– С «Бизонами» завтра нужно быть крайне осторожными, – сказал Блэквуд, вытягивая из холодильника банку содовой и бросая ее мне.
– Не думаю, – отозвался Мэйфилд. – Они сильно рискуют, делая передачи к синей линии, надеясь пробить нашу оборону, но с такими приемчиками они выглядят как отряд принцесс. Предлагаю после игры отослать им розовые пачки и по вибратору.
Комната потонула в смехе.
– Кроме того, у них самих дерьмовая защита, – раздался голос Пауэлла.
Зверь сидел в самом дальнем углу комнаты и перематывал клюшку. Он делал это как самый настоящий извращенец, ведь лепил на кончик два слоя ленты, утяжеляя клюшку, чего не делали остальные парни.
– Как насчет тусовки в субботу? – спросил я Макса.
– Ты на диете, – напомнил Даллас.
– Вы моя страховка. Рэй Уилсон просто решил зависнуть в клубе со своей командой. Никаких скандалов, ни одного повода для статьи.
Я звучал убедительно, однако с лица Далласа не сходила ухмылка, и в какой-то момент я решил, что с выбитым зубом ему было бы лучше.
– Если у Перри нет других планов, – сказал Макс.
– У Перри? А без нее ты не можешь выбраться из квартиры?
– Могу, но мне куда больше нравится весь вечер видеть ее лицо, а не ваши помятые рожи.
– Так ты теперь будешь подстраиваться под ее планы? – с отвращением в голосе спросил я.
– Первое правило женатых: ее планы – теперь ваши планы, разве ты не знал? Именно поэтому я предпочитаю держаться в одиночестве, – с видом важной задницы сказал Дикарь.
– Ты держишься в одиночестве не поэтому, – подловил его я, но заметив его угрожающий взгляд, заткнулся. Не все знали секреты Далласа, на самом деле в этой команде было только два обладающих информацией человека: я и Пауэлл, пусть так и остается. Я обратился к Зверю: – А ты стал ее песиком, окончательно и бесповоротно. Пора проверить, на месте ли твои яйца. Что-то подсказывает мне, что Митчелл носит их в своей сумочке.
Зверь выпрямился и схватился за член через спортивные брюки:
– Проверь, если дотянешься.
Парни заржали как стадо коней.
– Да пошел ты!
– Знаешь, для человека, который с июня не может забыть одну конкретную задницу, ты слишком высокопарно рассуждаешь о чужих яйцах, – уколол меня Даллас, и придурок попал в самую цель, за исключением июня. Стоун была в моих мыслях задолго до свадьбы и ее выходки.
В моем салоне все еще чувствовался запах персиков – неизменного парфюма Кирби. И этот запах, словно насмехаясь, заставлял мой мозг воспроизводить картинки прошлого. Мне так и не удалось понять ее тогда, ведь Бабочка была одной из самых загадочных девушек, что я встречал на пути. Она та самая головоломка, которая заставляет напрягаться, спотыкаться, но почему-то по-прежнему провоцирует желание узнать ее. Добраться до того самого, к чему она никого не подпускала.
Кирби была другой, именно поэтому в прошлом я позволил ей подойти так близко.
Девушка, которую я заметил в первый же день ее появления в школе, девушка, из-за которой я стал чаще захаживать к Трейси, и девушка, которая понимала Рэя Уилсона гораздо лучше остальных.
Ее образ постоянно всплывал в моей голове. Длинные светлые волосы, легкими волнами спадающие на ее плечи и грудь. Прямой нос с вздернутым, закругленным кончиком, холодные голубые глаза в обрамлении пушистых ресниц, на которых стало больше туши, чем было раньше. И очерченные пухлые губы, покрытые полупрозрачным розовым блеском.
Я готов поклясться, что он был со вкусом персика, поставил бы свою новую тачку на это. И внезапно возжелал этого до тоскливого скрипа в груди. Я хотел вернуться в прошлое и снова ощутить этот вкус на губах.
Нет.
Не хотел бы.
