Максим и Клык понимали, что их шансы практически иссякли. Они обменивались взглядами, каждый пытаясь найти в глазах другого хоть какую-то искру надежды или решение. Но вокруг была только тягучая тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием напряженных мужчин и шорохом шагов дикарей, приближающихся все ближе и ближе. Когда пятеро дикарей окружили Максима и Клыка, напряжение в воздухе стало ощутимо. Оба байкера встали спина к спине, готовясь к отчаянной схватке. Максим, вооруженный охотничьим ножом, и Клык, вооруженный молотком, внимательно наблюдали за каждым движением своих противников.
Первый нападавший, дикарь с мрачным выражением лица и растрепанными волосами, бросился на Максима. Он размахнулся ржавым топором, но Максим был готов. С быстрым и точным движением, он уклонился от удара и контратаковал, вонзая свой нож в бок нападающего. Кровь хлынула из раны, окрашивая землю в темный оттенок красного.
Клык, в это время, сражался с двумя дикарями одновременно. Один из них пытался атаковать его с фланга, махая костяной палицей. Клык парировал удар своим молотком и с силой ответил, ударив в плечо нападающего. Крик боли разрезал воздух, когда дикарь отступил, схватившись за ушибленное плечо. Второй, увидев увечья первого начал пятиться назад.
Другие двое дикарей пытались скоординировать свои атаки, чтобы одолеть защитников численным преимуществом. Один из них, особенно большой и мускулистый, поднял кувалду и попытался ударить Максима сзади. Но Клык, заметив опасность, резко оттолкнул Максима в сторону, в то же время размахивая своим молотком, чтобы заблокировать удар. Встреча металла с металлом издала громкий звон, искры разлетелись в разные стороны.
Битва продолжалась несколько минут, полных ярости и кровопролития. Наконец, после тяжелой и изнурительной схватки, последний из дикарей, истекая кровью и ослабленный, попытался отступить. Максим и Клык, используя момент усталости своих врагов, сделали последний решающий рывок. Максим, с облегчением, нанес удар ножом последнему стоящему дикарю, точно в сердце. Тело нападавшего безжизненно упало на землю с глухим стуком. Изнывая от усталости и адреналина после схватки, Максим и Клык обменялись взглядами, понимая, что чудом выжили, не получив ни одной царапины.
После кровопролитной битвы, дыхание Клыка стало более тяжелым и прерывистым. С каждым вдохом его легкие будто наполнялись свинцом, а сердце билось на пределе своих возможностей. Воздух казался густым и тяжелым, пропитанным запахом крови и пота. Максим бросил взгляд на своего товарища, который казался таким же уставшим, как и он сам. Вдруг, без предупреждения, Клык присел на колени, опершись руками о холодный, грязный тротуар. Голова его опустилась, и тело содрогнулось от мощного рвотного позыва. Звуки были грубыми и отталкивающими, как будто всё его внутреннее содержимое стремилось наружу. Темный, противный поток вырвался из него, разливаясь по асфальту и формируя неровные лужи.
Максим подошел к Клыку, пытаясь поддержать его, но тот отмахнулся, дав понять, что предпочитает справиться сам. Каждый новый приступ рвоты казался более насильственным и изматывающим, чем предыдущий. В воздухе повисла тяжелая тишина, нарушаемая только жалкими звуками его страданий. Как только приступ миновал, Клык медленно поднялся, опираясь на свои колени руками. Его лицо было бледным, а глаза – пустыми и отстраненными. В этот момент он казался совершенно иным человеком – не бесстрашным воином, а сломленным и уязвимым.
Максим тихо подал ему бутылку воды, которую Клык принял с благодарностью. Он ополоснул рот и лицо, пытаясь смыть вкус горечи и желчи. После нескольких глубоких вдохов он кивнул, дав понять, что готов двигаться дальше, но его шаги были неуверенными и медленными.
Восстановив силы после кровавой схватки, Максим и Клык обменялись мрачными взглядами. Их мотоциклы, которые всегда были источником гордости и независимости, теперь лежали безжизненно на бетоне, с пробитыми бензобаками и медленно растекающимся по асфальту бензином. Перед их глазами развернулась печальная картина сломленных железных коней, которые больше не могли служить их верными спутниками. Обстоятельства были жестоки, но решение наложилось само собой – им приходилось оставить мотоциклы. Даже если бы они смогли каким-то образом заделать огромные дыры в бензобаках, шансы найти топливо в этом опустошенном районе стремились к нулю. К тому же, нахождение рядом со станцией метро Юго-Западная становилось все более опасным – это место могло привлечь другие группы дикарей или просто отчаявшихся мародеров.
После краткого обсуждения, мужчины с тяжелыми сердцами взяли свои рюкзаки, проверили снаряжение и направились в сторону Нагатинского Затона. Максим, уже более спокойный после недавних событий, вел группу, в то время как Клык следовал за ним, все еще пытаясь восстановить свою прежнюю уверенность и силы. Перемещение пешком было неизбежным, и, хотя они теряли в скорости, это давало им возможность быть менее заметными. Их маршрут пролегал через заброшенные улицы и разрушенные кварталы, где каждый поворот мог скрывать опасность. Они двигались максимально осторожно, стараясь избегать открытых пространств и высоких точек, которые могли раскрыть их местоположение.
