– Шла, споткнулась, упала, гипс, – язвительно выплевываю я, любуясь, как мой сарказм повышает негодование мужа.
– Ты хоть раз можешь не ерничать, а ответить нормально, когда тебя спрашивают? Не помню, чтобы я вчера тебя бил.
Мои брови взлетают от удивления. Так он что, так взъелся потому, что подумал, что это он меня наградил этой «красотой»?
– Нет, ты вчера не бил. Всего лишь угрожал перерезать мне горло. Пустяки, – продолжаю изливать ядовитый сарказм, но увы, совсем недолго. Ожесточенный, почти что нечеловечный взор Титова мигом пресекает желание язвить.
Я уже видела этот взгляд. И знаю, что после него последуют новые угрозы о том, что своим сопротивлением и непослушанием ставлю под угрозу жизни любимых людей. А я не могу больше никого потерять. Мне не хватит сил пережить подобное, поэтому я наступаю себе на горло и с недовольством произношу:
– Расслабься. Это всего лишь методы воспитания моего брата. Как видишь, весьма эффективные, раз я так быстро согласилась выйти за тебя замуж.
Титов никак не реагирует на мое признание. Просто на несколько секунд погружает нас в убийственное молчание, а затем расслабляет свои пальцы.
Тут же протираю место его касания, но Диму мой презрительный жест тоже никак не трогает. Он вообще напрочь теряет интерес к моей персоне. Разворачивается, берет с кресла пиджак и под бойкий стук моего сердца направляется к выходу из спальни. Лишь у самой двери оборачивается и на прощанье сообщает:
– На будущее… Если не хочешь повторения сегодняшней ночи, больше не приходи в мою комнату.
Щелчок закрываемой двери срабатывает как спусковой механизм, словно кто-то надавил на рычаг, и весь сгусток сдерживаемых мной эмоций моментально выбирается на волю. Только после его ухода я осознаю, насколько стойко держалась во время разговора с ним, но сейчас… Слезы из глаз, тяжесть давит на плечи, а едкая боль обнимает грудь, стягивает шею и топит в отчаянье, пока я сижу неподвижно в окровавленной постели своего злейшего врага и не понимаю – как мне жить дальше?
Глава 10
Каролина
Плачу я долго. Получается взять себя в руки, только когда забитый нос перестает вбирать воздух, а веки превращаются в вареники. Приложив усилия, встаю и добираюсь до ванной комнаты, но мигом оттуда вылетаю.
Мне нужно смыть с себя все напоминания о ночи, но в Диминой душевой это сделать невозможно. Воздух там насквозь пропитан ароматом мужского геля для душа и парфюмом Титова. Я не стану там чище, только сильнее испачкаю себя ненавистным запахом. Правда, и в своей душевой отмыться не получается. Трижды мою голову шампунем и трачу половину флакона с гелем, но все равно чувствую, что пахну Димой. Понимаю, что все это игра моего разума, но не могу себя остановить. Долго тру себя мочалкой, пока кожа не краснеет и не начинает саднить. Потом еще дважды чищу зубы и полощу рот ментоловой жидкостью, но и это не помогает вытравить вкус Титова. Он въелся во все вкусовые рецепторы, подобно низводимой извести.
Накинув на тело легкий халат, смотрю в отражение зеркала и не узнаю себя. Кажется, за неделю я постарела на десять лет. Кожа бледная, щеки впали, губы опухли и покраснели, а под глазами пролегли синяки. Но плевать. Внешность – последнее, что меня всегда волновало. А сейчас так подавно.
Выхожу из ванной комнаты, и взгляд цепляется за брошенное на пол свадебное платье и осколки бутылки. Вспоминаю, как ночью побоялась идти искать кухню, чтобы взять что-то более подходящее для убийства мужа, ведь не знала, есть ли там охранники. И если есть, то сколько? Не хотела, чтобы мой кровожадный план провалился на самом старте.
