Тина Дорофеева "Новенькая не для меня"

Делаю пару шагов в сторону крыльца и ощущаю пинок по костылю, который выбивает его у меня из рук. Второй костыль под весом скользит по гальке.

– Блин, – земля стремительно приближается к лицу.

Выставляю руки вперед. Камешки впиваются в ладони. Тут же вспоминаю свой выход в старую школу с этими же костылями.

Боже, школа другая, а приемы те же.

Слышу громкий смех над распростертой собой. Делаю рваный вдох перед тем, как поднять голову и встретиться с шутником.

Для него это ведь тупая шутка? Показать всем, что он сильнее кого-то и выбить костыль из руки.

– А кто это тут у нас? Хромулька?

Одергиваю юбку и тянусь за костылем. Черт, ещё неделя, и мне вручат хотя бы трость.

Кто-то отпинывает костыль дальше, а у меня внутри все опускается.

Черт, черт, черт!

Кольцо из учеников вокруг меня и шутника становится плотнее. Воздуха перестает хватать.

Но я сильнее стискиваю зубы. Моя истерика убьет все в самом начале пути.

– Эй, что за сборище? – слышу незнакомый голос.

Замечаю, как к нам спешит невысокая девчонка с длинными пепельными волосами и распихивает толпу.

Глаза влажнеют, и я резко опускаю голову, закрываясь волосами.

– Маркелов, ты что тут устраиваешь?

– Ой, Лизок, а ты что тут делаешь? Ты же вроде должна у бабушки на грядках кверху бампером торчать. Иди куда шла, а то…

– А то что, Маркелов? Силенок только на девчонок хватает, как всегда?

Улицу пронзает самый настоящий рык. По телу дрожь и полная дезориентация.

– Бородин, блин, – шипит моя защитница.

В поле зрения оказывается костыль, и я хватаюсь за него как за спасительную соломинку.

Поднимаюсь с помощью подошедшей Лизы.

– Спасибо, – успеваю прошептать пересохшими губами, и меня снова отвлекают разборки.

– Ярик, солнышко, а ты вообще должен дома сидеть на домашнем аресте.

– Я сейчас тебе всеку, идиот.

– Давай, – провоцирует некий Маркелов, – и отправишься в тюрягу из-за своей агрессии.

– Яр, – Лиза бросается к нему и чуть ли не повисает на шее, – остынь, друг. Он не стоит того.

А я смотрю на Яра. Оторваться не могу. Высоченный, под два метра, темные волосы кудрявые, джинсы рваные и выправленная рубашка. Карие глаза, налитые яростью, заставляют ежиться.

Но я не могу перестать смотреть на него.

Он переводит взгляд на свой локоть, и его глаза распахиваются в удивлении.

– Лизка, да ну меня на фиг? – орет он, словно только сейчас замечает девчонку, и растягивается в улыбке. – Ты таки притащилась обратно к нам?

Лизу отрывают от земли и начинают кружить. Она что-то кричит. Вокруг начинается непонятная тусовка, от которой волосы дыбом.

– Бородин, блин.

– Яр, ну что ты такой громкий? – томный голосок за моей спиной.

Снова дергаюсь в сторону, и мимо проплывает длинноногая блонди. Берет Яра под руку и поворачивает к себе.

– Я, вообще-то, соскучилась за выходные.

Яр находит меня взглядом карих глаз. Прищуривается. Наклоняет голову. Пронзает насквозь взглядом.

Вмиг становится неуютно.

Открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же затыкается, когда на нем повисает та самая блонди.

– Ника, ну что за телячьи нежности?

Отхожу от них, но чувство взгляда в спину слишком сильное. Как жаль, что не могу рвануть с места и сбежать подальше.

Да уж. Первый день превратился в ад. И в этом аду мне предстоит учиться.

Просто блеск.

Кажется, мне придется вспоминать, какой я была до того, как стала калекой.

Глава 2

Ольга настигает меня в огромном холле.

– Занятия начинаются через полтора часа. Я провожу тебя в твою комнату. С тобой будет жить ещё одна девочка, третье место пока пусто.

Молча ковыляю за старостой.