Подавив огонь, который снова вспыхнул в моей груди, я отодвинул ногой спортивную сумку и попытался вспомнить, что там говорил Даллас.
Мне просто нужно довести до конца то, что я не смог сделать тогда, ведь ей было всего семнадцать, а у меня за спиной висел багаж из проблем, которых накопилось слишком много для девятнадцати лет. И это напряжение в животе при одном лишь взгляде на нее пройдут.
Просто желание. Самое примитивное. В этом не было чего-то особенного.
Я всегда быстро терял интерес даже к самым дорогим игрушкам.
Пора заканчивать с этим дерьмом, ставить галочку в списке и переходить к следующей девушке.
– Она кое-что задолжала мне.
– Не сказала, в какие кусты выбросила твои трусы? – изумился Мэйфилд.
Кретин.
Снова вспышка смеха.
– Ха-ха, я о сексе. Я должен трахнуть ее, чтобы закрыть для себя главу. Секс все решит, расставит по местам.
– Однажды у меня была подобная проблема, и я тоже думал, что секс все решит, – поделился Макс.
– И чем это кончилось?
Пауэлл вскинул руку, показывая обручальное кольцо и улыбаясь уголком губ. Боже, да он выглядел как сбежавший из психиатрической клиники извращенец.
Раньше Макс был машиной для убийств, а теперь строит свою жизнь вокруг девчонки, которая без конца мелькает в программе спортивных новостей. И это вовсе не попытка задеть Митчелл. Она умная, смешная и интересная. Но что может быть ценнее свободы? Отношения, а брак тем более – это кандалы на лодыжках, это постоянные ограничения и необходимость мириться с желаниями другого человека. Это постоянная кража персонального пространства. А я не любил, когда нарушались мои личные границы, именно поэтому никогда не оставался на ночь, даже когда кувыркался с Блу.
– Мне это не грозит. Просто нужно найти к ней подход и покончить со всем этим.
– Можешь спеть для нее, – предложил Даллас.
– Шутишь?
– Серьезно, многие цыпочки тают от этого. Исполни ее любимую песню.
– Я не хочу выглядеть идиотом. Это же полнейшая тупость.
– Это не тупость! – вдруг возразил Макс, и все уставились на него.
Блэквуд пропустил гол от Мэйфилда, но даже не поморщился, ведь смотрел на Пауэлла.
– Ты… делал такое дерьмо? – спросил он.
– Черт, Зверь…
– Пел для Перри?
Макс дернул подбородком, и этого было достаточно, чтобы игровая едва не взорвалась от хохота.
– Придурки, – бросил он и направился в раздевалку за спортивной сумкой, ведь уже собирался уходить.
Парни поспешили за ним. Я взял свои вещи и тоже пошел к выходу, посмеиваясь над другом.
– И что это было, Зверь?
– Ничего, забейте.
– А сопровождение ты нанимал или без музыки?
– Нет, он взял гитару!
– Представляю лицо Митчелл. Интересно, как долго она ходила к психологу после этого?
– Кретины, – буркнул он.
Я попрощался с Максом и Далласом и сел в машину. Улыбка не покидала моего лица, пока «Ровер» Пауэлла не скрылся из виду.
И только я собирался выезжать, зазвонил телефон.
Звонок был по фейстайму, и я просто не мог не принять его. Сердце моментально оттаяло, но вместе с тем в груди возникла тяжесть.
Я увидел большие синие глаза, светлые кудри, разбросанные по плечам и спадающие на лоб, широкую улыбку и не мог не улыбнуться в ответ.
– Привет, Ласточка.
Глава 10
Кирби
В обеденный перерыв я договорилась встретиться в кафе с Перри. Как только я вышла из лифта высотки, где работала, мой телефон зазвонил.
Опять. В десятый раз за это утро.
Мама.
Я сбросила ее звонок и нервными движениями расстегнула верхнюю пуговицу блузки. Звонок повторился. На секунду в моей голове промелькнула мысль заблокировать собственную мать, но, пересилив негодование, разрастающееся в груди, я решила все же ответить. Вдруг у нее произошло что-то серьезное: она порвала с Риком или смертельно больна, я ведь не прощу себе потом, если не отвечу.