Время от времени Максим останавливался, чтобы проверить окрестности через бинокль, который он всегда носил с собой. Каждый раз, затаив дыхание, они ожидали увидеть признаки присутствия дикарей или других выживших, но путь казался пустынным. Солнце уже начало наклоняться к горизонту, когда они подошли к жилому кварталу, в одном из домов которого проживала Ирина с маленьким Даниилом.
***
Максим медленно разливал воду по кружкам, когда заканчивал рассказывать Ирине о тех днях. Солнце клонилось к закату, окутывая комнату последними лучами уходящего дня.
– Клык всегда был сложным человеком, – начал Максим, поднимая кружку для глотка. – Но той ночью он вёл себя странно… более непредсказуемо, чем обычно.
Вспоминая тот вечер, Максим с трудом выбирал слова. Они нашли приют в многоэтажке недалеко от того дома, где раньше жила Ирина. Квартира была пуста и заброшена, что стало для них хорошим укрытием на ночь. Той ночью Клык внезапно встал и ушёл, не сказав ни слова. Максим пытался догнать его, но безуспешно. Когда они вновь встретились на следующий день, у Клыка уже была глубокая рана на голове, которую, как позже выяснилось, нанесла ему Ирина.
– Я спрашивал его, что случилось, откуда рана, но он молчал. Лишь бормотал что-то невнятное о ведьмах и проклятиях… – Максим покачал головой, словно пытаясь отделить реальные воспоминания от тумана неопределенности той ночи. Клык стал еще более замкнутым и агрессивным. Максим понял, что что-то изменилось навсегда. Он никогда не видел Клыка в таком состоянии, и это насторожило его больше обычного.
Ирина слушала молча, стараясь понять и принять эту болезненную истину. Она почувствовала, как её сердце наполняется тяжестью от мысли о том, что человек, которого она видела убийцей, на самом деле был частью той же группы, что и Максим, борцов за справедливость в мире без законов. Максим закончил свой рассказ молчаливым вздохом, и в комнате повисла тяжелая тишина.
Тишина в офисном помещении была нарушена лишь легким дыханием спящего Даниила. Ирина, сидя на полу, укутанная в старое одеяло, которое они нашли в других кабинетах, вглядывалась в темные углы комнаты, словно пытаясь найти ответы на свои вопросы в самой тишине. Максим, прислонившийся к стене с противоположной стороны, казался задумчивым и сосредоточенным. Он периодически смотрел в окно, откуда проникал едва уловимый свет вечернего солнца.
Наконец, Ирина нашла в себе силы задать вопрос, который долго сидел у нее на душе. Ее голос дрожал, несмотря на попытки говорить шепотом:
–Максим… – Она остановилась, пытаясь собрать свои мысли. – Тогда, в первую ночь… Почему ты мне угрожал ножом, проведя ножом у моего лица?
Максим медленно перевел взгляд с окна на Ирину. Его выражение лица смягчилось, когда он увидел ее напряженное выражение.
– Ирина, я… – он начал, выбирая слова. – Не знаю, как объяснить… Твое появление было неожиданным, и я поступил тем способом, который пришел в голову, чтобы убедиться, что ты не враг. Это была мера предосторожности, не более того.
Ирина слушала, стараясь понять и принять его слова. Она кивнула, поглаживая спальный мешок, где спал Даниил.
– Я понимаю, что вы были на взводе, – мягко проговорила она, – но это было так… ужасающе. Почувствовать холодное лезвие на коже, не зная, живой ли ты останешься в следующую минуту.
Максим опустил голову, словно стыдясь своих тогдашних действий.
– Я сожалею, Ирина. Поверь, если бы можно было вернуть время назад, я бы поступил иначе. Это не оправдание… просто объяснение.
Ирина задумчиво смотрела на Максима, видя в его глазах искреннее раскаяние.
– Мне нужно время, чтобы всё это переварить, – тихо сказала она. – Но спасибо за честность.
Максим кивнул, уважая ее желание. Они оба молчали, каждый погруженный в свои мысли, пока в комнате снова не воцарилась тишина, нарушаемая лишь, легким посапыванием маленького человека.
***
В тот вечер, когда солнце уже начинало скрываться за горизонтом, Максим и Ирина обсуждали свои дальнейшие шаги. Время на часах неумолимо приближалось к восьми, отметив оставшиеся двадцать минут до окончания часа. Залитая последними лучами комната создавала иллюзию спокойствия, но на деле оба чувствовали накаленную атмосферу предстоящего пути.
Ирина осторожно подошла к месту, где мирно спал Даниил. Его маленькое дыхание было ровным и спокойным, словно он был в безопасности в своём маленьком мире. Но Ирина знала, что перед долгой и трудной ночью ей необходимо было подкрепиться и подкрепить сына. Она аккуратно разбудила малыша, его маленькие глаза медленно раскрылись, встретив взгляд матери. С нежностью, которая скрывала волнение и тревогу за предстоящее, Ирина приложила Даниила к груди. Теплое молоко должно было дать ему силы для предстоящих испытаний. Малыш, не осознавая сложности ситуации, с аппетитом принялся за трапезу, его маленькие ручки инстинктивно держали мать за кофту.