– Да, кстати, – она словно что-то вспоминает и поворачивается, – первый этаж предназначен для отдыха. Ну там приставки игровые, телевизоры, библиотека. Второй этаж для девочек, третий этаж для мальчиков. Ну и сама понимаешь, для чего такое разделение.

Щеки вспыхивают. Только и успеваю отвести глаза. Что уж тут непонятного?

– Я тоже живу на первом этаже в вашем корпусе. Если что, сразу беги ко мне.

Опускаю скептичный взгляд на костыли и горько ухмыляюсь. Очень, блин, смешно!

Ольга не замечает моей заминки. С трудом забираюсь на второй этаж. Руки трясутся от нагрузки.

Сжимаю губы. Да уж. И так вот каждый день?

Напоминаю себе, что до похода к врачу ногу нельзя сильно напрягать. Если мне повезет, то врач разрешит на ней стоять, а не держать в подвешенном состоянии.

На этаже тихо. Я даже пугаюсь, что успела оглохнуть.

– Здесь они вряд ли появятся до вечера, – будто читает мысли Ольга.

Таращусь на её узкую спину и трясу волосами.

Бред!

Распахиваю дверь и попадаю в весьма уютную комнату. Высокие кровати, под которыми замаскированы ящики для вещей, письменные столы, тумбочки. Ах да, и каждой по туалетному столику. Все такое приторно-розовое, что зубы сводит.

– Вот твоя кровать. Располагайся.

Мне вручают буклет с расписанием. Остаюсь наедине со своими мыслями. Закидываю рюкзак на кровать и выдыхаю.

Я справлюсь. Должна!

Когда-то же была в центре внимания, и мне оно нравилось.

«Ага, до того, как тебя головой приложили с твоей высоты», – гаденько так внутренний голос нашептывает.

Кривлю губы.

Пробегаюсь глазами по напечатанным строчкам с предметами. Английский, французский, химия, деловой этикет, искусство ведения переговоров.

Что? Зачем мне это в одиннадцатом классе?

Первый порыв – смять эту бумажку и залечь на кровати до скончания века.

Но перед глазами возникает озабоченное лицо отца. И воспоминания, что все это только ради моей эгоистичной тушки.

Прикрываю веки и резко выдыхаю. Три раза подряд. Иногда это мне помогает взять себя в руки.

Телефон оживает. По звонку сразу соображаю, кто там меня пытается выцепить.

– Привет, – в кадре до боли знакомая белобрысая макушка.

– О, привет, ждала моего звонка, Снежуля? – друг поигрывает бровями.

Делаю жест рука-лицо.

– Конечно, спала и видела, как ты позвонишь.

– Я так и знал! – голубые глаза вспыхивают триумфом.

Грудь стискивает тоска. Антон – единственный друг из той, прошлой жизни. Не отвернулся и не бросил калеку.

И я дорожу нашей дружбой, хоть мы и не виделись уже пару месяцев. С момента переезда сюда.

– Так, ладно, как ты там? – он становится серьезным.

Настроение сразу же портится.

– Ну как, выбили костыли, назвали хромулькой, и далее по списку.

Антон сжимает зубы. Я даже скрип слышу.

– Прям фантазия как у пельмешек.

Хрюкаю от смеха. Вот в этом весь он. Даже самое поганое событие превратит в насмешку.

– Какая у фарша фантазия?

– Вот и я говорю, что никакой, – показывает мне язык, – да, блин.

Комната вертится за его спиной, как будто он куда-то собирается.

– Что у тебя там происходит?

– Из дома сбегаю. Папочка соизволил объявиться. Права качает.

– Ой.

Искренне сочувствую другу. У него в семье вообще атас. У меня там темно, как в склепе, так вот у него ещё хуже.

Отец отказался от него, когда тот был совсем маленьким. А потом вообще стал каким-то общественным деятелем и пытается сейчас стать отцом года. Но Антон только скалится и отшивает его.

– Может, не стоит так прям?

– Снежа, блин, ты на чьей стороне?

– На твоей, конечно, Тош. Но…

– Никаких но.

– Как там баскетбол?