Но если это отец, то почему мне так страшно? Почему мне кажется, что сердце вот-вот разорвётся от ужаса?
– Нашёл, – неожиданно слышу я во тьме чей-то голос. Хриплый и столь жуткий, что снова хочется закричать. – Я нашёл тебя.
* * *
Я очнулась на полу, сидящей около распахнутого шкафа. Не то чтобы я страдала хроническим лунатизмом, но произошедшее сейчас нормальным явно не было. В ногах валялась деревянная шкатулка – то немногое, что я привезла с собой из отцовского дома в Японии. Точнее, важна была не она, а её содержимое – камень размером с детский кулак. Он выглядит невероятным: словно сгусток чёрного дыма оказался навеки заточён в стекло – изредка внутри проскакивали невесть откуда взявшиеся синие переливы, кажется, даже когда нет солнца, чтобы этот эффект можно было списать на преломление света. Камень всегда оставался холодным, и сейчас, после кошмара, он казался просто обжигающе ледяным. Я устало приложила его ко лбу вместо компресса. Меня снова лихорадило.
Впервые я услышала голос этого нечто, и он пугал. Мягко сказано, на деле он вгонял меня в панику. Казалось, что проведи я во сне ещё немного времени, то точно лишилась бы рассудка, если бы вообще не померла от страха.
– Папа… – прошептала я, свернувшись на полу калачиком и судорожно всхлипывая. – Мне страшно, папа…
Я не ждала, что мне кто-то ответит, и уж тем более мой отец – он мёртв уже тринадцать лет. Всё, что у меня осталось от него на память, – этот проклятый камень. Прекрасно помню, как папа достал из шкафа, развернул шёлковый свёрток и положил этот камень на кофейный столик. Чёрная сердцевина и тогда поглощала всякий попадающий в неё свет, из-за чего казалось, что внутри разверзлась самая настоящая бездна. Пугающий и в то же время завораживающий.
– Это – Повелитель демонов, – едва ли не будничным тоном тогда объяснил мне отец, заметив мою растерянность. Я не сразу поверила, на что он лишь усмехнулся: – Понимаю, выглядит простым камнем, но на самом деле это запечатанная сущность демона. Пять сотен лет назад наш предок одержал победу, заточив повелителя демонов в эту темницу. Если бы ты знала, сколько сил и крови на это ушло… Демон был очень могущественным, как и положено чудовищам, но всё же предку удалось это сделать.
С самого рождения я слышала столько историй об этих тварях, но отец ни разу за мою жизнь на них не охотился. Даже ночью, если мне вдруг снились кошмары, я всегда находила его в спальне. Говорят, после того как короля демонов заточили, остальные его собратья стали осторожнее и вести себя куда менее заметно. Некоторые друзья отца из Ордена были убеждены, что те и вовсе перестали наведываться в наш мир, оставив его самым слабым и глупым из своего вида. Ремесло охотников начало увядать за своей ненадобностью, а население планеты резко возросло, отчего дела, творимые демонами, стали в массе своей выглядеть пустяком на фоне войн и эпидемий, причиной которых были сами люди. Но же мне почему-то казалось, что демоны стали просто хитрее: если люди были столь лакомой добычей, с чего вдруг могущественной твари отказываться от десерта? Воришек в супермаркетах тоже регулярно ловят с поличным, но меньше от этого их не становится. Такого же мнения придерживался и мой отец.
С тех пор как папа показал мне камень, я думала, что теперь я никогда не смогу с ним расстаться. Мне было всё равно, кто в нём сидит, демон или ангел, сам камень нравился мне, как сороке блестяшка, и я не могла прожить без него и дня. Удивительно, но отец не возражал против моего пристрастия и даже позволил играть с темницей демона, но при одном условии: никто и никогда не должен касаться камня металлом. Это условие безупречно выполнялось мной уже столько лет; по этой самой причине я не носила колец и иных украшений.
Камень стал мне спутником и молчаливым слушателем моих личных историй и детских жалоб, а ещё я делилась с ним своими мыслями, идеями и просто новостями о случившемся в мире. Камень, естественно, выслушивал всё это. Отец с детства учил меня не рассказывать всем о себе и своей семье, а камень был всё-таки камнем, поэтому я нещадно мучила его своим нытьём и бурчанием, зачастую так и засыпая с ним в руках.