Когда Ирина закончила кормить сына, она осторожно переодела его, укутала в теплый комбинезон и уложила обратно в спальный мешок. Она знала, что движение – их единственный шанс. Они не могли рисковать днем, когда дикари, обитавшие в окрестностях туберкулезного диспансера, были особенно бдительны. Подойдя к окну, Ирина в последний раз оглядела окрестности. Здания вокруг купались в сумеречном свете, их темные очертания напоминали зловещие силуэты, готовые скрыть в своих тенях кого угодно. Ночь обещала быть темной и холодной.
Ирина тщательно собирала свой рюкзак, пытаясь убедиться, что все необходимое было под рукой. Она тщательно уложила запас пищи, бутылки с водой, предметы первой необходимости и теплую одежду для себя и малыша. Рядом на полу, Максим перебирал свое снаряжение.
Они планировали покинуть своё временное убежище в три часа ночи. Пока город погружался в ночную тишину, в их укромном уголке царила напряженное предвкушение предстоящего пути. Они устроились поудобнее, Ирина на спальном мешке вместе с Даниилом, который уже крепко спал, укутанный в теплое одеяло, а Максим на своей импровизированной лежанке.
Ночь наступила, поглотив окрестности мраком, лишь иногда нарушаемым вдалеке звуками неизвестного происхождения. Ирина, лежа в полутьме, старалась уснуть, но отголоски дня продолжали мучить её. События последних дней всплывали в памяти, создавая беспокойный калейдоскоп опасностей, страхов и неизбежных решений, которые им предстояло принять. Перед глазами проносились картины прошедших событий, безумное лицо Клыка, разрушенные улицы, на которых они вынуждены были искать укрытие. Пытаясь отвлечься, Ирина переворачивалась с боку на бок, пока физическое утомление не взяло верх. Она медленно углублялась в сон, каждый вздох становился глубже, и, наконец, усталость смыла тревогу, позволяя ей уйти в мир грёз и временного забвения.
Максим, сидя у окна, последний раз оглядел ночную улицу, прежде чем также попытаться уснуть. Он знал, что предстоящий маршрут будет полон испытаний, и каждый момент покоя мог стать последним перед новым испытанием. С этой мыслью он наконец закрыл глаза, надеясь на несколько часов спокойного сна перед трудностями предстоящей ночи.
***
Ирина внезапно проснулась, как её показалось от громкого хлопка, сердце бешено колотилось в груди. Она на мгновение задержала дыхание, вслушиваясь в тишину офисного помещения. В комнате царила глубокая темнота, нарушаемая лишь слабым светом звездного неба, проникающих сквозь грязные стекла больших окон. Никаких посторонних звуков не было, только её собственное учащенное дыхание. Часы на руке тикали монотонно, их стрелки показывали почти три часа утра – время, которое они с Максимом выбрали для того, чтобы незаметно покинуть здание. Ирина повернула голову и увидела Максима, который уже сидел, полностью одетый, в одном из офисных кресел. Его взгляд был прикован к её лицу, словно он чувствовал момент её пробуждения.
Максим кивнул, подтверждая готовность к походу. Ирина медленно встала, стараясь не разбудить Даниила, который крепко спал, свернувшись калачиком. Она аккуратно устроила малыша в слинг, который заранее подготовила, обмотав его небольшим теплым одеялом.
Все действия Ирины были размеренными и тихими. Максим молча наблюдал за ней, сам собираясь с мыслями. В комнате витала атмосфера сосредоточенности и напряжения, оба они чувствовали приближение рискованной части их пути – побега из здания и прохождения мимо потенциально опасных территорий, контролируемых дикими. Когда все было готово, Ирина подняла рюкзак, взвалив его на плечо. Максим встал, проверил, насколько свободно он может извлечь нож, пристегнутый к его поясу. Затем он подошел к двери, осторожно приоткрыв ее, чтобы заглянуть в коридор. Казалось, весь мир затаил дыхание в ожидании их следующего шага. Они обменялись взглядами, полными решимости и надежды, что всё пройдет гладко.
Путь через длинный коридор был тяжелым испытанием для Ирины. Неопределенность и страх сгущались в воздухе, который казался ей тяжелым и холодным. Каждый их шаг отдавался тихим эхом в пустоте заброшенного здания. Максим вел её за собой, осторожно прикладывая руку к стене, чтобы не упустить направление в абсолютной тьме.
Дойдя до пожарной двери, Максим остановился. Он прижал лицо к небольшому, запыленному стеклу в двери и стал вглядываться в полутьму лестничной клетки. Ирина наблюдала за его напряженной спиной, чувствуя, как усиливается биение её сердца. В этот момент она почувствовала себя беспомощной и полностью зависимой от решений и действий Максима. После короткой паузы, которая показалась Ирине вечностью, Максим наконец отошел от двери и повернулся к ней. Он кивнул, подтверждая, что путь свободен, и тихо открыл дверь. Скрип петель был едва слышен, но в тишине ночи каждый звук казался громким и опасным.