Нервно усмехаюсь. К горлу снова подступает слезливый ком, сердце простреливает леденящим страхом. Неужели я действительно пыталась убить Титова и даже умудрилась поранить его? Неужели это в самом деле была я? Ужас. В кого он меня превратил? До какого состояния довел? Чем бы я отличалась от него, если бы моя попытка убийства увенчалась успехом? Как бы я жила дальше с мыслью, что в прямом смысле от моей руки умер человек? Даже такой подлый, как Дима.
Вместе с его смертью умерла бы и я. Окончательно. Я бы просто потеряла себя, уничтожив главный фундамент, на который я всю жизнь опиралась.
Не знаю почему, но всю свою жизнь, с самого детства, мной двигало желание помогать всем попавшим в беду. Мне казалось, что это моя обязанность – спасать и давать людям надежду на то, что черная полоса в их жизни не бесконечная. Когда-нибудь обязательно наступит белая. Нужно только верить и не опускать руки.
Да уж… Какой наивной я была.
В моей жизни точно не будет больше никаких полос. Одно лишь сплошное мрачное поле – бескрайнее и неизвестное. Куда бежать? В какую сторону податься, чтобы найти просвет? Ответа нет. И сил его искать тоже.
Стук в дверь отвлекает меня от угрюмых размышлений, и я напрягаюсь. Однако всего на миг. Будь это Дима, он бы не стучал, а ворвался бы в комнату без разрешения. Выдыхаю и направляюсь к двери, открываю ее и встречаюсь взглядом с седоволосой худощавой женщиной.
– Доброе утро, госпожа Титова, простите, что помешала, но я хотела узнать, что подать вам на завтрак? – вежливо интересуется незнакомка, а я морщусь, словно горсть песка проглотила.
– Не называйте меня так. Никогда, – строго высекаю я чересчур грубым тоном, и женщина опускает лицо и виновато произносит:
– Простите, пожалуйста, гос… То есть… Простите, как прикажете мне к вам обращаться?
Ее виноватый голос и отчетливый страх в нем побуждает меня опомниться.
– Ой, нет. Это вы меня простите, – произношу с сожалением. – Я не хотела показаться грубой, просто… просто зовите меня Каролина. Или лучше – Кара. И не надо никаких формальностей. Обращайтесь ко мне на «ты».
Мои слова вынуждают глаза женщины округлиться, а чуть позже растянуть губы в довольной улыбке.
– Хорошо. Как скажешь, Кара. Меня зовут Мария, можешь обращаться ко мне с любой просьбой. Я в твоем распоряжении.
– Спасибо. Буду иметь в виду.
– Так что мне подать на завтрак?
Желудок жалобно урчит, и я решаю, что мне стоит поесть, даже несмотря на то, что в целом аппетита нет. Я вторые сутки существую почти без еды. Так и протянуть ноги недолго.
Сообщаю женщине, что не откажусь от омлета с овощами и чашкой черного чая, а также не забываю попросить о важном:
– Закажи мне, пожалуйста, экстренную контрацепцию.
– Хорошо, – покорно отвечает она и в неловкости отводит взгляд в сторону.
Я не акцентирую на этом особого внимания и не парюсь о том, что она думает о моей просьбе. Сейчас меня волнует только одно.
– Титов еще дома?
– Нет, Дмитрий уехал полчаса назад. Дома только мы, а на улице охрана.
Прекрасно. Настоящее счастье. Видеть его – последнее, чего я желаю.
Завершив разговор с Марией, я осматриваю свою спальню. Вчера мне было не до оценки интерьера, да и сейчас не трачу много времени на это. Современный стиль, спокойные бежевые стены, минимум мебели и декора и огромные панорамные окна, освещающие комнату естественным светом.
Все, как я люблю, черт побери! Но радости я не испытываю. А когда обыскиваю всю комнату и не нахожу свой телефон, и вовсе впадаю в уныние.
Мне так необходимо поговорить с Ариной. Узнать, как у нее дела, и просто услышать родной голос, чтобы хоть немного приободриться. Но я не помню, где оставила телефон. В памяти черная дыра. Вчера я реально пребывала в каком-то трансе.
