Николай Петрович кивнул, всматриваясь в видоискатель.
– Это точно, – согласился он. – Башня-то наша непростая. В ней истории целого города хранятся.
– Истории? – девушка удивленно посмотрела на Николая Петровича, отрываясь от видоискателя. – Вы про телебашню?
– А про кого же еще, – усмехнулся старик. – Она ведь не просто так здесь стоит, как думают некоторые. Это ж вам не какой-нибудь новомодный торговый центр. У нее душа есть, своя собственная.
Девушка рассмеялась, но в ее глазах Николай Петрович заметил неподдельный интерес.
– Душа? Серьезно? И что же это за душа такая?
Николай Петрович прищурился, вглядываясь вдаль. Воспоминания нахлынули на него теплой волной, стирая прошедшие годы.
– Это, дочка, надо не рассказывать, а видеть, – медленно проговорил он. – Видеть, как все начиналось.
– Начиналось? – переспросила девушка, садясь рядом с ним на скамейку. – Вы имеете в виду, когда башню строили?
– Не совсем, – Николай Петрович покачал головой. – Я говорю о том времени, когда телевидение только-только появилось в нашем городе. Тогда еще и башни-то этой не было.
– А что было? – спросила девушка, заинтересованно глядя на старика. Ей впервые довелось встретить человека, который помнил Томск без знакомого всем силуэта телебашни.
– А была, дочка, водонапорная башня, – начал свой рассказ Николай Петрович, устраиваясь поудобнее на скамейке. – Старая, кирпичная, еще дореволюционной постройки. Стояла она на том самом месте, где сейчас кинотеатр…
Николай Петрович замолчал, словно давая девушке время представить себе эту картину: старая водонапорная башня, затерявшаяся среди деревянных домиков, на месте современного кинотеатра.
– Тяжело было представить, – продолжил он, – что эта старушка станет первым телевизионным центром Томска. Но время бежало быстро. В стране строили коммунизм, в космос полетел Гагарин, и телевидение тоже должно было шагать в ногу со временем. Вот и решили на башне установить передатчик.
– А вы-то как к этому причастны оказались? – спросила девушка, заинтригованная рассказом.
Николай Петрович усмехнулся, поглаживая бороду.
– Молодой я был, горячий. Только-только армию отслужил, вернулся в Томск, устроился в кинотеатр механиком. А в свободное время с ребятами помогали чем могли. Энтузиазм тогда был – горы можно было передвигать!
Он замолчал, вспоминая тот далекий майский день, когда они с друзьями помогали поднимать на башню тяжеленные катушки с кабелем. Солнце палило нещадно, руки болели, но никто не жаловался. Все понимали, что делают важное дело.
– А зачем вам это было нужно? – удивилась девушка. – Телевизор тогда далеко не у всех был?
– Был, дочка, был, – улыбнулся Николай Петрович. – У нас в кинотеатре поставили. Большой такой, с круглым экраном. Весь город к нам на сеансы ходил. Вот и представь, какая ответственность на нас лежала! Надо было, чтобы все работало как часики.
Он вновь замолчал, словно переживая те волнующие моменты. Девушка не торопила его. Она смотрела на старика и думала о том, как много за эти годы изменилось. Телебашня, которая казалась ей такой привычной и обыденной, вдруг обрела историю, наполнилась жизнью.
– И что, получилось? Заработал ваш телевизор? – спросила она наконец.
– Получилось, дочка, – кивнул Николай Петрович. – Еще как получилось!
В глазах Николая Петровича вспыхнули озорные искорки. Он откинулся на спинку скамейки, и девушка поняла, что сейчас услышит что-то очень важное, что-то, что старик хранил в глубинах своей памяти долгие годы.
– Это был особенный день, – начал он свой рассказ, и голос его, обычно тихий и немного хрипловатый, зазвучал звонче. – Чемпионат мира по хоккею, финал, наши с канадцами играют. Весь город у экранов, все болеют! А трансляция прямая, из самой Москвы! Представляешь?
Девушка кивнула, хотя ей было трудно представить себе тот азарт, ту всеобщую эйфорию, которая царила в городе в тот день.
– Кинотеатр битком, яблоку негде упасть, – продолжал Николай Петрович, улыбаясь. – Люди на улицах толпятся, кто не поместился. И тишина такая, что сердце замирает. Все в ожидании. И вот он, момент истины: включаю я аппаратуру, на экране появляется изображение… немного снежит, конечно, но все видно! И тут такой рев стоит, такие крики, что башня наша чуть не рухнула!