Они начали спускаться вниз по лестнице, прижимаясь к стенам и стараясь не издавать лишних шумов. Максим шел впереди, медленно пробираясь по ступенькам, контролируя громкость своих шагов. Ирина следовала за ним, левой рукой пытаясь найти опору на холодных бетонных стенах. В каждом темном углу коридора и лестничной площадки их ждала неизвестность, но необходимость оставаться незамеченными заставляла их продолжать движение вперед, несмотря на страх. Каждый их шаг уводил их всё дальше от относительной безопасности убежища в офисе, и приближал к выходу из здания, который обещал новые риски. Тьма вокруг была настолько плотной, что Ирина чувствовала её как что-то физически осязаемое. Это ощущение усиливалось холодом, проникающим сквозь её одежду, и мурашками, пробегавшими по коже.
Спуск казался бесконечным. Каждая ступенька вела их все глубже во мрак, который, казалось, становился все гуще с каждым уровнем лестницы. Максим и Ирина, держа друг друга в поле зрения, продолжали свой путь, несмотря на нарастающее внутри напряжение. Каждый звук касания их ног бетонной поверхности, каждый шорох их шагов в пустоте здания сопровождалось зловещим эхо, напоминая о том, что каждый их шаг мог привлечь внимание нежелательных гостей. Достигнув первого этажа, они осторожно прошли через вестибюль. Привычка и инстинкт заставляли их оберегать себя от любого возможного движения или звука. Максим впереди с напряженным взглядом искал в темноте признаки угрозы, в то время как Ирина, подтягивая к себе слип с Даниилом, вслушивалась в мрачную тишину ночного здания.
Когда они вышли на улицу, прохладный ночной воздух казался освежающим после душного воздуха внутри. Улица, освещенная лишь редкими лунными лучами, была пустынной. Ирина вдохнула прохладу ночи, стараясь унять дрожь, которая не отступала. Ветер медленно перемещал листья и пыль по асфальту, создавая единственные звуки в этом тихом ночном пейзаже.
Они приостановились на мгновение, оценивая ситуацию. Ночь скрывала их движения, предоставляя им возможность бесшумно пройти мимо потенциальных угроз, но каждая тень, каждый шорох казались предвестниками опасности. Максим указал на парк, который начинался прямо напротив диспансера, он был их следующей целью. Ирина кивнула, прижимая к сына. Они осторожно вышли на четырехполосную дорогу. Ночь окутала город холодным темным покрывалом, и лишь звезды на небе слабо освещали их путь. Дорога была усыпана мусором и обломками разбитых автомобилей, которые когда-то суетились по магистрали, а теперь превратились в забытые руины. Многие из машин были разграблены, стояли без колес, дверей, некоторые даже без окон, обнажая свои пустые салоны.
Пара двигалась максимально осторожно, пригибаясь и используя останки автомобилей в качестве укрытия. Они огибали огромные кучи стекла и металла, стараясь не делать лишних шумов, которые могли привлечь внимание. Время от времени Ирина или Максим останавливались, прислушиваясь к любым необычным звукам в тишине ночи. Напряжение висело в воздухе, ведь каждый шорох мог означать приближение опасности. Несмотря на препятствия, они продолжали движение. Ночной воздух был прохладным, и Ирина время от времени корректировала положение слинга, чтобы малышу было теплее. Максим внимательно осматривал каждый темный угол, его рука не отходила от кобуры, где лежал его верный охотничий нож.
Максим и Ирина, тщательно спланировав свой маршрут, направлялись вдоль дороги, держась ближе к правой стороне. Туберкулезный диспансер оставался на левой стороне от неё, мрачный и неприступный, а вход в парк маячил справа – место, которое, несмотря на потенциальные опасности, представлялось им лучшим укрытием от чужих глаз. Под прикрытием темноты они продвигались медленно и осторожно, взвешивая каждый шаг, чтобы избежать случайного шума. По иронии судьбы, сами того не зная, они остановились у той же разбитой машины, где вчера дикари напали на пожилого мужчину. Их остановила не усталость, а неожиданное открывшееся зрелище: на парковке, находившейся на одной стороне с парком только севернее, пылал небольшой костер.
Пламя костра бросало жутковатые тени на разрушенные автомобили и обломки, освещая сцену спектакля, которого так страшились путники. Максим и Ирина замерли, словно статуи, стараясь не издавать лишних звуков и не привлекать внимания. Воздух вокруг был пропитан запахом дыма и гари, а свет от костра создавал иллюзию движения в каждом темном углу. Они обменивались взглядами, пытаясь не делать резких движений. Максим жестом указал Ирине оставаться в укрытии за автомобилем, в то время как сам осторожно попытался разглядеть, кто может быть у костра. Каждая проходящая секунда увеличивала напряжение, они пытались понять, остаются ли они незамеченными или же скоро им предстоит столкнуться с неизвестным противником.
Пока они стояли в затаенном ожидании, звуки вечера начали доноситься все отчетливее. Сначала это были лишь едва уловимые шепотки и шорохи, которые могли быть и иллюзией, но вскоре отдаленные разговоры начали складываться в более различимый шум. Слова сливались в неразборчивый поток, создавая фон, который не позволял с точностью определить, сколько людей находится у костра и что именно они обсуждают. Ирина и Максим переглянулись, их взгляды были полны тревоги. Максим, призывая к тишине, медленно поднял палец ко рту, а затем указал на дорогу, предлагая двигаться дальше. Каждый их шаг был измерен и осторожен. Они обходили разбросанные по дороге обломки и разбитые автомобили, стараясь не поднимать лишний шум. Под светом звезд и бледно-оранжевого свечения от костра мир казался иным – он был полон теней и неопределенности.