– Только ты меня без нравоучений и слушаешь, – вздохнула я, прижимая камень к груди. – Наверное, уже устал от моего нытья, да?
Камень промолчал. Идеальный собеседник.
С годами я перестала воспринимать камень с демоном внутри как угрозу – теперь он ассоциировался у меня исключительно с отцом, и я привязалась к нему настолько, что и недели не могла прожить без него. Я никак не могла понять, почему в приступе истерики не выкинула его, когда с отцом произошла трагедия. И мне не хотелось никому рассказывать о его существовании: ни Маргарет, ни сестре, ни даже Роберту. Смутно осознавала всю опасность, что несёт эта штука, но ничего не могла поделать, убедив себя, что это то самое настоящее и единственное, что осталось от отца. А если выбросить камень в реку или где-нибудь закопать, то я лишусь воспоминаний о нём, будто каким-то волшебным образом вдруг сделается так, будто папа никогда не существовал. Эта мысль пугала меня, когда я была ребёнком, она продолжала пугать меня сейчас: хотя я и понимала, что такого, конечно же, не произойдёт, всё равно рука не поднималась так поступить.
На потолке плясали тени, отбрасываемые ветками деревьев от света уличных фонарей. Сейчас они казались какими-то хтоническими существами, но даже так не могли бы напугать меня сейчас сильнее, чем мой кошмар. Так хочется спать и так страшно закрыть глаза. Дождь задерживался, синоптики снова ошиблись.
Собрав волю в кулак, рывком поднявшись с пола, я включила лампу на столе. Спрятала камень обратно в шкатулку и убрала её в шкаф, после чего занялась приготовлением кофе. К счастью, на этаже стоит кулер с водой, а в ящике стола всегда припрятано несколько пакетиков растворимого кофе. Недолго думая, я высыпала в чашку сразу два. Руки тряслись. Вернувшись в комнату, я села в любимое кресло, поджав ноги, и просто смотрела в стену, стараясь ни о чём таком не думать, потому что любая мысль возвращала меня к кошмарному нечто из сна.
Допив напиток, который, по идее, должен был меня взбодрить, я поставила чашку рядом с креслом. Потянувшись, взяла со стола телефон с новыми наушниками и, найдя радио со спокойной музыкой, решила посвятить остаток ночи ей. Несколько раз я начинала дремать, но почти тут же вспоминала, чем грозит мне сон, снова открывала глаза и била себя по щекам. В четыре часа утра, когда за окном начало светать, я надела спортивный костюм и, поменяв наушники на более удобные и простые вкладыши, пошла на стадион нарезать круги. Охранник на выходе из общежития сонно поприветствовал меня, продолжая смотреть какой-то фильм на планшете, даже не додумавшись проверить, сколько сейчас времени на часах и какого чёрта я тут делаю.
Как и ожидалось, стадион пустовал: нормальные люди в такую рань спят, а прочие гуляют по барам, клубам или просто встречают вместе рассвет в значимых для них местах.
Создавать воспоминания вместе с кем-то – любимое занятие романтиков, а восход солнца является едва ли не символом новой жизни для всех народов, как будто очередной день что-то резко изменит в них самих. Все знают, что за этим восходом последует множество других точно таких же, но людям очень нравится думать, что именно этот вдруг окажется особенным. Если честно, сейчас мне тоже казалось, что первые лучи солнца прогонят кошмары так же, как они прогоняют ночь, но это лишь самообман – он вернётся, стоит мне только коснуться головой подушки.
Прохладный утренний воздух освежал ещё хуже, чем кофе, усталость навалилась неподъёмным грузом. Я выдохлась после первого же круга и теперь просто плелась, стараясь не спотыкаться, запутавшись в собственных ногах. Это смешно, правда. Даже специальный «спортивный» плейлист, который я с любовью собирала для тренировок, не придавал сил. Зевнув, я просто села посреди дорожки и попыталась сделать растяжку. А после и вовсе легла на спину и смотрела, как по предрассветному небу медленно плывут малиновые облака.
