– Не будь ребёнком!
– Если бы я была ребёнком, то сейчас уплетала бы маковые булочки на завтраке с остальными претендентками, поддерживая иллюзию мирной жизни. В точности, как делают сёстры! Скажи, почему происходят бунты?
– Жером приказал собрать дань с народа! – отец глубоко выдохнул, сдавшись. – Третий раз за месяц.
– Адория на пороге войны, а король ворует у собственного народа, чтобы пополнить казну ради своих развлечений? Не понимаю.
– Мы пытаемся предотвратить последствия подобных действий, но королевская гвардия не может ежедневно патрулировать все города и деревни страны. – отец устало прикрыл глаза. – Жером никого не хочет слушать.
– Вероника была права. Ваш король старый эгоист.
– Вивьен! – отец посмотрел по сторонам. – Даже у стен в этом дворце есть уши. Прошу, будь аккуратнее. Наша семья в самом опасном положении.
– Если бы король умер…
– Вивьен, дочка! Я тебя умоляю! Не лезь в то, что ты не в силах исправить.
Я посмотрела на отца. Его покрасневшие от усталости и недосыпа глаза были печальны. Он и вправду находился в дикой опасности. С одной стороны лучший друг, с другой стороны родная сестра. Он разрывал свою душу, сердце и моральные принципы. Его старшая дочь желала выйти замуж за принца Адории, когда же младшая мечтала отдать победу Горным Вершинам. Предотвратить войну между двумя странами ему было важнее всего.
– Стефан?
Из-за спины отца вышла мисс Анабель. Увидев его состояние, светлые глаза женщины погрустнели. Заметив меня, она выпрямилась и гордо подняла голову.
– Леди Вивьен, почему вы еще не на завтраке? Я как раз шла к вам, чтобы сделать важное объявление.
– Мисс Анабель, при всём моем увлажнение, вы нам мешаете. – я улыбнулась женщине. – Уходите.
– Герцога ждут на королевском совете, а вам подобает быть с другими претендентами! – повысив голос, придворная дама посмотрела на моего отца. – Милорд, позвольте сопроводить вашу дочь.
– Мисс Анабель права. – отец поправил заросшие кудрявые волосы и строго уставился мне в глаза. – Надеюсь, ты меня услышала и поняла.
– Я ничего не поняла. – я вздёрнула подбородком. – С вашего позволения, я пойду давиться лимонным пирогом, запивая его жасминовым чаем.
Развернувшись, я в злости поспешила прочь. Меня переполняла ярость. Обернувшись, я увидела как отец и мисс Анабель смотрели друг на друга с тяжестью и грустью. И непонятной для меня заботой.
Завернув за угол, я побежала по солнечному коридору. Моё платье развевалось, волосы выбились из косичек, а корсет казался теснее обычного. Я носила балетки вместо каблуков, поэтому бежать было поистине удобно. Огромные окна были открыты, из-за чего осенний воздух гонял шторы, создавая сказочную атмосферу.
Я любила бегать. Чувствовать свободу, обдуваемый тело ветер и скорость, было великолепно. Так я давала волю нахлынувшим эмоциям, отпуская накопившуюся злость. Бегать в одиночестве было приятнее, чем ранить родных необдуманными словами и действиями.
– Я буду львицей! – воскликнула Катарина, наматывая на палец локон каштановых волос.
– Катарина, я сразу сказала, что образ львицы мой! Придумай что-то своё.
– Верания! Забирать себе львицу только из-за твоих рыжих волос – настоящий эгоизм! По твоей логике, Вивьен тоже может быть львом. Как раз составите пару. Хотя, у тебя уже есть пара, твоя верная тень.
Катарина посмотрела на блондинку, сидящую рядом с Веранией. Девушка скромно опустила голову.
Верания Сент-Жерт и Ариана Лоренц были одни из претенденток на сердце принца Николаса. Девушки всё время держались в стороне, ни с кем не общаясь. Ариана обладала короткими светлыми волосами, тёмными глазами и тихим голоском. Она почти не говорила, но когда всё же осмеливалась, то шептала. Ариана была тихой, скоромной леди. Ходила с опущенной головой и не выдерживала долгого зрительного контакта. Мало ела, поэтому была болезненно худой. Ариана носила скромные однотонные платья, заплетая волосы в тугую корзинку на голову. Девушка везде ходила за Веранией, поистине являясь её тенью.