Осторожно двигаясь, они миновали последний автомобиль, который служил им временным укрытием. Звуки разговоров становились все громче и яснее, пока наконец не превратились в четко слышимые голоса. Максим на мгновение остановился, пытаясь разобрать, о чем говорят люди. Голоса были грубы и резки, в их тембр звучал угрожающие. Временами кто-то громко смеялся, звук смеха резал тишину ночи и создавал дополнительное напряжение. С каждым шагом краем глаза они старались следить за светом костра, который то показывался, то исчезал из виду за очередным углом. Они были уже совсем рядом с входом в парк, который должен был стать их временным убежищем.
Максим медленно обернулся к Ирине, её лицо было едва различимо в слабом свете, исходящем от костра. Его губы еле шевельнулись, когда он произнёс слово, каждую букву растягивая с предосторожностью, словно боялся, что даже шепот может привлечь нежелательное внимание.
– Дикие, – его голос был почти неслышен, но в его тоне чувствовалась осторожность и напряжение. Ирина уловила его слова, её глаза мгновенно расширились от осознания опасности.
Они оба замерли, стараясь не издавать ни звука, в то время как звуки вокруг становились всё более отчётливыми и грозными. Разговоры у костра продолжались, и каждое новое слово, каждый смех добавляли напряжения в воздух. Ирина почувствовала, как страх начинает медленно подкрадываться к ней, обволакивая её, словно холодный туман.
Путники начали медленно двигаться в сторону темного входа в парк, каждый их шаг был взвешен и аккуратен. Парк обещал временное укрытие, место, где можно было переждать ночь, спрятавшись от глаз дикарей, отдалившись от них как можно дальше. Они вступили в него, и густая темнота от деревьев начала закрывать их движения, и они использовали каждый кусочек пространства, чтобы оставаться невидимыми. Время от времени Максим останавливался, вслушиваясь в звуки ночи, пытаясь отделить обычные шорохи парка от возможной угрозы.
И тут произошло то, что заставило сердце Ирины остановиться на мгновение, а дыхание перехватить от внезапного страха. Даниил, который до этого момента спокойно спал в слинге, вдруг разразился громким плачем. Его крик был таким же резким и неожиданным, как искра в темноте, и в эту секунду казалось, что весь мир замер в ожидании чего-то ужасного. Не было понятно, что именно нарушило его спокойствие: прохладный ночной воздух или кошмар, который преследовал его во сне. Но малыш плакал так отчаянно и громко, что Ирина почувствовала, как её душа тонет в отчаянии.
Максим, который всё это время казался полностью невозмутимым, на мгновение замер, словно колеблясь, прежде чем принять решение. Затем он обернулся к Ирине и прошептал:
– Бежим, быстрее!
Не теряя ни секунды, они пустились бегом, максимально ускоряя шаг. Темнота парка встретила их, казалось, обволакивая своей защитной пеленой, но каждый шорох, каждый шепот ночи теперь звучал как угроза. Максим вёл их всё глубже в чащу парка, где деревья становились надёжным укрытием от посторонних глаз. Ирина, прижимая к себе Даниила, который продолжал всхлипывать, старалась следить за Максимом, не теряя его из виду даже на мгновение. Сердце её колотилось так сильно, что она чувствовала его удары в каждом уголке своего тела. Бег был их единственным шансом на спасение, и они использовали его, несмотря на громкий плач малыша, который разрывал тишину ночи на куски.
Ирина и Максим, ощущая нарастающий ужас, старались бежать как можно быстрее, следуя по изгибам тропы в парке. Впереди тянулась черная полоса деревьев, которая казалась безопасным убежищем в сравнении с открытой местностью позади.
Внезапно, с направления парковки, откуда они только что сбежали, раздались крики. Голоса, полные агрессии и возбуждения, разрезали ночь, заставляя Ирину и Максима сжаться внутренне. Один из голосов, звучащий решительно и по-командирски, громко возвестил: «Вы сами всё слышали, там был ребенок! Вперёд за ними, Она не простит нам, если мы его упустим!»
После этих слов, на стоянке вспыхнули фонарики. Их свет, направленный в разные стороны, начал хаотично двигаться. Звуки шагов усилились, и стало ясно, что за ними гнались не менее четырех человек. Максим и Ирина побежали еще быстрее, практически не чувствуя под ногами земли. Шум погони становился все громче и ближе, а каждый звук заставлял Иринин пульс учащаться. Каждая тень и каждый шорох в кустах казались знаком предстоящей опасности.
Они изо всех сил стремились вглубь парка, где темнота обещала хоть какое-то укрытие. Максим, краем глаза следя за движением лучей за их спинами, пытался выбирать путь, где тени от деревьев были гуще. Его дыхание стало частым и тяжелым, Ирина, чьи мысли вертелись вокруг безопасности Даниила, молилась о том, чтобы малыш начал успокаиваться. Её сердце колотилось так сильно, что казалось, её грудь вот-вот разорвется от напряжения и страха.