Мне так хотелось дождя…
Дождь – символ очищения. Многие тоже придают ему сакральное значение. И, если честно, ещё сутки без нормального сна, и я готова буду поверить во всё это и яростно отстаивать все эзотерические верования, если это подарит мне хотя бы пару часов покоя. Да и под звуки дождя спать как-то приятнее.
В итоге чуть позже, кое-как найдя в себе силы, я прошла ещё пару-тройку кругов, убив тем самым час времени, после чего пробежала лишь половину и поняла, что настал мой предел – нужно срочно поспать, иначе я попросту отключусь прямо здесь и сейчас. Возвращение в общежитие походило на путь заключённого к месту казни. Словно моя кровать превратилась в электрический стул, а подъём на четвёртый этаж и вовсе стал испытанием на стойкость и целеустремлённость: хотелось устроиться в углу лестничного пролёта за горшком с мандариновым деревом, прикинуться хозяйственной утварью и поспать, наплевав на сомнительное удобство такой затеи. Сил на принятие душа и переодевание не осталось – я просто рухнула на кровать в чём была, не разуваясь и едва не забыв закрыть дверь.
– Я тебя не боюсь… – заплетающимся языком предупредила я нечто из своего кошмара, словно оно могло меня слышать. – Не лезь ко мне, или я тебя убью, кем бы ты ни был…
* * *
Меня разбудило не чудовище из снов, а настойчивая трель телефона из-за потока входящих сообщений. Мобильник жужжал не переставая, грозясь свалиться с кровати, если это безумие сейчас же не прекратится. И гадать не надо, кому не спится в такую рань – это Анна.
Я устало провела рукой по лицу в надежде хоть как-то взбодриться. Пришлось потратить несколько секунд, чтобы вспомнить причину такого переполоха. День рождения… Мой, будь он не ладен. Почему я не додумалась попросить в подарок несколько часов покоя и здорового сна? Шли последние дни летних каникул, и пусть я попросила Анну не устраивать вечеринок с толпами приглашённых, на мою сестру уговоры не подействовали, и она всё равно выловила всех, кто не успел убежать от неё, и вручила приглашения.
Будучи старше меня, если совсем точно, на десять месяцев, Анна объявила надо мной шефство с самого моего появления в своей семье. Любой вопрос, вплоть до того, стоит ли мне купить понравившуюся футболку или подравнять кончики волос, должен был решаться с ней, иначе не миновать смертельной обиды. Даже сообщения в телефоне и социальных сетях были преимущественно от сестры. На самом деле, я была ей благодарна. Анна всегда меня поддерживала, не давала раскиснуть и подбадривала. Она была для меня опорой, ведь её мать, миссис Маргарет Дэвис, близкая подруга моего отца, женщина, которой он доверил стать моим опекуном в случае своей преждевременной смерти, была крайне занятым человеком.
Семья Дэвисов вот уже много поколений владеет частной школой в пригороде Атланты. Школу эту основали ещё в конце восемнадцатого века. У Маргарет вечно дел по горло, ведь она всегда высоко держала планку качества и требовала того же от остальных сотрудников своего образовательного учреждения. Из-за работы она почти не уделяет время Анне и мне, но, конечно, мы её за это не виним. И из-за работы у неё есть неизменное правило: все семейные праздники мы проводим вместе – Пасху, День Независимости, День Благодарения, Рождество и дни рождения каждого из членов семьи. Разве что Хэллоуин тётя не особо жалует, поэтому обычно мы веселимся с Анной в компании сверстников.
У нас с сестрой тоже есть собственный свод правил: прилежно учиться, чтобы окончить университет, а вся романтика должна быть в пределах разумного, иначе Маргарет найдёт на нас управу, и относительная и столь сладостная свобода тут же закончится. Если говорить совсем начистоту, то за нами по мере сил присматривает Роберт и, в какой-то степени, весь остальной персонал школы. Так что обделёнными вниманием мы себя не чувствуем.
