело после лекарства.

– Хорошо, спасибо, мне уже лучше, – сообщила отцу, продолжая опираться на его руку.

Он помог мне дойти до ширмы, за которой я сменила наряд для процедуры пересадки на свою повседневную одежду. А затем повёл меня в кухню.

Здесь за мной тоже ухаживал отец. Хотя я и пришла в себя настолько, что могла бы сама приготовить завтрак.

– Вы слишком добры ко мне, – произнесла я, наблюдая, как он разогревает для меня вчерашнее жаркое.

– Что ты, Лидия, долг каждого отца – заботиться о своей дочери, – магистр погладил меня по волосам и тут же отошёл, потому что мы оба смутились от этого неожиданного проявления нежности.

Поставив передо мной тарелку с жарким, отец положил порцию и себе. Сел напротив и с аппетитом принялся за сытный завтрак.

Прежде он никогда не вёл себя подобным образом. И я решила, что это хороший знак.