***
Ирина и Максим мчались вперед, сердце у каждого стучало как бешеное, а в головах крутились только мысли о спасении. Путь, по которому они изначально бежали, был вымощен плиткой, что создавало дополнительный шум под их ногами. Вдоль пешеходной дорожки чередовались детские площадки с пустыми качелями, которые лишь иногда скрипели на ветру, напоминая о жизни, которая здесь когда-то кипела. Пустые скамейки и молчаливые фонарные столбы пролетали мимо беглецов тенями. Ирина старалась не отставать от Максима, который вел их вдоль этой дороги, его фигура была напряжена, каждый его мускул был готов к действию. Внезапно, он схватил её за руку и резко потянул вправо, срезая с основного пути на узкую тропинку, которая вилась параллельно маленькому каналу.
Этот канал, полный стоячей воды, отражал лунный свет, создавая зловещие игры света и тени на его поверхности. Максим, зная, что главное сейчас – это оставаться незаметными, выбрал этот маршрут, чтобы минимизировать шанс быть замеченными. Тропинка была затенена кустами и низко нависающими ветками деревьев, что делало их продвижение еще менее заметным.
Ирина, чьи дыхание и сердцебиение участились, старалась держаться как можно тише, несмотря на пробирающий страх. Она слышала, как позади доносились звуки погони – грубые крики преследователей, свист, шум бегущих ног, свет от фонарей, взмахиваемых в темноте. Каждый шум заставлял ее сердце пропускать удар.
Максим вел их всё дальше от основной дороги, погружая в глубь парка, где тропинка становилась еще менее различимой. С каждым шагом Ирина ощущала, как натягивается атмосфера, а воздух становится холоднее и влажнее от воды в канале. Они продолжали свой путь в полной темноте, стараясь изо всех сил оставаться незаметными, прячась за каждым деревом и кустом, готовы в любой момент ускориться или остановиться, если это потребуется. Этот марш-бросок показался бесконечным, каждая минута тянулась как вечность, наполненная страхом.
Ирина чувствовала, как её сердце бьётся с каждым шагом всё быстрее и быстрее, пока они бежали по извивающийся тропинке. Малыш, казалось, ощущал её страх и, хоть его плач стих, он всё ещё издавал жалобные звуки, покачиваясь в слинге. Даниил, не понимая происходящего, испуганно глядел в темноту, его глаза отражали страх и смятение. Ирина старалась его успокоить, но сосредоточиться было сложно, когда каждый шорох заставлял её оборачиваться.
Самый ловкий из преследователей начал нагонять их, словно обладал сверхчеловеческой способностью предчувствовать их каждый шаг. Он легко сменил направление, обогнул заброшенную детскую площадку и увидел их, бегущих вдоль узкой тропинки. Дикарь уверенно и быстро сокращал дистанцию между ними, и вскоре между ним и Ириной оставалось менее двадцати метров. В правой руке у него была небольшая бита, в которую вкручены металлические саморезы. Они торчали в разные стороны, придавая оружию жестокий и зловещий вид.
Ирина на ходу обернулась, пытаясь оценить расстояние между собой и преследователем, и в этот момент почувствовала острую боль в груди – от страха и от безысходности ситуации. Она понимала, что её возможности бежать со всех сил уже почти исчерпаны, и в любой момент преследователь может догнать их. В тот момент, когда Ирина в ужасе поняла, что расстояние между ней и преследователем стремительно сокращается, она судорожно попыталась предупредить Максима. Её голос, хоть и был тихим, звучал настойчиво:
– Максим, помоги, нас догоняют!
Максим, поглощённый стремлением отыскать безопасный путь в лабиринте тёмных троп, не сразу уловил тревогу в её голосе. Однако, почувствовав нарастающую угрозу, он резко обернулся и увидел, как набирающий скорость преследователь уже почти настиг их. Отблески лунного света играли на дубинке дикаря, который, казалось, уже готов был нанести смертельный удар.
Видя, что расстояние до Ирины становится критически малым, Максим инстинктивно принял решение напасть первому. Он замедлил бег, позволяя Ирине и малышу опередить его, затем резко переместился на позицию сзади. Такое положение позволяло ему контролировать ситуацию и в случае необходимости вступить в прямую конфронтацию с нападавшим. Максим сжал кулаки, готовясь к возможному столкновению. Его дыхание стало частым и ровным, настраивая его на борьбу. В тот момент, когда напряжение достигло предела, Максиму пришла в голову смелая идея. Сделав вид, что его силы на исходе, он немного уменьшил темп бега, давая своему преследователю почувствовать, что тот догоняет Максима. Сохраняя холодный расчет, Максим держался ближе к правому краю тропы, ведущей вдоль канала. Это было частью его плана – заманить дикаря в ловушку, которую тот и не подозревал.