Я люблю тишину и покой, но рядом с моей сводной сестрой это попросту невозможно. Итак, как я уже говорила, мой день рождения начался с традиционного предпраздничного шума, который создаёт Анна. Согласно устоявшейся традиции, она упорно барабанит в мою дверь, ожидая, пока я открою. К несчастью, она всегда приходит в разное время, и будильник нельзя поставить заранее. Один раз она прибежала аж в семь утра, несмотря на то что, судя по прервавшемуся потоку сообщений, легла спать в три часа ночи.
Сегодня она продержалась аж до десяти утра, можно сказать, это её личный рекорд. Я отключила уведомления, и Анна, не дождавшись хоть какой-то реакции с моей стороны, решила появиться на пороге лично:
– У кого сегодня праздник? У моей сеструли сегодня праздник! – сквозь беспрерывный стук слышался её чрезмерно бодрый голос. – Ты получила моё поздравление?
– И за что мне это всё? Знаешь, я никогда не подарю тебе перфоратор, – проворчала я, открывая дверь. Моё лицо наверняка не выражало никаких положительных эмоций, а в глазах читалось желание кого-нибудь убить. – Ты достанешь всех, дай тебе только точку опоры.
Сводная сестра окинула меня растерянным взглядом.
– Так ты не спала! – подвела итог она, проигнорировав моё громкое недовольное фырканье.
– Спала, пока ты не пришла, – выдохнула я, пропуская Анну в комнату. Не осталось сил даже чтобы разозлиться.
– В спортивном костюме?
– С каких пор тебя волнует, в чём я сплю?
– Да, в общем-то, не волнует, но мне кажется, в кроссовках спать немного неудобно. Разве что ты время от времени от монстров из-под кровати убегаешь, – хихикнула она в ответ на моё усталое раздражение. Непробиваемое создание.
Мы слишком разные: она общительна, прямо-таки душа компании. Пожалуй, я бы причислила её к школьным звёздам, если бы у нас в школе было такое в ходу. Но должна отдать ей должное: Анна не зазнаётся и дружелюбна со всеми, кто дружелюбен с ней. Я же, наоборот, достаточно замкнута, вечно погружена в свой собственный мир. Возможно, поэтому мы с Робертом так хорошо сошлись.
– Чтобы вечеринка удалась, надо потрудиться, – распевая под нос, словно мантру, Анна схватила меня за шиворот и потащила за собой в глубины моей комнаты.
– В курсе, – пробурчала я, не сопротивляясь. За столько лет успела усвоить, что сопротивление бесполезно.
Анна толкнула меня на кровать, распахнула шкаф и начала бесцеремонно копаться в моих вещах.
– Надо тебя принарядить, – задумчиво бормотала она, перебирая вешалку за вешалкой. – Спортивный костюм, может, и удобен, но совершенно не подходит для праздника. А поклонников у тебя и так не наблюдается, чтобы от них бегать. Ха!
– Ты повторяешься, старайся шутить лучше. И давай всё же перенесём на потом наряды, а то ж нам ещё с залом разбираться: шарики-гирлянды, пыль… – У меня не было никакого желания с утра сверкать ярче солнца и строить из себя девочку-подростка из ситкома «Дисней». – Твои выдуманные поклонники могут переоценить старания, если я полезу на стремянку в платье.
– Та-а-ак!!! – злобно зыркнула на меня Анна. – Что за настроение? Или снова приступ неземной печали? Хандра? Кто этот козёл, что тебя обидел словом или делом? Рой опять позволяет себе лишнего?
Я поняла, что надо срочно переключать тему разговора, иначе Анна пойдёт разбираться с Малкеном, а значит, потом он с утроенной силой начнёт меня доставать. У него всегда открывалось второе дыхание после скандалов с моей сестрой.
– Я пошутила, пошутила! – я попыталась улыбнуться как можно более убедительно. Даже подняла два больших пальца, чтобы показать, что всё отлично. – Правда, просто не высыпаюсь последнее время… Давай так: я найду, что надеть, а ты иди в зал. Я присоединюсь, всё украсим, а к вечеру зажжём на полную катушку.