Верания наоборот была безумно яркой. Длинные рыжие волосы, ярко-голубые глаза, ослепительная улыбка и красивые формы. Она обладала самой интересной фигурой среди всех претенденток. Большая грудь, стройная талия и широкие бёдра. Я часто ловила себя на том, как разглядывала её. Всё гвардейцы засматривались на Веранию. Мужчины просто не могли отвести от неё глаз. Но они её не волновали. Голос Верании был сильным и громким, а характер огненным. Она обожала дорогие, изысканные и золотые вещи. Поэтому каждый день выглядела так, как будто собралась на бал.
Многие девушки шептались, что Верания с детства дружила с Арианой, чтобы на её фоне выглядеть безупречно и выигрышно. Селестина была в этом уверена. Сестра не понимала, как такая яркая девушка могла общаться с «серой мышью Арианой, отстраняясь ради неё от общества».
Я была не согласна. Являясь наблюдательным человеком, я любила замечать то, что скрывалось от большинства. Поэтому с первого дня заметила, как девушки смотрели друг на друга, когда никто не видел. Взгляд, наполненный заботой и поддержкой. В нём читалась чистая искренность и глубокая любовь. Я знала этот взгляд. Ведь когда-то я именно так смотрела на него.
– Адория на пороге войны, а король тратит деньги на бал маскарад, – Франциска помотала головой. – Дикость.
– Аккуратнее, тебя могут не так понять.– Селестина сверкнула чёрными глазами.
Мы сидели на длинном подоконнике, ожидая учителя истории. Утреннее солнце сменилось тучами и дождем. За высокими окнами шатались деревья, настолько был силён ветер. Впервые ощутилась настоящая осень. Конец холодного октября начал вгонять в тоску.
За завтраком мисс Анабель объявляла о начале подготовки к балу маскараду, в честь завершения осени и началу зимы. У нас остался месяц, чтобы закончить обучение. А у принца остался месяц, чтобы сделать свой «выбор». Если в начале претендентки питали надежду, что принц может заинтересоваться ими, то сейчас вовсе потеряли всякую надежду.
Николас так и не появился перед нами. Единственная, кто сохраняла уверенность в собственной персоне, была Селестина. Она радовалась, что принц не проявлял никакую заинтересованность, осознавая свою победу. А я глубоко разочаровывалась в нём. Николас не прислушался к моему совету. Проигнорировал мою идею о возможном выборе.
– Франциска права! – Медалин закатила глаза. – Ваш король настоящий пурэ.
Я усмехнулась.
Пурэ – с эдартийского языка переводилось, как «глупец».
Помимо Медалин я была единственной среди претенденток, кто владела языком Эдартиса. Во время правления родителей короля Жерома, все адорианцы изучали, знали и говорили на эдартийском языке. Адория и Эдартис были дружными соседями. Но всё изменилось, когда Жером пришёл к власти. Он настолько ненавидел южную страну, что запретил эдартийский язык. Из-за запрета новое поколения адорианцев не изучало язык «врагов».
Я была благодарна тёте Вероники, что она настояла на моем обучение. Для меня эдартийский язык всегда был мягче и изысканней, нежели грубый адорианский или сложный язык вольного народа.
– Чего только стоит то, что он сделал со своим братом! – Медалин осуждающе помотала головой. – Ужасный человек.
– Разве у короля есть брат? – Катарина в недоумении посмотрела на претенденток. – Король Жером единственный ребёнок. Ведь так?
– Конечно единственный. – ответила Cелестина, поправив подушку под спиной. – Медалин, в Эдартисе плохо преподают историю? Ничего. Скоро прийдет мистер Антони Фриц. Проведёт урок специально для тебя.
– Вы правда не знаете? – Медалин усмехнулась, но увидев всеобщее непонимание, нахмурила брови. – Жером убил своего брата, когда стал королём. Все об этом знают!
– Я не знала этого. – я посмотрела на сестёр.
Селестина и Флоренс были шокированы, как и все остальные. Претендентки смотрели в карие глаза Медалин, ожидая продолжения. Лишь Франциска отвернувшись, наблюдала за дождем, бьющимся в окно.
– Мы впервые об этом слышим.
Я взяла подругу за руку.
– Медалин, расскажи всё, что знаешь.
– Неудивительно, что от вас скрыли правду. В Эдартисе Жерома ненавидят не просто так. Хорошо, слушайте.