Во время завтрака на террасе с видом на живописный сад я узнаю у Марии, где находится кабинет с компьютером, и собираюсь уже отправиться туда, но женщина останавливает:
– Ты не сможешь его включить, если не знаешь пароля.
Ну, разумеется. Пароль, который, естественно, мне неведом.
Разочарованно вздыхаю, откидываясь на спинку стула. Ладно. Сдаваться рано. Я найду способ связаться с Ари.
– А стационарный телефон тут есть? – интересуюсь у Марии, и она отрицательно качает головой. – Тогда дай мне свой, пожалуйста.
– Прости, но я не могу, – виновато заявляет женщина, и я недоуменно хмурюсь.
– Почему? Я хочу позвонить сестре и сразу же верну его тебе.
– Дело не в этом. Просто… – она заминается, отводя взгляд в сторону, и мне это совсем не нравится.
– Что такое? Говори.
– Перед отъездом Дмитрий запретил мне и всей охране давать тебе средство связи и выпускать с территории виллы.
Эта новость врезается в меня, словно несущийся на всей скорости Флэш* [Прим. автора: супергерой из комиксов, который обладает способностью развивать скорость, превышающую скорость света.], едва не сбивая со стула.
– Он что сделал? – переспрашиваю, искренне надеясь, что я ослышалась, но Мария повторяет все слово в слово, и внутри меня будто взрывается бомба. – Урод! Как он посмел?! – вскакиваю на ноги и начинаю мерять торопливыми шагами террасу. – Решил, значит, продолжить мой домашний арест, который начал Влад? Да только теперь еще и телефона меня лишил? Совсем берега попутал?
– Он сказал, что это временная мера, – пытается оправдать его Мария, чем злит меня еще сильнее.
– Временная? И как долго мне придется здесь торчать без возможности выехать в город или связаться с родными?
– Не знаю, Дмитрий не уточнил.
– Естественно. С чего вдруг он уточнял бы. Урод. Ненавижу, – сотрясаю воздух возмущениями и не могу остановиться, даже когда вижу испуганное лицо Марии.
Ничего. Пусть привыкает к моему буйному нраву и неумению сохранять контроль. Пусть знает, в какого зверя я превращаюсь, когда кто-то посягает на мою свободу. И если дома на Морене во мне не было моральных сил хоть на какие-либо действия, то сейчас я не стану сидеть на жопе смирно и попробую сбежать.
И что-то мне подсказывает, что это сделать будет легче легкого, ведь тут, как и на Диминой вилле на Морене, нет высоких заборов, только деревья и туи обрамляют периметр территории, а охрана стоит только у парадных ворот. Сбежать отсюда – раз плюнуть.
– Нет, – выдает Мария, явно прочитав по моим азартным глазам о моих планах. – Даже не пытайся покинуть территорию не через ворота.
– Почему?
– Потому что со всех сторон установлена особенная защита. Я в этом не разбираюсь, но это что-то вроде невидимого электрического ограждения. Попробуешь пересечь его, и тут же ударит током. Пройти его невозможно, если не умеешь прыгать на пять метров в высоту.
Слова женщины холодным ливнем падают мне на голову, разом погашая мои грандиозные планы на побег. Одна лишь ярость разгорается еще ярче. Начинаю дрожать от негодования, в груди печет, руки сжимаются в кулаки.
– Пожалуйста, подожди, когда вернется Дмитрий, и поговори с ним. Я уверена, вы все сможете решить. Он очень понимающий и хороший мужчина, – успокаивающим голосом проговаривает Мария, а я зло усмехаюсь.
Понимающий и хороший? Она издевается? Или же совершенно не знает своего хозяина.
Ни черта мы не сможем решить.
Я взаперти. Опять. А ключ от моей клетки находится у гребаного Титова. И не передать, как меня раздирает на части от несправедливости и осознания, что, хочу я того или нет, но мне придется тупо ждать его возвращения, как верная собака.
Ненавижу! Сто тысяч раз ненавижу! И его, и себя. За слабость, за глупость, за неспособность найти выход из этой ситуации. Сейчас, как никогда прежде, я чувствую себя немощным домашним котенком, который наивно верил, что сможет тягаться с диким львом.