– Другой разговор! – Сестра поднялась с корточек, расправила юбку и направилась к дверям. – Только попробуй мне быть сегодня расстроенной!
Я продолжала глупо улыбаться, всем своим видом демонстрируя, что на меня можно положиться, и я не подведу. Прекрасно знаю, что если расстроюсь я, Ан тут же раскиснет следом, понимая, что на самом деле бессильна. Невозможно заставить окружающих любить кого-то. Все смотрящие ей в рот подхалимы могут быть приветливы и терпеть меня, но это едва ли искренние чувства. Не сказать, что мне были так нужна их симпатия, скорее хотелось быть незаметной.
Вздохнув, сестра всё же согласилась оставить меня в покое. Проскандировав мне заранее приготовленное поздравление с пожеланием всего самого хорошего, долгих лет жизни и большой и светлой любви, она умудрилась даже осыпать меня конфетти, которое оказалось припрятано у неё в кармане.
В результате, когда она ушла заниматься подготовкой к вечеринке, я долго и ревностно вытряхивала из волос разноцветные кружочки бумаги, думая между тем об ещё одной чашке кофе. Радовало, что Анна не стала лезть ко мне с расспросами насчёт недосыпа. Пришлось бы вспоминать какой-нибудь сериал, который был бы настолько мне интересен, что можно было бы гробить своё здоровье месяц подряд, лишь бы узнать, что происходило с героями серия за серией. Довольно распространённая причина образования синяков под глазами у современных подростков. И главное – ничего противозаконного.
Когда с очередной чашкой дрянного кофеина было покончено, и я начала заправлять кровать, на пол упала книга, взятая в библиотеке. Раньше я много читала, Роберт то и дело подбрасывал мне что-то интересное: это могли быть и современные писатели, и классика. Удивительно, как он умудрился разгадать мой вкус. Сейчас же меня больше интересует музыка. Иногда я даже беру в руки электрогитару и пытаюсь разучить какую-нибудь сложную композицию. К счастью для соседей, я делаю это в наушниках, и они практически не слышат, чем я занимаюсь в свободное от учёбы время. Но учитывая, что это школьное общежитие, навряд ли кто-то различит тихую фальшивую мелодию в общем подростковом гаме.
Десять месяцев из двенадцати мы с семьёй живём в общежитии при школе. Дэвисы уже пять поколений занимаются своей гордостью, что дало свои плоды – их частная старшая школа считается одной из лучших в стране и совершенно точно лучшей в штате: у нас даже свои договорённости с Лигой плюща. За несколько десятилетий имение расширилось, достроилось и, наконец, превратилось в крупный комплекс, состоящий из главного корпуса, в котором находится библиотека, столовая и администрация, двух корпусов, состоящих из лабораторий, спортивного зала, бейсбольной площадки и учебных классов. Завершает всё четырёхэтажное общежитие, в котором живут студенты, приехавшие с другого конца страны, из-за границы, и преподаватели, у которых нет возможности ездить каждый день из города. Страшно подумать, каких денег стоит всё, что стоит на этой земле. Возможно, и к счастью, что не всем доступна учёба здесь: у нас всего по паре классов на каждый год обучения и не больше десяти детей в каждом классе. Мало того, что это дорого, так ещё и вступительные испытания не всем по зубам. Роберт натаскивал меня больше года и, кажется, нервничал больше меня, когда я отправилась к приёмной комиссии. Несмотря на то, что я была членом семьи владельцев, требования ко мне были такие же, как и к остальным. Но всё это спасает от хаоса, которым обычно грешат государственные школы. Раньше, когда я была младше, я спрашивала у тёти, почему та не добавит ещё по одному классу на каждый год, некоторые кабинеты пустовали, но Маргарет отвечала, что ей и так хватает работы. За малым количеством подопечных легче уследить и проще дать ученикам знания – можно уделить больше времени каждому. Хотя даже эти двести пятьдесят детей, собранные под одной крышей, – это порой слишком, особенно по праздникам и на экскурсиях.
Покрутив в руках книгу, на обложке которой торжественно значилось «Бестселлер „New York Times“», я вспомнила, что срок сдачи прошёл неделю как. Роберт, наверное, не особо обрадуется, если обнаружит такой промах с моей стороны. Впрочем, упрекнуть мне его не в чем – это его работа.