Николай Петрович замолчал, вновь переживая те незабываемые мгновения. Он словно видел перед собой ликующие лица людей, слышал их радостные крики, ощущал себя частью чего-то большого и значимого.
– Матч мы тогда выиграли, – продолжил он, и голос его немного дрогнул. – Разгромили канадцев! Весь город ликовал! А я стоял на улице, смотрел на нашу башню, на ее антенну, которая несла радость в каждый дом, и понимал: вот оно, настоящее чудо! И я тоже к нему причастен!
Он улыбнулся, но улыбка эта была грустной.
– Много лет прошло с тех пор, – прошептал он. – Кинотеатр наш снесли, башню водонапорную разобрали… Только телебашня осталась. Словно напоминание о том, что ничто не вечно под луной.
Николай Петрович замолчал, погруженный в свои воспоминания. Девушка не решала нарушать тишину. История, рассказанная стариком, тронула ее до глубины души. Телебашня, казавшаяся ей всего лишь бездушной конструкцией из металла и бетона, вдруг ожила, наполнилась эмоциями, голосами, судьбами.
– Спасибо вам, – тихо проговорила она, когда Николай Петрович поднял на нее глаза. – Я раньше и не думала, что у этой башни такая интересная история.
– В каждой вещи есть своя история, дочка, – улыбнулся старик. – Надо только уметь ее разглядеть.
Он поднялся со скамейки и, опираясь на трость, направился к выходу из сквера. Девушка посмотрела ему вслед, потом перевела взгляд на телебашню. Вечерний город уже зажигал свои огни, отражаясь в огромных «глазах» башни, и от этого она казалась почти живой.
Девушка вновь подняла фотоаппарат, навела объектив. Нет, сейчас ей не нужны были идеальные ракурсы и правильный свет. Ей хотелось передать то чувство, ту теплоту и грусть, которую она испытала, слушая рассказ Николая Петровича. Историю о времени, о людях, о том, как важно ценить прошлое и помнить о том, что ничто не вечно.
Она нажала на спуск, и в тот же миг мощные прожекторы на телебашне вспыхнули, озарив сквер ярким светом. Девушка улыбнулась. Это ли не знак?
– До новых встреч, – прошептала она, глядя на башню, которая теперь казалась ей старым другом, хранителем памяти и истории родного города.
Николай Петрович не спеша шел по аллее сквера, чувствуя, как приятная усталость разливается по телу. Разговор с девушкой всколыхнул воспоминания, заставил сердце биться чаще. Он уже и не помнил, когда в последний раз рассказывал кому-то о том времени, о своей молодости, о водонапорной башне, ставшей на короткий срок символом перемен.
«А ведь и правда, символом, – подумал он, останавливаясь у выхода из сквера. – Символом того, как быстро все меняется, как уходит старое, а на его месте вырастает новое».
Он обернулся и посмотрел на телебашню. Вечерний ветер разгонял облака, и башня, казалось, то скрывалась в их пелене, то вновь появлялась, словно парящая в небесном океане.
«А может, и не уходит ничего бесследно? – промелькнула в голове светлая мысль. – Может, оно просто превращается во что-то другое, более совершенное, но не менее важное?»
Николай Петрович улыбнулся, вспомнив горящие интересом глаза девушки. «Вот и хорошо, что есть те, кто готов слушать стариков, кто интересуется прошлым, – подумал он. – Значит, не зря мы жили, не зря строили, мечтали, любили».
Он еще раз взглянул на телебашню, словно прощаясь с ней до следующей встречи, и пошел прочь, в сторону дома, наполненный тихой радостью и необъяснимой надеждой. А в воздухе, едва уловимым эхом, еще долго витали отзвуки прошлого, переплетаясь с шумом вечернего города и далекими отблесками звезд.
Справка об объекте
Телебашня,
Россия, г. Томск, ул. Больничная, 11А, стр. 3
В 1954 году было принято решение о строительстве томского телецентра, и уже 30 апреля следующего года в Томске началось регулярное телевещание.
Первой телебашней служило здание водонапорной башни по улице Пушкина, 23. В 1968 году была построена телебашня высотой 180 м на улице Больничной. С 1 мая 1978 года, после установки новой аппаратуры, телевидение в Томске стало цветным. В 1985 году начались опытные передачи третьей телевизионной программы Центрального телевидения, до этого телезрители могли выбирать только между двумя каналами. Томский телецентр, начавший работу в 1955 году, был пятым в СССР и первым в его азиатской части.