Не могу! Опять! И тем более сейчас, пока нахожусь вдали от дома. На чужой территории. Без поддержки Ари. Совершенно одна.
Сердце переполняется жалостью к самой себе, руки будто сковываются металлическими оковами, а к ногам прирастают гири. С трудом возвращаюсь в свою новую клетку и падаю на кровать, побежденная и злющая как дьявол. Все тело звенит от желания сорваться и разгромить всю эту виллу к чертям собачьим, но я держусь. Изо всех сил держусь, лишь бы не подарить Диме еще один повод посмеяться над моей импульсивностью.
И это сущий ад – быть сдержанной и благоразумной. Часы взаперти тянутся как жвачка, нервы гудят и натягиваются до писка в ушах. До самого вечера я репетирую гневную речь, которую вывалю на Титова, как ушат дерьма, сразу же, как он приедет.
Да только вот так незадача! Этот мерзавец снова обламывает меня, руша все мои планы, как карточный домик.
Каким образом?
Он просто не возвращается домой. Ни в десять вечера, ни в полночь, ни в два часа ночи. Его нет! А почему? Чтобы ответить на этот вопрос молниеносно, не нужно иметь семи пядей во лбу.
Ночью никто не работает! Даже трудоголик Влад по ночам спит. А значит, Дима нашел более приятное место для ночевки. И куда более сговорчивую компанию, с которой наверняка без проблем повторяет прямо сейчас все то, что вытворял со мной прошлой ночью.
Немыслимая ревность срывает все преграды, ярость с желанием дать понять, что со мной так обращаться никому нельзя, выбираются на волю и берут бразды правления над разумом.
Осознание подлости Титова не только злит до алых бликов, но и обрушает на меня новую канистру боли. Словно бензином обливает от макушки до ног, а затем бросает спичку и заставляет меня гореть. Заживо. До пепла.
Да только черта с два я буду гореть одна! Ни за что! С меня довольно!
Здравый смысл? Больше не слышу его. Он отключается полностью. Душа прячется в глубоком темном ящике, а все чувства, кроме ослепляющей ярости, разом исчезают, превращая меня в опасную неадекватную машину.
Дима доигрался. Все-таки довел меня. Браво! Теперь пусть получает свою пламенную «награду».
Глава 11
Дмитрий
Сигнал смартфона вытягивает меня из сна. С трудом раскрываю глаза и осматриваюсь, понимая, что нахожусь в салоне джета. Ничего себе. Впервые отключился в самолете в сидячем положении и даже пропустил момент посадки. Но, наверное, этого стоило ожидать. За минувшие двое суток я практически не спал, а вчерашний день был чертовски загруженным. Еще и спонтанное возвращение на Морен добавило неудобств, но я не мог не слетать туда на пару часов. Одно внезапно появившееся дело не терпело отлагательств.
Телефон продолжает звенеть, раздражая знатно уставший мозг. Смотрю на экран, тяжело вздыхаю и отвечаю на вызов.
– Почему ты не спишь? Четыре утра, – устало спрашиваю я. Прикрываю глаза и откидываю голову на подушку сиденья.
– Волновалась. Хотела убедиться, что ты долетел без происшествий.
Еще один вздох вырывается из горла.
– Я неоднократно повторял, что не обо мне тебе стоит волноваться, Ангел.
– А о ком? О Давиде? – с досадой усмехается она. – Уверена, он прекрасно сейчас проводит время.
– До сих пор не вернулся?
– И не вернется. Если он уходит к любовнице, то всегда ночует у нее.
Поджимаю губы от негодования. Ну что за дебил? Я, конечно, в курсе его безразличного отношения к Ангелине, но сейчас, учитывая ее положение, о котором я узнал несколько часов назад, он мог бы повременить с похождениями и побыть дома с беременной женой. Не так уж это сложно.
– Меня это не задевает, – добавляет Ангел, когда я слишком долго не отвечаю. – Ты же знаешь, что меня волнует только один мужчина, и это не Давид.
– А ты знаешь, что так не должно быть.