Единственный раз, когда он очень сильно разозлился на меня, был, когда меня в наказание отправили в библиотеку сортировать пособия, но вместо того, чтобы идти за лестницей, я решила просто сложить книги стопочкой и встать на них, пока никто не видит. Честное слово, я тогда разулась, не варвар же какой, но библиотекарь чуть в обморок не шлёпнулся, когда меня увидел. Судя по его причитаниям, было понятно, что книги, которые я использовала как подставку, были ужасно редкими и ценными. Хотя по большей части тогда он упрекал себя в том, что следовало сразу убрать их в архив, что дети не ценят подобного щедрого жеста, как возможность листать оригинал, а не цифровую копию или современное ре-издание. Но всё равно лучше вернуть ему книгу сегодня до того момента, как я угожу в цепкие лапки Анны, ведь тогда, скорее всего, она найдёт чем меня занять до самой ночи. А то и на пару дней. Роберт хоть и терпеливый, но всему есть предел.
Умывшись, приняв бодрящий душ и найдя в гардеробе что-то, что Анна могла бы назвать праздничным, я обулась и, прихватив книгу, пошла на встречу со своими проблемами. Решение может казаться нелогичным из-за сказанного сестре ранее, но, во-первых, таким образом я смогу избежать её вмешательства в мой внешний вид, а во-вторых, у меня просто нет ни сил, ни желания возвращаться обратно и переодеваться. Погода, несмотря на то что была середина августа, не особо радовала остальных участников торжества: почему-то все всегда любят, чтобы по праздникам было солнечно и тепло. Сейчас же небо было затянуто тонкой пеленой туч, сквозь которые то и дело пробивалось солнце. Либо нас ожидает невероятный ливень, либо ужасная духота. Но я всё ещё надеялась на обещанный день назад ураган.
Идя мимо хозяйственных построек к парковке, где обычно стоял служебный автотранспорт, машины преподавателей и несколько микроавтобусов для детей, проживающих в городе, я заметила машину Роберта, у которой был открыт багажник. Библиотекарь очень редко покидал территории школы, и мы все до сих пор гадали, зачем ему при этом «Порше Кайен». Более того, многие не верили, что он, будучи на должности обычного библиотекаря, мог позволить его себе, не взяв кредита.
Впрочем, каждый год возникала одна и та же ситуация: Роберт просто садился в машину, уезжал куда-то на пару дней, а возвращался совсем на другой и, помахивая документами, думая о чём-то своём, шёл оформлять пропуск на территорию и разрешение на парковку. Год от года машины не дешевели, неизменно чёрные кроссоверы, неизменно последнего года выпуска, менялись лишь марки. В прошлом году он ездил в город по делам на BMW X6. До этого отдавал предпочтение Lexus LX, но ходил слух, что он просто забыл, где его припарковал, поэтому променял на Х6 быстрее, чем за полгода. Судя по тому, что тётя Маргарет никак по этому поводу не отзывалась, лишь пожимая плечами и говоря, что это его личное дело, как часто менять средство передвижения, было ясно: ничего криминального за Робертом нет, он исправно платит налоги и, скорее всего, он действительно выходец из богатой семьи. Большинство склонялось ко второму, потому что складывалось впечатление, что библиотекарю от жизни совершенно ничего не нужно: он не стремился вверх по карьерной лестнице, у него не было девушки, и его не интересовала жизнь за пределами не то что города, а даже школьных ворот. Он ни разу не брал отпуск дольше, чем на неделю. Вот уж кто точно трудоголик, даже мою приёмную мать обогнал.
Таким образом, к уже имеющимся двум пунктам любви в виде книг и чая можно добавить ещё машину. Впрочем, с последними любовь длилась недолго: металлические «подруги» менялись слишком часто, и складывалось впечатление, что это просто временное увлечение. Потом он «встречал» следующую, думал, что хоть с ней-то всё будет серьёзно, но вновь его постигало разочарование – не та. Ну или я не знаю, как ещё объяснить столь частую смену: у производителей телефонов флагманы реже выходят, чем Роберт меняет авто.