Источник: https://www.tomck.com/o-tomske/198-televidenie-v-tomske.html
Сердце Томска
Андрей Белых
Девочка Варя была долгожданным ребенком в семье чтеца Воскресенской церкви города Томска. Она родилась за десять лет до наступления двадцатого века. Была доброй и скромной. С ранних лет отец ее, Василий, приучал Варю к труду. Она научилась шить и делала красивые узоры на платках. В церковные праздники ее платочки быстро расходились среди прихожан. Отец рассказывал ей много о православной вере, о Христе, о святых, и Варя с замиранием сердца слушала эти рассказы. Девочка представляла себя то возле распятого Христа, то на арене римского Колизея со святыми мучениками.
Маленькой она часто стояла на богослужениях в Воскресенской церкви и слушала, как отец читает псалмы и молитвы. Особенно она любила молиться с отцом на вечерней службе. Тихий, монотонный голос отца успокаивал ее. Варе было тепло, уютно. Мягкий свет свечей отражался на росписях, и казалось, изображения святых оживали и смотрели на девочку добрыми взглядами со стен церкви. В эти минуты она представляла себе, что Царствие Божие где-то совсем рядом. Варя закрывала глаза и видела небесный золотой город, и в нем обязательно главное место занимала Воскресенская церковь. Ведь для Вари эта церковь казалась самым красивым и необычным зданием во всем городе. Ее устремленные ввысь ажурные купола и звонница напоминали роскошный дворец, и там обязательно должен жить Христос.
Папа рассказывал Варе, что Воскресенская церковь ровесница Томска. Сначала она была деревянная, потом обветшала, и сто лет назад построили каменную, еще красивее.
Дом, в котором жила Варя, стоял недалеко от церкви, на Иркутской улице. На этой же улице жили купцы Кухтерины. Они много жертвовали на церковь и по большим праздникам устраивали обеды городской бедноты.
На всю жизнь Варя запомнила, как в Томск привезли и установили тысячепудовый Царь-колокол. Специально для него построили звонницу рядом с Воскресенской церковью. Колокол этот был огромный как дом. Со станции его тащили в гору, где стоял храм, сотня лошадей и еще около сотни мужиков. Копыта скользили по обледеневшей дороге, и мужики то и дело подкладывали бревна под колокол, чтобы ускорить его подъем на холм. Наконец колокол был поднят на звонницу, и Варя услышала его мерный, басовитый голос, который разносился по всему городу. Как она любила встречать утро воскресного дня со звоном Царь-колокола.
Она говорила: «Здравствуй, колокол, царь всех колоколов! Христос с нами!»
Отец рассказывал Варе, что чудесный колокол заказал в Ярославле и привез в Томск известный в городе меценат Андрей Афанасьевич Васильев, он же построил и звонницу. Андрей Афанасьевич был на коронации царя Николая Второго в Москве и после этого события сделал вот такой бесценный подарок городу. Теперь все жители города Томска могли наслаждаться звуком Царь-колокола.
Варя выросла, стала учить детишек в церковно-приходской школе при Воскресенской церкви. Свободное время она проводила в храме, помогала служителям чем могла. Церковь ведь большая, двухэтажная. Нижний придел освящен в честь храма Воскресения Господня в Иерусалиме, а верхний в честь Успения Божией Матери.
Варя была красивой девушкой, но не вышла замуж, хотя к ней ходили женихи, особенно обхаживал ее ровесник Кузьма, с которым она в детстве ходила вместе в школу при церкви.
Отец не дождался внуков, умер в Первую мировую.
В 1917 году пришло на русскую землю страшное время людского раздора. Храмы начали закрываться, священников изгоняли и убивали. Не обошла беда стороной и Томск. В Воскресенской церкви тоже было неладно, нижний ее придел захватили раскольники-григорианцы. Русская православная церковь оставалась на втором этаже, в приделе Успения Божией Матери. Богородица хранила православных людей и церковь от полного истребления. Но ненависть продолжала наполнять сердца людей, и новая власть задумала разрушить церковь.
– Ну что, Варька, – как-то раз встретил девушку на улице Кузьма, – скоро мы все церкви закроем и попов перестреляем.
Кузьма стоял в расстегнутом полушубке, широко расставив ноги, не давая Варе пройти. Его злорадный взгляд, усмешка на лице испугали Варю, и она попыталась поскорее пройти мимо него.
– Пусти, Кузька, некогда мне с тобой говорить, – произнесла она тихим голосом и быстро пошла прочь от назойливого ухажера.
– Смотри, Варька, скоро мы придем ломать вашу церковь, – злобно бросил Кузьма и сплюнул на дорогу.