Когда расстояние между ним и агрессором сократилось до нескольких метров, нападающий, ожидая легкой победы, начал замахиваться своей ужасающей дубинкой. Максим чувствовал каждое его движение, не теряя бдительности. В критический момент, когда дикарь уже замахнулся, чтобы нанести удар по затылку, Максим начал действовать. С невероятной быстротой и точностью он остановился, резко присел, скрутившись в клубок. Тело его превратилось в камень, неожиданную преграду на пути своего противника. Дикарь, не успевший среагировать на изменение в действиях Максима, не смог затормозить. Его шаги были слишком велики, а скорость – слишком высока. С тяжелым ударом он наткнулся на согнутое тело Максима и, потеряв равновесие, полетел вперед.
Максим вскочил на ноги, следя за тем, как его противник, споткнувшись об его спину, перелетел куда-то вперед. Дикарь, пролетев несколько метров, ударился головой об один из больших валунов, стоящих на берегу канала с глухим, пугающим звуком, который отозвался эхом в тишине. Вопль боли прорезал ночь, но быстро затих, когда тело дикаря рухнуло в воду. Кровь начала медленно распространяться по поверхности воды, окрашивая ее в темно-красный цвет. Тело немного зашевелилось, пытаясь сопротивляться неизбежному, но с каждым мгновением движения становились все слабее. Вскоре оно полностью ослабло и начало медленно погружаться в темные воды канала, унося с собой последние признаки жизни.
Максим, отдышавшись, оглянулся и заметил приближение света от трех оставшихся фонарей. Эти огни быстро сокращали дистанцию, прожигая ослепительными луч путь во тьме. Внутри него все сжалось, и он резко продолжил бег, пробираясь через узкую тропу между деревьями и зарослями.
Ирина, чувствуя, как сердце колотится в груди, на мгновение сбавила темп, стараясь восстановить дыхание. Однако, когда Максим, преодолев отставание, снова оказался рядом, она прибавила скорости, чувствуя поддержку его присутствия. За их спинами, в лунном свете, мелькнули две фигуры дикарей, продолжавшие погоню. Они метко перескакивали через корни и избегали ловушек темного леса, каждым шагом уменьшая расстояние между собой и беглецами. Третий дикарь остался у канала, пытаясь извлечь тело своего товарища из холодной воды.
Звуки их преследования – лязг металла, шелест одежды, короткие команды – раздавались всё ближе и ближе. Ирина сжала зубы, отбросив страх. Ноги сами несли её вперёд, сквозь темноту. Максим, настороженный и сосредоточенный, время от времени оборачивался, убеждаясь, что Ирина не отстала.
Пробежав, как ей показалось, около трёх километров через затянутый тьмой парк, Ирина почувствовала, как силы начали покидать её. Бег был выматывающим, а темп, заданный Максимом, высоким. Преследователи не отставали, несмотря на все их усилия по уходу. Она чувствовала, как каждый вдох становится всё труднее, грудь горела огнём, а ноги словно были свинцом. Слабость накатывала всё сильнее, и она едва дышала, пытаясь найти хоть немного воздуха в ночной прохладе. В какой-то момент Ирина не выдержала и с трудом выдохнула:
– Максим, я больше не могу…
Её голос сорвался, говорила она едва слышно, с хрипотой. Максим, который бежал впереди, на мгновение замедлил бег и обернулся к ней. На его лице читалось утомление, и каждый вдох у него давался всё тяжелее, что было видно по подёргиванию плеч при каждом дыхании.
– Ещё немного, Ирина, нам нужно держаться, – прохрипел он, его голос немного дрожал, в нём слышалась усталость.
Преследователи не снижали скорости, продолжая уверенно сокращать дистанцию. Свет их фонарей уже проскакивал сквозь деревья, освещая мрачные участки тропы перед ними. Ирина, собрав последние силы, попыталась ускориться, но её ноги отказывались слушаться. Максим взял её за руку, поддерживая и помогая сохранять равновесие. Тяжело дыша, они продолжили бег. Темнота леса постепенно сгущалась, а звуки ночи смешивались с гулом их собственных шагов. С каждым метром преследователи приближались, их грозные крики становились всё громче и громче, а сердце Ирины колотилось в унисон с барабанным ритмом страха и отчаяния.
Сквозь кромешную тьму начал проступать контур пешеходного мостика, ведущего через узкий канал. Его структура была монолитной, каменные перила возвышались, как немые стражи, в тусклом свете ночи. Максим, понимая, что ускользнуть от преследователей уже не удастся, решил принять бой. Они с Ириной пробежали под пролётом мостика, где тень его массивной конструкции предоставила им временное убежище. Максим резко схватил Ирину за руку и повёл в сторону, в самую глубину парка, к кустарникам, растущим у самого входа на мост. Он тихо приказал ей присесть и оставаться как можно тише. Ирина, с трудом переводя дыхание, присела в тени кустов, пытаясь максимально замереть. Её сердце бешено колотилось, каждый удар отдавался в ушах, словно громкие удары барабана.
Между тем, Максим, быстро оглядев окрестности, нашёл подходящую ветку – толстую и прочную, почти как биту. Он проверил её на прочность, слегка потрясая в руках, и, удовлетворённый результатом, занял позицию у края пролёта моста. Оттуда он мог контролировать подход к Ирине, а также оставаться незамеченным для врагов, которые, следуют за ними.
Максим пригнулся, прислонившись к холодному камню моста, и стал ждать. Лёгкий ветерок играл листьями кустарника, создавая шорох, который в данной ситуации казался громом. Он напряг все свои чувства, пытаясь выделить шаги преследователей из общего шума ночи.