Медалин набрала воздуха и начала:
– У Жерома был младший брат. Раймунд Дюран. Всё детство и юность они конфликтовали. Раймунд был великолепным рыцарем и отважным воином. Достоянием семьи и любимцем народа. Раймунд часто приезжал в Эдартис и имел дружные отношения с королевской семьей моей страны. Насколько я знаю, даже в Горных Вершинах ему были рады.
– Тётя Вероника никогда не рассказывала про него. Это не может быть правдой.
– Вивьен, это правда! Раймунду было почти тридцать, когда Жером стал королём. Народ Адории быстро понял, что новый король собирается нарушить мир страны. Поползли слухи о желание адорианцев свергнуть Жерома и отдать корону его младшему брату. Эти слухи дошли до Жерома и начали съедать его изнутри. Король никогда не питал глубокой любви к младшему брату.
– Ты специально всё это говоришь про нашего короля, чтобы мы начали его ненавидеть!
Катарина встала и начала размахивать руками.
– Это ложь! Мой отец дружит с ним! Мой отец в королевском совете! Мой отец…
– Катарина, замолчи! – я схватила девушку за руку и посадила обратно. – Медалин, продолжай.
– У Раймунда был маленький сын и беременная жена. В один день поздно ночью они возвращались во дворец и на их карету напали. Разбойники заставили Раймунда смотреть, как они перерезают горло его сыну и избивают беременную жену. Они заперли Раймунда вместе с телами жены и сына в карете, а после подожгли.
– Какой ужас! – на глазах Катарины выступили слёзы.
– Ваш любимый король Жером отдал приказ. Никто другой не осмелился бы на такое зверство, – Медалин с отвращением выплёвывала слова. – Но я слышала, что жене удалось выжить и она родила ребёнка.
– Значит, где-то живет двоюродный брат или сестра Николаса? – Верания посмотрела на Ариану. – Ещё один наследник династии Дюран.
– Ложь.
Франциска повернулась к нам. Её лицо не выражало никаких эмоций. Абсолютное безразличие.
– Люди любят выдумывать сказки из трагедий, – спокойно произнесла Франциска.
Спрыгнув с подоконника, она поправила платье.
– Даже если история про семью Раймунда правда, то они давно мертвы. Мы всю жизнь жили, не зная об этом. Что-то изменилось? Очередное доказательство жестокости Жерома. Ничего нового.
– Если король так ужасен, может ли принц Николас быть таким же? – Флоренс посмотрела на Селестину. – У тебя вспыльчивый характер, Селестина. Ты можешь на эмоциях наговорить кучу гадостей. Не боишься, что принц в злости тебя задушит?
Селестина не ответила. При всей своей самоуверенности и гордости, она явно этого боялась. Селестина, как и все остальные претендентки, не общалась с Николасом. Она не могла знать, какие мысли крутились в его голове и, что скрывалось в глубинах его души. Возможно, снаружи симпатичный и нежный принц, внутри являлся беспощадным тираном. Никто из нас его не знал. Мы все желали этого, но принц Николас не давал нам никаких шансов.
– Это всё так грустно. Дети были невинны! Вокруг одна несправедливость.
Катарина достала платок и вытерла слёзы.
– Я даже львицей не могу побыть из-за эгоизма Верании. Ещё одна несправедливость.
– И вновь ты всё свела к себе! – закатив глаза, Верания встала и откинула рыжие волосы. – Я буду львицей и никто другой!
– Я не выбирала с каким цветом волос родиться!
– Не в цвете волос дело, Катарина! Я лев по натуре! А ты со своими заплаканными голубыми глазами похожа на сову.
– Сову?!
– Нет, не хочу так оскорблять сов. Ты, как противная чайка на причале. Кричишь мне под ухо!
Катарина в ярости встала с подоконника, уронив подушки. Она кинула мокрый платок в лицо Верании.
Сохранив спокойствие, но лишь на пару секунд, Верания схватила упавшую подушку и бросила её в Катарину.
– Твой плачь в точности отображает крики чаек!
Девушки одновременно схватили подушки и принялись кидаться ими друг в друга. Ткань начала рваться и перья полетели на нас.
– Прекратите!
Селестина отмахивалась от летящих ей в лицо перьев. Но Верания и Катарина продолжали бороться. Перейдя от злости и раздражения к смеху и улыбкам.