– Говорю же: можно использовать плазму, но это не выход. Ты меня вообще слушаешь? Я видел чертежи, он всё равно будет нагреваться, и тебе придётся впихнуть туда такое количество охлаждающих панелей, что толку из этой затеи точно не выйдет, – долетел до меня голос Роберта. Самого его видно не было, он стоял где-то позади машины. – Если тебе прям так хочется, то нужно сначала придумать, как его охлаждать без потери комфорта, иначе места для всего остального просто не останется. Да, какой ты догадливый, действительно, на это нужно время, ты прав. Нет, я занят, и нет, займусь этим, когда освобожусь. Ты сейчас пытаешься меня подкупить, что ли?
Я старалась не думать, о чём вообще может идти речь, потому что, судя по голосу, Роберт сегодня был явно не в настроении. Поэтому лучшим решением в данной ситуации было обойти машину, чтобы поприветствовать, быстро отдать книгу и ретироваться, как он это называет, в закат.
– Будешь меня доставать дальше, я переадресую звонок Джеффри, – неожиданно повысил голос мужчина, тем самым показывая любому, кто хоть немного с ним знаком, что разговор его раздражает. Послышался пинок ногой и звук включившегося мотора «Кёрхера», которыми наши водители моют микроавтобусы.
Я едва успела увернуться от холодной струи воды.
– Ай! – одежда-то на мне осталась сухой, чего не скажешь о книге, которую я держала, чтобы вернуть в библиотеку.
– Мисс Казадор? – из-за машины выглянул Роберт: каким-то чудом он услышал меня сквозь шум мойки. – Простите, я вас не заметил. Илон, я перезвоню, – он дотронулся до часов, прерывая связь. – Я вас не намочил ненароком?
– Ну как сказать, – я посмотрела на мгновенно сморщившийся от влаги бумажный срез. – Видимо, мне придётся купить новую для библиотеки.
Роберт растерянно посмотрел на меня, потом на книгу, потом снова на меня, скрылся за машиной, выключил мойку, возможно, даже снова её пнув.
– Серьёзно? – он вернулся ко мне и взял некогда красивую книгу, над которой пыхтели издатели и дизайнеры, чтобы, стоя на витрине, она цепляла взгляд, а рука инстинктивно тянулась к кошельку. – Я бы не назвал её особо ценной для того, чтобы отказывать себе в мороженом.
Он посмотрел на меня поверх очков. Высокий, даже красивый, на вид ему не дашь больше двадцати пяти. Каштановые волосы, карие, почти чёрные, глаза, и всегда строго одет. Его точно можно назвать джентльменом. Ему место не в Америке, а в Англии. Он бы прекрасно смотрелся на фоне Биг-Бена со свёрнутой газеткой в одной руке и зонтом-тростью в другой. Он даже машину мыл в костюме, разве что сняв пиджак и закатав рукава белоснежной рубашки.
Библиотекарь наспех пролистал страницы и неожиданно вытащил коричневое перо, которое невесть как оказалось внутри. Не помню, чтобы я использовала перья в качестве закладок, но мало ли что я могу творить по недосыпу. Роберт некоторое время растерянно крутил его в пальцах, не зная, что с ним делать, потом протянул мне, но я не взяла. Он положил его обратно и захлопнул книгу.
Я пожала плечами на его слова:
– Господин Станиславский, это книга школы, а не моя. Если Вы решите, что…
– Я уже решил, мисс Казадор! – неожиданно он решительно забросил одним махом в стоящий недалеко от машины пластиковый контейнер для мусора. – Инцидент исчерпан, – мужчина снова посмотрел на меня и улыбнулся, словно пытаясь подбодрить. – Не забивайте себе голову всякими глупостями и подобной мелочью, как третьесортная литература.
– На обложке вообще-то было написано «бестселлер».
– Клянусь, вы сводите меня с ума. Что скажет Маргарет на безумного библиотекаря в школе? – он театрально вскинул руки к небу, потом схватился за голову.