Тяжёлое дыхание нападавших становилось всё отчётливее с каждым мгновением. Максим, затаив дыхание, стиснул палку крепче. Он чувствовал влажную текстуру древесины под напряжением своих пальцев, готовясь к решающему столкновению. Тени мелькнули одна за другой под арками моста. Свет фонариков дикарей бросал на стены мрачные танцующие отблески. Сердце Максима билось в такт с шагами преследователей, каждый из которых приближал их к его засаде.
Как только первый из нападающих вошёл в зону досягаемости, Максим выпрямился из своего укрытия. Время словно замедлило свой ход, когда он поднял свою импровизированную биту и с размаху ударил. Целью его была голова нападающего, и удар должен был стать решающим. Но дубина с оглушительной силой встретилась с кадыком дикаря. Звук удара раздался тяжёлым и глухим, как будто кто-то уронил мешок с песком на землю. Нападавший, словно подкошенный, мгновенно опустился на колени. Схватившись руками за горло, он начал хрипеть и задыхаться, пытаясь вдохнуть воздух в свои резко сжавшиеся дыхательные пути. Максим не тратил времени, он уже готовился к следующему противнику, который был ослеплён неожиданной атакой и на мгновение замер на месте. Пользуясь моментом, он метнулся к следующему нападавшему, готовясь к схватке.
Но второй противник уже опомнился, его крик разорвал тишину ночи, наполнив воздух дикой агрессией. Свирепо махая одноручным топором, дикарь бросился вперёд, искрящее лезвие нацелено было на Максима. Блеск металла под светом луны предвещал беду.
Максим, действуя на грани человеческих возможностей, отскочил назад, увернувшись от первого, сокрушительного удара, который с гулом ударил по земле, выбив искры из камней. Противник не терял времени, и следующий удар его топора был уже более рассчитанным – он шёл по диагонали, от правого плеча к левому бедру. Максим пытался увернуться, но реакция подвела его – лезвие молотка прорезало воздух и ткань его одежды, вонзаясь в плечо. Горячая боль охватила его тело, когда металл коснулся плоти, оставляя за собой жгучую рваную рану. Кровь брызнула, покрасив землю в мрачные красные тона.
Максим завыл, боль отвлекла его на мгновение, и его рука ослабела, выронив тяжелую дубину. Тем не менее, он собрал все силы, чтобы остаться на ногах, его дыхание было прерывистым и больным, в глазах туманилось от боли. Противник, удовлетворенный успешным ударом, уже готовил следующую атаку, дыша тяжело и равномерно. В его глазах пылала жажда крови, он был готов завершить начатое. Он двинулся в сторону Вальтера, каждый шаг нападавшего был мерным эхом в глухой темноте под пролётом моста. Топор, занесённый высоко над головой, поймал отблески луны, превращаясь в зловещий символ нового времени. Максим, казалось, смирился со своей судьбой, пригнулся и опустил голову, принимая неизбежное. Но его глаза блестели решимостью, а дыхание оставалось ровным. В его правой руке, скрытой от глаз нападавшего, покоился нож, который он успел вытащить из ножен.
В момент, когда дикарь с силой начал опускать свой топор, Максим вдруг выпрямился и резко кувыркнулся в сторону, используя своё здоровое плечо для манёвра. Это было нечто среднее между отчаянным броском и хорошо рассчитанным боевым приёмом. В падении, лезвие ножа прорезало воздух, точно нацелившись на икроножные мышцы противника.
Крик боли прорвался через ночь, когда лезвие вонзилось в мягкие ткани. Дикарь не смог удержать равновесие, его тело согнулось под углом, и он рухнул на одно колено, обхватив раненую ногу. Топор выпал из его рук и глухо ударился о землю рядом с ним.
Максим, стиснув зубы от боли, медленно выпрямился и обернулся, чтобы оценить ситуацию. Дикарь стоял на коленях перед ним, держась за икроножные мышцы и хрипя от боли. Воздух был пропитан напряжением и страхом. Максим, используя момент слабости противника, подошёл к нему сзади, держа нож в здоровой руке. Одним решительным и точным движением он вонзил лезвие в область сердца. Дикарь вскрикнул, дёрнулся и затих, почти моментально рухнув навзничь на землю, где его тело безжизненно осело.
С остатками адреналина в крови, Максим шатаясь, подошёл к первому нападавшему, который ранее упал, пораженный точным ударом в горло. Он наклонился, проверил дыхание мужчины – тот был мёртв. Следом, Максим начал обыскивать обоих противников. У одного он нашёл зажигалку, работающую на бензине, у другого – записную книжку. Забрав найденные предметы, он повернулся и направился назад к Ирине, каждый его шаг вызывал острую боль в раненом плече.
Максим не нашел Ирину на том месте, где оставил её. Голова у него пульсировала от боли, во рту собиралась тошнота, а кровь не переставала течь ручьями из раны на плече, окрашивая его одежду в темные краски. Рассудок был окутан туманом. Он едва прохрипел:
– Ирина… где вы? – голос его звучал глухо и беспокойно, словно он боялся не услышать ответ.