– Вот это мне нравится! – засмеявшись, Медалин встала и ударила меня подушкой. – Защищайся, Вивьен!
– Ты выбрала сильного противника!
Схватив две подушки, я встала в боевую стойку и нанесла удар. В следующую секунду все претендентки утопали в белых перьях. Подушки взрывались под наш громкий смех. Даже мои сёстры улыбались и атаковали друг друга.
Франциска отошла от нас, чтобы мы её не задели, но Медалин быстро втянула её в бой, из-за чего Фран не смогла сдержать улыбку. Все ссоры и притирки вдруг испарились. Напряжённый месяц занятий и недопониманий утонул под множеством перьев.
Я увидела настоящую радость в глазах сестёр. Селестина не думала о своей причёске и дорогом платье, она растворилась во всеобщем веселье и наслаждалась происходящим. Флоренс смеялась так громко, что моё сердце танцевало победный танец. Впервые за много лет я почувствовала себя ребёнком. Политика, повстанцы, война, Николас, он – всё испарилось. Я была в моменте. Я была счастлива.
Двери неожиданно открылись и в бальный зал зашёл мистер Антони Фриц, высокий мужчина средних лет с хорошим телосложением. У него были чёрные волосы, на которых выступала седина, и ярко-голубые глаза. Мужчина был самым воспитанным из наших учителей. Единственным, кто запомнил каждую претендентку по имени.
Увидев порванные подушки и разбросанные перья, мистер Антони чуть было не уронил книги.
– Леди, что вы натворили?
Я посмотрела на претенденток. Девушки были растрёпанными, с перьями в волосах и потёкшим макияжем. Все улыбались и смеялись. По моему телу пробежала волна теплоты и счастья. Я знала, что этот момент останется в моей памяти, как одно из самых счастливых воспоминаний моей жизни во дворце династии Дюран.
Глава 12
Я тряслась от холода. Укутавшись в меховой плащ, я переполнялась злостью. Мои руки заледенели, а щёки болезненно горели от мороза. Я прыгала на месте, в надежде разогнать кровь и согреться. Мои зубы стучали, а глаза закрывались из-за недосыпа. Единственным спасением в суровую зиму Горных Вершин было яркое утреннее солнце. Оно дарило желанную теплоту, соблазнительно усыпляя.
Я находилась на морозе слишком долго. Солнце уже давно взошло, а его всё не было. Меня терзали страшные мысли: «Вдруг с ним что-то случилось? Может он передумал? На него напали? Он проспал? Мёртв?».
Прошла ровно неделя после нашего соглашения. Я мёрзла на месте нашей первой встречи, а мой учитель где-то пропадал.
Сегодня мне вновь удалось незаметно уйти из особняка. Дождавшись, пока тётя Вероника пойдёт на завтрак, я выбежала в сад и перелезла через каменный забор. Для тринадцати лет мой рост был достаточно высоким, но высота стены была впечатляющей, из-за чего я приземлилась лицом в сугроб. Обошлось без повреждений, но на одну стрелу в моём колчане стало меньше.
Мои дни в Горных Вершинах проходили циклично. Сёстры не отвечали на мои письма, а отец из-за королевских дел совсем перестал писать. Мой двоюродный брат Ричард отсиживался в библиотеке, игнорируя моё существование, а младшие двоюродные сёстры играли в куклы, не желая учить адорианский. Тётя Вероника загружала меня тренировками на мечах и кинжалах, чередуя рукопашным боем и уроками эдартийского языка. Создавалось ощущение, что она готовила меня для войны.
Моё тело со временем менялось. Я набрала массу. Мои руки стали сильнее, координация точнее, а хватка уверенней. Мозоли на ладонях и синяки на ногах перестали казаться чем-то отвратительным и чужим. Они стали неотъемлемой частью меня. Живым доказательством моих успехов.
Я была в вечном движении, но мои мысли застыли на нём. Что бы я ни делала, что бы ни читала, я не могла избавиться от правды – в моей голове был только он. Всю неделю я с замиранием сердца ждала нашей встречи. Думая о нём, я невольно романтизировала каждую деталь. Его голос, его тело, его изумрудные глаза, тепло его рук. Мне хотелось узнать о нем абсолютно всё.
Как он выглядит? Как его зовут? В какой позе он спит? Любит ли он жасминовый чай так же сильно, как люблю его я? Думает, ли он обо мне каждую секунду каждого дня?