И только я собиралась нажать на кнопку, как передо мной возникло нечто настолько ужасное, что я мгновенно оцепенела. Давление усилилось, и весь мир сконцентрировался на ее лице.
Я задержалась на занятиях по плаванию. Рик попросил Трейси забрать меня у спортивного центра, ведь тот находился в сорока минутах езды от дома. Время было позднее, из-за пасмурного неба на улице было темно.
Конечно, забирать меня из центра не входило в планы сводной сестры, ведь та хотела успеть на вечеринку к Берту Гамильтону. Именно поэтому я не удивилась тому, что она перестала со мной разговаривать.
Я смотрела на проносящиеся мимо автомобили и сбегающие по стеклу маленькие капли дождя и конденсата от густого тумана. Впереди ожидала лесистая местность и мост, ведущий в Сиэтл. Дорога была слабо освещена, именно поэтому многие люди предпочитали ездить другим путем.
Перед самым мостом Трейси вдруг остановилась и бросила на меня ненавистный взгляд:
– Выходи.
– Что?
– Я сказала, пошла вон из машины!
Я оторопела на секунды, пытаясь понять, говорит она серьезно или шутит.
Господи боже мой, конечно, серьезно, она хотела оставить меня практически в безлюдном и слабоосвещенном месте, в непроглядный туман и накрапывающий дождь, ночью, когда по обе стороны дороги был только лес.
– Трейси, что не так?
– Скажешь мне, какого черта Уилсон печется о тебе?
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Он сказал не приближаться к тебе, оставить в покое. Если ты, маленькая сучка, вознамерилась залезть в наши с ним отношения, то я уничтожу тебя на хрен! От тебя мокрого места не останется, поняла?
– Я не знаю, почему он сказал это. Клянусь!
Но я знала. И говорила ему, что он повесит на мою спину мишень. Но даже тогда я не восприняла его слова всерьез. А после нашего последнего разговора мне казалось, он забудет о моем существовании.
– Тупая-тупая дрянь! После вашего появления моя жизнь превратилась в ад! Мой отец больше не бывает дома, задавшись целью оттрахать твою мамашу во всех штатах страны. Она забрала его у меня, а теперь и ты вздумала лезть в мою жизнь и настраивать против меня моих друзей. Я не допущу этого. Выходи из машины!
Мне хотелось многое сказать Холстед, но язык прилип к нёбу, ведь страх остаться здесь одной пересиливал возмущение и ярость.
– Трейси…
– Пошла вон! – закричала она.
– Но как я доберусь домой? Здесь практически не ловит связь.
– Это не мои проблемы, проваливай, пока я не сбросила тебя с моста, – огрызнулась она, пронизывая меня разъяренным взглядом.
Я еще несколько секунд смотрела на сводную сестру, а затем решила:
– Пошла к черту! – Я вышла из машины и с силой захлопнула дверцу. Она все равно выставит меня, поэтому я не хотела молчать. – Ты жалкая обиженная девчонка, которая проела мозг каждому вокруг себя. Твой отец отдалился не из-за моей матери, а из-за тебя, потому что находиться с тобой в одном помещении – самая настоящая пытка! – Я тяжело дышала, вглядываясь в побагровевшее лицо Трейси, чувство вины мгновенно сжало мою голову, но я не могла остановиться. – Так может теперь он просто не в силах даже смотреть на тебя? Ведь знает, что ты виновата в смерти матери.
Трейси было восемь, когда это случилось. Избалованная Холстед истерила из-за очередной игрушки, которой не оказалось в детском магазине. Ее маме пришлось отстегнуть ремень и повернуться к дочери. Мистер Холстед отвлекся всего на секунду, скользкая дорога и встречный автомобиль стали черным днем для этой семьи. Я знала это, как и знала, что Трейси винит себя в ее смерти.
Из глаз Холстед покатились слезы, но она поспешно стерла их со щек.