Сердце у Вари сжалось. Она не знала, что делать. Быстро побежала по улице домой. Слезы застилали ей глаза.
В январе 1930 года во время службы в храме пришли комсомольцы-активисты, начали ломать звонницу и сбрасывать Царь-колокол. Прихожане вместе с батюшкой Николаем выбежали на улицу.
– Не дадим безбожникам рушить звонницу! – закричал батюшка и ринулся к колоколу.
Некоторые из прихожан бросились за отцом Николаем. Вокруг звонницы началась драка, прихожан было много, и они сумели оттеснить комсомольцев от колокола, и чтобы защитить его, люди обступили колокол плотным кольцом. Среди них была Варя. Она обняла колокол и прильнула к жгучему от мороза металлу своими губами. Губы моментально примерзли к краю колокола. Другие прихожане также стали обнимать колокол и припадать губами к нему. Тогда разрушители озверели и стали отрывать людей от колокола с кровью. Среди активистов был и Кузька. Он подскочил к Варе.
– Отойди, Варька, – закричал Кузьма. – Мы все равно сломаем его. Колокол бесполезен, а стране нужны паровозы!
Варя не могла отойти от колокола даже, если бы и очень захотела. Она уже слилась с ним. Девушка зажмурилась и молилась про себя: «Господи, помилуй!»
Кузьма схватил Варю за воротник пальто и сильно рванул назад. Варины губы треснули, большая часть кожи и плоти осталась на металле Царь-колокола.
Кровь залила ее лицо. Из глаз хлынули слезы. Боль пронзила ее. Но еще больнее было понимать, что она не может защитить ни колокол, ни Христа.
Через шесть лет церковь закрыли насовсем. Там устроили гараж. Стену алтаря пробили для въезда машин. Варя не смогла оставить свою церковь и пришла работать туда уборщицей.
Варя часто стояла в гараже и вспоминала свое детство, голос отца, как она молилась перед иконой Иверской Божией Матери о Царствии Божием. А теперь здесь валялись старые порванные шины, на которых отдыхали шофера, курили и плевали шелуху от семечек на пол.
«А есть ли Царствие Божие? – думала Варя. – Не забыл ли Бог о нас? Почему Он такое попустил?»
Варя каждый день ждала кары небесной. Она оттирала с пола машинное масло и думала, что вот сейчас раздастся гром и потолок обрушится ей на голову. Она не боялась умереть. Она боялась того, что после смерти ничего не будет. Полузакрашенные лики святых смотрели своими, теперь уже пустыми, глазницами на Варю, и ей было страшно.
Время шло, Варя все так же работала и молилась. Из красивой девушки она превратилась в строгую сухую женщину, на голове ее всегда был черный платок.
В 1941 году на страну опять обрушилась беда. Страшный враг напал на советское государство. Миллионы людей умирали в этой яростной схватке. Варя не могла остаться в стороне и пошла на фронт ухаживать за ранеными в госпитале.
Однажды в коридоре госпиталя она увидела совсем молодого раненого солдата. У него не было ног и правой руки. Он был совсем плох. Варя пыталась облегчить его страдания, поила из ложечки теплым чаем и протирала горячий лоб влажным полотенцем.
– Я умру, – тихо произнес солдат. – Я не хочу возвращаться домой. Кому я там нужен? Не хочу, чтобы мать меня видела таким.
– Тише, молчи, – успокаивала его Варя. – Ты лучше постарайся поспать. И ты не прав, мать всегда будет любить тебя, каким бы ты ни был. Она всегда примет тебя. Ведь для матери самое важное, чтобы ты вернулся живым.
– Ты похожа на мою мать, – сказал солдат. – Можешь поцеловать меня? Возможно я уже не дождусь ее поцелуя.
– У меня нет губ, – ответила Варя и опустила глаза.
– Почему?
– Я их отдала Христу.
– Понимаю, – подумав немного, прошептал солдат и добавил, – тогда я, наверное, отдал Христу свои ноги и руку.
– Мы больше отдали, – шепотом произнесла Варя. – Мы ему отдали свои сердца.
И Варя прильнула своими изуродованными губами к горячему и влажному лбу солдата.
Наступило новое время. В середине девяностых годов прошлого века Воскресенскую церковь восстановили, и теперь там снова проводят богослужения. В 2004 году стараниями меценатов воссоздали звонницу и повесили новый тысячепудовый Царь-колокол. И если присмотреться, то в самом низу на внешней стороне колокола можно заметить небольшую потертость, по форме напоминающую маленькие женские губы в виде сердца. Особенно хорошо они видны на рассвете, когда колокол будит город на воскресную литургию.