– Это будет не очень-то заметно на фоне вашего обычного состояния, если честно.
– Туше, – Роберт чертыхнулся. – Тогда, если вам будет угодно, то считайте эту книгу подарком, с которым вы вправе делать всё что угодно.
– А не многовато ли подарков? Но раз так, то прям совсем всё можно? И даже сжечь? – спросила я скорее из любопытства, ведь Роберт не каждый день предлагал книжный карт-бланш.
Библиотекарь щёлкнул пальцами:
– Отличная идея! – он покопался в кармане брюк и достал оттуда бензиновую зажигалку, явно не дешёвую, что удивило меня ещё больше, ведь, как все знали, библиотекарь не курил. – Вы это сделаете или я?
– Не занимайтесь глупостями, господин Станиславский, – я потянулась и взяла зажигалку из его пальцев. – Контейнер пластиковый, и миссис Дэвис будет не в восторге от того, что мы портим имущество школы, пусть даже сжигая ненавистную Вам, что вообще кажется мне невероятным, книгу.
Вы плохо меня знаете, милая. Большую часть того, что нынче именуется бестселлерами, я не против был бы сжечь, мне горько, что это считается достойной литературой. Книжный рынок обмельчал, нас больше не радуют Шекспирами. То ли не рождаются, то ли литературные агенты их не ищут.
– Мы в Америке, вы из Польши, а Шекспир жил в Англии, – поправила его я. – Тут свои правила рынка.
– Я говорю в масштабах всего мира, дитя.
Меня передёрнуло. Слово «дитя» он употреблял слишком часто, чтобы это было какой-то ошибкой, ведь английский родным ему не был. Тётя Маргарет не раз вскользь замечала, что не понимает, что человеку с такими рекомендательными письмами делать в школе, пусть даже это не провинциальная школа, частная, но всё же. Вообще, когда Роберт так говорил, мне казалось, что он куда старше, чем выглядит, но это было исключительно игрой моего воображения и его привычкой изъясняться. Скорее всего, он просто до сих пор воспринимал меня как маленького ребёнка.
И тем не менее, несмотря на все его странности, он был моим близким другом. Что бы ни случилось, я могла прийти в библиотеку, выпить молча предложенный чай, он всегда посоветует книгу, которая поднимет настроение. Мне даже не нужно ничего ему объяснять – он понимает меня без слов, будто бы читает мои мысли… Будто бы знает меня куда лучше, чем кто-либо.
– Простите, что отвлекла вас от телефонного разговора, – я прервала повисшее молчание.
– Что? А, этот… Признаться честно, если бы не вы, я бы уже от злости всю краску бы смыл с двери. Некоторые люди не понимают слово «нет». Кстати!.. – Роберт хлопнул себя по лбу, что-то вспомнив. – У вас же сегодня день рождения! Я забывчивый кретин. Подождите минутку.
Библиотекарь принялся копаться в открытом багажнике.
– Тоже мне друг, должен был первым на пороге стоять утром, да? Она должна быть здесь, – доносилось до меня его бормотание. – Похоже, что в этот раз мои полёты в облаках пришлись к месту, а то бы вам пришлось ждать куда больше минуты, забудь я её где.
– Почему нельзя считать наушники моим подарком на день рожденья? – попробовала отговорить его я, между тем уже жалея, что мы вообще встретились сегодня.
На свет показался футляр гитары.
– Ну хотя бы потому, что подарок был готов заранее. Тем более, вместе они должны смотреться куда лучше, – растерянно улыбаясь, он протянул его мне. – В общем, вот.
– Это гитара? – сквозь мягкий футляр я точно могла сказать, что не ошиблась. Более того, это была электрогитара, если судить по толщине грифа и весу. – Но у меня ведь есть… Не стоило.
– Стоило, – покачал головой Роберт. – Вы ведь любите музыку. Пусть она вас радует. Не знаю, в рабочем ли она состоянии, – как-то туманно проговорил он. – Я совсем в этом не разбираюсь. Но надеюсь, что она ещё на что-то пригодна, даже учитывая характер её прошлого хозяина.
Я подозрительно покосилась на него.
– Можно открыть?
